1. Начало археологического изучения Хазарского каганата М.И. Артамоновым

В работе Северо-Кавказской экспедиции ГАИМК под руководством А.А. Миллера (1924—1928 гг.) с 1926 года принимал участие аспирант ГАИМК Михаил Илларионович Артамонов.¹ Основной задачей экспедиции являлся осмотр местности, изучение характера оборонительных сооружений и сбор подъемного археологического материала в низовьях Дона². Небольшие раскопки были проведены на Кобяковом городище у станицы Аксайской на Дону. Разведочными работами на Нижнем Дону были так же исследованы городища у станицы Семикаракорской³, Левобережное Цимлянское у хут. Попова (предполагаемый Саркел), Правобережное Цимлянское, у хут. Среднего, у хут. Карнаухово, а также открыто новое городище у хут. Потайновского. Разведочные исследования общего характера оборонительных сооружений и подъемного материала (керамики) показали идентичность и одновременность данных средневековых поселений.

Согласно отчету о научных занятиях аспиранта за 1926 год, М.И. Артамонов в рамках Северо-Кавказской экспедиции принял участие в раскопках Кобякова городища, в совместном с А.А. Миллером разведочном осмотре ряда городищ близ станицы Цимлянской, Семикаракорской, Гниловской, городов Азова и Таганрога⁴. Левобережное Цимлянское городище стало объектом дальнейшего самостоятельного разведочного полевого исследования для М.И. Артамонова, в результате которого был получен новый материал для изучения соотношения славянской, византийской и восточной культур в данном регионе. Доклад о результатах этой работы был сделан аспирантом М.И. Артамоновым на публичном заседании ГАИМК в январе 1927 г. (текст доклада не обнаружен).⁵

Как сказано в отчете о научных занятиях аспиранта за 1926/1927 год, Артамонов М.И. летом 1927 года обследовал городища, расположенные между станицей Цимлянской и дельтой Волги, главным образом в районе слияния Донца с Доном.⁶ При этом, основное внимание уделялось изучению трех основных групп керамики донских средневековых городищ (славянской, салтовской и византийской) и определению абсолютной хронологии каждой группы.

На основании отчета о научных занятиях за 1928/1929 гг. известно, что в течение полевого сезона 1928 года М.И. Артамоновым были произведены небольшие разведочные раскопки средневековых слоев Кобякова городища и инструментальная съемка городища Елизаветовского.⁷ В этом же году им была проведена большая работа по сбору и изучению керамического материала предшествующих исследований на Нижнем Дону XIX — начала XX веков в музеях Новочеркасска, Ростова-на-Дону, Историческом в Москве, для уточнения следующих вопросов:

— соотношение лепной керамики средневековых поселений с местной керамикой первых веков н.э., установление генетической связь между ними;

— определение района распространения лепной керамики в комплексе форм, характерных для средневековых поселений, и относительной хронологии разных типов этой керамики;

— изучение технологии производства гончарной керамики и типологии ее орнаментации;

— уточнение вопроса о происхождении и развитии линейно-волнистого и горизонтально-бороздчатого орнамента;

— определение соотношения нижнедонской, изготовленной на круге керамики с типами той же техники в других районах.

— типы и процесс видоизменения форм средневековых амфор, датировка разных их типов⁸.

В результате изучения керамики, М.И. Артамонов, в этом же своем отчете аспиранта, счел возможным разделить нижнедонские поселения на три хронологические группы (не определяя их временные рамки), при этом отметив, что некоторые из них были заселены во все эти периоды, другие только в два.⁹

Итогом научной работы аспиранта М.И. Артамонова стала научная монография «Средневековые поселения на Нижнем Дону», которая была подготовлена в 1929 году и сдана в печать в Северо-Кавказскую Ассоциацию научно-исследовательских институтов¹⁰. Однако монография, по неизвестным причинам, вышла только в 1935 году в Ленинграде в рамках научной серии «Известия ГАИМК».¹¹ Но мы вправе рассматривать эту работу М.И. Артамонова как итог его научной деятельности в области хазароведения на конец 20-х гг. XX в.

В работе были обобщены все известные на конец 20-х годов XX в. археологические материалы и музейные коллекции средневековых памятников нижнедонского района, а также материалы разведочных исследований Северо-Кавказской экспедиции ГАИМК на Левобережном и Правобережном Цимлянском городищах, поселении у хут. Среднего, Карнауховском поселении, Потайновском поселении, Кобяковом городище, Семикаракорском городище и других.

М.И. Артамонов задачей своего изучения поселений на Нижнем Дону считал отнесение найденных в результате разведочного осмотра или разведочных раскопок археологических предметов к той или иной культуре, датировка поселений в пределах эпохи и констатирование географического распространения данного типа поселений. Обследованные поселения представляли две географические группы: одна в районе дельты реки Дон, другая в окрестностях станицы Цимлянской, находящейся не менее чем в 325 км выше устья реки; промежуток между ними не был исследован.

Наиболее значительный археологический материал Северо-Кавказской экспедицией был собран на Левобережном Цимлянском городище возле хутора Попова. Здесь предшествующими работами конца XIX в. (Сизов В.И., Веселовский Н.И.) были обследованы оборонительные укрепления городища в виде глубокого рва и могучего вала, а также остатки кирпичной стены крепости. Тем не менее, отмечал Артамонов М.И., вопрос о толщине и системе кладки стен крепости, устройство ее фундамента, а также местонахождение ворот и наличие в системе укреплений башен так и остались не выясненными.

Путем сопоставления археологических данных XIX в. с разведочными исследованиями Северо-Кавказской экспедиции, постройки Левобережного городища были разделены Артамоновым М.И. на два типа.¹² Для времени первоначального существования города, нижнего слоя городища, характерны кирпичные оштукатуренные дома с кирпичными полами, с печами или очагами. В верхних слоях — постройки грубой кладки на глине или поставленные насухо из обломков старых кирпичей. Здесь же встречены прослойки обгорелого дерева — остатки деревянных сооружений. Эти материалы, отмечал автор, говорят о существовании двух различных периодов в жизни города.

Из общего числа археологических находок Левобережного городища, хранящихся в Новочеркасском, Московском Историческом музеях, Артамонов М.И. выделял две хронологические группы предметов¹³:

— К первой группе отнесены предметы, сходные с инвентарем салтовского типа VIII—IX вв. (бронзовые наконечники пояса, бляшки, бубенчики, серьги, перстни, обломки зеркал);

— Вторая группа вещей аналогична инвентарю русских курганов и городищ XI—XII вв. (пряжки, бляшки, бусы, стеклянные браслеты, пряслица, крестики).

Эти две хронологические группы предметов были сопоставлены Артамоновым М.И. с данными о двух типах построек городища, также указывающих на наличие двух периодов жизни города.

Прекрасным материалом для датировки Левобережного городища являлись разнообразные монеты IX—XI вв. цимлянской коллекции Новочеркасского музея, изученные М.И. Артамоновым. Им также рассмотрена возможность некоторого расширения хронологических границ существования городища по данным инвентаря, где орнаментированные бляшки и наконечники пояса первой группы предметов салтовского типа отнесены Артамоновым М.И. к VIII в., а предметы русского типа второй группы были датированы XI—XII вв. Т.е., данные инвентаря Левобережного городища не противоречили хронологическим показаниям монет, а расширяли границы существования Саркела.

Важным дополнительным материалом в решении вопроса о культурно-хронологических периодах истории городища, по мнению М.И. Артамонова, являлась керамика. Из-за отсутствия в то время общего типологического анализа средневековой керамики, для решения этого вопроса, считал М.И. Артамонов, необходимо было привлечь материалы с соседних с Левобережным городищем памятников, исследованных Северо-Кавказской экспедицией в низовьях Дона. Сравнение с керамикой других поселений показало, что керамика каждого из них повторяла те или иные виды Левобережного городища и позволила исследователю выделить из всего количества собранных там образцов различные культурно-бытовые и хронологические комплексы керамики.

Сопоставление комплексов керамики городищ у хут. Среднего, хут. Карнаухова, хут. Потайновского, Левобережного и Правобережного Цимлянских городищ привело Артамонова М.И. к разделению ее по технологическому признаку на две группы¹⁴:

— лепная керамика;

— керамика, выполненная на гончарном круге: серая, черная и красноглиняная¹⁵.

Лепная керамика была представлена фрагментами горшков разнообразных форм, весьма условно разделенных автором на толстостенную и тонкостенную. Такое условное разделение определялось незначительностью количества изданного материала, поэтому сравнительное изучение лепной керамики было затруднено. Только при большем количестве открытых памятников и собранного материала удастся, по мнению ученого, провести внутри ее некоторое хронологическое разграничение. Тем не менее, М.И. Артамонов из общего числа лепной керамики выделил особую группу низкогорлых, с выпуклыми боками горшков, украшенных зубчатым штампом, близко сходных как по форме, так и, по орнаменту с керамикой роменско-боршевского типа. Еще одну отдельную группу лепной керамики представляли сосуды-котлы с внутренними ушками. Лепная керамика Цимлянских городищ представляла комплекс достаточно оригинальный, выросший, как полагал исследователь, «на основе форм местной керамики римского времени, вобравших в процессе дальнейшего видоизменения ряд новых мотивов, связывающих ее с керамикою раннесредневековых погребений и городищ»¹⁶.

Керамика на круге Цимлянских городищ разделена М.И. Артамоновым, путем выделения из всего количества материала, на три типа¹⁷:

I тип — сероглиняные горшки двух типов: 1 группа — горшки Цимлянских городищ, сходные с керамикой поселений салтово-маяцкого типа; 2 группа горшков встречалась только на Левобережном и частично на Потайновском городищах, и по ряду признаков совпадала с типами горшков русских курганов и городищ XI—XII вв. При этом М.И. Артамонов отвергал утверждение А.В. Арциховского о том, что волнисто-линейный орнамент, характерный для обеих групп горшков, являлся специфически славянским¹⁸, и поддерживал мнение А.А. Миллера, что этот элемент также обычен для Северного Кавказа и для салтово-маяцкой культуры¹⁹.

Близость цимлянской керамики степных городищ с салтовской подтверждалась также наличием здесь керамики «с черной шлифованной поверхностью» (т.е. чернолощеной), представляющей II тип керамики — двуручные кувшины, иногда одноручные.

Однако, если керамика степных нижнедонских городищ действительно являлась видоизменением салтовской, отмечал М.И. Артамонов, то она относилась к периоду полного господства гончарного круга, полного вытеснения лепной техники, т.е. она более поздняя по сравнению с салтовской керамикой²⁰.

III тип керамики — красноглиняные амфоры. На всех степных Цимлянских городищах найдены одного вида амфоры (1 группа) — яйцевидной формы, сравнительно высокогорлые, с ручками, расходящимися в стороны от верхней части горла. Они являлись одновременными с серыми горшками 1 группы I типа и чернолощеными кувшинами (II тип). Близкие по форме амфоры известны из Верхнего Салтова и Маяцкого городищ, являясь при этом хронологически предшествующими цимлянским. 2 группа амфор — грушевидные, низкогорлые, с массивными ручками, поднятыми над краем горла, встречена только на Левобережном и Потайновском городищах, и поэтому должна быть отнесена, по мнению М.И. Артамонова, к тому же комплексу, что и горшки 2 группы I типа, также встреченные только на этих городищах.

Таким образом, М.И. Артамоновым было отмечено полное сходство серой керамики на гончарном круге на степных городищах Среднем, Карнаухово и Левобережном, доказывающее, с одной стороны, одновременность их существования. С другой стороны, в степных городищах полностью отсутствовала более ранняя лепная керамика, характерная для Левобережного и Правобережного Цимлянских городищ. А на городище у хут. Потайновского выделялась керамика аналогичная некоторым типам Левобережного городища и совершенно отсутствующая в других степных поселениях.

Путем сравнительного изучения керамики с городищ у хут.Среднего, хут.Карнаухова, хут. Потайновского, Левобережного и Правобережного Цимлянских городищ Артамонов М.И. пришел к возможности выделения на Левобережном городище трех культурно-хронологических периодов²¹:

— Самый древний, характеризовался лепной керамикой, состоящей, по мнению исследователя, в генетической связи с типами местной керамики нижнедонских поселений римского времени;

— Следующий период отмечен комплексом керамики на гончарном круге серого типа горшков, черноглиняных кувшинов со шлифованной поверхностью и яйцеобразных амфор с высоким горлом, имеющих аналогии на памятниках салтовского типа;

— Третий период — горшки, сходные с находками на русских поселениях, грушевидные или конусообразные амфоры с низким горлом и некоторые другие менее значительные типы керамики.

На основе этого материала Артамоновым М.И. в этой работе была представлена предварительная историко-хронологическая картина жизни на территории Нижнего Дона в период раннего средневековья:

— Возникшие в первые века н.э. поселения на Нижнем Дону прекращают свое существование к IV в.

— В начале IX веке на Нижнем Дону вновь возникает ряд поселений (Правобережное и Левобережное городища), свидетельствующих о процессе оседания кочевого населения на данной территории, в связи с новой социально-экономической дифференциацией и формированием Хазарского феодального государства.

— В следующий период (IX—X вв.), по всему нижнему течению Дона возникает ряд новых поселений, образующих целый населенный округ (городища Средний, Карнаухово, Семикаракорское, Потайновское и др.). Инвентарь и тип донских степных поселений, отмечал Артамонов М.И., очень близки с городищами салтово-маяцкого типа, немногим ранее возникающими вдоль границы степи и лесостепи, как бы в виде форпостов Хазарского государства.

— К XI веку большая часть степных поселений исчезает, заселенными остаются только два — Левобережное и Потайновское, колонизированные древнерусским населением. Но и они исчезают во второй половине XII века в связи с захватом этой территории кочевниками-печенегами.

Однако эта предварительная и условная схема, как отмечал Артамонов М.И., нуждалась в проверке новыми систематическими раскопками Левобережного городища и его округи.

В этой работе, вслед за Поповым Х.И., Левобережное Цимлянское городище М.И. Артамоновым было убедительно отождествлено с хазарским городом-крепостью Саркел и русским городом Белая Вежа. Саркел был сооружен для защиты сухопутных дорог и переправы через Дон, определенной М.И. Артамоновым у хутора Потайновского, на правом берегу реки²². Именно здесь, по его мнению, проходил в древности наиболее удобный путь из Предкавказья и Прикаспийских степей в Центральную Россию.

Особое место в данной работе отведено изучению начертаний-знаков, обнаруженных на кирпичах Левобережного Цимлянского городища, представляющих собой линейные фигуры, «знаки», изображения животных и людей.

М.И. Артамоновым собраны и систематизированы все встреченные ранее при исследовании Левобережного Цимлянского городища неизобразительные знаки, в общем распадающиеся на 2 группы: прямолинейные и криволинейные, и более сложные их комбинации²³.

Вероятнее всего, считал М.И. Артамонов, признать неизобразительные начертания за «тамги», которыми мастера обозначали сделанные ими кирпичи. При некотором разнообразии форм и размеров кирпичей, в основном распадающихся на две группы (квадратные и удлиненно-прямоугольные), одинаковые кирпичи с одинаковыми знаками встречались гораздо чаще, чем с разными. Это показывало, по его мнению, что они могли быть изготовлены одним мастером.

Изучение этих знаков находилось во времена написания исследователем «Средневековых поселений...» на стадии собирания материалов и их предварительной классификации. Тем не менее, М.И. Артамонов, предпринял попытку исторического осмысления данного археологического материала.

Изучение знаков собственности или тамг в их бытовом употреблении с полной отчетливостью показало, по мнению ученого, прежде всего их связь с развитием семейной собственности. Семьи пользовались для обозначения общего имущества, одним знаком, при распадении же их старый знак сохранялся как основа, получая некоторые дополнения у новых семей. Тот же процесс видоизменения знака при сохранении основы наблюдался при дроблении и более крупных родовых и племенных образований. М.И. Артамонов признавал, что такой вывод в общем гипотетичен и известную долю вероятности мог приобрести лишь на основании сопоставления с характером тамг у современных народов. Тем не менее, он сделал предположение, что «население, изготовлявшие кирпичи для Саркела уже вышло уже из стадии родового быта, род распался на семьи, обладающие особым имуществом, для обозначения которого понадобились отличные для каждой семьи знаки. Но родовая связь этих семей еще настолько прочна, что через ряд поколений, в основе всех семейных знаков еще сохраняется одна и та же фигура, видимо являющаяся тамгой рода»²⁴.

М.И. Артамонов отмечал также сходство некоторых цимлянских линейных начертаний с изображениями, обнаруженными на камнях стен Маяцкого городища²⁵. Еще более очевидно было сходство изобразительных начертаний на камнях Маяцкого городища и на цимлянских кирпичах. С Цимлянского городища имелось несколько кирпичей с рисунками животных и человека, напоминающие рисунки на камнях Маяцкого городища. Такие знаки были известны и в других городищах салтово-маяцкого типа — Салтовском, Ольшанском городищах. Стиль их сближался с изображениями Северного Кавказа. Сходство цимлянских и маяцких начертаний и возможность отыскания аналогичных явлений на Кавказе еще раз подтверждало, отмечал исследователь, те культурные связи, которые были отмечены на основании другого материала.

Кроме того, целому ряду цимлянских знаков Артамонов М.И. находил самые ближайшие аналогии и очень сходные образцы с начертаниями на камнях и кирпичах Абобского городища в Болгарии²⁶. Близкое сходство было несомненно не только в начертании, но и в общем построении их и в комбинации отдельных фигур в сложные знаки. Наряду со знаками, в Абобском городище встречены и рисунки животных, напоминающие соответствующие находки с Цимлянского и Маяцкого городищ.

До окончания специальной проработки проблем, связанных как с отдельными типами и группами, так и со всем кругом знаков и изображений на кирпичах Цимлянского городища, говорил М.И. Артамонов, «всякие заключения о значении и о происхождении их не могут быть ничем иным, кроме более или менее вероятных предварительных предположений»²⁷. Одним из специальных вопросов дальнейшего изучения, по его мнению, должен стать вопрос отношения маяцких и цимлянских начертаний к изображениям как Северного Кавказа, так и к изображениям Дунайской Болгарии.

В связи со сходством болгарских начертаний с нижнедонскими, М.И. Артамонов ставил вопрос об этническом составе населения той и другой области в эпоху бытования начертаний этого рода, при этом им учитывалось как сходство некоторых других культурных элементов этих областей (например, сосуды с внутренними ушками), так и указания древних авторов на родство болгар с хазарами, и на местоприбывание их, до переселения на Дунай, в окрестностях Азовского моря.²⁸

Однако в решении вопроса об этническом составе Хазарского государства, отмечал М.И. Артамонов, должны быть учтены также археологические данные, которые свидетельствовали о генетической связи и культурной преемственности между сарматской и хазарской эпохами. В этом своем мнении М.И. Артамонов опирался также на учение о языке Н.Я. Марра, главенствующие в тот период в отечественной науке. Традиционное представление теории миграции о смене одной народности другой, а именно, о полном вытеснении тюркскими племенами ранее занимавшего край ирано-сарматского населения, по его мнению, должно быть пересмотрено: «Исследования Марра языков народа Поволжья показали наличие в них элементов, органически и генетически связывающих турецкие языки с языками яфетической системы. Опираясь на эти исследования, можно полагать, что в хазарскую эпоху местные языки яфетического строя имели значительно более широкое распространение, чем с настоящее время, и лишь с этой эпохи путем скрещения и аккультурации частично преобразовывались в языки турецкой системы»²⁹.

Таким образом, уже в первой крупной научной работе М.И. Артамонова, основанной на анализе и интерпретации материала предшествующих исследований и разведочных работ Северо-Кавказской экспедиции, были намечены некоторые проблемные вопросы хазарской археологии. На первое место следует поставить попытку исследователя дать типологию керамического материала нижнедонских поселений. Несмотря на некоторую запутанность и терминологическую неясность в выделении типов и групп керамики, типологию керамики М.И. Артамонова можно назвать основой всех дальнейших исследований керамики Саркела. Огромное значение для дальнейших исследований имело и собирание, систематизация и предварительная классификация исследователем саркелских знаков и рисунков. В этой работе хронология жизни Левобережного городища была рассмотрена как на основе типологии керамики, так и на основе типологии вещей и типов жилищ. Весьма показательно стремление М.И. Артамонова дать не только характеристику археологического материала, но и воссоздать на его основе культурно-хронологическую историю жизни населения Нижнего Подонья, что впоследствии постоянно присутствовало в его исследованиях. А поставленный в данной работе вопрос об этнической принадлежности населения Саркела и его округи стал в дальнейшем одним из главных проблемных вопросов археологии Хазарии в исследованиях М.И. Артамонова.

Одно для М.И. Артамонова было совершенно ясно, что решение многих намеченных в работе «Средневековые поселения...» проблем напрямую зависело от нового археологического материала, который могли дать новые систематические раскопки хазарского города-крепости Саркел на Дону.

Примечания

1. Дело аспиранта М.И. Артамонова // Рукописный архив ИИМК РАН. — Ф. 2, оп. 1. Дело 29.

2. Миллер А.А. Краткий отчет о работах Северо-Кавказской экспедиции ГАИМК в 1924—1925 гг. / А.А. Миллер // Сообщения ГАИМК. — Л., 1926. — Т. I . — С. 71—142; Миллер А.А. Археологические работы Северо-Кавказской экспедиции Академии в 1926 и 1927 гг. / А.А. Миллер // Сообщения ГАИМК. — Л., 1929. — Т.Н. — С. 60—122.

3. В 20—40-е годы XX в. было принято несколько иное написание некоторых названий археологических памятников и исторических терминов: например, «Цымлянское» вместо Цимлянское городище, «Семикорокорское» вместо Семикаракорское городище, «турецкий» вместо тюркский. В данной работе использована современная терминология.

4. Отчет о научных занятиях с I января по 1 декабря 1926 г. аспиранта ГАИМК М. Артамонова / Дело аспиранта М.И. Артамонова // Рукописный архив ИИМК. — Ф. 2, оп. 3. Дело 29.

5. Выписка из журнала заседания Совета ГАИМК от 11 февраля 1927 г., № 103 // Там же.

6. Отчет о научных занятиях аспиранта ГАИМК М. Артамонова с 1 октября 1926 по 1 июня 1927 г. // Там же.

7. Отчет о занятиях аспиранта ГАИМК М. Артамонова за время с 1июня 1928 по 1 июня 1929 гг. // Там же.

8. Там же.

9. Там же.

10. Там же.

11. Артамонов М.И. Средневековые поселения на Нижнем Дону (по материалам Северо-Кавказской экспедиции) / М.И. Артамонов // Известия ГАИМК. — 1935. — Вып. 131. — 118 с.

12. Там же. С. 10—11.

13. Там же. С. 15—16.

14. Здесь и далее использована в типологии керамики использована терминология М.И. Артамонова («группа», «тип» и т.п.)

15. Там же. С. 32.

16. Там же. С. 45.

17. Там же. С. 33—79.

18. Арциховский А.В. Курганы вятичей / А.В. Арциховский — М., 1930. — С. 92—93.

19. Миллер А.А. Краткий отчет о работах Северо-Кавказской экспедиции в 1924—1925 гг. С. 97; Артамонов М.И. Средневековые поселения на Нижнем Дону. С. 58—68.

20. Артамонов М.И. Средневековые поселения на Нижнем Дону. С. 57.

21. Там же. С. 79.

22. Там же. С. 86.

23. Там же. С. 90—98.

24. Там же. С. 96.

25. Там же. С. 99—102.

26. Там же. С. 103.

27. Там же. С. 105.

28. Там же. С. 106.

29. Там же. С. 89—90.