Глава I. Хазарская тематика в отечественной исторической науке до середины 20-х гг. XX в.

В трудах по русской истории, начиная со второй половины XVIII века, хазарская проблема рассматривалась почти исключительно в связи с сообщениями русских летописей о русско-хазарских отношениях и византийских источников относительно хазаро-русско-византийских взаимоотношений¹. Собственно хазарская история мало интересовала отечественных историков.

Так, В.Н. Татищев в своей «Истории Российской», затронув вопрос этнического определения хазар, отмечал, что русские летописи называют хазар и единоплеменных им болгар славянами, ведущими свое происхождение от скифов, однако, согласно византийским источникам, хазар можно отнести и к тюрками, поскольку язык и система государственной власти хазар тюркского происхождения.² У византийских же историков Татищев заимствовал сведения о постройке крепости Саркел, местоположение которой считал возможным определять не столько на Дону, сколько на Донце, который в древние времена на Руси называли Малым Доном³.

В «Истории Государства Российского» Карамзин Н.М. отмечал, что хазары, «единоплеменный с турками» народ, в VIII в. обложили данью полян, северян, радимичей и вятичей. Однако, «иго сих завоевателей, кажется, не угнетало Славян»⁴, по крайней мере, в летописи ничего не сказано о тяжести хазарской дани или жестокости хазар. У Карамзина Н.М. также упоминалось о строительстве византийскими мастерами для хазар крепости Саркел на берегу Дона, для защиты хазарский владений от набегов кочующих народов (печенегов).

У историков конца XIX в. хазарская история в целом также сводилась к пересказу летописных известий о хазаро-русских отношениях с некоторым добавлением материалов византийских и восточных источников.

Например, у С.М. Соловьев собственно о хазарах сказано лишь, что это был степной народ, смешанный из разных племен, чему соответствовало и смешение четырех религий — языческой, магометанской, христианской и еврейской. Несмотря на то, что у хазар были города, «большинство народонаселения жило в кибитках, немногие богатые имели глиняные мазанки, и только у кагана были высокие каменные хоромы»⁵, при этом летом все население откочевывало в степь.

Изучению собственно хазарской проблематики посвящены работы отечественных историков-востоковедов конца XIX — начала XX вв., т.к. основные источники о хазарах и их государстве восточного происхождения.

Специально хазарам была посвящена работа Д.И. Языкова «Опыт истории хазаров»⁶. Здесь автором был систематически изложен весь доступный ему материал и предшествующая литература по хазарам. В «Предисловии» он так определял свою задачу: «...собрать рассеянные сведения в одно, составить полную картину истории и житья-бытья хазарского народа, с некоторыми замечаниями и пояснениями»⁷.

В течение долгого времени лучшими и наиболее полными сводками сведений о хазарах являлись труды выдающегося русского востоковеда В.В. Григорьева. Его работы «Об образе правления у хазаров»⁸, «Обзор политической истории хазаров»⁹ и «О двойственности верховной власти у хазаров»¹⁰ служили долгое время ряду поколений русских историков основными пособиями для изучения истории хазар. В своих работах Григорьев В.В., пытаясь решить проблемы происхождения хазар, относил их к одному из многочисленных скифских племен, обитавшему издревле между Черным и Каспийским морями.¹¹ Несмотря на то, что хазары не были тюрками по происхождению, сама система государственной власти Хазарского каганата была явно тюркского происхождения. Ученый объяснял это покорением хазар в конце V в. одним из тюркских племен и вступлением на хазарский престол в качества Верховного Кагана представителя тюркской династии¹². Рассматривая вопросы хазаро-византийских отношений, Григорьев В.В. относил построение крепости Саркел на Дону к началу набегов печенегов на хазарские владения.¹³ В целом, выражая свое мнение о месте и роли Хазарского государства в истории, В.В. Григорьев писал: «Необыкновенным явлением в средние века был народ хазарский. Окруженный племенами дикими и кочующими, он имел все преимущества стран образованных: устроенное правление, цветущую торговлю и постоянное войско. Когда величайшее безначалие, фанатизм и глубокое невежество оспаривали друг у друга владычество над Западной Европой, держава хазарская славилась правосудием и веротерпимостью, и гонимые за веру стекались в нее отовсюду. Как светлый метеор, блистала она на мрачном горизонте Европы и погасла, не оставив никаких следов своего существования»¹⁴.

Истории двух восточноевропейских народов раннего средневековья — хазар и болгар, был посвящен труд П.В. Голубовского «Болгары и хазары — восточные соседи Руси при Владимире Святом»¹⁵. Однако эта работа мало что прибавляла к тому, что было у В.В. Григорьева и Д. Языкова, и в целом не выдвигала никаких новых точек зрения на хазарскую проблему. Автор постарался собрать весь доступный ему материал, поэтому работа была основана не столько на первоисточниках, сколько на предшествующих исследованиях.

Вопросам византийско-хазарских отношений и хазарским владениям в Крыму посвящены исследования некоторых крупных отечественных византиноведов. Так, Ф.И. Успенский выступил со статьей, в которой пытался доказать, что крепость Саркел была выстроена Византией для обеспечения ее собственных владений в Причерноморье в начале X в.¹⁶ Это заключение подверглось критике со стороны В.Г. Васильевского, который считал, что нельзя подвергать сомнению рассказ Константина Багрянородного о построении Саркела византийцами по просьбе хазарского кагана около 837 года¹⁷. Это вызвало полемику между двумя видными специалистами¹⁸. Много ценного в изучение хазаро-византийских отношений внес Ю. Кулаковский¹⁹.

Проблема археологии Хазарского каганата в дореволюционной науке была обозначена в связи с изучением древностей Дагестана, древнейшего центра формирования хазарской государственности, а также памятников салтово-маяцкого типа Юго-Восточной Европы.

Во второй половине XIX в. изучение археологических древностей на территории Дагестана велось в основном путешественниками и любителями старины, и носило в целом разведочный или даже «кладоискательский» характер, многие памятники подвергались систематическим хищническим раскопкам местного населения. В результате таких исследований сохранились лишь небольшие описательные сообщения об исследованных памятниках²⁰.

В 1881 г. в Тифлисе состоялся V Археологический съезд, посвященный археологическим древностям Дагестана. По поручению Подготовительного комитета, до съезда А.А. Русовым и А.В. Комаром были осмотрены некоторые дагестанские памятники в окрестностях Темир-Хан-Шуры (г. Буйнакска) и представлены в виде сообщения, которое, однако, носило описательных характер древностей, без анализа найденных материалов²¹. В ходе работы самого V Археологического съезда были прочитаны сообщения о дагестанских древностях²².

После V Археологического съезда исследованием дагестанских древностей в районе г.Буйнакска занимались Е.И. Козубских и Ф.А. Афанасьев²³.

В 1904—1906 гг., по поручению Московского археологического общества, изучением остатков Хазарского каганата на территории Дагестана занимался А.Н. Грен²⁴. Им были исследованы одиночные курганы и целые группы курганов на территории от селения Эндери (Андрейаул) до г. Хасав-Юрта, а также заложен небольшой разведочных раскоп на территории Андрейаульского городища²⁵. На основании этих раскопок Грен А.Н. пришел к выводу, что Эндери (Андрейаульское городище) и есть древних хазарский город Семендер арабских источников, который он также отождествлял с городом Варачаном армянских источников, а обследованный им район Северного Дагестана являлся местом древнейшего расселения хазарских племен²⁶.

В связи с поиском хазарского города-крепости Саркел и Белой Вежи русских летописей, в конце XIX в. археологическое исследование велось территории Нижнего Подонья. С этой целью В.И. Сизовым в 1883 году были произведены разведочные раскопки на городищах Каменском, Семикаракорском и Левобережном Цимлянском, а затем в 1884—185 гг. раскопки на Левобережном и Правобережном Цимлянских городищах²⁷. А в 1887 г. по поручению Археологической комиссии на Левобережном городище производил раскопки Веселовский Н.И.²⁸ Раскопки Сизова В.И. и Веселовского Н.И. на Левобережном городище проводились на месте внутреннего укрепления городища, главным образом в его юго-восточной части, примыкающей к реке, вокруг которого было установлено наличие кирпичной стены. Внутри городища были открыты остатки нескольких кирпичных построек, оштукатуренных, с кирпичными полами, с печами или очагами. Кроме того, Сизовым В.И. и Веселовским Н.И. на городище были собраны коллекции вещевого материала, переданные затем в Исторический музей в Москве и в Государственный Эрмитаж (бронзовые наконечники пояса, пряжки, бляшки, перстни, серьги, бубенчики, бусы, пряслица, крестики, обломки зеркал, монеты, керамика и т.п.)²⁹. Раскопки Сизова В.И. на Правобережном Цимлянском городище показали наличие крепостных стен, сложенных из белых известковых плит, а также внутри городища были открыты остатки квадратного здания. Небольшой вещественный материал Правобережного городища (серебряная бляшка, металлическое зеркало, наконечники копий и стрел, рыболовные крючки) был отнесен Сизовым к XIII—XIV вв.³⁰

На IX археологическом съезде в Вильне в 1893 году донским историком Поповым Х.И. было высказано предположение о том, что остатки Левобережного Цимлянского городища на Дону могли принадлежать хазарской крепости Саркел³¹. Соглашаясь с мнением местных исследователей старины В.Д. Сухоруковым и М.В. Пудовым, проводившими исследование Цимлянских городищ еще в 20-е гг. XIX в., Попов Х.И. приводил следующие аргументы в пользу принадлежности Левобережного городища хазарскому Саркелу: во-первых, наличие остатков кирпичных стен сложенных на извести на Левобережном городище соответствовали признакам сооружения крепости Саркела, описанным у Константина Багрянородного; во-вторых, найденные на городище херсонесские кресты X и XI вв. и мраморные колонны указывали на тесную связь этого города с Херсонесом, а киевская монета и крест с изображением свв. Бориса и Глеба XI в. на связь с Киевом, т.е., теми центрами, о взаимоотношениях Хазарии с которыми есть письменные свидетельства; в-третьих, само название Саркел-Белая Вежа — «Белая гостиница», «Белый дом», могло происходить от Правобережного Цимлянского городища, сооруженного из белого камня. Не менее важным, по мнению Попова Х.И., являлось наличие к северо-востоку выше Правобережного городища удобной переправы через Дон: «К этой переправе еще не давно сходились два чумацких шляха — один с Волги, проходивший мимо городища, а другой (солевозный) из степей Манычских, и скотогонная дорога с Кавказа, направляющаяся к северу, в центральную Россию...».³² По мнению местных историков, здесь в древности проходили караванные пути: один от Дербента на север, а другой от устьев Волги на запад. Попов Х.И. отмечал, что если принять во внимание положение Цимлянских городищ при большом водном, а также караванном торговом пути, то, помимо стратегического значения крепости, Саркел мог являться одним из значительных торговых пунктов Хазарского государства на Дону³³. Однако в прениях к докладу данное предположение не встретило поддержки других исследователей³⁴.

Средневековыми археологическими древностями хазарского времени на территории Юго-Восточной Европы являются памятники салтово-маяцкого типа, вошедшие в научный оборот с конца XIX в.

С 1890 г. единичными находками был известен Маяцкий катакомбный могильник в устье р. Тихая Сосна; в 1894 г. небольшим раскопкам был подвергнут, случайно открытый при хозяйственных работах, Покровский могильник в Харьковской губернии; в 1895 г. при разработке каменных карьеров в Воронежской губернии открыто Воробьевское погребение, также отнесенное в то время к памятникам салтовского типа.

Раскопки Верхне-Салтовского могильника с 1900 года велись В.А. Бабенко³⁵. Кроме того, раскопки в Салтове в разное время проводили А.М. Покровский³⁶, Макаренко Н.Е.³⁷, Федоровский А.С.³⁸ Первую попытку обобщить материалы Салтовского могильника предпринял Спицын А.А.³⁹ Им этот памятник, по аналогиям с северокавказскими древностями, был датирован VIII—IX вв., а также им была дана их этническая принадлежность аланам.

Раскопки Маяцкого городища и могильника вели в 1906 году А.И. Милютин, а затем в 1907—1908 гг. Н.Е. Макаренко⁴⁰.Ими же было определено время существования Маяцкого городища и селища по предметам из могильника — VIII—IX вв., а также определена культурная принадлежность данного комплекса к тому же типу памятников, что и Салтовский могильник.

В 1901 г. Городцовым В.А. был раскопан Зливкинский могильник⁴¹. Несмотря на то, что могильные сооружения представляли собой не катакомбы, а грунтовые ямы, по характеру погребального инвентаря Зливкинский могильник был отнесен Городцовым В.А. к салтовскому типу.

Вопрос о салтовских древностях и их исторической интерпретации был поставлен в 1902 г. на XII Археологическом съезде в Харькове. После сообщения А.М. Покровского о раскопках Верхне-Салтовского могильника⁴², в прениях по докладу главным предметом дискуссии стал вопрос об этнической принадлежности памятников салтово-маяцкого типа⁴³.

Одни исследователи связывали их с аланским населением (А.М. Покровский⁴⁴, А.А. Спицын⁴⁵), отмечая идентичность салтовских памятников с материалами Северокавказских катакомбных могильников.

Другие считали эти памятники хазарскими (Д.И. Багалей⁴⁶, Д.Я. Самоквасов⁴⁷, Бабенко В.А.⁴⁸), поскольку согласно данным письменных источников территория распространения памятников салтовского типа, как и территория распространения северокавказских катакомбных могильников, входила в состав огромного Хазарского государства.

Однако обе эти точки зрения, имея своих сторонников и противников, не были в достаточной степени обоснованы фактическими данными, поскольку имеющийся небольшой круг памятников в общем не был подвергнут специальному исследованию.

В целом изучение памятников салтовского типа в конце XIX в. находилось на уровне накопления материала, и их изучение проходило вне исторической связи с Хазарским государством.

В конце XIX — начале XX вв. в России появились труды по истории еврейского народа, включавшие разделы о хазарах, на определенном этапе своей истории принявших иудаизм. Это работы Гаркави А.Я.⁴⁹, Хвольсона Д.Я.⁵⁰, Гессена Ю.И.⁵¹, Берлина И.⁵² Именно Гаркави А.Я. принадлежит открытие в 1874 г. в старой еврейской рукописи из коллекции известного караимского ученого А.С. Фирковича так называемой «Пространной редакции» ответа хазарского царя Иосифа еврейскому испанскому сановнику Хасдай ибн Шафруту и его первая публикация (краткая редакция этого письма известна в Европе с XVI века)⁵³.

Новый толчок хазароведческим исследованиям был дан в 1912 году публикацией в Америке еврейским ученым С. Шехтером нового документа на еврейской языке, примыкающего к переписке Хасдая ибн Шафрута с царем Иосифом, открытого ученым среди рукописей Кембриджского университета. Это так называемое «письмо хазарского еврея», или Кембриджский документ, было издано в начале XX века в России Коковцовым П.К.⁵⁴ Данное письмо, отнесенное Коковцовым П.К. к XII веку, представляло собой параллельный текст к уже известному письму хазарского царя Иосифа, и содержало донесение какого-то хазарского еврея неизвестному лицу о хазарских евреях и Хазарском царстве. Публикация Коковцева П.К. представляла собой наиболее близкий к подлинному еврейскому тексту русский перевод данного документа с рядом необходимых, с точки зрения автора, замечаний. Например, сравнивая текст Кембриджского документа с письмом царя Иосифа, исследователь пришел к выводу, что эти документы не имели между собой ничего общего: «...составитель нового, кембриджского, документа о хазарских делах располагал совершенно иным материалом по этому предмету, чем составитель хазарского письма царя Иосифа, показаниям, которого он как бы умышленно противопоставляет другие и почти во всем новые сведения»⁵⁵. В вопросе подлинности Кембриджского документа Коковцев П.К. не пришел к однозначному решению, считая при этом, что письмо царя Иосифа заслуживает большего доверия. Однако наиболее важное исследование Коковцева П.К. еврейско-хазарской переписки относится уже к 30-м годам XX в.⁵⁶

В дореволюционной русской историографии сформировался положительный взгляд на роль хазар в истории Восточной Европы VIII—IX вв., который продолжили отечественные историки в первое десятилетие XX в.

Большее внимание хазарам было уделено М.С. Грушевским, который в своей работе по истории Украины, кроме описания русско-хазарских политических и экономических отношений, дал краткую характеристику самого Хазарского каганата, его территории, государственного строя и торгово-экономического положения в Восточной Европе⁵⁷. Им также была отмечена роль Хазарской державы, сильнейшего государства VIII—IX вв. в Восточной Европе, как заслона Европы от новых кочевых орд.

В.О. Ключевский определял хазар как кочевое племя тюркского происхождения, которые «скоро стали покидать кочевой быт с его хищничеством и обращаться к мирным промыслам»⁵⁸. В отношении покорения хазарами восточнославянских племен, живших близко к степям, историком также было отмечено, что хазарское иго не было для днепровских славян особенно тяжело. Напротив, лишив восточных славян внешней независимости, оно доставило им большие экономические выгоды: «С тех пор для днепровцев, послушных данников хазар, были открыты степные речные дороги, которые вели к черноморским и каспийским рынкам. Под покровительством хазар по этим рекам и пошла бойкая торговля из Поднепровья».⁵⁹ Таким образом, по мнению В.О. Ключевского, хазары стали посредниками живого торгового обмена, завязавшегося между днепровскими славянами и арабским Востоком приблизительно с середины VIII в.

М.К. Любавский считал, что установление хазарского господства на степном юго-востоке нашей страны, преградившего доступ сюда кочевым ордам с востока и установившего мирные, дружественные отношения со славянами, отразилось благоприятным образом на распространении славянской оседлости в наших степях.⁶⁰ «По всем данным, славяне без борьбы подчинились хазарам, именно потому, что хазары были для них оплотом, защитою от нападений с востока. Входя в состав хазарской державы, славяне и расселились так широко по степным пространствам нашего юга»⁶¹. Любавским М.К. была затронута и проблема влияния хазарской политической структуры на государственный строй Древней Руси, в частности заимствования русскими князьями хазарского титула «хакан» или «каган» и ряд других. Хазарский каган, по его мнению, был первым государем у славян Приднепровья, поэтому именем «каган» впоследствии пользовались для обозначения уже русского государя: «В хазарском царстве славяне получили первую подготовку к широкому политическому объединению для борьбы за существование. Подчинение власти киевских варяжских людей для славян нашего юга было только простою сменою властителей».⁶²

В первые послереволюционные годы историк Пархоменко В.А. в своих работах также пытался доказать важную роль хазар в становлении Древнерусского государства⁶³. По его мнению, связи Хазарского царства, достигшего в VIII—IX вв. значительного культурно-экономического процветания, с полянами, северянами, радимичами и вятичами носили по преимуществу культурно-экономический характер. При этом славяно-руссы, видимо, пользовались столицей хазар — городом Итиль как объединяющим торгово-политическим центром. Пархоменко В.А. отмечал, что летописные сведения «Начального свода» и «Повести временных лет» говорили о «мирном характере подчинения племени юго-восточной ветви восточного славянства хазарам и о государственном объединении ими этих племен»⁶⁴ именно потому, что хазары в жизни Восточной Европы играли роль посредников в торговле и в культурных сношениях с процветавшим тогда арабским востоком, и являлись оплотом от натиска напиравших с Востока кочевников. Позаимствовав от хазар начало государственности, затем, с происшедшими изменениями религиозной политики и начавшимся упадком Хазарского царства в середине IX в., а также с расширением своих военных операций на Черном и Каспийской морях, уже во второй половине IX в. Юго-восточная Русь должна была, по мнению Пархоменко В.А., образовать свой самостоятельный политический центр. Таким центром и стал Киев, куда поляне перенесли некоторые черты хазарского государственного устройства и уклада ¡жизни, например, усвоение хазарского титула «каган» киевскими князьями конца X — первой половины XI вв.⁶⁵

Большое внимание проблемам истории Хазарии уделял в своих работах 20-х годов историк Готье Ю.В.⁶⁶ Поддерживая взгляды дореволюционных исследователей на историческую роль Хазарского государства как заслона Европы и нарождающегося Древнерусского государства от новых кочевых орд, Готье Ю.В. в своей работе «Хазарская культура» попытался проследить историю возникновения, расцвета и падения Хазарского каганата на основе известных к тому времени письменных источников арабского, персидского, византийского и еврейского происхождения⁶⁷.

Им было отмечено, что первоначальный кочевой быт хазар исчез довольно рано, сменившись промежуточным состоянием между кочевничеством и оседлостью. Хазарское население в IX—X вв. представлялось состоящим из полуоседлых людей, занятых разведением скота, земледелием и виноградарством⁶⁸.

По сообщениям восточных авторов (Ибн-Хаукаль, Ибн-Хордабе, Масуди) хазарское население группировалось вокруг немногочисленных городов, которые были центральными торговыми пунктами юго-восточной Европы. Обеспечивая безопасность Боспорско-Донского и Каспийско-Волжского торговых путей, хазары в VIII—IX вв. приобрели экономическое и политическое господство на огромной территории. Готье Ю.В. отмечал, что государственные доходы Хазарии состояли из пошлин, платимых путешественниками, из десятины, взимаемой с товаров по всем дорогам, проходящим через хазарские города. Хазарские города — это «центральная товарная биржа, где сосредоточена торговля всеми продуктами севера, юга и востока»⁶⁹.

Обобщая все эти сведения, Готье Ю.В. сделал вывод, что «в движущей созидательной работе, направленной на добывание и на производство материальных благ, служивших предметом обмена, хазары не принимали никакого участия, и вся их материальная культура была чужеземной и привозной».⁷⁰ Однако в таком случае возникал вопрос: почему хазары, создавшие огромную державу, которая сплачивала самые разнообразные этнические элементы и обеспечивала мир и спокойствие на громадной территории, не оставили после себя оригинальной культуры, присущей этому племени. Готье Ю.В. отмечал, что такое впечатление отсутствия оригинальной культуры у хазар объясняется недостаточным количеством письменных сведений о быте и культуре этого народа.⁷¹

Не многим лучше обстояло дело с изучением вещественных памятников хазарской культуры отечественной наукой того времени. Готье Ю.В. обращал внимание на то, что ни один из хазарских городов, известный по письменным источникам (Семендер, Беленджер, Итиль), не найден и не исследован. Только Саркел-Белая Вежа, который Готье Ю.В. также располагал на Левобережном Цимлянском городище на Дону, подвергался раскопкам в конце XIX в. Однако материалы Саркела, по его мнению, не давали положительного ответа на вопрос о хазарской культуре, поскольку это была пограничная крепость, имеющая большое значение в международной средневековой торговле, что подтверждают, обнаруженные там раскопками Сизова В.И. и Веселовского Н.И., предметы восточного, византийского и русского происхождения⁷².

В своей работе «Кто были обитатели Верхнего Салтова?» Готье Ю.В. снова поднимал вопрос об этнической принадлежности памятников салтово-маяцкого типа⁷³. Еще раз обобщая весь археологический материал с Верхнесалтовского и Маяцкого могильников и городищ, Зливкинского могильника, исследователь отмечал их идентичность в погребальном обряде и устройстве городищ, а также близкое сходство памятников салтово-маяцкого типа с Северокавказской культурой Осетии. Это сходство прежде всего наблюдалось в устройстве катакомб и погребальном обряде, керамике, форме плоских трехгранных наконечников стрел и топориков, зеркал и украшений, наличии конских погребений. Все эти данные позволяли Готье Ю.В. сделать вывод, что археологические памятники салтово-маяцкой культуры, разбросанные между Донцом и средним Доном, являются отзвуками культуры Северного Кавказа, принадлежащей потомкам сармат — аланам. Однако, отмечал Готье Ю.В., географически Северо-Кавказская и Салтово-маяцкая культуры разъединены громадным расстоянием, их нельзя связать вместе территориально: «Это звенья какой-то разорванной цепи»⁷⁴.

Итак, по мнению ученого, Северо-Кавказская и Салтово-маяцкая культуры принадлежали аланам, они возникли и развивались далеко от центра Хазарской державы. Собственно хазары всегда обитали в Предкаспийских степях к северу от Кавказских гор — в низовьях рек Сулак, Терек, Кума и до устьев Волги. «Хазары — это конная кочевая воинственная орда. Хазары подчинили себе громадную область, владели ею около 400 лет, собирая дань и обратив в вассалов племена, обитавшие в этой области. Нет, однако, ни письменных, ни вещественных данных, будто хазары широко расселились по всей территории, на которую распространялась их политическая власть»⁷⁵.

Материальные остатки самих хазар, считал Готье Ю.В., следует искать по западному берегу Каспийского моря от Дербента по степям Дагестана до Волги. Только новые систематические археологические исследования на этой территории, по мнению исследователя, могли решить вопрос о материальной культуре хазарского государства. И здесь очень важным являлся поиск возможных мест расположения хазарских городов Семендера, Беленджера и Итиля, материалы с которых могли дать ответ на вопрос о характере и сущности хазарской культуры.

Истории византийского, хазарского и русского владычества в Крыму были посвящены статьи Васильева А.А., опубликованные в 20-е гг. XX в.⁷⁶ Рассматривая вопрос построения крепости Саркел, Васильев А.А. объяснял участие в этом Византии общей опасностью нападений со стороны других племен на крымские владения Хазарии и Византии. И отвечая на вопрос, кто мог представлять такую опасность, автор высказывал свою точку зрения — это северные русы, которые с первой четверти IX в. стали совершать набеги по берегам Черного моря.⁷⁷

Отдельным вопросам истории хазар, арабо-хазарских и русско-хазарских отношений посвящены некоторые исследования известного отечественного востоковеда В.В. Бартольда⁷⁸.

В послеоктябрьский период археологическое изучение средневековых памятников юго-востока длительное время носило случайный характер. Полевые работы в основном проводились местными музейными работниками Харьковской, Воронежской, Ростовской областей при отсутствии единого плана систематических исследований.

По среднему течению Северского Донца небольшие разведочные работы вели сотрудники Изюмского и Луганского музеев. В ходе поиска неолитических стоянок ими были обнаружены и новые средневековые памятники, в том числе и салтово-маяцкие (Залиманье, Шейковка, Петропавловка, Зливкинский могильник).⁷⁹

Харьковским музеем было возобновлено исследование Салтовского могильника.⁸⁰

Интересной была работа Воронежского музея. Разведками, произведенными в 20-х годах С.А. Замятниным в Алексеевском и Валуйском уездах, было также установлено, что ряд древних поселений, известных в этой области, являлись памятниками салтово-маяцкой культуры (Ольшанское и Алексеевское городища).⁸¹

В 1923 г. в Дагестане начала работу этнолого-лингвистическая экспедиция под руководством проф. Н.Ф. Яковлева. Археологический отряд этой экспедиции во главе с А.С. Башкировым выявил в Приморском Дагестане ряд археологических памятников, в том числе остатки древних оборонительных стен в районе аула Тарки у г. Махачкалы, протянувшихся от гор к морю. А.С. Башкиров, исследовавший остатки этих стен, отмечал, что «между городом Махачкала и аулом Тарки обнаружен ряд монументальных памятников, среди которых едва заметные фрагменты древних оборонительных стен, идущих от гор к морю (как в Дербенте). Площадь между ними почти сплошь представляет культурный слой. Грамотные люди из Тарков, указывая на эти фрагменты, говорят, что это остатки древнего Семендера»⁸².

Широкие систематические работы в Северо-Кавказском крае, в бассейне нижнего течения реки Дона с 1924 по 1928 года велись большой Северо-Кавказской экспедиции ГАИМК под руководством А.А. Миллера⁸³. Именно в составе этой экспедиции первые самостоятельные шаги в археологии были сделаны М.И. Артамоновым, что и составляет основное содержание следующей главы.

Таким образом, в отечественной историографии можно выделить три основных направления изучения Хазарского государства:

— Хазария с точки зрения древнерусской истории и русско-хазарских отношений.

— Хазария как самостоятельный объект истории в работах востоковедов.

— Начало археологического направления изучения хазарской проблемы.

При этом, в отечественной науке к середине 20-х годов XX в. сформировался в целом положительный взгляд на историческую роль хазар в истории Восточной Европы, в первую очередь, как заслона Европы и нарождавшегося Древнерусского государства от новых орд азиатских кочевников. Тем не менее, остались не решенными многие проблемные вопросы: этнического происхождения хазар, определения границ каганата, локализации хазарских городов и др. Следует отметить, что большинство работ о хазарах носили характер изложения их истории согласно письменным источникам. Археологическое направление только-только начинало делать свои первые шаги. К тому же собственно хазарские древности обнаружены не были; мнение донских ученых о тождестве Саркела Левобережному Цимлянскому городищу не было поддержано в научном мире; а исследование памятников салтовского типа проходило вне исторической связи с Хазарским государством, хотя их территориальная принадлежность каганату не вызывала сомнений. Решение этих проблем напрямую зависело от новых систематических археологических исследований на территории Хазарского каганата.

Все эти вопросы нашли свое продолжение в научных исследованиях М.И. Артамонова, который всеобъемлюще использовал опыт своих предшественников в создании своей собственной концепции истории и археологии Хазарии.

Примечания

1. См., напр.: Татищев В.Н. История российская / В.Н. Татищев. — М.—Л., 1962. — Т. 1; Ломоносов М.В. Древняя Российская история от начала российского народа до кончины великого князя Ярослава Первого / М.В. Ломоносов // Избранные произведения. — М., 1986. — Т. 2; Карамзин Н.М. История Государства Российского / Н.М. Карамзин. — М., 1989. — Т. 1 и др.

2. Татищев В.Н. История российская. С. 195, 203, 328.

3. Там же. С. 195, 206.

4. Карамзин Н.М. История Государства Российского. С. 53.

5. Соловьев С.М. История России с древнейших времен / С.М. Соловьев // Сочинения. — М., 1998. — КН. 1. — С. 84.

6. Языков Д.И. Опыт истории хазаров / Д.И. Языков // Труды Российской Академии наук. — СПб, 1840. — Ч. 1.

7. Там же. С. 156.

8. Григорьев В.В. Об образе правления у хазаров / В.В. Григорьев // Журнал Министерства народного просвещения (далее — ЖМНП). — 1834. — Август.

9. Григорьев В.В. Обзор политической истории хазаров / В.В. Григорьев. Россия и Азия: Сб.татей. — СПб., 1876. — С. 45—65.

10. Григорьев В.В. О двойственности верховной власти у хазаров / В.В. Григорьев. Россия и Азия.: Сб.статей. — СПб., 1876. — С. 66—78.

11. Григорьев В.В. Обзор политической истории хазаров. С. 45.

12. Григорьев В.В. О двойственности верховной власти у хазаров. С. 74—78.

13. Григорьев В.В. Обзор политической истории хазаров. С. 59.

14. Григорьев В.В. О двойственности верховной власти у хазаров. С. 66.

15. Голубовский П.В. Болгары и хазары — восточные соседи Руси при Владимире Святом / П.В. Голубовский // Киевская старина. — 1889. — Т. 22. — С. 26—66.

16. Успенский Ф.И. Византийские владения на берегу Черного моря в IX—X вв. / Ф.И. Успенский // Киевская старина. — 1889. — № 5/6. — С. 253—294; Успенский, Ф.И. О построении Саркела / Ф.И. Успенский // ЖМНП. — 1889. — Декабрь.

17. Васильевский В.Г. О постройке крепости Саркел / В.Г. Васильевский // ЖМНП. — 189. — Октябрь-декабрь. — С. 273—289.

18. Успенский Ф.И. О миражах, открытых В.Г. Васильевским / Ф.Г. Успенский // ЖМНП. — 1889. — Декабрь. — С. 550—555; Васильевский, В.Г. Ответ на статью Ф.И. Успенского / В.Г. Васильевский // Там же. — С. 555—557.

19. Кулаковский Ю. К истории готской епархии в Крыму в VII в. / Ю. Кулаковский // ЖМНП. — 1898. — Ч. 2; Кулаковский Ю. История Византии / Ю. Кулаковский — Киев, 1910—1915. — Т. 1—3.

20. См. в кн.: Магомедов М.Г. Образование Хазарского каганата (по материалам археологических исследований и письменных данных) / М.Г. Магомедов — М., 1983. — С. 8—9.

21. V Археологический съезд в Тифлисе: Труды подготовительных комитетов. — М., 1882. — Т. 1. — С. 434—438.

22. Труды V Археологического съезда в Тифлисе 1881 г. — М., 1887.

23. См. в кн.: Магомедов М.Г. Образование Хазарского каганата. С. 10.

24. Грен А.Н. Отчет о командировке для раскопок и археологического исследования Хазарского каганата в Хасавюртовском округе Терской области / А.Н. Грен // Известия Археологической комиссии. — Спб., 1905. — Вып. 16. Прибавление. — С. 137—140; Грен А.Н. Отчет о летней командировке в Хасавюртовский округ Терской области / А.Н. Грен // Древности. Труды Московского археологического общества. — М., 1907. — Т. 21. — Вып. 2. — С. 133—137.

25. Грен А.Н. Отчет о летней командировке в Хасавюртовский округ Терской области. С. 133—137.

26. Там же. С. 134, 137.

27. Сизов В.И. Раскопки в двух городищах близ Цымлянской станицы на Дону / В.И. Сизов // Труды VI Археологического съезда. — М., 1889. — Т. IV. — С. 273—280.; Древности: Труды Московского Археологического общества. — М., 1885. — Т.Х: Протоколы. — С. 59—60.

28. См. в кн.: Артамонов М.И. Средневековые поселения на Нижнем Дону / М.И. Артамонов // Известия ГАИМК. — 1935. — Вып. 131. — С. 8.

29. Там же. С. 15—24.

30. Там же. С. 28.

31. Попов Х.И. Где находилась хазарская крепость Саркел / Х.И. Попов // Труды IX археологического съезда в Вильне. — М., 1895. — Т. I. — С. 265—277.

32. Там же. С. 274—275.

33. Там же. С. 266.

34. Труды IX Археологического съезда в Вильне 1893 г. — М., 1895. — Т.П. — С. 102.

35. Бабенко В.А. Древне-салтовские придонецкие окраины южной России / В.А. Бабенко // Труды XII Археологического съезда в Харькове 1902 г. — М., 1905. — Т. 1. — С. 434—478; Бабенко В.А. Что дали нового последние раскопки в Верхнем Салтове / В.А. Бабаенко // Труды XIII Археологического съезда в Екатеринославле 1905 г. — М., 1907. — Т. 1. — С. 281—418; Бабенко В.А. Новые систематические исследования Верхне-Салтовского катакомбного могильника 1908 года / В.А. Бабенко // Труды XIV Археологического съезда в Чернигове 1909 г. — М., 1911. — Т. III. — С. 216—237; Бабенко В.А. Продолжение систематических раскопок в Верхнем Салтове / В.А. Бабенко // Там же. — С. 238—254; Бабенко В.А. Памятники Хазарской культуры на юге России / В.А. Бабенко // Труды XV Археологического съезда в Новгороде 1914 г. — М., 1914. — Т. 1. — С. 435—480.

36. Покровский А.М. Верхне-Салтовский могильник / А.М. Покровский // Труды XII Археологического съезда в Харькове 1902 г. — М., 1905. — Т. 1. — С. 479—491.

37. Макаренко Н.Е. Отчет об археологических исследованиях в Харьковской и Воронежской губерниях в 1905 г. / Н.Е. Макаренко // Известия императорской археологической комиссии. — 1906. — Вып. 19. — С. 122—144.

38. Федоровский А.С. Верхне-Салтовский камерный могильник VIII—X вв. / А.С. Федоровский // Вестник Харьковского историко-филологического общества. — Харьков, 1913. — Вып. 3. — С. 1—15; Федоровский А.С. Дневник раскопок Верхне-Салтовского могильника 1911 г. / А.С. Федоровский // Вестник Харьковского историко-филологического общества. — Харьков, 1914. — Вып. 5. — С. 75—84.

39. Спицын А.А. Историко-археологические разыскания I. Исконные обитатели Дона и Донца / А.А. Спицын // ЖМНП. — 1909. — № 1. — С. 67—79.

40. Милютин А.И. Раскопки 1906 года на Маяцком городище / А.И. Милютин // Известия Археологической комиссии. — 1909. — Вып. 29. — С. 153—163; Макаренко Н.Е. Археологические исследования 1907—1909 гг. / Н.Е. Макаренко // Известия императорской Археологической комиссии. — 1911. — Вып. 43. — С. 1—47.

41. Городцов В.А. Результаты археологических исследований в Изюмском уезде Харьковской губернии / В.А. Городцов // Труды XII Археологического съезда в Харькове 1902 г. — М., 1905. — Т. 1. — С. 211—213.

42. Покровский А.М. Верхне-Салтовский могильник. С. 479—491.

43. Труды XII Археологического съезда в Харькове 1902 г. — М., 1905. — Т. III. — С. 231—333.

44. Покровский А.М. Верхне-Салтовский могильник.

45. Спицын А.А. Историко-археологические разыскания I. Исконные обитатели Дона и Донца.

46. Багалей Д.И. Русская история / Д.И. Багалей. — Харьков, 1909. — Ч. 1. — С. 66.

47. Самоквасов Д.Я. Могилы Русской Земли / Д.Я. Самоквасов. — М., 1908. — С. 232—234.

48. Бабенко В.А. Памятники хазарской культуры на юге России. С. 435—480.

49. Гаркави А.Я. Сказания еврейских писателей о хазарах и Хазарском царстве / А.Я. Гаркави — СПб, 1874; Гаркави А.Я. Сообщения о хазарах. А. Хазарские письма / А.Я. Гаркави // Еврейская библиотека. — СПб., 1879. — Вып. 7. — С. 144—153; Гаркави А.Я. Сообщения о хазарах. Б. Судьбы хазарских писем в европейском ученом мире в продолжение трех столетий / А.Я. Гаркави // Еврейская библиотека. — СПб., 1880. — Вып. 8.

50. Хвольсон Д.Я. Известия о хазарах, буртасах Ибн-Даста / Д.Я. Хвольсон. — СПб, 1869.

51. Гессен Ю.И. Евреи в России / Ю.И. Гессен. — СПб., 1906.

52. Берлин И. Исторические судьбы еврейского народа на территории Русского государства / И. Берлин. — Рг., 1919.

53. Гаркави А.Я. Сказания еврейских писателей о хазарах и Хазарском царстве.

54. Коковцов П.К. Новый еврейский документ о хазарах и хазаро-русско-византийских отношениях в X в. / П.К. Коковцов // ЖМНП. — 1913. — Ноябрь. — С. 150—172.

55. Там же. С. 17.

56. Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в X в. / П.К. Коковцов — Л., 1932.

57. Грушевский М.С. Історія Украіни — Руси / М.С. Грушевский — Київ, 1913. — Т. 1. — С. 226—232.

58. Ключевский В.О. Курс русской истории. Часть 1 / В.О. Ключевский // Сочинения в 9-ти томах. — М., 1987. — С. 138.

59. Там же. С. 140.

60. Любавский М. Древняя русская история до конца XVI в. / М. Любавский — 2-е изд. — М., 1918. — С. 43—45.

61. Там же. С. 45.

62. Там же. С. 72.

63. См., напр.: Пархоменко В.А. У истоков русской государственности (VIII—XI вв.) / В.А. Пархоменко. — Л., 1924. — С. 12—13, 38—45, 58—60.

64. Там же. С. 39.

65. Там же. С. 58.

66. См. напр.: Готье Ю.В. Хазарская культура / Ю.В. Готье // Новый Восток. — 1925. — № 8—9. — С. 277—294; Готье Ю.В. Кто были обитатели Верхнего Салтова? / Ю.В. Готье // Известия ГАИМК. — 1927. — Т. V. — С. 65—84.

67. Готье Ю.В. Хазарская культура. С. 277—294.

68. Там же. С. 284.

69. Там же. С. 285.

70. Там же. С. 286.

71. Там же. С. 292.

72. Там же. С. 293.

73. Готье Ю.В. Кто были обитатели Верхнего Салтова? С. 65—84.

74. Там же. С. 74.

75. Там же. С. 78.

76. Васильев А.А. Готы в Крыму. Ранняя пора христианства и эпоха переселения народов / А.А. Васильев // Известия ГАИМК. — 1921. — Вып. 1. — С. 247—326; Васильев А.А. Готы в Крыму. Время византийского, хазарского и русского влияния (с VI до начала XI) / А.А. Васильев // Известия ГАИМК. — 1927. — Вып. V. — С. 179—282.

77. Васильев А.А. О значении Саркела в борьбе хазар с Русью / А.А. Васильев // Известия ГАИМК. — 1925. — Вып. 4; Васильев А.А. Готы в Крыму. Время византийского, хазарского и русского влияния (с VI до начала XI). С. 221—227.

78. Бартольд В.В. Арабские известия о русах (статья написана в 1918 г.) / В.В. Бартольд // Советское востоковедение. — 1940. — № 1. — С. 15—50; Бартольд В.В. Место прикаспийских областей в истории мусульманского мира (курс лекций, 1924 г.) /. В.В. Бартольд // Сочинения. — М., 1968. — Т. II, ч. 1. — С. 651—741; Бартольд В.В. О письменности у хазар / В.В. Бартольд // Культура и письменность Востока. — Баку, 1929. — Кн. IV. — С. 17.

79. Сибилев Н.В. Древности Изюмщины / Н.В. Сибилев. — Изюм, 1926. — Вып. II. — С. 5, 18.

80. Тесленко Г.І. Розкопи Верньо-Салтівського могильника 1920 р. / Г.І. Тесленко // Наукові записки Науково-дослідчоі катедри історіі украінськоі культури. — Харьков, 1927. — № 6. — С. 253—356.

81. Замятнин С.А. Археологические разведки в Алексеевском и Валуйском уездах / С.А. Замятнин // Воронежский историко-археологический вестник. — Воронеж, 1921. — Вып. 2. — С. 25—40.

82. Башкиров А.С. Изучение памятников старины / А.С. Башкиров // Дагестанский сборник. — Махачкала, 1927. — Т. III. — С. 234—239.

83. Миллер А.А. Краткий отчет о работах Северо-Кавказской экспедиции ГАИМК в 1924—1925 гг. / А.А. Миллер // Сообщения ГАИМК. — 1926. — Т. I. — С. 71—142; Миллер А.А. Археологические работы Северо-Кавказской экспедиции Академии в 1926 и 1927 гг. / А.А. Миллер // Сообщения ГАИМК. — 1929. — Т. II. — С. 60—122.