5. Некрополи

Средневековые некрополи Южного Приазовья изучены слабо. Систематическому исследованию были подвергнуты только некрополи Керчи, Тепсеня, Тиритаки и отчасти поселения около д. Героевка. Все они принадлежали в той или иной степени христианизированному населению. Это весьма затрудняет выделение погребений интересующего нас времени, поскольку инвентарь в них, как правило, отсутствует или настолько не выразителен, что датировать его можно только «обще», в пределах нескольких столетий. Тем не менее данные о средневековых некрополях Восточного Крыма и Тамани позволяют существенно дополнить наши представления о процессах, происходивших в этом районе в VIII—X вв. Материал некрополей позволяет наметить этно-генетические связи обитателей края и проследить, в известных пределах, изменения в идеологии, сопровождавшие изменения в экономике и быте.

Дохристианские погребальные комплексы, дающие представление об обряде, были открыты только на Тамани: А.А. Миллером на берегу моря в районе Таманского городища (у коммуны «Искра»)¹ и Н.И. Сокольским в районе Кеп.²

Погребение, открытое А.А. Миллером, было совершено в перекрытой керамикой удлиненной овальной яме. Костяк лежал на спине, головой на запад. Слева у головы находился серолощеный кувшин (кружка) и кости (лошади или коровы?). На груди — медная подвеска с двумя головками (лошадками), в области таза небольшая бронзовая пряжка с железным язычком, два железных ножа в одних деревянных ножнах, «два железных стерженька с остатками дерева», во рту золотой солид Константина Копронима (741—775 гг.). В том же районе А.А. Миллер зафиксировал разрушенные погребения, в которых найдены салтовские (по его определению) сосуды и несколько пастовых бус.³

Погребение, открытое Н.И. Сокольским, также было совершено в удлиненной овальной яме. Костяк на спине с вытянутыми руками головой на запад лежал у южной стенки ямы. За его головой был поставлен сосуд — энохойя. Вдоль северной стенки лежали остатки туши лошади (череп и кости передних ног в восточной части ямы, кости задних ног — в западной). Около головы костяка было несколько бус, в области таза — боевой топор, железная мотыжка, нож, железная бронзовая пряжка, железный крючок (?), бронзовое кольцо с заходящими краями и неопределенный кусок спекшегося железа. Могильная яма была перекрыта камкой. Судя по инвентарю и обряду, это погребение, как и погребение, открытое А.А. Миллером, вряд ли выходит за пределы VIII в.

К тому же времени относятся погребения (№ 6), обнаруженные в нартексе древней базилики на Тепсене.⁴ Все они были совершены в грунтовых землях и ориентированы на запад. Пять из них были перекрыты сланцевыми плитами, а одно (№ 16) обложено и перекрыто сырцовыми кирпичами. Последнее погребение содержало женский костяк, лежавший на спине головой на запад. В ногах погребенной стоял кувшин-энохойя. Под головой была золотая византийская монета, около черепа две золотых литых серьги салтовского типа с подвеской-стерженьком, в области таза следы разрушенной бронзы. В двух других погребениях (№ 12 и № 36) отмечены слои угля. Под головами погребенных в них найдены монеты византийской и арабской чеканки, датируемые второй половиной VIII в. Как видим, несмотря на принятие христианства, языческие традиции (сосуд в погребении и др.) во второй половине VIII в. держались у обитателей Тепсеня весьма стойко. Даже при захоронении в храме еще не сооружали каменные гробницы. Погребение с обкладкой сырцовыми кирпичами — первый шаг в этом направлении. Перекрытие могилы сырцовыми или каменными плитами напоминает перекрытие могил на Тамани камкой.

Ко времени существования раннего храма относится, надо думать, грунтовой могильник, исследованный Е.В. Веймарном и В.П. Бабенчиковым на северо-западном и западном отрогах Тепсеньского плато.⁵ Здесь было вскрыто около 30 погребений. Могильник принадлежал рядовому населению поселка, вероятно, уже принявшему христианство. Инвентарь его очень беден. Ориентированы погребения, как правило, на юго-запад, реже — на запад. За исключением погребения № 7, все погребения одиночные.⁶ Устройство могил, в принципе, аналогично устройству могил в храме: грунтовые ямы, подсыпка песка, угля, в головах или в ногах сосуд-энохойя (не всегда), костяки лежат вытянуто на спине, положение рук различно, но во многих могилах, чаще женских, кости рук оказались лежащими под тазом. Во всех могилах отмечены следы дерева. Многие могилы были вдоль или поперек перекрыты досками (ср. погребения, перекрытые плитами в храме). Есть погребения в деревянных ящиках из плах или досок, но чаще стены могилы лишь обкладывались плахами, причем иногда символически: плахи отмечены только с боков или только у головы. Есть случаи, когда голова и верхняя часть туловища лежали в ящике, а таз и кости ног — снаружи. По инвентарю могильник не выходит за пределы первой половины IX в., но он не мог возникнуть и ранее VIII в.

Погребения, связанные с новой базиликой на Тепсене, за исключением одного (№ 19), представляют собой ориентированные строго на запад каменные ящики, выложенные, как правило, из пиленых известняковых плит (длина 1,70—2 м), поставленных на ребро и перекрытых такими же плитами, положенными плашмя. Костяки лежат на спине, кости рук обычно скрещены на груди. Этот тип гробниц становится обычным для Таврики и прослеживается во всех ее районах с IX—X вв. до XVII в. Они имеются в Суук-Су, Партените, Алуште, Мангупе, Судаке, Планерском, Байдарской долине, Мирмекии и т.д. Они известны в Фанагории и Тмуторокане. В Боспоре гробницы этого типа появляются раньше, что, вероятно, объясняется более ранней христианизацией его населения.⁷

Этот вид погребального сооружения вытесняет грунтовые могилы, перекрытые деревом, на Южном берегу (Суук-Су) и катакомбы в Юго-Западном нагорье (Эски-Кермен, Чуфут-Кале, Узень-Баш). Служить источником для каких-либо выводов об этнической принадлежности погребенных плитовые гробницы не могут. Распространение их связано в Крыму исключительно с христианизацией местного населения, усилившейся в VIII в. после миграции в Крым из Византии сторонников иконодулии в период гонения при Константине V Копрониме.⁸

Ко времени начала унификации погребального обряда относится могильник Тиритаки, в очень небольшой степени исследованный в 1932 г. Ю.Ю. Марти.⁹ Здесь погребения совершены в плитовых гробницах с земляным полом. Некоторые из них имеют любопытную деталь: в вертикально стоящей головной плите на внутренней стороне вырезан крест или сделано углубление в форме арки. Христианский обряд захоронения в этом могильнике сочетается с характерными для салтовской культуры украшениями и амулетами. Фигурки коня из могилы № 6 идентичны подвескам из Салтовского могильника. Некрополь Тиритаки подобен некрополю Керчи: одинаковое устройство могил, захоронения в одном ящике нескольких умерших (2—3 костяка).

Могильник, частично исследованный нами на поселении у д. Героевка (именно на поселении, а не за его пределами), иллюстрирует усвоение обитателями поселения нового погребального обряда: часть погребений была совершена в грунтовых ямах, часть — в каменных ящиках. Все погребения были ориентированы на запад (иногда несколько смещены к юго-западу). Судить о топографии могильника невозможно, поскольку его основная часть обрушилась в море. Нам удалось вскрыть остатки (могильник, вероятно, подвергся разграблению) 8 погребений и зафиксировать 3 погребения, которые обрушились в море до начала раскопок.

Погребения в грунте (два) представляют в одном случае (№ 1) парное, в другом (№ 4) — одинарное захоронения.

В погребении № 1 обнаружены взрослый женский костяк и детский (7—9 лет). Женский костяк лежал вытянуто на спине, кисть правой руки находилась около таза, кости кисти левой руки оказались в области ключицы. На среднем пальце правой руки были железное кольцо и бронзовый перстенек с круглым плоским щитком, украшенный по кольцу треугольными насечками. Справа выше таза находилось железное кольцо диаметром 4,5 см. В черепе найдено простое височное колечко, скрученное из медной проволоки. Около бедренной кости правой ноги лежал большой кованный гвоздь, нарочно изогнутый (?). Детский костяк частично перекрывал женский: детский труп был положен на левую сторону трупа взрослого. Он также лежал вытянуто на спине, руки были сложены на груди. Захоронение, вероятнее всего, было одновременным и, можно предполагать, было совершено в одном гробу, следы которого сохранились в виде волокнистой массы в ногах женского костяка. Судя по перстню, погребение следует датировать IX в.

Погребение № 4 было совершено в яме, костяк лежал в вытянутом положении на спине, кисти рук находились около таза. Около костяка была найдена простая железная пряжка.

В погребениях № 6, 7 и 8 костей не оказалось. Погребение № 8 несомненно подверглось разрушению: ящик был частично разломан. Погребение № 7 не производило впечатления нарушенного. Это — тщательно сложенный из четырех вертикальных плит саркофаг, в западной стенке которого вырезана ниша, подобная нишам, встречаемым в каменных ящиках Керчи и Тиритаки. Саркофаг был перекрыт двумя плитами. В нем найдено простое бронзовое кольцо с уплощенным верхом, датируемое IX в.

Очень любопытно погребение № 5. Это небольшой ящик, составленный из шести вертикальных плит, перекрытый только в восточной части. Его размеры 0,72×0,30 (0,20) м. Он был явно рассчитан на ребенка, но в нем оказался череп взрослого (молодого) человека.

Погребение № 2 представляло беспорядочное скопление костей, образовавшееся в результате разрушения коллективного захоронения, совершенного в каменном ящике, который был разобран при разрушении могильника. Рядом с погребением № 2 были открыты остатки погребения в ненарушенном каменном ящике (№ 3). В нескольких местах раскопанной части могильника были обнаружены скопления костей лошади, представляющие отдельные части туши, закопанные в землю. По-видимому, это остатки поминальной трапезы, зарытые рядом с покойником на территории могильника.

Остатки могильника, содержавшего захоронение в ящиках из плит, были обнаружены и около д. Пташкино. Могильник находился на возвышенности к северо-западу от поселения. Здесь удалось зачистить лишь один частично разрушенный ящик, уцелевший при строительных работах, которые уничтожили могильник. Семь бус из заглушенного стекла и билоновая подвеска были переданы рабочими керченскому краеведу В.В. Веселову. На основании этих находок могильник может быть датирован VIII—IX вв.

Не менее 250 погребений, относящихся к средневековой эпохе (после VII—VIII вв.), открыто на территории современной Керчи. Помимо отдельных указаний на находки «генуэзских», «турецких», «византийских» могил, как именуются обычно в старых (до 40—50-х годов XX в.) отчетах о раскопках эти памятники, в настоящее время мы располагаем довольно компактным материалом, собранным сотрудниками Керченского музея во время охранных работ и полученных Пантикапейской экспедицией Б.Д. Блаватского при исследовании территории античного города на горе Митридат.¹⁰ Хронологическая классификация этого материала чрезвычайно трудна, поскольку все погребения совершались в подобных плитовых гробницах и, как правило, не сопровождались вещами.

При изучении данных о средневековом некрополе Керчи мы попытались опереться на стратиграфические наблюдения, которые были сделаны Е.В. Веймарном при раскопках в 1956—1957 гг. около храма Иоанна Предтечи и внутри него.¹¹ Попытка хронологически расчленить накопленный материал привела нас к заключению, что раннесредневековый Боспор имел три некрополя.

Первый, ранний, располагался на северном склоне горы Митридат в районе Ново-Экспланадского раскопа Пантикапейской экспедиции АН СССР. Он возник в IV—V вв. и просуществовал до VIII в. Этот некрополь захватил часть территории заплывших землей кварталов античного Пантикапея. Но поскольку он расположился вблизи от старого (первых веков н. э.) пантикапейского катакомбного могильника, его устроители, надо думать, не утратили связи с коренным пантикапейским населением.

К VIII—XI вв. (материал не поддается более детальному расчленению) относятся два могильника. Один из них занимал восточное подножие горы Митридат (район средней школы им. В.Г. Короленко и начало Екатерининской лестницы). Он, по-видимому, располагался за стенами средневекового города. Второй возник вокруг храма Иоанна Предтечи и, следовательно, находился внутри городской цитадели. Все гробницы обоих некрополей выложены из тщательно обработанных плит. Они залегают (верхние плиты) не выше 1,00—1,50 м от уровня современной поверхности. Располагаются они обычно группами, иногда две гробницы бывают спарены, т. е. имеют общую боковую стенку. Так устраивались и гробницы, залегающие выше, т.е. более поздние. Но только для гробниц VIII—XI вв. характерны арки-углубления, вырезанные в торцовых плитах, поставленных в изголовье. Встречаются торцовые плиты с двумя арками, иногда внутри арки бывает вырезан крест. Как отмечено выше, арки на торцовой плите встречались в могильниках IX в. в Тиритаке и в д. Героевка.

Плитовые гробницы Керчи, вероятно, являлись семейными усыпальницами и использовались продолжительное время. В них редко находят один костяк, чаще — несколько. Известно погребение с семью костяками. Вещей в этих гробницах очень мало, но в отличие от более поздних погребений вещи в погребениях VIII—XI вв. все-таки встречаются. Это, как правило, украшения: браслеты, кольца, серьги, бусы, и изредка пуговки-бубенчики и пряжки от одежды. По-видимому, в VIII—XI вв. покойников хоронили в одежде, позднее их клали в гробницы завернутыми только в саван или кусок материи. Украшения, находимые в плитовых могилах Керчи, происходят в большинстве своем из некрополя, располагавшегося вне города (в районе школы им. В.Г. Короленко). Некрополь вокруг церкви Иоанна Предтечи вещей почти не содержит.

Христианские надгробия VIII—XI вв. из некрополей Керчи неизвестны. Однако это обстоятельство еще не говорит о том, что их не было. Христианские надгробия устойчивого типа, в виде удлиненных плоских каменных стел с полукруглым верхом, на лицевой стороне которых обычно вырезана окружность, заключающая вписанный в нее равноконечный крест с расширяющимися краями, были широко распространены в Крыму. Подобная стела была использована в конструкции плитовой могилы № 2 в поздней части некрополя Суук-Су.¹² Такие стелы известны из Партенита, серия их заложена в стены Судакской крепости, найдены они на Тепсене¹³ — в кладке стен поздней базилики и среди плит, перекрывавших сооруженные в ней гробницы, встречены они и на Тамани. В.П. Бабенчиков, ссылаясь на Н.И. Репникова, датирует их VI—VII вв. Нам представляется, что они могли бытовать и позже — до VIII—IX вв. При этом возникает вопрос, не повторяют ли их арки с крестами на торцовых плитах, ставившихся в изголовьях керченских гробниц VIII—XI вв.?

Данные о средневековом некрополе Керчи, в сопоставлении с письменными и эпиграфическими свидетельствами, позволяют думать, что Боспор-К-р-ц оставался в основном христианским городом и после того, как религией господствующего рода в Хазарии стал иудаизм. Достоверных данных о распространении иудаизма в Боспоре в хазарский период нет. Вместе с тем появление иудейских общин в Южном Приазовье засвидетельствовано рядом источников. Так, имеется свидетельство о построении синагоги в 909 г. в Кафе (Феодосия), иудейские общины Матархи, Каракубана (?), Тохта (?), «местечка» Цабак (2) упоминаются под 905 (909 г.) в эпиграфе к Пятикнижию из карасубазарской синагоги.¹⁴ С Таманской стороны известна большая серия иудейских надгробий в виде стел с высеченными на них изображениями семисвечника, шофара и лулаба (последние изображаются не всегда). Некоторые из этих стел бесспорно относятся к интересующей нас эпохе.¹⁵

Вряд ли существование двух монотеистических религий в Южном Приазовье проходило безмятежно. В названном выше эпиграфе из Пятикнижия карасубазарской синагоги содержится заслуживающий внимания пассаж, где упоминается «община, изгнанных из города Сафарада», которая обосновалась в деревне (местечке) Цабак. Д.А. Хвольсон полагал, что библейским именем Сафарад крымские иудеи называли Боспор-Керчь.¹⁶ Когда произошло изгнание иудейской общины из Сафарада-Боспора, неясно, но, судя по источнику, это случилось до 905 (909) г. Факт отсутствия на крымском берегу пролива в районе Керчи иудейских надгробий (найденных in situ) на фоне этого свидетельства получает удовлетворительное объяснение. По-видимому, боспорская христианская община, глава которой в течение IX и X в. удерживал сан архиепископа, сумела добиться религиозной, а следовательно, и некоторой политической автономии в рамках Хазарского государства.

Несомненно существование двух развитых монотеистических религий в Южном Приазовье, адепты христианства и иудейства поддерживались двумя противоборствующими в этом районе государствами — Хазарией и Византией, что способствовало более быстрому исчезновению языческого культа, а вместе с ним и языческого погребального обряда. Процесс религиозной поляризации отражают и немногие эпиграфические памятники этого времени: известная запись 819 г. о смерти христианина Тамгана на колонне из Феодосии¹⁷ и надпись, содержащая тюркское имя Балак (в грецизированном варианте по И. Галеви) на одном иудейском надгробии из Фанагории.¹⁸

Относительно быстрая утрата населением Южного Приазовья языческих погребальных традиций объясняется также тем, что дохристианские погребальные сооружения обитателей этого края сравнительно мало отличались от христианских погребальных сооружений. Как было отмечено выше, для дохристианских погребений были характерны положение покойника на спине лицом на восток или северо-восток, устройство земляной вытянуто-овальной ямы, которая перекрывалась камкой, деревом, каменными плитами или саманными кирпичами, и даже обкладка стенок ямы деревянными плахами, саманными кирпичами или каменными плитами, малочисленность и сравнительная бедность погребального инвентаря.

Считать погребальный обряд некрополей Южного Приазовья исключительно местным явлением нельзя. Наиболее архаичные погребения, открытые на Тамани и в могильнике Тепсеня, подобны погребениям Зливкинского могильника в степном Подонье. Обкладка стенок могилы деревянными плахами прослежена в Покровском могильнике. Каменные обкладки и перекрытие могил плитами отмечены в Рыгинском могильнике у г. Каменск-Шахтинского и в могильнике у ст. Багаевской на нижнем Дону. Ямные захоронения, ориентированные на юго-запад, а в ряде случаев и обкладка могил плитами или кирпичами, зафиксированы в могильнике Саркела. Ямные погребения, ориентированные, как правило, на запад (с сезонными отклонениями) характерны для болгарских могильников Среднего Поволжья. По данным о раскопках Больше-Тарханского могильника, около трети вскрытых там погребений были перекрыты деревом. В могильнике на Бабьем Бугре (городище Болгары) обнаружено несколько могил с обкладкой каменными плитами и частичным плитовым перекрытием. Только ориентацией костяков (в основном головой на север и северо-восток) отличается обряд ранних погребений Южного Приазовья от обряда погребения в могильнике, раскопанном около Плиски в Дунайской Болгарии. Для всех указанных могильников характерны присутствие в могиле сосуда (чаще всего кувшина или кружки) и наличие остатков жертвенной мясной пищи (части туши). Эти черты также сближают их с ранними погребениями Южного Приазовья.

Погребения более позднего времени — плитовые могилы (каменные ящики) также не являются исключительно местной особенностью и не могут считаться специфическим элементом крымской средневековой этнографии. Они известны в Северо-Восточном Причерноморье, в раннехристианских некрополях Дагестана и Дунайской Болгарии (мы отклонились бы от темы данной работы, если бы стали выяснять генезис этой формы погребального сооружения). В настоящем контексте для нас важно то, что на территории Восточной Таврики, как мы старались показать выше, плитовые гробницы появляются (за исключением города Боспора) относительно поздно, сменяя погребения в ямах с перекрытием, а в Боспоре они сменяют катакомбы и, следовательно, также знаменуют утверждение общехристанского погребального обряда.

Инвентарь, обнаруженный в некрополях Южного Приазовья, хотя и скуден, но выразителен. Дополнив его некоторыми материалами из находок на поселениях, мы еще раз убеждаемся в существовании глубокого, органического единства, которое объединяло в интересующую нас эпоху обитателей Южного Приазовья с населением степных областей восточноевропейского Юго-Востока, Дунайской и Волжской Болгарии.

Примечания

1. Миллер А.А. Таманская экспедиция ГАИМК 1931 г. С. 67—68, рис. на с. 69.

2. Архив ОПИ ИА АН СССР. Р—1. Д. 3334 (б). Л. 79—80, рис. 50—55. Погребение № 341 / 21. 1965 г.

3. В 1931 г. средневековый могильник в районе ст. Таманской (на западной окраине) исследовал Н.И. Репников. Им было вскрыто 9 погребений в деревянных гробах с железными гвоздями, в которых погребенные были ориентированы головой на север. Инвентарь (украшения: височное медное кольцо, золотая серьга, медные бубенчики-пуговки, стеклянный браслет) содержался только в трех погребениях. На основании общего описания датировать могильник затруднительно. Учитывая, что в нем найден стеклянный браслет, мы должны отнести его ко времени позже IX в. Другой могильник в районе ст. Таманской, на Лысой горе, был обнаружен в 1870 г. Е.Е. Люценко. Здесь было вскрыто 9 гробниц, сооруженных из тесаных известняковых плит. Гробницы были ориентированы на запад. В них были найдены костяной и медный кресты, медные пуговки-бубенчики, медное височное колечко с заходящими концами. Этот могильник явно принадлежал христианам. И.И. Ляпушкин и А.Л. Якобсон датируют его интересующим нас временем. Нам кажется, что найденные в могильнике вещи не позволяют категорически утверждать его принадлежность к памятникам VIII—X вв. (см.: Ляпушкин И.И. Славяно-русские поселения... С. 230, 232, рис. 4; Якобсон А.Л. Раннесредневековые поселения ... С. 480, 481, рис. 6).

4. Данные о могильниках в районе с. Планерского (Тепсень) частично опубликованы (см.: Бабенчиков В.П. 1) Итоги исследования средневекового поселения на холме Тепсень // История и археология средневекового Крыма. М., 1958. С. 110—116; 2) Средневековое поселение близ села Планерского // КСИИМК. 1953. Вып. 49. С. 104 сл.; Фронджуло М.А. 1) Раскопки жилих комплексів на середньовічному поселенні поблизу с. Планерское 1957—1959 гг. // Археологические исследования средневекового Крыма. Киев, 1958; 2) Раскопки средневекового поселения ...), но для настоящего раздела в значительной степени использованы материалы Архива отдела античной и средневековой археологии ИА АН УССР в Симферополе и, главным образом, рукопись В.П. Бабенчикова «Отчет о работах Коктебельского отряда КФ АН УССР в 1952 году» (Д. А—8 / 5). Следует отметить, что нумерация погребений и описание находок в статьях и в отчете В.П. Бабенчикова расходятся. Здесь и в дальнейшем данные о некрополе Тепсеня производятся по рукописи отчета.

5. Там же.

6. Там же. С. 15, чертеж 41. «Погребение № 7 — двойное. Остатки гроба. В головах вне гроба кувшинчик типа энохойи. Костяки на спине с вытянутыми конечностями, в одном гробу» (ср.: Артамонов М.И. Саркел-Белая Вежа // Материалы и исследования по археологии СССР. Вып. 62. Л., 1958. С. 81).

7. Сводкой данных о погребениях в плитовых ящиках является статья О.А. Махневой (Махнева О.А. О плитовых могильниках средневекового Крыма // Археологические исследования средневекового Крыма. Киев, 1968. С. 155 сл.).

8. Кулаковский Ю.А. Прошлое Тавриды. С. 74. — Необходимо отметить, что в Болгарии с христианизацией распространяется тот же вид погребального сооружения (см.: Въжарова Ж. Славяно-българскато селище край село Попино Силистренско. София, 1956. С. 53—58). Такие же каменные ящики открыты в Плиске (Известия русского археологического института в Константинополе. 1905. Т. X) и других пунктах.

9. Марти Ю.Ю. Разведочные раскопки вне городских стен Тиритаки // Материалы и исследования. Вып. 4. М.; Л., 1941. С. 30—36, рис. 42—48.

10. Блаватский В.Д. 1) Материалы по истории Пантикапея. С. 33, 36, 38, 39, 41, 47, 50, 56, 57. 2) Отчет о раскопках Пантикапея в 1945—1949, 1952 и 1953 гг. МИА. Вып. 103. М., 1962. С. 32—38, 49—51, 65, 72—74; 3) Раскопки Пантикапея в 1953 г. // КСИИМК. 1956. Вып. 63. С. 117; Архив историко-археологического музея. Летопись охранных раскопок. Рукопись; Там же. Дневник охранных раскопок Пантикапея в 1945—1958 гг. С.Я. Лев (Березиной).—Данные о средневековом некрополе Боспора собраны в картотеке Пантикапейской экспедиции, хранящейся в Архиве Гос. музея изобр. иск. им. А.С. Пушкина в Москве (отдел археологии). Там же хранится инвентарь погребений. — См. также: Якобсон А.Л. Раннесредневековые поселения... С. 458—460.

11. Веймарн Е.В. Отчет о раскопках в церкви Иоанна Предтечи в Керчи. Рукопись // Архив ИА АН УССР. Д. 1957 / 126.

12. Репников Н.И. Некоторые могильники области крымских готов // Известия археологической комиссии. Вып. 19. СПб., 1906. Тб. IV(30). С. 4.

13. Бабенчиков В.П. Итоги исследования средневекового поселения... С. 116—118, рис. 14 и 15.

14. Хвольсон Д.А. Сборник еврейских надписей, содержащий надгробные надписи из Крыма ... СПб., 1884. С. 194—207, 496, 497.

15. Там же. С. 133—138; Люценко А.Е. Древнееврейские надгробные памятники, открытые в насыпях Фанагорийского городища // Труды III Международного съезда ориенталистов. Т. I. СПб., 1876. С. 573—580. Надгробия с семисвечниками были найдены при раскопках Фанагорийского городища (см.: Блаватский В.Д. Отчет о раскопках Фанагории в 1936—1937 г. С. 61) и при исследовании Тмутороканя (см.: Отчет Таманской экспедиции 1954 г. // Архив ОПИ ИА АН СССР. Д. 1051. С. 37). Заслуживает внимания предположение В.Д. Блаватского о том, что большинство не содержащих инвентаря погребений Фанагорийского некрополя являются захоронениями населения, исповедовавшего иудаизм (см.: Блаватский В.Д. Раскопки некрополя Фанагории 1938, 1939 и 1940 гг. // МИА. Вып. 19. М., 1951. С. 225, 226).

16. Хвольсон Д.А. Сборник еврейских надписей.... С. 494.

17. Латышев В.В. Сборник греческих надписей... С. 82—84.

18. Хвольсон Д.А. Сборник еврейских надписей... С. 136. — Имя Балак-Валаг встречается в Сугдейском синаксаре. См.: Gy / Moravcsik Byzantinoturcica. Bd 2. Berlin, 1958. S. 85. А. фон Габэн считает имя Балак вариацией Ваlїк'рыба' (Gabian A. von. Altturkische grammatik. Leipzig. 1950. S. 300).