3. Селища

Наиболее исследованным из поселений сельского типа в Южном Приазовье до сих пор является расположенное на берегу Керченского пролива в 25 км к югу от Керчи поселение у д. Героевка (Эльтиген).¹ Раскопки, проведенные здесь в 1963—1964 гг., вскрыли остатки 12 жилых сооружений, относящиеся к различным этапам существования поселения, и впервые помогли в границах одного памятника установить последовательное изменение их типов. В 1964—1965 гг. были предприняты также раскопки на поселении у д. Пташкино, расположенном в степи в северо-восточной части долины, окружающей Узунларское озеро. Раскопки поселения у д. Пташкино, начатые нами в 1964 г., были продолжены в 1965 г. В.Д. Рыбаловой, передавшей нам полученный ею средневековый материал. Здесь были открыты остатки 3 жилищ и следы христианского храма.² Этот материал в сочетании с данными, полученными при раскопках Илурата, Мирмекия, поселения у д. Алексеевка, на месте древнего Патрея, Суворовского поселения и других стал надежной основой для суждения о формировании типов жилых и хозяйственных сооружений, характеристики ведущих форм керамики, изделий из металла и кости, распространенных у обитателей края в VIII—IX вв. В сопоставлении с материалом Тиритаки, Гермонассы, Тепсеня и Фанагории этот материал позволил составить целостное представление об археологической культуре края.

В 1990-е годы работы на поселении у д. Героевка были возобновлены. Здесь был открыт еще ряд жилых построек, вновь был обследован район побережья, примыкающий к поселению.³ Новые материалы в основном полностью подтвердили выводы, сделанные на основании исследований середины 1960-х годов, в настоящее время в целом принятые специалистами в области средневековой археологии и истории Крыма и восточноевропейского Юго-Востока.

Кроме поселений у деревень Героевка, Пташкино, Ивановка (Илурат), пос. завода им. П.Л. Войкова (Мирмекий), д. Алексеевки, остатки строительства интересующего нас времени были открыты у д. Ерофеево (М.А. Фронджуло), у д. Кирово (А.М. Лесков), на месте античного Киммерика (Ю.Ю. Марти), Патрея (А.С. Башкиров),

Кеп (Н.И. Сокольский), на поселении к востоку от ст. Таманской (В.Д. Блаватский, 1950), у д. Азовское (Д.Л. Талис). Однако эти работы не привели к выяснению планировки и устройства жилищ. Исследователям удалось проследить здесь только отдельные кладки, остатки очагов, зольники.

Исключением являются небольшие работы, проведенные в 1960 г. Д.Л. Талисом у д. Азовское на Казантипском полуострове. Селище здесь представлено большим числом курганообразных всхолмлений, которые тянутся вдоль морского берега по низкой песчаной дюне. Раскоп, заложенный Д.Л. Талисом на одном из всхолмлений, показал, что оно скрывает остатки жилища в виде округлой в плане жердевой конструкции, которую он сопоставил с салтово-маяцкими жилищами нижнего слоя Саркела и Правобережного Цымлянского городища.⁴ Материал селища не позволяет датировать его ранним временем. По-видимому, оно относится к IX—X вв. Для него характерно обилие красноглиняной тары (амфоры, кувшины, пифосы). Как полагает Д.Л. Талис, селище было связано с непродолжительным пребыванием людей в этом районе. Возможно, оно заселялось только на время путины.

На поселениях у деревень Героевка, Пташкино, на плато Тепсень, в Мирмекии и Тиритаке удалось выявить на разных участках 2—3 периода строительной деятельности. Каждый такой период, по-видимому, отражает не только возрождение селища после какого-то катаклизма, но также и какие-то изменения в социальной организации тех общин, которым принадлежали эти селища. Наблюдения над стратиграфическим положением отдельных жилых комплексов в сочетании с анализом взаимного расположения частей внутри жилых комплексов позволили установить этапы строительной деятельности на исследованных участках поселений и соответственно датировать процесс изменения типов жилища.

Наглядную схему эволюции жилищ дал раскоп II—IV на поселении у д. Героевка. Здесь удалось проследить три последовательных периода строительства. К первому периоду относится землянка, котлован которой в течение второго и третьего периодов служил местом свалки кухонных отбросов и золы из очагов, вследствие чего над ее остатками образовался зольник. Ко второму периоду относятся два наземных сооружения. Третий период представлен тремя постройками, которые были возведены бок о бок с развалинами построек второго периода. Два сооружения из них были однокамерными наземными, а одно представляло собой полуземлянку.

Как показали раскопки у деревень Героевка и Пташкино, первые поселенцы обитали в жилищах, близких по конструктивным особенностям к полуземлянкам салтово-маяцких поселений в Подонье. Заглубленное в землю жилище, открытое на раскопе II у д. Пташкино, оказалось засыпано землей и перекрыто алтарной частью христианского храма, возведенного, вероятнее всего, не позднее второй половины VIII в. Жилище (4,00x2,80 м) представляло сооружение типа неглубокой полуземлянки. Оно было ориентировано на оси СВ-ЮЗ. Пол жилища выявлен на 0,15—0,20 м ниже современной поверхности материка. В его северной части находилась хозяйственная яма, в центре пола был устроен открытый очажок в виде небольшого углубления. Данных для реконструкции наземной части и перекрытия получить не удалось.⁵

Землянка, открытая на раскопе II—IV около д. Героевка (жилище VI, на плане и в документации раскопок), сохранилась лучше. Котлован землянки (4,80×3,10 м) имел форму, близкую к овалу, и был углублен в материк на 0,70—0,80 м. Стены и плотный земляной пол имели следы глиняной подмазки. Вход в жилище был с юга. В него вела земляная лестница шириной около 1 м; ее земляные ступеньки, вероятно, были укреплены небольшими камнями. В северо-западном углу находилась прямоугольная печь. Она возвышалась над уровнем пола на 0,50 м, размер ее топки 1,40x0,90 м. Печь была пристроена к стенам котлована, причем западная стенка топки была обмазана саманом, а северная, кроме того, частично обложена небольшими камнями («в елку»). Южная и восточная стенки выложены из плоских поставленных на ребро плит. Устье топки (ширина 0,40 м) обращено на юг. В центре топки находился опорный столб, который поддерживал толстую плоскую саманную плиту — перекрытие (толщина — 5 см); в ее восточной части имелось круглое отверстие — дымоход. Около северной стены землянки находилась зерновая яма (глубина от уровня пола 0,70 м, диаметр устья 0,65 м, дна — 0,90 м), на дне ямы сохранились зерна ячменя и пшеницы. Перекрытие землянки, вероятно, было двускатным. Около восточной и западной стен выявлены ямки-гнезда для столбов, на которые опирался переклад, служивший коньком крыши. Очевидно, переклад был сбит из двух жердей, поэтому потребовался еще один опорный столб, о наличии которого свидетельствует третья ямка в середине пола жилища. Крыша состояла из связок камыша, камки и соломы, сверху пересыпанных землей.⁶

Описанные жилища подобны наиболее архаичным формам жилищ, характерным для оседающих кочевников. Неглубокая полуземлянка и двустолбовая землянка бытовали в период оседания в VIII—IX вв. и на Дону и в Северном Приазовье.⁷ Однако в Южном Приазовье эти типы жилищ удержались недолго. При длительном постоянном использовании углубленного в землю жилища его земляные стены надо было укреплять. В Подонье нижние части жилищ укреплялись обычно деревом. В восточнокрымской степи леса, по-видимому, не было, и поэтому для крепления стен заглубленных в землю жилищ стали использовать камень. Особенно необходимым было укрепление котлованов на тех селищах, которые обосновались на культурном слое древних античных городищ. Процесс приспособления формы жилища к местным условиям может быть прослежен на ряде построек.

В этом отношении важны наблюдения над строительными остатками второго периода на раскопе II—IV на поселении у д. Героевка. И хотя они очень фрагментарны, они достаточно определенно характеризуют переход обитателей поселения к строительству наземных жилищ. К этому периоду относятся остатки небольшого помещения (3,00×2,70 м), которое было открыто на расстоянии 2,50 м к западу от землянки (в документации — помещение I). В связи с падением рельефа местности перед строительством этого жилища была произведена нивелировка поверхности, в результате чего западная часть пола оказалась углубленной в материк (на 0,40 м), в то время как восточная выходила на уровень древней дневной поверхности. В юго-западной части котлована вдоль материковой стенки сохранился один ряд вертикальных камней, уложенных по системе кладки «в елку». Это — остатки основания каменных стен, которые после разрушения жилища отчасти были разобраны для сооружения более поздних построек, а отчасти образовали мощный завал, перекрывающий пол жилища и ближайший участок к северо-востоку от него. В юго-восточном углу постройки находилась печь, которая была, судя по ее остаткам, близка по типу печи землянки VI. Пол был земляной со следами белесой глиняной подмазки.

После гибели этой постройки к югу от нее вплотную к развалинам было пристроено другое сооружение (II). Оно представляло также квадратную в плане постройку (2,80×2,75 м), почти такую же, как постройка I, но пол этой новой постройки был заглублен в материк на 0,30—0,35 м от уровня древней поверхности. Восточная, западная и южная стены ее поднимались не от пола, а были возведены на краю котлована, т.е. лежали на очищенной от дерна древней дневной поверхности. Северная стена была возведена от пола постройки и частично перекрывала находящийся на том же уровне пол и под печи постройки I, разрушенной ко времени ее возведения. Эта стена сохранилась на высоту 0,50—0,57 м. Она была сложена «в елку», в два ряда с забутовкой на землисто-глинистом растворе. Ее ширина 0,62—0,65 м. О том, что эта постройка поздняя, кроме стратиграфии свидетельствует также и находка в кладке куска круглого средневекового жернова и плоской каменной крышки пифоса или хозяйственной ямы. Пол помещения II был также земляной, плотно утрамбованный, местами содержащий следы глиняной подмазки. В центре его был устроен очажок в виде неглубокой ямки (диаметр — 0,27 м, глубина — 0,10 м). Около южной стены в яме была найдена верхняя часть красноглиняного пифоса.

На раскопе III (селище около д. Героевка) открыта углубленная в материк полуземлянка (3,93×2,52 м), ориентированная по оси С-Ю. Она имела слабо закругленные углы и по своей форме напоминала описанную выше землянку VI. Глубина ее котлована от уровня современной дневной поверхности в северной части 1,10 м (жилище было врыто с юга в холмообразную гряду). Удалось проследить два периода существования этой постройки. В первый период стены ее котлована были, по-видимому, земляными. В начале второго стены котлована были обложены бутовым камнем в один ряд до уровня дневной поверхности. Выше — стены были возведены из камня, уложенного в два ряда с забутовкой между ними. В юго-западном углу жилища около самого входа находилась печь. Она была разрушена до того, как стены жилища завалились внутрь. Печь, вероятно, имела ту же конструкцию, что и печь в полуземлянке VI. После перестройки жилища и возведения каменных стен к нему с юго-востока была сделана пристройка (2,20×1,40). Ее нижняя часть была вкопана в материк на глубину 0,55 м, а стены котлована облицованы одним рядом небольших кусков известняка.

Близкая по форме постройка была открыта еще в 1936—1937 гг. В.Ф. Гайдукевичем на городище Мирмекия (участок «Б» дом «Г»).⁸ Постройка (3,95×4,00 м) сохранилась не полностью, но в свете раскопок 1963—1964 гг. у д. Героевка она может быть реконструирована как углубленное в землю (культурный слой II—III вв.) на 0,60—1,00 м полуземляночное сооружение, ориентированное почти правильно по сторонам света. Северные углы были, вероятно, закруглены (сохранился только северо-западный угол, северо-восточный восстанавливается гипотетически в соответствии с общим планом). Стенки котлована укреплены камнем, но, по-видимому, в связи с тем, что котлован жилища был заглублен в рыхлый рушенный грунт, вместо однорядовой каменной облицовки здесь с восточной, западной и северной сторон были выложены мощные стены шириной 0,80—0,85 м и даже 0,96 м. С южной стороны, где грунт был несколько плотнее, строители ограничились одним рядом облицовки.

К северо-западу от дома «Г» была еще одна подобная постройка. От нее сохранилась только часть однорядовой облицовки. Эта постройка также имела скругленные углы. Такое же сооружение было обнаружено В.Ф. Гайдукевичем и при раскопках Тиритаки (участок X). Стремление придать жилищу округлую в плане форму, прослеженное на нескольких поселениях Восточного Крыма, вряд ли было случайным. Можно думать, что в этом проявилось стремление сохранить в новых условиях более древний привычный облик жилища. Таким привычным типом жилища, очевидно, могло быть только подобное юрте сооружение.

При раскопках 1991 г. В.Н. Зинько на том же участке поселения (по его номинации — Гореевка-3) было открыто еще одно подобное жилище. Его особенностью было то, что к нему вплотную было пристроено округлое в плане сооружение, вероятнее всего являвшееся реминисценцией юрты (аила). Остатки округлых кладок, вероятно представляющих основания (обкладку) юрт, известны на месте древнего Илурата.

На поселении у д. Пташкино в 1964 г. была расчищена постройка, близкая к вышеописанным, но несколько иной формы. Это — ориентированное по сторонам света квадратное жилище (2×2 м), заглубленное в материк на 0,90 м. Его стены были облицованы кусками плиточного известняка, сложенного «в елку», причем облицовка начиналась не от пола, а на 0,18—0,20 м выше него (то же наблюдалось и в других жилищах с каменной облицовкой). Вдоль стен до уровня дневной поверхности шел только один ряд камня, с дневной поверхности начиналась обычная двухрядовая кладка (ширина 0,70 м). Вход в жилище был с юга. Возможно, в него вела деревянная лесенка, так как каменных ступеней здесь не сохранилось. Пол в землянке был очень плотный, со следами подмазки. В центре его находилось небольшое углубление — очажок (глубина 0,10 м, диаметр 0,22 м), заполненное золой. На его краю лежала раздавленное днище обычного для данной культуры рифленого горшка. В северо-западном углу находилась заменяющая печь открытая жаровня (прямоугольное углубление в материковом полу, аккуратно обложенное по краю (только с юга) мелкими тщательно подобранными плитками известняка). Жаровня имела устье — пологий скат, служивший, по-видимому, для выгребания золы. Устье было обращено к востоку. Размеры жаровни: длина 1,29 м, ширина 0,80, глубина 0,10—0,12 м.⁹

Углубленные на 0,90—1,00 м жилища с каменной облицовкой стен котлована ведут свое происхождение от жилищ типа землянки VI, открытой на раскопе II—IV около д. Героевка. Другая группа жилищ, конструкция которых также характеризует постепенное освоение обитателями селищ каменного строительства, восходит к сооружениям типа неглубокой полуземлянки, обнаруженной на раскопе II около д. Пташкино. Несколько сооружений этого типа было открыто около д. Героевка (жилища III, VIII и IX).

Жилище III (раскоп II—IV) располагалось в нескольких метрах от зольника, заполнившего землянку VI, и было одновременно его верхним пластом. С запада оно вплотную примыкало к развалу сооружений второго периода и, несомненно, относится к третьему периоду строительства на данном участке. Это было прямоугольное в плане сооружение (5,10×3,20 м), ориентированное по оси В—3. Его нижняя часть была углублена в материк на 0,50 м от древнего уровня поверхности. Северная и южная стенки котлована были облицованы камнем, восточная и западная были земляными. Каменные стенки (облицовка), как можно судить по сохранившейся северной кладке, на всем протяжении имели одинаковую высоту — 0,53 м и были сверху выложены специально подобранными ровными плитками известняка. По-видимому, это были лишь основания стен, но из чего были сложены сами стены — судить трудно. В засыпи, перекрывавшей пол жилища, было сравнительно мало камня, саман или следы турлучной конструкции отсутствовали. Можно предположить, что они были выложены из земляных кирпичей или дерна, только в этом случае они могли не оставить следов. Подобные конструкции описаны этнографами на зимниках кочевых народов.

В центре пола находился квадратный плоский камень с пазом, служивший опорой для столба, который поддерживал конструкцию перекрытия. Вероятнее всего, перекрытие было двускатным, как и в землянке VI, но опорные ямки от крайних столбов, державших переклад при раскопах, не были обнаружены, так как столбы были врыты не в пол жилища, а в материковое основание западной и восточной стен. При подобных конструкциях столбы помещаются не перед стеной, а для того, чтобы разгрузить давление перекрытия на стены в толще самой стены. В восточной части жилища находилась хозяйственная яма, устье которой было обложено пятью обтесанными плитами. Яма была, видимо перед гибелью жилища, закрыта нижним камнем жернова. С юга в жилище вела двухступенчатая лесенка (шириной 0,60 м). В северо-западном углу помещалась большая печь (площадь топки 1,28×1,06 м, высота 0,50 м), пристроенная к западной земляной стене и к северной облицовке котлована, подобная печи землянки VI и других построек на этом поселении. В центре печи находился опорный камень, который поддерживал саманное перекрытие. В ее северной части было полукруглое отверстие — дымоход. Устье печи было с востока. По сторонам оно было обрамлено двумя квадратными каменными столбиками, на которых покоилось перекрытие устья. Рядом с печью к северной стенке котлована против входа был пристроен каменный «столик», сооруженный из двух поставленных на ребро камней и перекрывавшего их третьего. Его высота над уровнем пола 0,46 м. Это, вероятнее всего, тер — обычное у тюркских кочевых народов жертвенное место внутри жилища. Как выяснила С.А. Плетнева, на салтово-маяцких поселениях Подонья тер, занимавший также место против входа, непременная деталь внутренней организации жилья.¹⁰

В этой же части поселения рядом с землянкой-зольником были открыты остатки еще двух построек (IV и V), которые были одновременны постройкам I и II, но также представляли два этапа строительства (постройка IV вторична по отношению к постройке V). Обе они были наземными, и поэтому их следы сохранились хуже, чем остатки полуземляночных сооружений.

Еще две постройки (VIII и IX) были открыты в 20 м от постройки VIII. Учитывая фрагментарность открытых на этом раскопе построек, трудно определить хронологическое взаимоотношение жилищ VIII и IX, однако создается впечатление, что они не были одновременны и погибли при неодинаковых обстоятельствах.¹¹ Жилище VIII представляло собой ориентированное по оси СВ-СЗ квадратное в плане помещение (3,0×3,0 м) с небольшой пристройкой (1,50×1,30 м), которая примыкала к основному помещению с СВ. Пол жилища был заглублен в материк на 0,35—0,40 м. В жилище вела двуступенчатая лесенка шириной 0,90 м, выложенная из плотно пригнанных плиток известняка. Вход находился в середине юго-восточной стены основного помещения. Нижняя часть жилища (материковые стенки котлована) была облицована камнем. Судя по сохранившимся фрагментам, можно предположить, что до уровня дневной поверхности от пола жилища подымался один ряд камней, а выше начиналась двурядовая кладка с забутовкой между рядами. Пол жилища — земляной, местами он сохранил следы глиняной подмазки. В центре основной части жилища находился округлый плоский камень. Слева от него в пол были вкопаны два сосуда: рифленый горшок и сероглиняный энохойевидный кувшин. В северо-западном углу находилась печь (ее площадь 1,10×0,80 м). Как можно судить по ее остаткам (сохранился только ее развал), она была того же типа, что и печи в землянке (VI) и жилище III (раскоп II—IV). Печь была вплотную пристроена к материковым стенкам котлована. Восточная стенка сложена из небольших известняковых плит, поставленных на ребро. Устье находилось с юга, в центре был квадратный опорный столб (высота 0,40 м), который поддерживал обожженную саманную плиту.

Другое жилище — IX — было ориентировано по оси ССВ-ЮЮЗ. Его площадь 3,00×3,05 м. Нижняя часть этого жилища также была заглублена в материк на 0,35—0,40 м. Земляные стены котлована, по-видимому, были частично облицованы камнем, подобно тому, как это было в жилище VIII. Кладка сохранилась, однако только с двух сторон — западной и восточной. Обе кладки, открытые в жилище IX, в большей степени выполняют функцию фундамента наземных стен, чем функцию облицовки. Пол жилища был земляной, без подмазки. В северо-западном углу находилась печь, обращенная устьем на юго-восток. Она была вплотную пристроена к основанию западной и северной стен. Печь была подобна печам, открытым при исследовании других построек.

Наиболее генетически поздними на поселениях Восточной Таврики являются наземные постройки с двумя помещениями, открытые у д. Героевка (раскоп I и V), в Тиритаке (ранняя постройка на раскопе X), на селище у д. Алексеевка, в Илурате и на плато Тепсень. Этот тип построек долгое время считали наиболее характерным для культуры края VIII—X вв. Однако, как показали раскопки у д. Героевка и критический анализ опубликованной документации о раскопках на других памятниках, эти постройки являются по существу усложненным вариантом квадратных или прямоугольных построек, включающих только одно помещение. Как правило, меньшее помещение в этих постройках было жилым. Оно сохраняло квадратную или прямоугольную форму и размеры, свойственные полуземлянкам. В одном из его углов (обычно северном) находилась большая печь для обогрева. В Тиритаке, в Илурате, на поселениях у деревень Алексеевка и Героевка печи в этих домах точно такие же, как и в полуземлянках в постройках с одним помещением. Второе, чаще большее, помещение было хозяйственным и, по-видимому, могло использоваться, как хлев для молодняка. Показательно, что большие жилища с двумя помещениями открыты на плато Тепсень, где было расположено поселение полу городского типа с характерной компактной застройкой территории и соответственно с ограниченными возможностями выпаса. Постройки этого типа, как показала С.А. Плетнева, не являются специфической особенностью Южного Приазовья. Это логическое завершение процесса поиска наиболее рациональной формы стабильного жилища многих кочевых народов в южных районах степи.¹²

Остатки каменного дома, состоящего из двух помещений, открыты на раскопе V у д. Героевка. Они обнаружены на том же участке поселения, где были заложены раскопы II—IV и VIII (в 55 м от землянки и зольника и 45 м от раскопа VIII). Дом был ориентирован по оси СВ-ЮЗ. Его северо-восточное помещение имело площадь 4,00×2,60 м, юго-западное — 3,90×4,60 м. Перед постройкой площадка, на которой его возвели, была тщательно нивелирована. Основания стен дома были сложены из крупных известняковых блоков, уложенных плотно в два ряда с незначительной забутовкой между ними. Выше, по-видимому, использовался плитчатый известняк средних размеров, который укладывался по системе «в елку». Под давлением камня стены ставили непосредственно на грунт, очищенный от дерна. В малом помещении находилась печь обычного для поселения типа размером 1,15×0,75 м. Пол был земляной, хорошо утрамбованный. В центре его имелось небольшое углубление со следами кострища, очевидно, открытый очажок. Второе, большое, помещение, вероятно, было хозяйственным. Здесь не обнаружено следов очага. Часть пола была покрыта вымостом. В юго-западном углу находилась хозяйственная яма. К востоку от дома располагался дворик, здесь сохранилась часть каменной вымостки и ограничивающая его кладка-ограда.

Остатки подобного каменного дома выявились также и в другом месте, отстоящем от участка, где были обнаружены описанные выше постройки, на расстоянии 1,5 км (раскоп I). Эта постройка также состояла из двух помещений (общая площадь 7,00×4,50 м). Основания его стен были возведены из двух рядов положенных плашмя больших кусков рваного известнякового плитняка. Промежуток между ними был заполнен мелким бутовым камнем. Камни в углах были уложены впрекреп. Второй и, вероятно, последующие ряды выкладывались из плит меньшего размера, которые ставились наклонно — «в елку» (ширина стен 0,65—0,70 м). Стены были возведены без применения связывающего материала, если не считать необходимый для укладки раствор глинистой земли. Кладки выполнялись весьма тщательно: даже мелкие куски плитняка в забортовке стен были нарочито подобраны и уложены весьма аккуратно. Стену, разделявшую помещения, возвели при перестройке, после того как постройка уже некоторое время использовалась для жилья. В этом доме большое помещение (4,55—4,50 м) (на втором этапе его существования) было жилым: здесь находилась печь, а малое (2,00×4,65 м) — хозяйственным.

На поселении у д. Героевка эти постройки, по-видимому, появляются в самый поздний период. Они несомненно знаменуют такой этап в жизни поселения, когда его обитатели вели в основном оседлый, стабильный образ жизни. Однако мы не располагаем данными для того, чтобы исключить возможность одновременного существования на поселении жилищ разного типа, что, по-видимому, отражает не только поиски обитателями поселений наиболее рациональной их формы, приспособленной к местным условиям, но в какой-то мере и процесс внутренней дифференциации общины.

Распространенный на поселении у д. Героевка, как и на других поселениях той же эпохи, расположенных по берегам Керченского пролива, тип отопительных сооружении несомненно древний, местный¹³. Почему же основатели поселений VIII—X вв., переняв у потомков древнего населения Боспора форму очага, не усвоили тип их жилищ и веками выработанные строительные приемы? По-видимому, древняя форма очага, приспособленная к местным климатическим условиям и местному топливу, вполне удовлетворяла потребности новых поселенцев, и, напротив, тип жилых построек и соответствующая античному способу хозяйства и организации общества планировка поселений, вступали в противоречие с их социально-экономическим укладом и традиционными условиями быта.¹⁴

Приспосабливаясь к новым условиям быта, оседавшие кочевники, как это выяснила С.А. Плетнева, с изменением формы жилища изменяли и форму основного отопительного сооружения.¹⁵ В лесостепной области они заимствовали печь-каменку у своих северо-западных соседей — славян, в Нижнем Подонье они постепенно выработали отопительное сооружение в виде очага, обложенного камнем, каменными плитами или кирпичами, в поздней стадии напоминающее южно-приазовские печи-ящики, перекрытые саманными плитами. При этом они долго сохраняли традиционный кочевнический очаг в центре жилища, представляющий «тарелкообразное» углубление в полу, с которым были связаны определенные идеологические представления.¹⁶

В районе Керченского пролива, там, где первые обитатели селищ застали потомков древнего оседлого населения, они заимствовали у них специфически местный тип отопительного сооружения и сохранили его до XII—XIII вв. В районе Тепсеня был усвоен другой тип печей. Здесь были отчасти приняты отопительные сооружения, распространенные у населения Южного берега, а отчасти выработана самостоятельная форма: открытый очаг, обложенный кусками пифосов (ср. с очагами Нижнего Дона). Вместе с тем и в районе пролива, и в степи, и в предгорьях сохранялся, наряду с новым отопительным сооружением (хотя и не во всех жилищах), старый традиционный очажок в центре жилого помещения. Показательно, что этот культовый очаг сохранялся не только в жилищах генетически ранних типов, но и в больших домах с двумя помещениями (Героевка, Тепсень). В некоторых жилищах сохранилось почетное место за очагом тер, специфическая деталь юрты тюрка-кочевника (Героевка, раскоп II—IV, постройка III; постройка на раскопе III).

Поселения полугородского типа

Материалы раскопок на поселениях у д. Героевка и Пташкино, и сопоставление их с материалами из раскопок определенных слоев античных городов Боспора, а также материалы разведок на Керченском полуострове и в предгорьях Центральной части Крыма, проводившихся в 1962—1964 гг., позволили создать общую концепцию оседания кочевого населения приазовских степей, происходившего в течение VIII—X вв. под влиянием как внешних, так и внутренних — экономических и социальных факторов. Как уже отмечалось выше, последующие исследования в Крыму подтвердили эту концепцию, усилив ее новыми фактами. Среди этих исследований особо должно быть отмечено открытие И.А. Барановым следов кочевых стойбищ (ориентировочно VII в.) в районе внешней гряды Крымских гор (около с. Донское, на р. Бештерек и на окраине г. Симферополя в урочище Битак на р. Салгир), а также относительно полное изучение поселения в верховье р. Зеи в урочище Тау-Кипчак. Здесь было обнаружено на площади 80 га 34 жилых и хозяйственных постройки, а также более 50 хозяйственных ям и очагов, находившихся поблизости.

На этом поселении, как и на других, жилые и хозяйственные постройки располагались отдельными группами («кустами»), которых здесь было выявлено пять. Постройки состояли из полуземлянок (24) и наземных сооружений (10).

Наиболее редкими, по наблюдениям автора исследования И.А. Баранова, были беспотолковые полуземлянки площадью от 4,0×3,0 м до 3,5—3,0 м, близкие по форме к прямоугольнику, с закругленными углами, заглубленные в грунт до 1,0 м. Автор их реконструирует как сооружения, подобные чумам, имевшие конические перекрытия, опиравшиеся либо непосредственно на грунт за пределами котлована, либо на невысокую жердяную или плетневую стенку. Эти постройки обычно составляли пары: одна, вероятно, была жилой и имела в центре тарелкообразный очаг-ямку, а другая — хозяйственной, в ней не было очага. Вблизи построек находились очаги-кострища и ямы-погреба. Автор сравнивает эти постройки с землянкой VI, исследованной нами на поселении у д. Героевка.¹⁷

Встречены здесь и наземные сооружения, которые, подобно полуземлянкам (площадь 3,5×3,0 м), были заглублены в материк, но всего на 0,25 м. Их стены возводились по краю котлована, в нижней части из мелкого плитняка, уложенного «в елку» без фундамента, выше — из сырцовых кирпичей. Такие жилища отапливались открытым очагом, находившимся в углу постройки. Подобные постройки автор сравнивает с постройкой, открытой нами у д. Героевка на раскопе III.

Наконец, в урочище Тау-Кипчак встречены и остатки наземных двукамерных построек, полностью возводившихся из камня. Их полы тоже были шире основания стен, которые ставились на край котлована. Как правило, одно, меньшее, помещение (3,70×4,50 и 3,20×4,50 м), имело очаг (тарелкообразное углубление), т. е. было жилым, а большее (5,00×2,25 и 5,20×2,2 м), пристроенное к жилому, — хозяйственным. Обнаружено здесь и сооружение, котлован которого был буквально врезан в склон, так что строителям пришлось возводить стены с разной высотой. Его перекрытие опиралось на столбы. В одном из углов была устроена полусферическая печь-каменка, необычная для степных поселений, но встречавшаяся на памятниках, связанных с византийской бытовой культурой (Тепсень, портовая часть Судакской крепости).¹⁸

И.А. Баранов датировал поселение в урочище Тау-Кипчак второй половиной VII — первой половиной VIII в. Он полагает, что это поселение связано только с ранним этапом распространения салтово-маяцкой культуры на территории Таврики. По его представлениям, в середине VIII в. поселения, подобные поселению в урочище Тау-Кипчак, подверглись разгрому, и их обитатели отошли в горные районы. Памятники салтово-маяцкой культуры следующего периода — вторая половина VIII—X вв., — в настоящее время открытые практически во всех районах Крыма, включая горную область и Южное побережье, он связывает с миграцией второй группы носителей этой же культуры и их ассимиляцией с остатками мигрантов первой группы (VII в.), а также мигрантами из малоазийских провинций Византии в период иконоборческих гонений. При характеристике этого этапа И.А. Баранов учел весьма значительный материал, накопленный к началу 1920-х годов (раскопки около 80 жилых и хозяйственных построек, ряда христианских храмов), и установил, что на поселениях этого периода также существовали полуземлянки, однокамерные наземные дома с каменными стенами, дома-пятистенки и усадьбы с огороженными дворами и хозяйственными постройками, т. е. путь эволюции культуры жилища был тот же, хотя вторая группа мигрантов, по его представлениям, проходила процесс седентеризации быстрее и он был более радикальным.¹⁹ Исходя из своих построений, И.А. Баранов расчленяет материал поселения из д. Героевка и других поселений Керченского полуострова на две группы, соответствующие двум этапам заселения салтовцами Крыма.

Анализ материалов, предложенный И.А. Барановым для обоснования его гипотезы, в том числе и материалов, на основе которых он моделирует два этапа заселения Крыма носителями салтово-маяцкой культуры, вызывает существенные возражения. Критику положений И.А. Баранова совсем недавно (1999) представил А.И. Айбабин, и мы полагаем, что нет необходимости возвращаться к этому вопросу.²⁰ Салтово-маяцкие поселения представляют достаточно монолитный культурный комплекс, проявляющийся на территории Крыма на всем его протяжении от мыса Ойрат на западе до Боспора на востоке вдоль побережья и по предгорьям центральной части вдоль южной кромки степи практически одновременно на рубеже VII—VIII вв. В течение VIII в. эта культура продвигается в горную область и даже расходится по юго-восточному и южному побережью. Одновременно в основном все они и прекращают свое существование на рубеже IX—X вв., включая и поселение в урочище Тау-Кипчак.²¹

Как показали еще исследования А.А. Миллера, техника строительства на Таманском городище в течение VIII—XII вв. существенно не изменилась. Здесь в основном возводились саманные постройки, стены которых покоились на каменных основаниях, выложенных «в елку», чаще всего из окатанного привозного булыжника или местного плитняка-мергеля. Наряду с жилищами, возводившимися на фундаментах старых (до VIII в.) построек и вследствие этого сохранявших в какой-то мере их внутреннюю планировку и взаимное расположение, в VIII—X вв. на городище появляется новый тип жилых построек, устройство которых не было связано с античной строительной традицией, как и размещение на территории холма городища не подчинено правилам античного градостроительства.²² А.А. Миллер открыл остатки постройки, аналогичной, по-видимому, домам с двумя помещениями, известным по раскопкам в Илурате, Алексеевке, Героевке. Она была также ориентирована по оси В-З (ее протяженность около 9 м) и состояла из двух помещений. В северном помещении находилась прямоугольная печь, вылепленная из глинистой массы, в которую были утоплены небольшие саманные кирпичи. А.А. Миллер датировал постройку временем Тмутороканского княжества.²³

Раскопки Б.А. Рыбакова вскрыли на городище большое количество жилых сооружений. Но, к сожалению, остатки хазарского периода, как правило, были обнаружены в плохом состоянии. О планировке жилых сооружений этого периода можно судить, кроме отдельных кладок и разрушенных печей (что дает, разумеется, только общее представление о технике возведения жилищ и конструкции очагов), главным образом по остаткам домов, возведенных после пожара, перекрывшего слои хазарского времени, который связывается с событиями времени восточного похода Святослава.²⁴

Лучше других сохранились остатки двух последовательно существовавших домов, которые были исследованы на раскопе XXIII (дом «5» и дом «6») С.А. Плетневой, руководившей работами на этом участке.²⁵

«Дом 6» был построен непосредственно на развалинах церкви, сооруженной после пожара на городище, и просуществовал до конца X — начала XI в. При его постройке (он расположен на месте северного нефа) были учтены особенности планировки храма и частично использованы его остатки. Пол жилища оказался заглубленным в землю относительно уровня современной ему дневной поверхности. Каменная обкладка котлована была выведена на поверхность и служила основанием наземных стен. Внутренняя площадь постройки приблизительно равна 3,40×2,40 м. К ее северо-западному углу была пристроена квадратная пень (1,55×1,33 м), сложенная из сырцовых кирпичей, поставленных на торцы и скрепленных глинистым раствором. Под печи был ниже пола жилища. В центре печи находился опорный столб (высота 0,20 м), также сложенный из кирпичей.

«Дом 5» был вплотную пристроен к развалу «дома 6». Его пол был на 0,30—0,40 м ниже уровня современной ему дневной поверхности. От пола до поверхности поднималась каменная кладка, на которую опирались возвышавшиеся над землей саманные стены. Площадь дома 2,78x3,00 м. В его юго-восточном углу находилась печь, сооруженная, как и в «доме 6», из саманных кирпичей, поставленных на торец, скрепленных глинистой заливкой и обмазанных саманом. В центре печи также был опорный столб из кирпичей. Этот дом С.А. Плетнева датирует XI в.

«Дом II», открытый на раскопе XXIX, также представлял собой почти квадратное сооружение с каменным основанием стен (2,16x2,66 м), заглубленное в землю. Но этот «дом», по данным С.А. Плетневой, был разрушен во время пожара до постройки церкви. Таким образом, раскопки 1951—1955 гг. также установили непрерывность строительной традиции. Многочисленные наблюдения, сделанные при исследовании других участков городища, подтверждают этот вывод.

Описанные С.А. Плетневой постройки подобны заглубленным в землю постройкам поселения у д. Героевка. Их отличие только в том, что на Тамани наземные части конструкции возводились в основном из самана, а в Героевке они были либо каменными, либо из дерна. Печи на Тамани по конструкции также представляют аналогию печам Героевки, Илурата, Мирмекия, но из-за отсутствия подходящего камня для их сооружения здесь чаще всего использовали саманные кирпичи, поставленные на торец. Иногда их лепили из глины — самана, в который вмазывали небольшие саманные кирпичи-плитки, стремясь, по-видимому, сохранить традиционное подобие печам, сооруженным из плит.²⁶

Для социальной характеристики поселения VIII—IX вв., расположившегося над развалинами Гермонассы, большое значение имеют данные о наличии в центре поселения постройки, напоминающей сторожевую башню — донжон.²⁷ Ее остатки были вскрыты на раскопе XXIX в 1954 г. Это было шести- или семиугольное здание, окруженное мощеной площадкой. Оно, как предполагают исследователи, имело два этажа, которые делились деревянным настилом. Под нижним помещением находилась яма-погреб. Протяженность стен-граней основания была не менее 4,30 м. Кверху здание сужалось. Нижние ряды кладки (ширина 0,70—0,72 м) были выложены из больших камней-валунов, поставленных наклонно — «в елку». При сооружении верхнего этажа, по-видимому, был использован кирпич-плинфа и саман. По определению С.А. Плетневой, башня-донжон была построена в конце IX в.

Характер застройки Таманского городища, по-видимому, был близок характеру застройки античной Тиритаки. В отличие от поселений сельского типа Тиритака также характеризуется выраженным раннесредневековым слоем. В Тиритаке его мощность 0,50—0,70 м, а местами — 0,80—1,10 м (участок X), на Таманском городище он достигает 1,5—3 м. Большая мощность слоя на Таманском городище объясняется тем, что смена строительных периодов в рамках одной исторической эпохи сопровождалась там значительным повышением культурного слоя в связи с разрушением старых саманных конструкций и нивелировкой поверхности под новые. В Тиритаке, как и вообще в Крыму, смена строительных периодов обычно характеризуется лишь частичной перепланировкой или перестройкой, причем камень старых построек обычно, за исключением нижних рядов, полностью идет для возведения новых стен. Нарастание культурного слоя средневекового периода на Тамани было, как правило, более интенсивным, чем в Крыму.

Культурные остатки VIII—X вв. в Тиритаке также сохранились плохо: в основном они представлены отдельными кладками, взаимоотношение которых в большинстве своем не удалось выявить при раскопках. Поэтому для суждения о планировке построек у нас сравнительно немного данных. Только на одном участке (X) было открыто несколько помещений, которые, как полагал В.Ф. Гайдукевич, принадлежали одному дому («домовладению»), не раз подвергавшемуся перестройкам.²⁸ На основании публикаций материалов участка X в литературе бытует мнение о том, что открытый здесь комплекс представляет остатки дома с двумя помещениями.²⁹ Однако анализ документации показывает, что дом имел два помещения (I и II) только в первый период. Это было действительно сооружение, подобное домам, в Илурате, Алексеевке и на раскопах I и V в Героевке. Оно было вытянуто по оси СВ-ЮЗ почти на 9 м. Юго-западное помещение (II) было, как обычно, жилым (площадь этого помещения 3,60×4,20 м) и в его юго-западном углу находилась большая прямоугольная печь (около 1,50×1,10 м), сооруженная из плоских, поставленных на ребро плит.

Новый «дом» (помещение I, по В.Ф. Гайдукевичу) мог быть сооружен только после разрушения северной половины старой постройки, от которой сохранился постельный ряд кладки, не совпадающий с кладкой новой постройки. Верхние ряды кладки (второй период) северо-восточной стены новой постройки нависают над нижним рядом кладки первоначальной постройки, а из-под северо-западной стены нового дома выступает нижний ряд кладки первоначальной постройки. Для возведения помещения второго периода потребовалось даже разработать северную часть стены помещения первого периода. Новое сооружение имеет вполне законченный план, подчеркивающий его обособленность от старого помещения. Южные углы постройки закруглены, она напоминает постройку на участке «Б» в Мирмекии и постройку на раскопе III у д. Героевка. Стены постройки первого периода (помещение II) сохранились на высоту 0,40—0,60 м, стены новой постройки — на высоту 0,80 м (максимально). Внутренние размеры новой постройки 4,75×4,20 м. В ее западном углу находилась печь (10×1,50 м) прямоугольной формы с устьем, обращенным к северо-востоку. Она была обложена поставленными на ребро плитами, а южная стенка, как обычно, выложена из мелких, уложенных наклонно «в елку» плиток известняка. Восточная стенка печи снаружи была подперта камнями известняка, образующими подобие контрфорсов (то же наблюдается в печах Героевки). Находки позволяют предположить, что «новый дом» (помещение I) погиб на рубеже IX—X вв. или в начале X в.

В.Ф. Гайдукевич говорит только о перестройке северного помещения. На наш взгляд, в тех изменениях, которые происходили на участке X, следует видеть не частичное изменение плана старой постройки, а полную замену ее новой, которая сопровождалась сокращением размеров и упрощением типа жилища. Помещение II в период существования помещения I либо не функционировало и лежало в развалинах, либо функционировало как хозяйственная пристройка: на его полу были найдены ротационные жернова и их части.

В середине помещения II около южной стены обнаружена большая хозяйственная яма (диаметр устья около 1,60 м), в которой найдены два ротационных жернова. Яма, вероятнее всего, была связана со вторым периодом и устроена в полуразрушенном помещении II после постройки нового дома. Примеры подобных изменений в распределении функций разных частей постройки после реконструкции известны из современной этнографии Керченского полуострова и других районов Крыма. С юго-запада к помещению II было пристроено несколько небольших помещений, из которых только одно (III) исследовано полностью. В.Ф. Гайдукевич считал, что оно было построено одновременно с помещением I, т. е. во второй период строительства на этом участке. Помещение имело обычный плитовой очаг и соответственно было жилым. Таким образом, открытые на участке X в Тиритаке строительные остатки свидетельствуют о сложной динамике жизни поселения. Планировка жилищ здесь менялась, менялись функции отдельных помещений, первоначальные жилища обрастали дополнительными пристройками. Простая в начале жилая ячейка разрушилась, превращаясь в сложный хозяйственно-бытовой комплекс.

Раскопки на участке XIII (в 25 м к югу от участка X) на восточном краю мыса, занятого городищем, привели к открытию остатков еще одной постройки интересующего нас времени.³⁰ От нее сохранилась часть стены (ширина 0,75 м), сложенной из бутового камня на глине «в елку» и характерная прямоугольная печь, пристроенная к стене. Керамика, найденная на земляном полу около очага в золе, говорит о поздней для нашего периода дате гибели этой постройки, очевидно, на рубеже IX—X вв. Вряд ли прав В.Ф. Гайдукевич, определяя дату перестройки VII—VIII вв. Жилище было буквально встроено в остатки раннехристианской базилики, сооруженной, как полагал В.Ф. Гайдукевич (его мнение поддержал А.Л. Якобсон) в период, когда в правление Юстиниана I Боспор вошел в состав Византийской империи.³¹

Жилище, построенное в базилике в IX в., было, несомненно, полуземляночным. Как отмечал В.Ф. Гайдукевич, уровень пола базилики во время постройки был на 0,75—1,00 м ниже уровня поверхности за ее стенами. Печь жилища IX в. была построена на земляном полу, уровень которого соответствовал освобожденному от каменной вымостки полу древнего здания. Следовательно, пол жилища IX в. был самое малое на 0,75—1,00 м ниже уровня современной ему поверхности. Помещения I и II, открытые на участке X, были также углублены в землю (культурный слой II—III вв. н.э.) не менее чем на 0,50—0,60 м, подобно «дому Г» на участке «Б» в Мирмекии и вышеописанным домам в Тмуторокане.

В.Ф. Гайдукевич полагал, что базилика существовала недолго и погибла уже в конце VI в., что, по его мнению, следует из соотношения остатков базилики и остатков возведенного на ее месте жилища. Нам представляется, что базилика могла существовать значительно дольше и была разрушена не в конце VI в., а позднее, о чем свидетельствует отношение к ее остаткам постройки хазарского времени, возведенной на ее развалинах. Эта постройка возникла не «на месте базилики», как отмечал В.Ф. Гайдукевич, а в самой базилике. Ее строители руководствовались стремлением утилизировать развалины базилики и сделать новую постройку более легкими средствами. Они выбрали место в самой середине разрушенного храма, т. е. там, где завал камня был меньше и при сооружении новой постройки частично использовали стены старой. Если бы базилика была разрушена в VI в., ее остатки были бы затянуты землей, что произошло на других участках, где В.Ф. Гайдукевич зафиксировал наличие стерильных построек между строительными горизонтами V—VI и VIII—X вв. В этом случае была бы исключена возможность приспособить древнее здание под жилье, как это сделали обитатели Тиритаки в VIII—X вв. По-видимому, между временем разрушения базилики и временем сооружения новой постройки на ее остатках прошел сравнительно небольшой период (собственно, так же думал и автор раскопок, считавший что новая постройка появилась в VII—VIII вв.), и, следовательно, разрушение базилики вряд ли справедливо относить к концу VI в. Исходя из того, что постройка внутри базилики возникла не ранее IX в., разрушение базилики следует датировать концом VIII или самым началом IX в. К тому времени, т.е. к рубежу VIII—IX вв., как мы отмечали выше, относится разрушение храма (или недоконченной постройки храма) на поселении у д. Пташкино и, вероятно, храма в Героевке, следы которого обнаружены нами при расчистке завалов, относящихся ко второму периоду обитания на участке раскопа II—IV.

Исключительное положение среди других неукрепленных поселений Восточной Таврики занимало поселение на плато Тепсень.³² Многолетние, хотя и скромные по масштабам, раскопки селища (1929—1931, Н.С. Барсанов; 1949—1954, В.П. Бабенчиков; 1955—1962, М.А. Фронджуло) привели к открытию здесь нескольких храмов и ряда хозяйственно-бытовых комплексов. Сравнительно хорошо сохранившиеся остатки каменных построек и обильный вещевой материал дают право думать, что древнее поселение было многолюдным и богатым торгово-ремесленным и религиозным центром, поэтому культура поселения на плато Тепсень не может быть полностью тождественна культуре рядовых сельских поселений и, следовательно, трудно согласиться с В.П. Бабенчиковым и М.А. Фронджуло, которые, не учитывая своеобразия этого памятника, пытались распространить на все Южное Приазовье выводы, полученные при его исследовании. Вероятнее всего, это было поселение раннегородского типа. Однако было бы неправильным отрицать ближайшее родство между обитателями сельских поселений и значительной частью жителей Тепсеня, поскольку в культуре сельских поселений и культуре Тепсеня много общего.

Как и на других поселениях, на Тепсене с конца VII в., времени заселения плато, шел непрерывный процесс освоения и развития навыков каменного строительства. Исследователи Тепсеня неоднократно отмечали наличие двух-трех строительных периодов в рамках одной исторической эпохи — VIII—X вв. Наряду с богатыми «двухкамерными» домами, подобными дому, раскопанному В.П. Бабенчиковым в 1949 г., который, кстати, относится к позднему периоду существования городища (находки белоглиняной поливной керамики, т.е., вероятнее всего, X в.), возводились сооружения иной, более простой планировки и более архаичной конструкции. Утверждение исследователей о том, что прямоугольные наземные каменные дома с двумя помещениями были господствующим типом жилищ на поселении в VIII—IX вв., как показывает анализ опубликованных и архивных материалов, было сделано поспешно. Исследования 1957—1959 гг. опровергают это утверждение, впрочем его нельзя сделать также и из материалов, приведенных М.А. Фронджуло при описании результатов раскопок 1954—1955 гг. Среди построек, открытых в эти годы, были сооружения, включавшие одно, два и три помещения. Одночастные постройки, например, были вскрыты на раскопе «Д» (№ 3) и раскопе «И» (№ 4).³³

Постройки, открытые раскопками на Тепсене, их планировка, строительные приемы (в том числе использование кладки «в елку») в основном подобны городским сооружениям д. Героевка (раскопы I и V), Илурата, поселения у д. Алексеевка, постройкам на участке X в Тиритаке. Однако здесь имеются и особенности: некоторые постройки имели окна (встречаются осколки оконного стекла), черепичную кровлю, большие каменные прямоугольные в плане печи, перекрытые каменным сводом. Все это сближает поселение на Тепсене с поселениями Южного берега и Херсонесом, находившимся в сфере византийской городской строительной традиции.³⁴

Итак, разбор такого важного этнографического компонента материальной культуры, как тип жилища, основанный на изучении почти 30 построек, открытых на поселениях интересующего нас края (по условиям издания мы не могли, разумеется, дать детальное описание их всех), приводит к следующему выводу. Несмотря на внешне кажущееся различие в облике жилых построек, открытых на поселениях салтово-маяцкой культуры в Северном и Южном Приазовье, между ними нет таких отличий, которые позволили бы отрицать культурную общность населения этих двух районов — использование камня в Крыму объясняется спецификой местных природных условий. Хронологическая эволюция форм жилищ, по-видимому, в Восточном Крыму отражает, как и в Северном Приазовье, изменения, происходившие в социально-экономической жизни населявших край родоплеменных групп.

Примечания

1. Гадло А.В. 1) Отчет о работе Приазовской экспедиции 1962 г. Рукопись // Архив ИА АН УССР. Д. 163 / 32; 2) Раннесредневековое селище на берегу Керченского пролива (по материалам раскопок 1963 г.) // КСИА. 1968. Вып. 113. С. 78—84; 3) Раскопки раннесредневекового селища у д. Героевки в 1964 г. С. 160—168. Оценку этих работ см.: Баранов И.А. Таврика в эпоху раннего средневековья. С. 5; Плетнева С.А. Очерки хазарской археологии. С. 155.

2. Гадло А.В. К истории Восточной Таврики VIII—X вв. // Античные традиции и византийские реалии. Свердловск, 1980. С. 130—145.

3. Авторы новых исследований, по-видимому, не согласны с моим определением поселения у д. Героевка как единого селища, по существу обитаемого района, типичного для представленной на нем салтово-маяцкой культуры, вследствие чего они разбили всю территорию памятника на участки, дав им самостоятельные обозначения: Героевка-2, Героевка-3 и т.д. (см.: Зинько В.Н. 1) Раннесредневековые жилищно-хозяйственные комплексы на поселениях Героевка-2 и Героевка-6 // Византия и народы Причерноморья и Средиземноморья в раннее средневековье (IV—IX вв.): Тез. докл. конференции. Симферополь, 1994. С. 18—20; 2) Некоторые итоги изучения сельской округи античного Нимфея // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврики. Т. 5. Симферополь, 1996. С. 12—21; 3) Новые раннесредневековые памятники Восточного Крыма // Международная конференция «Византия и Крым»: Тез. докл. Симферополь, 1997. С. 40—41; Зинько В.Н., Пономарев Л.Ю. 1) Керамика салтово-маяцкого типа из раннесредневековых памятников в окрестностях Нимфея // Международная конференция «Византия и Крым»: Тез. докл. Симферополь, 1997. С. 42—43; 2) Гончарная керамика VIII—IX вв. с сельской округи Боспора // Археология и история Боспора. Т. 3. Сб. статей / Ред.-сост. Н.Ф. Федосеев. Керчь, 1999. С. 185—212; Зинько В.Н., Соловьев С.Л. Раскопки на поселении Героевка-2 в 1992 г. // Боспорский сб. Вып. 4. М., 1994. С. 159—164). Новые данные о подобных селищах были получены также при раскопках Мирмекия (см.: Виноградов Ю.А. Археологические исследования около акрополя Мирмекия // Проблемы археологии и истории Боспора: Тез. докл. конференции. Керчь, 1991. С. 13—14), Киммерика (см.: Голенко В.К. 1) Работы Южно-Боспорской археологической экспедиции // Археологические исследования в Крыму в 1993 г. Симферополь, 1994. С. 74—80; 2) Исследования Южно-Боспорской археологической экспедиции в 1993 г. // Крымский музей. 1994. № 1. С. 139—141), Акры (см.: Куликов А.В. Археологические разведки на городище Акра // Археологические исследования в Крыму в 1994 г. Симферополь, 1997. С. 160—162).

4. Талис Д.Л. Отчет о работе Восточно-Крымской экспедиции ГИМ в 1960 г. Архив ИА АН УССР. Д. 1960 / 42. С. 2—13. — Открытые Д.Л. Талисом остатки жилища нам представляется правильнее сопоставить с более ранними юртообразными жилищами, вскрытыми С.А. Плетневой на Дмитровском селище и Правобережном Цымлянском городище (см.: Плетнева С.А. От кочевий к городам. С. 57).

5. Ср.: Плетнева С.А. От кочевий к городам. С. 58, 59.

6. Гадло А.В. Раннесредневековое селище на берегу Керченского пролива: По материалам раскопок 1963 г. // КСИА. Вып. 113. С. 81—84.

7. Ср.: Блаватский В.Д. Жилища Саркела-Белой Вежи // Там же. Вып. 75. Л.; М., 1959. С. 47—53; Плетнева С.А. От кочевий к городам. С. 59—61.

8. Гайдукевич В.Ф. Раскопки Мирмекия ... С. 177—180, рис. 2, 3, За, 34, 54, 81.

9. За пределами жилища к северу от него на поверхности материка обнаружено пятно от долговременного кострища (диаметр 0,60 м). Подобные пятна остаются обычно на месте стойбищ. Одно такое стойбище частично исследовано нами в 1962 г. на р. Кадамовке (бассейн Дона) около ст. Заплавской (Гадло А.В. Кочевье хазарского времени у станицы Заплавской на Нижнем Дону // Проблемы археологии. Вып. 2. Л., 1978. С. 118—125). Этнографический материал показывает, что на поселениях кочевников рядом с землянкой, служившей зольником, часто ставилось летнее юртообразное жилище. Подобные землянки отмечены на праболгарских селищах Румынии, которые датируются IX—X вв. (см.: Зирра В. Двуобрядовый могильник раннефеодальной эпохи в Катул Виилор-Истрия // Dacia. VII. Bucurest. NS. 1963. С. 401—402).

10. Плетнева С.А. От кочевий к городам. Гл. II.

11. См. подробнее: Гадло А.В. Раскопки раннесредневекового селища у деревни Героевки в 1964 г. // Советская археология. 1969. № 1. С. 160 сл.

12. Плетнева С.А. От кочевий к городам. С. 63; Харузин Н. История развития жилища у кочевых и полукочевых тюркских и монгольских народностей России. М., 1896. С. 75—76.

13. Гайдукевич В.Ф. Раскопки Илурата, Тиритаки и Мирмекия // КСИИМК. XLV. 1952. С. 108—110.

14. Плетнева С.А. От кочевий к городам. С. 59—61.

15. Гадло А.В. Этнографическая характеристика перехода кочевников к оседлости (по материалам Восточно-Крымской степи и предгорий VIII—X вв.) // Этнография народов СССР. Л., 1971. С. 61—75.

16. Баранов И.А. Таврика в эпоху раннего средневековья. С. 35, 36.

17. Там же. С. 36—53; см. также: Баранов И.А. Некоторые итоги изучения тюрко-болгарских памятников Крыма.

18. Баранов И.А. Таврика в эпоху раннего средневековья. С. 43—44.

19. Там же. С. 48.

20. Айбабин А.И. Этническая история ... С. 190—194.

21. Там же. С. 202—204.

22. Плетнева С.А. От кочевий к городам. С. 48—49, 63. — Справедливо замечание С.А. Плетневой о том, что «по расположению городище весьма напоминает обычное кочевническое приморское становище».

23. Миллер А.А. Таманская экспедиция ГАИМК в 1931 г. С. 59.

24. Архив ОПИ ИА АН СССР. Ф. 1. Д. 1051 / 1954 / . Л. 10. — Пожарище подстилает обрывки кладок церкви (раскоп XII и XXIII), датируемой монетами, из которых наиболее поздними являются херсоно-византийские медные монеты Романа II (959—963), имевшие широкое хождение, как полагает И.В. Соколова в конце X в. и даже позднее. Публикацию монет см.: Кропоткин В.В. Византийские монеты из Таматархи-Тмуторокани // Керамика и стекло древней Тмуторокани. М., 1963. С. 175—185.

25. Архив ОПИ ИА АН СССР. Ф. 1. Д. 1051(1954). Отчет С.А. Плетневой. Рукопись. Л. 18—27. Приведенные нами данные заимствованы из указанного отчета.

26. Миллер А.А. Таманская экспедиция ГАИМК в 1931 г. С. 59. — На конструкцию печей средневековых поселений Тамани впервые обратил внимание А.А. Миллер. Но он ошибался, полагая, что печи имели куполообразный свод с круглым отверстием наподобие «венчика сосуда», в которое, как он думал, устанавливались сосуды. Столбик в печи он принимал за подставку, якобы предназначенную для того, чтобы поддерживать сосуды снизу. Реконструкцию селения А.А. Миллера принял А.Л. Якобсон (см.: Якобсон А.Л. Раннесредневековые поселения Восточного Крыма. С. 479). Раскопки 1950-х годов на Таманском городище и 50—60-х годов XX в. в Крыму показали ошибочность этой реконструкции. Печи были перекрыты плоскими плитами. Отверстие в них служило дымоходом, столбик в топке был необходим для поддержания плиты-перекрытия, сосуды помещались в топку печи или в золу и угли, выгребенные из топки, а также наверх на плиту.

27. Архив ОПИ ИА АН СССР. Ф. 1. Д. 1051 (1954). С. 50—54, 80.

28. Гайдукевич В.Ф. Раскопки Тиритаки в 1935—1940 гг. С. 46—55, рис. 48, 49, 54, 55.

29. Шелов Д.Б. Раскопки средневекового поселения... С. 103; Фронджуло М.А. Раскопки средневекового поселения на окраине с. Планерское. С. 119—121.

30. Гайдукевич В.Ф. 1) Раскопки Тиритаки в 1935—1940 гг. С. 55—72; 2) Памятники раннего средневековья в Тиритаке. С. 190, 204.

31. Якобсон А.Л. Средневековый Крым. Очерки истории материальной культуры. М.; Л., 1964. С. 12.

32. Кропоткин Р.В. Из истории средневекового Крыма (Чуфут-Кале и вопрос о локализации города Фуллы) // Советская археология. 1958. XVIII. С. 198 сл.; Якобсон А.Л. К вопросу о локализации средневекового города Фуллы // Советская археология. 1959. № ХХIХ-ХХХ. С. 108 сл.; Артамонов М.И. История хазар. С. 256, прим. 63.

33. Фронджуло М.А. Раскопки средневекового поселения на окраине с. Планерское.

34. Обломки раннесредневековых черепиц в незначительном количестве иногда встречаются на сельских поселениях. Нам известны находки в трех пунктах — у д. Войково (б. Катерлец), у д. Завяткое иуд. Героевки (на южной окраине поселения). Сравнительно немного черепицы VIII—X вв. встречено на Таманском городище, она не найдена в Тиритаке.