Введение

Многие темы древнейшей русской истории и истории Северного Кавказа переплетаются с темой Приазовской (Азово-Черноморской) Руси и Тмутороканского княжества. Каждое поколение историков XIX и XX вв., обращавшихся к изучению начальной Руси, отдавало дань этой теме. Она порождала немало остроумных гипотез, но каждому новому поколению по-прежнему представлялась привлекательной и романтической.

Имя города Тмутороканя¹ рано сошло со страниц русской летописи — в последний раз оно упомянуто под 1094 г. И хотя город и русское княжение в нем продолжали существовать вплоть до татарского нашествия, место древнего Тмутороканя было вскоре забыто, народная память перенесла его в дельту Волги и связала с именем легендарного Азторокана.

Около двухсот лет русские историки послепетровского времени вели поиск забытого княжения. Даже чудом обретенный в 1792 г. на восточном кавказском берегу Керченского пролива в районе старой турецкой крепости Тамана камень с надписью тмутороканского князя Глеба не разрешил загадки окончательно. Исчезнувший город продолжали искать на Днепре и в устье Дона, у Перекопа и на Черниговщине. Некоторым исследователям казалось, что города не было вовсе и Тмуторокань — это имя страны между Доном и Курой. Другие исследователи полагали, что город навсегда исчез в водах пролива и его остатки никогда уже не будут найдены.

Скептическое отношение к русскому княжеству на Тамани было окончательно рассеяно в 30-е годы XX столетия, и теперь, пожалуй, ни у кого не возникает сомнений в том, что остатки древнего Тмутороканя хранит обширное городище, находящееся на берегу Керченского пролива к юго-западу от станицы Таманской на месте античного города Гермонассы.²

Длительный спор о расположении и пределах Тмутороканского княжения разгорелся не случайно. Каждый исследователь, признавший Тмуторокань на Тамани, должен был ответить на вопросы, вытекавшие из занятой им позиции. Было ли русское княжество на Тамани русским по составу населения? Если в Тмуторокане обитали славяне-русы, то почему они оказались вдали от основного массива славяно-русской народности? Когда они здесь появились? Если русской была только дружина князя, господствовавшая над местным нерусским населением, то при каких обстоятельствах она обосновалась на Тамани? Когда Тмуторокань стал зависимым от Киевского государства и насколько существенной была эта зависимость? Таким образом, частная, казалось бы, тема — забытый тмутороканский удел Рюриковичей — превращалась в одну из сторон проблемы славяно-русской колонизации восточноевропейского Юго-Востока и, следовательно, оказывалась в кругу тем, связанных с двумя важнейшими проблемами русской национальной истории: с проблемой формирования славянорусской народности и проблемой образования и развития Древнерусского государства.

Составитель «Повести временных лет» и его продолжатели знали русское княжение в Тмуторокане только со времени Владимира. В результате изысканий историков XVIII—XIX и начала XX в. возникла гипотеза о существовании Приазовской Руси, т. е. славяно-русского населения в Приазовье ранее конца X в. Археологические исследования, проведенные в 1930-х годах в Подонье, в Крыму и на Тамани, поставили под сомнение выводы историков. Однако в конце 1940 — начале 1950-х годов эта гипотеза возродилась и вновь стала предметом дискуссии. Ее рецидивы встречаются и в работах второй половины XX в. Раскопки 1950—1960-х годов, в том числе археологические исследования автора настоящей работы, добавили новый вещественный материал для этой дискуссии. Необходимость осмысления этого материала в связи с возрождением, казалось, уже устаревшей гипотезы побудила автора вновь обратиться к старому сюжету.

Настоящее исследование не предполагает полного охвата вопросов истории русского княжения в Тмуторокане. Оно посвящено только предыстории этого княжения, периоду политического преобладания в Приазовье Хазарского каганата, и ограничивается началом славянорусской колонизации края. По существу, это предисловие к истории русского Тмутороканя.

Накопленный в течение второй половины XX в. археологический материал позволяет не только вновь проверить истинность старой гипотезы, но и дает возможность попытаться, с известной степенью вероятности, реконструировать историю Южного Приазовья в хазарский период (VIII—X вв.). Эта сторона исследования может иметь самостоятельное значение, поскольку до последнего времени усилия историков и археологов были направлены преимущественно на изучение связи Русь — Приазовье и в большинстве своем не затрагивали проблем собственно Приазовского региона хазарского периода. Столь односторонний подход к сложнейшему историческому явлению, каким вот уже более двухсот лет представляется собственно Приазовская Русь — Тмутороканское княжество, препятствует не только объективной реконструкции истории одного из древнерусских политических образований, но и адекватной трактовке причин продвижения Древнерусского государства в Причерноморье и Предкавказье.

В качестве основного исторического источника в настоящей работе использован массовый археологический материал, который происходит, как правило, с поселений сельского типа. Материал сельских поселений сознательно положен в основу исследования, поскольку в средневековой деревне более стойко сохранялись элементы культуры, служащие показателем этнической общинности и этнокультурных связей, чем в городе, а тем более в торгово-ремесленном приморском центре, какими были известные по письменным источникам города этого района: Боспор-Корчев, Фанагория и Таматарха-Тмуторокань.

Задачи, вытекающие из современного состояния проблемы, и характер основного источника определяют структуру настоящей работы. Первые главы посвящены изучению археологических данных, полученных при раскопках и разведках в Южном Приазовье (Восточный Крым и Тамань), последующие — анализу старых, хорошо известных письменных источников в сопоставлении с новым археологическим материалом. Однако логика исторического исследования требует, прежде чем приступить к анализу материала, проследить историю той темы, которая избрана предметом исследования. Общему историографическому обзору посвящается первая вводная глава.

Примечания

1. Здесь и в дальнейшем мы следуем древнейшему написанию имени города — Тъмоуторокань, опуская лишь «ъ» после начального «Т». Древняя эпиграфика (камень с надписью тмутороканского князя Глеба 1068 г.), Лаврентьевская летопись, «Слово о полку Игоревен знают «Тъмоуторокань» (муж. р.). Написание «Тмутаракань» (жен. р.), ставшее традиционным и в настоящее время нормативным, появилось только в Московской Руси и зафиксировано источниками начиная с XV—XVI вв. (Спицын А.А. Тмутараканский камень // Записки отделения русской и славянской археологии Русского Археологического общества. Т. XI. Пг., 1915. С. 127; Козловский И.П. Тмутаракань и Таматарха — Матарха — Тамань // Известия Таврического общества истории, археологии и этнографии. Вып. 2 (59). Симферополь, 1928. С. 59, прим. 4; Menges K.H. Тъмоуторокань // Zeitschrift für slavische Philologie. Bd 29. H. 1. Heidelberg, 1960. S. 128—133; Филин Ф.П. Образование языка восточных славян. М.; Л., 1962. С. 158, 250).

2. Однако еще до середины XX в. многие исследователи, более или менее близко соприкасавшиеся с проблемой Тмутороканя, не представляли истинного положения древнего города и по традиции, идущей от Н.М. Карамзина, отождествляли Тмуторокань с городищем античной Фанагории, лежащем на берегу Керченского пролива севернее Тамани. Эту ошибку делали, в частности, А.Н. Насонов (Насонов А.Н. Тмуторокань в истории Восточной Европы // Исторические записки. Вып. 6. 1940. С. 83, 88) и Д.М. Данлоп (Dunlop D.M. The History of the Jewish Khazars. Princenton, 1954. P. 171, 229). На карте, составленной Д.С. Лихачевым (Повесть временных лет / Под ред. В.П. Адриановой-Перетц. Ст. и коммент. Д.С. Лихачева. В 2 ч. М.; Л., 1950. Ч. 2. Прил. Карта 2) Тмуторокань помещен в районе Темрюка на севере Таманского полуострова, а не на юго-западе, т. е. там, где его помещал в начале XVIII в. Г.-З. Байер.