2.3 Вопросы этнической истории Северо-Восточного Дагестана в VI—VIII вв.

Особое место в этнической истории Северного Кавказа и Дагестана занимали контакты со степными племенами Юго-Восточной Европы. Не разобравшись в характере этих контактов, невозможно приблизиться к решению проблемы взаимодействия народов Северного Кавказа с пришлыми племенами и их этнического соприкосновения.

Прикаспийский Дагестан занимает юго-запад обширной Прикаспийской низменности и делится на три части: 1. Терско-Кумскую низменность; 2. Терско-Сулакскую низменность; 3. Приморскую низменность [Гвоздецкий Н.А., 1958:82].

Если взглянуть на орографическую карту Северного Кавказа можно заметить, что степные пространства междуречья Волги и Дона в своей южной части, ограничены с запада отрогами Ставропольской возвышенности, а с востока — Каспием, сужаются в южном направлении подобно гигантской воронки и упираются в районе Махачкалы в узкий коридор Приморской низменности. В эту воронку с незапамятных времен проникали с севера, из Нижнего Поволжья и Сальских степей степняки, а вдоль западного берега Каспия пролегали древнейшие коммуникации, которые связывали Юго-Восточную Европу с Закавказьем и странами Передней Азии. Также на этой схеме четко выделяется зона предгорного Дагестана. Долины северо-восточных предгорий были легко доступны со стороны Прикаспийской низменности. В месте выхода Сулака на плоскость вглубь страны проходит главная коммуникация, связывающая дельту Сулака и Терека с Предгорным Дагестаном.

Исходя из этого краткого орографического разбора, Я.А. и Г.С. Федоровы заключают, что Прикаспийские районы Дагестана по природным условиям и по характеру поверхности составляют единое целое с Северо-Западным и Северным Прикаспием [1978:138].

В свою очередь, предгорья Северо-Восточного Дагестана, благодаря их доступности и наличию поперечных долин, составляют с Приморским Дагестаном единую историко-географическую область. Это единство, — писал Котович В.Г., — проявило себя в полной мере в раннем средневековье, в алано-хазарское время, когда и этническая и политическая история СевероВосточного Дагестана протекала в одном русле с политической и этнической историей Прикаспия» [1963:35—36].

Прежде чем перейти непосредственно к изложению нашего вопроса необходимо упомянуть о периоде, предшествующем нашей теме.

В первые века нашей эры вся Прикаспийская низменность, включая плоскостные районы Дагестана и прилегающие к ним предгорья, находились в политических границах обширной конфедерации сарматских племен — аорсов. А основу аорсской военно-демократической конфедерации составляли племена Северного Прикаспия. По предположению К.Ф. Смирнова, прикаспийские аорсы, объединив вокруг себя племена от Аральского моря до предгорий Восточного Кавказа, стали основными агентами в караванной торговле между степями с одной стороны, и армянами и мидянами с другой [1960:104—105]. По-видимому, стремление сохранить за собой контроль над древним караванным путем вдоль западного берега Каспийского моря заставило значительные вооруженные группы аорсов продвинуться через прикумские степи в пределы нынешнего Прикаспийского Дагестана. Археологами обнаружены памятники, оставленные аорсами в низовьях Терека и Сулака — это цепь поселений Новая Надежда, Чопалав-Тепе, Герменчик-тебе и т.д. [Федоров Г.С., 1968].

«Граница между сарматским миром, и миром дагестанских аборигенов, подвергшихся частичной сарматизации, проходила по северному склону невысоких хребтов, ограничивающих с севера предгорья Дагестана» [Федоров Я.А., Федоров Г.С., 1969:183].

За аорсами последовали аланы. О проникновении алан в пределы Северного Кавказа уже в первые века нашей эры надежно и неопровержимо свидетельствуют катакомбные погребения, чья этническая принадлежность не вызывает сомнения. Это и упоминаемое нами в предыдущих параграфах городище Алхан-Кала, и Верхне-Чирюртовский могильник, который, несмотря на стремление археолога Н.Д. Путинцевой причислить его к местной дагестанской культуре [1961:263], всё же следует отнести к аланам. И эта точка зрения подтверждается В.А. Кузнецовым, который склонен считать катакомбы Верхнего Чирюрта аланскими [1962]. Да и краниологические материалы Верхнечирюртовского могильника свидетельствуют, по мнению антропологов, о проникновении в Северный Дагестан «антропологического типа, носителями которого были племена, вошедшие в историю под общим названием алан» [Гаджиев А.Г., 1965:91].

Общеизвестно, что с IV—VII вв. н.э. в Приморской равнине и в предгорьях Дагестана сконцентрировались различные полукочевые и кочевые племена — выходцы из Азии. В письменных источниках постоянно встречаются названия тюркоязычных племён.

В конце IV в, а точнее в 395 г. н.э. часть гуннских племён прошли через территорию Дагестана. Путь их проходил по западному берегу Каспия, вблизи селения Джемикент [Федоров Г.С., 1996:75—88]. Погребения датируются концом IV — началом V вв, т.е. временем, когда гунны возможно проходили через Приморский Дагестан. Инвентарь, оружие, в том числе и наконечники стрел — «свистунки» — типичные для гуннской эпохи. А изучение черепов и других костных останков в Джемикенте выявило типичные монголоидные особенности черепа, и это еще раз подтверждает принадлежность Джемикентского могильника к гуннам, так как проникновение монголоидных элементов в Дагестан на грани IV—V вв. могло произойти только с вторжением гуннов и связанных с ними племен. Погребение же в урочище Коркамахала не содержит останков монголоидного типа, но это не говорит о том, что оно не принадлежит к гуннам, т.к. отсутствие монголоидных антропологических показателей может указывать на то, что в состав гуннского объединения входили не только гунны, но и другие этнические группы, которые путем слияния восприняли некоторые элементы гуннской культуры. Так и гунны могли заимствовать ряд обрядов у сармато-алан, т.к. до прихода в Восточную Европу гунны около 200 лет кочевали по степям древней Сарматии.

Исследования, относящиеся к Джемикентскому и Коркамахолинскому погребению имеют непосредственное отношение к вопросу об этническом составе населения Предгорного Дагестана. Здесь, в предгорьях, на местной этнокультурной основе образовалось «гуннское царство — Сувар, известное в арабских источниках под названием Джидан». Под собирательным этнонимом «гунны» скрываются племена болгарского круга савиры, барсилы, а может и собственно хазары [Артамонов М.И., 1962:183]. Подробные сведения о царстве Сувар-Джидан даны Г.С. Фёдоровым в монографии «История происхождения кумыков [1996:75—88] и в статье «Государственное образование Сувара-Джидана и его роль в истории Юго-Восточной Европы [Федоров Г.С., 2000:155—169].

По мнению некоторых лингвистов — тюркологов, языки болгар, хазар и савир генетически восходят к западногуннской ветви тюркских языков [Баскаков Н.А., 1960]. Некоторые археологи пытались отнести Верхнечирюртовский могильник к гуннам, но эти утверждения беспочвенны, так как последние изыскания в этом вопросе подтверждали алано-булгарское происхождение этого памятника. Артамонов М.И. считает, что от гуннов кроме названия «гунны», «гуннские племена» в Дагестане ничего не осталось. Эти названия относились как к местным, так и к савирам, булгарам, хазарам. И эти племена вошли в разного рода контакты с уцелевшим после нашествия гуннов местным населением и вскоре вместе с ними оказались в сфере политического влияния Западного Тюркского каганата в VI в. н.э. [1962].

По традиции, племена гунно-болгарского круга так и сохранили за собой прозвище «гунны», и в этом нет ничего странного, так как эти племена принимали участие в «Великом переселении народов». Одним из толчков этого движения было вторжение гуннов в степи Юго-Восточной Европы.

С вхождением Северо-Восточного Кавказа до Дербента и его населения, весьма неоднородного по составу, в сферу политического влияния Западного Тюркского каганата, там не только укрепилась роль тюркоязычных племен, осколков гуннского движения, но и исторические судьбы Северо-Восточного Дагестана надолго оказались неотделимы от тюркской экспансии в Закавказье.

Известно, что на население Северного Дагестана были возложены различные повинности и дани. Одной из таких повинностей была поставка военного ополчения.

Местные племена, в том числе и «беленджеры», принимали активное участие в набегах тюрков на Закавказье. «Северный Дагестан был своего рода плацдармом военных предприятий тюркских каганов против народов Закавказья, что еще больше укрепило и консолидировало тюркоязычное население среднего Сулака и степных пространств Терско-Сулакского междуречья» [Федоров Я.А., Федоров Г.С., 1978:139].

Уже в эпоху Западного Тюркского каганата в Северном Дагестане зарождаются феодальные отношения, что еще раз доказывает большую степень влияние западно-тюркских каганов. «Северо-Восточный Кавказ и Дагестан — пишет Л.Н. Гумилёв, — замкнулись в узких рамках локальной политики тюркютов, занятых междоусобными распрями» [1967:75—89]. Вот в таких своеобразных условиях сложилось смешанное население Северо-Восточного Дагестана. Установить этническую принадлежность раннесредневекового населения Прикаспийского и предгорного Дагестана довольно сложно.

Мы очень мало знаем о взаимосвязях племен «гуннского круга» и аборигенов дагестанского населения и более конкретно судить об этноязыковых процессах в раннесредневековом Дагестане и месте пришлого элемента в них довольно затруднительно. На процедуре установления этнической принадлежности интересующих нас групп кочевников влияет обозначение их в различных письменных источниках того времени. Но к этому нельзя отнестись с большей долей серьезности, так как большинство древних авторов не ставили перед собой цели определений этнической принадлежности отличаемых ими групп населения.

Так, например, Леонтий Мровели именем «хазары» обозначают всех кочевников Северного Кавказа [1979:37—39], а у ал-Йакуби — жители, которое оказывали упорное сопротивление арабам в «стране турок», обозначены обобщенными названиями «турки» и «хазары», а также «хазарский народ» [Гмыря Л.Б. 1995:100—101]. Эти данные можно интерпретировать по-разному, поэтому исследователи, исходя из этого, лишь высказывают различные предположения, не останавливаясь на конкретике. Правда, многие современные историки пытаются несколько упорядочить те различные сведения, которые получены из письменных источников средневековья.

На определении этнической принадлежности кочевников «гуннского круга» также отрицательно сказывается и то, что мы не можем точно локализовать названную в том или ином источнике группу населения из-за отсутствия в источнике определенных ориентиров. Поэтому обычно проблематично установить этническую принадлежность обнаруженных археологами городищ, могильников, вследствие чего археологам приходится высказывать лишь предположения об этнической принадлежности исследованного ими объекта.

Примером может служить этнокультурная интерпретация Верхнечирюртовского могильника, в отношении которого до сих пор ведутся горячие споры. Так, Н.Д. Путинцева считает, что катакомбные захоронения этого могильника оставило местное население [1961:263—264], В.Г. Котович — гунно-савиры [1975:98], В.А. Кузнецов, В.Б. Ковалевская, Г.С. Федоров, С.А. Плетнева — аланы [1962; 1984; 1974; 1976]. Мы в предыдущих параграфах подробно останавливались на описании исследований Верхнечирюртовского могильника и, исходя из них, все же придерживаемся мнения об алано-булгарской принадлежности этого могильника.

Указанные выше разногласия служат основой для вывода о том, что по археологическим показаниям материальной и духовной культуры нельзя и невозможно определить этническую принадлежность. Но этот факт не умаляет ценность и значимость исследований материальной культуры. Чтобы с большей долей вероятности установить этническую принадлежность той или иной группы населения раннесредневекового Приморского Дагестана, необходимо ориентироваться на наиболее характерный признак любого этноса — язык.

Многочисленные исследования имен собственных, титулов, названий, должностей гуннов показывает, что они были тюркско-иранского происхождения. Так, например, имя Атилла является по происхождению тюркским — адил — атил — атал — идил «река, большая река» [Джидалаев Н.С., 1998:111]. Но нельзя забывать и о том, что в то время многие имена и титулы были заимствованы. Народы Дагестана в период Великого переселения народов (370 г.) находились в тесном контакте с пришлыми племенами. Например, в одном из дагестанских языков — лакском, носители которого исторически проживают в центральной горной части Дагестана, современные исследователи выявили множество родственных булгарам слов. Например: вири — краткая форма прилагательного — лаке, вируса молодой, юный, бодрый, свежий; виручу — молодец, храбрец, герой, юноша; вири-щар (щар — иск. лаке, «женщина») — девушка, красавица, невеста. Вицра-вивра-вира — «род сладости в виде густой массы из поджаренных и размолотых семян льна, меда и топленого масла; кашица из толокна и раскрошенного овечьего сыра» [Джидалаев Н.С., 1990:71].

Подобных примеров множество, и они позволяют безоговорочно утверждать, что среди раннесредневековых кочевников, обитавших на территории современного Дагестана, были и булгары. Хотя и остается загадкой, где и при каких обстоятельствах могли предки лакцев контактировать с булгарами. Но бесспорно то, что для того, чтобы в лакский язык могло проникнуть столь значительное количество слов самой разнообразной тематики, относящихся к различным разделам лексики, контакты должны были быть непосредственно на всех уровнях человеческой деятельности [Джидалаев Н.С., 1990].

Однако существует и другой аспект этой проблемы — мы не имеем никаких свидетельств, которые говорили бы о возможности обитания предков лакцев в другом месте, близком к равнине, где в рассматриваемый нами период предположительно проживали булгары, в силу определенных обстоятельств, пришли на лакскую территорию и растворились, т.е. ассимилировались среди местного населения.

Приведенные сравнения еще раз подчеркивают характер взаимоотношений кочевников, в частности булгар, с аборигенным населением раннесредневекового Дагестана. Булгарская принадлежность раннесредневековых тюрков была установлена лингвистами и полностью доказана [Н.А. Баскаков, Н.С. Джидалаев и др.].

Исходя из вышесказанного, делаем вывод, что в период с IV по VII вв. имело место этническое влияние степных элементов на жителей Приморского и Предгорного Дагестана. Именно в раннем средневековье в Северном Дагестане образовалось ядро формирования тюркоязычной этнической общности. Процесс этот протекал на местном субстрате при его значительном подавлении пришельцами — тюрками. Пришедшие кочевники практически смешались с местным населением. О чем свидетельствуют и раскопки Верхнечирюртовского могильника, этническая принадлежность которого до сих пор спорна, хотя большинство исследователей склоняются к алано-булгарской интерпретации этого могильника. И именно в среде алано-булгарских племен Северного Дагестана — отмечает С.А. Плетнева — была создана база для салтово-маяцкой культуры Хазарского каганата [1967].