1.3. Каспийские ворота как граница оседло-земледельческого и скотоводческого миров

Для выяснения путей и времени проникновения кочевников в Закавказье важное значение приобретают вопросы локализации многочисленных проходов (ворот), по которым кочевники проникали на юг.

В вопросах локализации этих ворот среди исследователей нет единого мнения.

Грозная опасность, нависшая над земледельческими народами Кавказа и Переднего Востока, особенно после разрушительных походов гуннов, потребовала от местных народов огромных усилий по укреплению и защите своих территорий. Правители Ирана, чтобы обезопасить закавказские владения, предприняли в прикаспийском проходе грандиозные по масштабам строительные работы. В связи с проходящей здесь дорогой все проходы вдоль прикаспийского пути имели огромное военно-стратегическое значение. Не случайно тут были возведены такие грандиозные сооружения, как Беш-Бармакская, Шабранская (Гильгильчайская) и Дербентская заградительные стены.

Дербентские укрепления, возведенные в наиболее узком и географически удобном месте Прикаспийского пути, являются наиболее внушительными в системе «длинных стен». Гигантская оборонительная система Сасанидского Ирана и народов Кавказа служила своего рода границей между оседло-земледельческим и скотоводческим миром, плотиной для удержания кочевнических волн.

Е.А. Пахомов, обследовавший в 1925—1932 гг. остатки оборонительных стен южнее Дербента, высказал гипотезу о существовании в прошлом как бы единой линии оборонительных сооружений на евроазиатском континенте¹, делившей его на две части — северную (населенную кочевниками) и южную (земледельцами). На этой границе шла борьба кочевых и оседлых народов, причем последние защищали свою территорию, создавая в дополнение к горным хребтам искусственные оборонительные линии. При этом особое внимание обращалось на создание «длинных стен» в горных проходах. Построенные в различное время и разными государствами «длинные стены» и валы тянутся от Рейна до Дуная, ряд византийских стен на Балканском и Крымском полуостровах, абхазская, закатальская, дербентская, закаспийская, семиреченская, китайская и другие стены образуют как бы звенья одной цепи² и выступают границей между двух миров.

Поэтому значение Каспийских ворот в истории народов Северного Кавказа и Передней Азии трудно переоценить и необходимо подробнее остановиться на вопросах локализации Каспийских ворот в разные исторические эпохи, их роли в системе контактов и связей между кочевым Севером и земледельческим Югом.

Следует отметить, что в древности существовали двое Каспийских ворот — одни на Кавказе, а другие к северу от Мидии. Поэтому сведения античных авторов об этих воротах у некоторых исследователей вызывают определенную путаницу.

О Каспийских воротах в Северной Мидии сообщают многие авторы. Первым о них упоминает Гекатей Милетский (VI в. до н. э.) в своем «Землеописании». Затем Страбон (География. XI, 13. 6.), который пишет: «Город Рага, основанный Селевком Никатором, находится на 500 стадий южнее Каспийских ворот»³. Он же: «Наибольшей ширины Мидия, по-видимому, достигает на пространстве от перевала через Загр (называемого Мидийскими воротами) до Каспийских ворот, через Сигриану 4100 стадий». Далее Страбон пишет, что от «реки Куры до Каспийских 5600 стадий»⁴. Ясно, что 5600 стадий (около 1000 км) несоизмеримы с расстоянием от реки Куры до Каспийских ворот (т. е. Дербента) на Кавказе. В «Географии» Страбона в общей сложности 25 раз говорится о Каспийских воротах к северу от Мидии. О двух Каспийских воротах знал и Плиний Старший (Естественная история. VI, 40 (15, 6)), который пишет: «Тут я должен исправить ошибку, допускаемую многими, даже теми, кто недавно принимал участие в походе Корбулона в Армению, они называют «Каспийскими воротами» в Иберии те, которые, как мы сказали, называются «Кавказскими», так они и обозначаются на картах, присланных оттуда к нам. Угрозы Нерона также относились, по мнению многих, к Каспийским воротам... Правда, есть еще другие Каспийские ворота, через которые сообщаются Каспийские народы, но те можно найти только на основании рассказов людей, принимавших участие в походах Александра Великого»⁵. Иосиф Флавий (О войне иудейской. VII, 7, 4) пишет: «В это время, замыслив вторгнуться с целью грабежа в Мидию и еще дальше ее, они (аланы. — К. А.) вступили в переговоры с царем гирканов, ибо он владел проходом, который царь Александр запер железными воротами»⁶.

Что же касается Каспийских ворот в районе Дербента, то первые данные об использовании прохода кочевниками для проникновения из Европы в Переднюю Азию приводит Геродот (История. I, 104), сообщающий, что, преследуя разгромленных киммерийцев, «скифы во всяком случае вступили в Мидию не этим путем (т. е. Колхиду. — К. А.), но, свернув с прямой дороги, пошли верхним путем, гораздо более длинным, оставляя при этом Кавказские горы справа»⁷, т. е. по берегу Каспийского моря, через Дербентский проход.

Геродот (I, 104) также отмечает, что «скифы в погоне за киммерийцами сбились с пути и вторглись в мидийскую землю. Ведь киммерийцы постоянно двигались вдоль побережья Понта. Скифы же во время преследования держались слева от Кавказа, пока не вторглись в землю мидян»⁸.

Таким образом, анализируя свидетельства Геродота, можно предположить, что в VII—VI вв. до н. э. Прикаспийский путь (через Дербентский проход) был известен древним кочевникам, хотя, как свидетельствует Геродот, он использовался, скорее всего, не так активно, как в раннесредневековую эпоху.

Другой античный историк Диодор Сицилийский (I в. н. э.) упоминает «весьма узкий проход, называемый поэтому «Каспийскими воротами», что согласуется с сообщением Помпония Мела (Землеописание. 1, 2, 12) о том, что «ближайшие к скифам каспианы окружают Каспийский залив, за ними живут амазонки»⁹.

Иосиф Флавий (Иудейские древности. XVIII, 4, 4) пишет, что «...Тиберий (римский император, правивший с 14 по 37 гг. — А. К.) отправил денежные подарки царям Иберии и Албании... цари, однако, воздержались от такой войны, но напустили на Артабана (Артабан III правил Парфией с 12 по 37 г. — А. К.) скифов, предоставив последним свободный пропуск через свои владения и Каспийский проход»¹⁰.

Вероятно, Иосиф Флавий, упоминая о Каспийских воротах, имеет в виду Кавказские ворота, т. е. Дарьяльский проход, совершая таким образом ошибку, допускаемую многими, как об этом предупреждал Плиний Старший.

Данные письменных источников свидетельствуют о том, что в древности на протяжении всего прикаспийского пути существовали, вероятно, не одни Каспийские ворота. Не случайно античная традиция приписывает Александру Македонскому создание Александровых столпов, которые «царь Александр запер железными воротами» и т. д. Истинность этих суждений вызывает сомнения, однако невозможно отрицать, что под этими легендами лежит какой-то реальный исторический пласт, который нельзя не принимать во внимание. Кроме того, мы можем говорить более или менее определенно о двух Каспийских воротах — Дербентском проходе в Дагестане и других, к северу от Мидии. Возможно, прав С.Н. Муравьев, который отождествляет их с Сирдарским ущельем в предгорьях Эльбруса (Иран), в 72 км к юго-западу от Тегерана¹¹, через которое Александр проложил себе путь в Бактрию.

Нужно отметить, что значение Дербентских и Мидийских ворот в разные исторические эпохи было различным в зависимости как от естественно-климатических условий, так и от этнополитической ситуации на данных исторических территориях. Причем античные авторы применяли этот термин, неоднократно подчеркивая, что они принимают это название в значении «проход», т. е. как видовой нарицательный топоним. Об этом же говорят и более поздние авторы.

Так, например, Тацит (Анналы. VI. 33) пишет: «Но Иберы, хозяева этой страны, быстро пропустили по Каспийской дороге сарматов, двинувшихся против армян, между тем как сарматы, направлявшиеся к парфянам, были отрезаны, так как враг запер все проходы, кроме одного — между морем и оконечностями Албанских гор, воспользоваться которым, однако, препятствовало летнее время».¹² Это сообщение Тацита подтверждается гидрологическими данными, которые свидетельствуют о том, что «реки Дагестана относятся к бассейну Каспийского моря, и непосредственно в него впадает 21 река. Почти все реки Дагестана резко увеличивают свой сток с марта по июнь месяцы, когда происходит таяние основных запасов сезонных снегов, а в низкогорьях выпадают осадки. С июня по ноябрь водность рек начинает сокращаться. У рек с ледниковым питанием более длителен период высокой водности»¹³. Главные реки, протекающие по территории Дагестана, — это Терек, режим которого соответствует режиму горно-ледниковых рек, а годовой гидрограф имеет зубчатый характер с пиком в июне-августе, и Самур — река, снежный покров которой в высокогорной части держится до июня-июля, а в среднегорье с ноября — декабря по март — апрель. Режим реки Самур относится к типу весенне-летнего половодья¹⁴. Таким образом, сообщение Тацита подтверждается и гидрологическими исследованиями по водности рек Каспийского бассейна. В этой связи можно отметить и мнение Б. Малачиханова о том, что «в летний период дорога через горы, вместе с обеспечением коней подножным кормом, представляет несравненно благоприятные климатические преимущества против изнурительных условий передвижения вдоль берега моря с широко заболоченными низовьями рек и речушек»¹⁵. Тем более, что в первые века н. э. из-за высокого стояния грунтовых вод, подпираемых только что ушедшим Каспием, территория Приморского Дагестана, особенно в летнее время, была широко заболочена. Таким образом, можно предположить, что в это время в Дербентском проходе отсутствовали укрепления и что термин Тацита «Каспийская дорога» — это не путь вдоль побережья Каспия, а дорога, которая проходила через Кавказские горы, а точнее, через Дарьяльский проход. Тацит, сообщая о подготавливаемом Нероном походе к Каспийским воротам, употребляет вместо обычного «Portal», имеющего значение «ворота», «проход», термин «claustra» — «вал», «пограничная область», «укрепление». В данном случае, вероятно, он имел в виду Каспийские ворота в районе Сирдарского ущелья, через которые Александр проложил себе путь в Бактрию. Возможно, именно эти ворота («claustra») были укреплены в античное время в силу того, что значение этого пути в истории Прикаспия и прикаспийских народов было гораздо более велико, и ходили по нему гораздо чаще. Потому необходимость укреплять именно эти Каспийские ворота являлась гораздо более насущной, чем «путь между морем и Албанскими горами», который и так был непроходим в летнее время. Тем более, что на рубеже веков существовало государственное образование Кавказская Албания со сложившейся социальной структурой во главе с царём. Поэтому не случайно отсутствует информация о набегах кочевников через Дербентский проход, который контролировала Албания.

Интересно также, что топоним «Каспийские ворота» встречается и в раннесредневековое время у византийских, сирийских и армянских писателей. В этот период сложилась другая этнополитическая ситуация в регионе, приведшая к значительному повышению активности кочевников, особенно гуннов. Поэтому акценты сместились с юго-западного и юго-восточного побережья Каспийского моря на северо-восточное, в зону Прикаспийского Дагестана. В этом плане интересно отметить, что ещё во II в. до н. э. для защиты от их опустошительных набегов при императоре Ши-Хуанцы на северной границе Китая было начато строительство Великой китайской стены. В 395 году гунны вторглись в Закавказье и Малую Азию «через Каспийские ворота и армянские снега». Мы уже отмечали, что, вероятно, под Каспийскими воротами в данном случае подразумевались ворота Дарьяла. На обратном пути, который проходил уже через прикаспийскую низменность, часть гуннов обосновалась в Приморском Дагестане и образовала «царство гуннов». Поэтому столкновение гуннов и Сасанидов в Западном Прикаспии, в наиболее важном стратегическом месте его — Дербентском проходе, было неотвратимо.

Ожесточенная борьба двух могущественных сил — крупных объединений кочевников и наиболее внушительного государства Переднего Востока — Сасанидского Ирана, стремившегося защитить свои северные границы, способствовала появлению целого ряда внушительных фортификационных сооружений на западном побережье Каспия.

Сасаниды контролировали также и проходы (перевалы) из Дагестана в страны Закавказья и часто нуждались в помощи северокавказских народов для борьбы с Византией и ее союзниками. Поэтому неудивительно, что в мирном договоре 562 г. между Хосровом (царем Сасанидской империи) и Юстинианом (императором Византийской империи) упоминаются Каспийские ворота и какой-то проход или перевал Xooj, про которые Менандр Византиец говорит: «...через теснину перевала, называющегося Хорутзон, и [через] Каспийские ворота не разрешать проходить персам, гуннам, аланам и другим варварам для проникновения на [территорию] римского владычества». Поэтому можно предположить, что под Каспийскими воротами Менандр имеет в виду Дербентский проход, значение которого значительно возросло к тому периоду, когда он становится барьером и границей между кочевым Севером и земледельческим Югом.

Под тесниной Хорутзон К.В. Тревер подразумевает «быть может, один из многих перевалов, ведущих с Северного Кавказа на территорию Азербайджана и Грузии, особенно в районе реки Аварское Койсу, перевал Химрик и Чара-Сальдистави (последний через Кабалу), Ниникосцихе (к сел. Кидеро в Дагестане)»¹⁶.

Под тесниной Хорутзон можно подразумевать и Дарьяльское ущелье, хотя подобное предположение нуждается в дополнительной аргументации и новых исследованиях.

Ворота Дарьяла, кое-где также именовавшихся «железными», были предметом внимания персов, римлян, арабов, хазар, что подтверждается многочисленными историческими свидетельствами. Естественные богатства на территории осетин (Ирона) не могли не пользоваться большой известностью и притягательностью для завоевателей¹⁷.

Все вышеизложенное дает возможность предположить, что Каспийские ворота в раннесредневековую эпоху сместились в сторону Дербентского прохода и функционировала трасса через проходы Кавказского хребта, служившая как важный путь народов через горы Дагестана (р. Самур-Кумух-Чох-Авария-Гидатль — р. Андийское Койсу-Чечня)¹⁸. Однако значение этих перевалов в борьбе между севером и югом, между населением степей Предкавказья и юго-восточной Европы с кавказским и переднеазиатским миром порой недооценивается.

Начиная с V в. в армянских и грузинских письменных источниках появляется наименование Чор. В форме Зуар оно впервые встречено в греческом тексте Агафангела¹⁹, в форме Джар-Чору Моисея Хоренского²⁰ и в грузинской хронике «Мученичество Шушаник»²¹. С этого времени и вплоть до начала VIII в. Джор-Чор постоянно встречается на страницах армянских летописей, которые отождествляли его с Дербентским проходом. В то же самое время сходное название Дербентского прохода появляется в византийских и сирийских источниках. Прокопий Кессарийский, упоминая проход Тзур, пишет: «Отроги Кавказских гор, обращенные к северо-западу, доходят до Иллирии и Франции, а обращенные к юго-востоку достигают до тех самых проходов, которыми живущие там племена гуннов проходят в землю персов и римлян: один из проходов называется Тзур, а другой носит старинное название Каспийских ворот»²².

В.Г. Котович отождествляет проход Тзур с Дербентским проходом. А под Каспийскими воротами Прокопий Кессарийский, на наш взгляд, подразумевает Дарьяльское ущелье. Эту точку зрения подтверждает дальше сам Прокопий Кессарийский: «Когда сии Унны нападают на земли персидские или римские через упомянутую выше дверь (Каспийские ворота. — К. А.), то они отправляются на свежих конях, не делая никаких объездов и до пределов Иверии не встречая иных крутых мест, кроме тех, которые простираются на 50 стадий. Но когда они обращаются к другим проходам, то должны преодолевать большие трудности и уже не могут употреблять тех же лошадей, ибо им приходится объезжать многими крутыми местами»²³.

Приск Панийский (V в.) Дербентский проход называет укреплением Юрой паах, а хроника Михаила Сирийца (XII в.), восходящая к источникам VI в., — воротами Торайе²⁴. Весьма примечательно, пишет Котович В.Г., что «во всех без исключения случаях рассматриваемый термин употребляется уже не как нарицательное понятие, а как собственное имя конкретного географического объекта, называемого источниками: ущельем, тесниной, проходом, воротами, а также страной, княжеством, городом — Джар — Чор — Чора — Тзур — Торайе и другие. Следовательно, этимологическое значение данного наименования с самого начала не было понятно употреблявшим его армянским и другим средневековым авторам. Это дает нам право серьезно усомниться в достоверности версии о его армянском происхождении»²⁵.

В.Г. Котович считает, что требует доказательств и версия об иранском (сасанидском) происхождении имени Джор — Чор, обосновывая это тем, что «этимология его может быть раскрыта из персидских и армянских языков, но которые, тем не менее, в этой форме вообще совершенно не употребляется по отношению к Дербентскому проходу персидскими (сасанидскими) источниками. Средневековые же армянские авторы пользуются им как собственным именем, а не видовым топонимом, что обычно имеет место в том случае, когда иноязычный топоним усваивается в подлинной форме, а принимающий (в данном случае — армянский) язык утрачивает его этимологию»²⁶.

Топонимический ряд Джор — Чор — Дзар — Чор-Цор — Сул — встречается в Армении, Азербайджане и Иране довольно часто²⁷, причем все географические объекты данного топонимического ряда, имевшие сходные наименования, располагались вблизи горных ущелий, перевалов, речных долин и иных естественных проходов.

Интересно и то, что области с наиболее широким распространением топонимов рассматриваемого ряда оказались объединены в раннем средневековье в политических границах Сасанидского Ирана, благодаря чему «могла произойти некоторая унификация в передаче сходных топонимов, бытовавших в различных пунктах громадного государства»²⁸. И поэтому не случайно и то, что в описании событий сасанидскими, арабскими и сирийскими источниками имеется немало путаницы и противоречий, «порожденных поразительным сходством этно- и топонимии двух упомянутых регионов»²⁹.

Подобное сходство топонимов наблюдается не только в этих регионах (см. приложение 8). Так, например, на левом берегу Енисея между реками Уй и Джой в предгорьях Саян сконцентрированы топонимы иранского происхождения: в хребте Алан, имя которого сохранилось на официальных топокартах и ныне, две вершины названы Брус (ср. Эльбрус на Кавказе, хребет Эльбурз в Иране и хребет Альбурз в Афганистане). На противоположном берегу Енисея — горный массив Брус (ныне Пурус) с вершиной Этембрус (ныне гора Пойлова, 2318 м)³⁰.

Сасанидский Иран прилагал все усилия для укрепления своих границ от нашествий кочевников как на Кавказе, так и в Средней Азии. Едва возникнув на развалинах Парфянской державы, новое персидское государство вынуждено было вести войну с кочевниками, защищаясь от них и строительством так называемых «длинных стен».

В V—VI вв. на северо-восточной и северо-западной границах Сасанидского Ирана создалась напряженная обстановка, вызванная вторжением гуннов-кочевников: кедаритов и эфталитов в Средней Азии и савир на Кавказе. В обоих случаях в качестве иранского форпоста на пути гуннов выступает город Чол-Сул, выстроенный при шахиншахе Иездигерде II (439—457 гг.) и ставший резиденцией сасанидского марзпапства как среднеазиатской, так и кавказской окраины империи.

Сирийская локальная хроника города Карка де Бет Селох, центра сасанидской провинции Бет-Гармай, приводит рассказ о походе в область Чор, Сул³¹Иездигерда II, который выстроил затем город, названный им Шахристан-и Иездигерд. Табари также пишет, что: «Еще Фируз построил в стране Сул и в стране алланов каменное сооружение с целью оградить свою страну от посягательств со стороны этих народов, а сын Фируза Кобад построил в этих местах еще много новых сооружений и, наконец, когда воцарился Хосрой, он велел построить в стране Сул ряд городов, крепостей, валов и много других сооружений из камня, добытого в области Джурджана»³².

Ряд исследователей обычно помещают этот город на восточном побережье Каспийского моря, севернее Гиркании. Так, Н.В. Пигулевская считает, что на первом этапе своего существования Сасанидское государство более или менее прочно удерживало долину Гургана (Гирканию). Известно, что в 40-х годах V в. Сасаниды проводили военные операции к северу от нее в области Чул (Чол, Сул) против одноименного племени. В результате был убит их каган, резиденция которого находилась на Балханском полуострове, где в эпоху развитого феодализма, располагался пункт Дихистан-Сур, отстоящий по Истахри в 50 фарсахах от Абескуна. Здесь следует пояснить, что чолы (или их часть), во главе которых стоял Чол-Хакан, племя принадлежавшее к гунно-тюркской этнической среде, точнее западнотюркское племя чоль³³, в 50-е годы IV века из Приаралья двинулись в Прикаспий³⁴, и область, где они осели, стала называться Чол (Чор, Чул), считает М.Э. Массон³⁵.

М.С. Гаджиев считает, что сведения Табари о строительной деятельности сасанидских царей в области Сул в большой степени относятся к району Дербента и под «укреплением в области Сул» следует понимать Дербент. Город Шахристан-и Иездигерд он связывает с городищем Торпах-Кала (в районе Дербентского прохода)³⁶.

На наш взгляд, область Чор и город Шахристан-и Иездигерд, располагавшиеся севернее страны Джурджан, под именем которой выступала в ту пору и одна из северо-восточных областей Ирана, и средневековая Иберия, находились как на Среднеазиатской, так и на Кавказской границах огромной империи Сасанидов. Поэтому «современные исследователи используют одни и те же свидетельства письменных источников для освещения событий, происходивших в V—VI вв. в разных местах: в Средней Азии и на Кавказе»³⁷.

В этой связи интересно сообщение Ибн ал-Асира, переработавшего в XIII в. текст Табари, который говорит об укреплениях «в области Сул и (в области) Джурджан»³⁸, имея при этом в виду сооружения, воздвигнутые в Дербентском проходе (области Сул) и в области Джурджан (на юго-восточном побережье Каспия). Примечательно то, что, вероятнее всего, к XIII в. название сохранилось все-таки за Дербентским проходом.

А что касается того, что «не следует смешивать тюркский топоним Чол (у Табари — Сул) с топонимом Чол-Чор, который этимологизируется из иранских языковых материалов (Я. Гноб. Соч. — «узкое ущелье»)³⁹, то очевидно, что не следует сразу отмахиваться от этой гипотезы. Не случайно, что «некоторые из топонимических терминов алтайских языков, например: йар — овраг, яр, чай — река, горная речка, ущелье, чул — река, кол, гол — рукав реки, река, приток, русло, кол, гол — озеро, шор, сор — соленые озеро и др. — обнаруживают фонетическое и семантическое сходство с топонимами рассматриваемого ряда. При этом часть из них относится к древней тюркской лексике, что исключает возможность заимствования в раннем средневековье»⁴⁰. В этой связи необходимо упомянуть о том, что лингвист Г.-Р. А.-К. Гусейнов считает, что форма Чор, отложившаяся, вероятно, в лакском (Чурул) и даргинском (Чулли) названиях района Дербента, может быть сопоставлена, по всей вероятности, с более поздними восточно-(сибирскими) тюркскими вариантами общетюркского джархакасского чар «яр», привнесение которых, возможно, связано с появлением в рассматриваемом регионе тюркютов из Центральной Азии⁴¹.

Сасанидское государство с VI в. вступает в пору своего высшего расцвета и блеска. При Хосрове Ануширване (531—578гг.) была завершена военно-административная реформа, по которой Хосров всю страну разделил на четыре «края», видя «в этом залог порядка в своем государстве». В то же время на всем протяжении северных границ Сасанидского государства происходят крупные политические изменения, связанные с появлением нового государства в Северном Дагестане — Хазарского каганата. Поэтому политическая обстановка на Северном Кавказе требовала от Сасанидов большого напряжения сил и дальнейшего укрепления северных границ. Об этом свидетельствует и Моисей Каганкатваци: «Цари персидские изнурили страну нашу, собирая архитекторов и изыскивая разные материалы для построения великого здания, которое соорудили между горой Кавказом и великим морем восточным»⁴². Все вышеуказанное свидетельствует о том, что местное население очень активно привлекалось к строительству оборонительных сооружений.

Как зафиксировано в своде грузинских исторических летописей «Картлис цховреба», при армянском царе Хосрове армяне, грузины, овсы, леки и хазары совместно выступают против войск Ануширвана, проникают в Иран, а грузинский царь Гурам (570—600), получив от византийского императора большую сумму денег, «приглашает овсов, дурдзуков и дидойцев и идет против персов и начинает грабить и опустошать Персию»⁴³. И подобного рода сообщения встречаются не редко.

В этой обстановке охрана северных границ для Сасанидского Ирана приобретает первостепенное значение. На западном побережье Каспийского моря было возведено несколько линий оборонительных сооружений, т. е. длинных стен.

В прикаспийском проходе первая линия укреплений (считая с юга) находится в пределах Азербайджана у горы Беш-Бармак, отстоящей от моря на 1,75 км. У подножия горы сохранились развалины крепости, от которой к морю идут два паралельных глиняных вала (остатки стен), достигающих у берега высоты 2,5—3 м. Расстояние между валами 220 м, вблизи берега моря они объединены между собой поперечным валом.

Вторая линия укреплений (севернее первой) начинается в 5 км к северу от устья реки Гильгильчай. Сохранился вал, идущий от берега моря в сторону гор. Это остатки стены со следами башен из сырцового кирпича. Стена оканчивается в районе предгорий у большой прямоугольной крепости. Далее по направлению к горам — второй участок стены (доходящей до горы), за которой по краю ущелья Гильгильчай сохранились остатки укреплений; далее идет каменно-кирпичная стена, заканчивающаяся расположенной на скале крепостью Чирах-кале. Общая длина Гильгильчайской оборонительной системы около 30 км⁴⁴.

Источники сообщают о существовании южнее Дербента третьей древней античной оборонительной линии (севернее Самура, у устья Рубаса) в виде высокого вала от моря до гор.

Вероятно, о ней рассказывает Гильом Рубрук, проезжавший по прикаспийской равнине в 1253 году: «Когда мы проехали через него, то увидели стены, спускающиеся с гор до моря. И, покинув дорогу через горы этих стен, так как она сворачивала там на восток, мы поднялись на горы в южном направлении»⁴⁵.

Четвертая линия укреплений в Прикаспийском проходе — это Дербентская оборонительная система, являющаяся самой мощной, грандиозной и самой значимой в системе оборонительных сооружений от кочевых племен севера в Прикаспийском проходе.

Ат-Табари сохранил интересные сообщения об участии в строительстве оборонительных сооружений трех сасанидских правителей Пероза (459—484гг.) Кавада (488—531гг.) и Хосрова Ануширвана (531—579 гг.).

«Царь Фируз (еще раньше) возвел в области Сул и в области алан строение (бина)... а царь (малик) Кубад, сын Фируза, воздвиг... много новых сооружений (бина), а когда вступил на престол Кисра (Хосров), то по его приказу были построены города...»⁴⁶.

Критическое изучение археологического материала и письменных источников дало возможность проследить поэтапность строительства «длинных стен» на Восточном Кавказе. Наиболее ранняя из сасанидских «длинных стен» — Дербентская сырцовая стена, возведенная при шахиншахе Иездигерде II (439457гг.), при котором персидские и армянские войска охраняли от гуннов «врата» «в северных краях в хонской крепости» и «перестали хайландуры входить через пограничную область Чора»⁴⁷. Эта пограничная крепость упоминается Егише в связи с антииранским восстанием народов Закавказья в 450—451 гг. Егише писал, что восставшие армяне и албаны «направились к Хонским вратам, которыми завладели силою персы, взяли и разрушили врата и перебили войска, что располагались внутри»⁴⁸. В том, что здесь речь идет о разрушении укреплений, построенных Иездигердом, автор не оставляет сомнений, сообщая дальше, что царь «был крайне удручен не только разорением страны и из-за потерь в войсках, но еще больше тем, что была разорена та пограничная крепость, которую, начав издавна, только-только смогли отстроить»⁴⁹.

Эти данные подтверждает и Мовсэс Каланкатуаци, который в связи с антииранским восстанием сер. V в. писал, что армяне и албаны напали «затем на крепость гуннов, которой насильственно овладели персы».

Неудачные военные действия персов на восточной границе, пленение, а затем и гибель сасанидского царя Пероза в войне с эфталитами, внутренние противоречия и раздоры в Иране привели к тому, что Сасаниды потеряли на некоторое время контроль над проходом. В 483—484 гг. Закавказье охватило мощное антииранское восстание, восставшие иберы, армяне и албанцы привлекли к борьбе гуннов, которые прорвались через Дербентские ворота⁵⁰.

Вернуть себе проход персы смогли лишь в правление Кавада I, когда внутреннее положение в стране стабилизировалось. Прокопий Кесарийский свидетельствует, что Кавад овладел Каспийскими воротами после смерти Амбазука, «родом гунна», который хотел передать охрану ворот Византии, но Анастасий (византийский император), не надеясь на свои силы или не желая войны с персами, отказался взять их под свою охрану, а Кавад прогнал Амба-зука и захватил ворота.

Таким образом, сообщения письменных источников свидетельствуют, что персы в первой половине V в. имели в районе Дербента свой гарнизон (10 тыс. кавалерии) и даже резиденцию марзбана (марзбан Чора), а в конце правления шаха Пероза вынуждены были уйти из Дербентского прохода, оставив свои укрепления гуннам, и возвратились туда в правление Кавада, который отвоевал эти области, захваченные гуннами вплоть до Куры.

Затем были возведены Башбармакское и Гильгильчайское укрепления и, наконец, грандиозные каменные сооружения Дербента, оборонительный комплекс в составе северной и южной стен города, цитадели и горной стены с системой фортов и полу фортов⁵¹.

Со строительством Дербентского оборонительного комплекса Сасанидов была достигнута основная цель — перекрыть прибрежную полосу, важную международную трассу прикаспийского пути, и обезопасить свои северные границы от натиска многочисленных кочевых объединений, а затем и крупнейшего государства Юго-Восточной Европы Хазарского каганата, который объединил под своим началом эти кочевые племена.

Арабские авторы сообщают интересную легенду, связанную с историей постройки стен Дербента. Хосров Ануширван, желая защитить свои владения от набегов хазар, предложил их кагану «дружбу, заключение мира и установление взаимного согласия», для чего просил отдать ему в жены дочь, а сам «пожелал быть ему зятем». Обрадованный каган, перед которым этот брак открывал виды на сасанидский престол, отправил хазарскую принцессу к сасанидскому царю, который встретил ее с необыкновенной пышностью, но женой не сделал, а начал поспешно возводить стену. «И построил ее, причем та часть ее, которая примыкала к морю, была сделана из скалы и свинца; шириной она была триста локтей, и она была возведена до вершин гор. Окончив постройку стены, Ануширван повесил у входа ее железные ворота»⁵². Закончив строительство, персидский царь возвратил принцессу отцу. Разгневанный хакан попытался отомстить коварному Хосрову, но, натолкнувшись на мощную сасанидскую стену, был вынужден отступить.

А.А. Кудрявцев считает, что легенда, несомненно, отражает особое место дербентских сооружений в системе «длинных стен» Кавказа, подчеркивает их огромную важность⁵³.

Надо отметить, что наименование рассматриваемого объекта — Дербент впервые появляется в новом списке Анания Ширакаци. Этимология слова «Дербент» раскрывается как «связь» и «ворота». Первые из этих толкований, по-видимому, рассматривают данное имя как словосочетание Дар-и-бенд — узел ворот, где Бенд действительно означало в среднеперсидском связь, узы. Второе же, вероятно, исходит из нарицательного значения слова Дербент, буквально означающего ущелье, горный проход. В подтверждение сказанного можно сослаться на Табари, неоднократно употреблявшего это слово в нарицательном значении для обозначения горных проходов, кстати сказать, отметив в них смысловое соответствие персидского имени Дербент и арабского ал-Баб.

Действительно, этимология слов Дербент («узел ворот») и Баб-ал-Абваб («ворота ворот») отражает реальную историческую картину. Дербентские укрепления — первые на пути кочевников, затем идут стены южнее Дербента (описанные Рубруком), затем Гильгильчайские и, наконец, Беш-Бармакские длинные стены.

В системе «длинных стен» на прикаспийской низменности (в пределах Дагестана и Азербайджана) это самые грандиозные и прочные, равных которым нет в самом Иране, тогда как остальные воздвигнуты из сырцового кирпича.

Если рассматривать дербентские стены в системе «длинных стен» с юга, то и здесь получается, что они замыкают комплекс прикаспийских стен, т. е. они первые, если рассматривать с севера, и последние, если рассматривать с юга. Таким образом, Дербент действительно являлся узлом ворот или воротами ворот на пути кочевников с севера и запором ворот с юга. Это название действительно отражает суть дела и исторические реалии того периода.

В последующем монголы называли Дербент Казалкой (воротами), тюрки Темир-Капы (Железные ворота), но в конечном итоге среди всех этих наименований победило имя Дербент, существующее и сегодня.

Таким образом, в древности существовали не одни Каспийские ворота. Вероятно, под ними подразумевались ворота в Северной Мидии, Дербентский проход, а также иногда и Дарьяльское ущелье. Значение этих ворот колебалось в разные исторические эпохи в зависимости от этнополитической ситуации в регионе, а также от естественно-климатических условий, обусловленных колебанием уровня Каспия, резкое падение которого в начале н. э. обеспечило свободный проход кочевников через Приморский Дагестан в страны Закавказья и Передней Азии, что вызвало необходимость строительства «длинных стен» в районе Дербента, Беш-Бармакскую и Гильгильчайскую заградительные стены в Прикаспийском проходе, в котором Кавказские горы вплотную примыкают к Каспийскому морю. Поэтому не случайно, что в период высокого стояния уровня Каспийского моря сведения о строительстве длинных стен не встречаются.

Примечания

1. Пахомов Е.А. Крупнейшие памятники Сасанидского строительства в Закавказье // Памятники истории материальной культуры. 1933. № 9/10. С. 37—47.

2. Хан-Магомедов С.О. Дербент. Горная стена. Аулы Табасарана. М.: Искусство, 1979. С. 17.

3. Цит. по: Садыки М.-А. Древняя история лезгин и античные письменные источники. М., 1996. С. 84.

4. Цит. по: Садыки М.-А. Там же. С. 80.

5. Цит. по: Садыки М.-А. Указ. соч. С. 105.

6. Цит. по: Садыки М.-А. Там же. С. 110.

7. Цит. по: Садыки М.-А. Там же. С. 62.

8. Цит. по: Садыки М.-А. Там же. С. 64.

9. Цит. по: Садыки М.-А. Указ. соч. С. 100.

10. Цит. по: Садыки М.-А. Там же. С. 108—109.

11. Муравьев С.Н. Пять античных свидетельств в пользу «Птолемеевской» трансгрессии Каспия. С. 242.

12. Цит. по: Садыки М.-А. Указ. соч. С. 113—114.

13. Физическая география Дагестана. М., 1996. С. 188—189.

14. Там же. С. 193—201.

15. Малачиханов Б. К вопросу о хазарском Семендере в Дагестане. С. 186—187.

16. Тревер К.В. Очерки по истории и культуре Кавказской Албании IV в. до н. э. — VII в. н. э. С. 232.

17. Малачиханов Б. Указ. соч. С. 197.

18. Малачиханов Б. Там же. С. 185.

19. Тревер К.В. Указ. соч. С. 276.

20. Моисей Хоренский. История Армении. С. 151.

21. Андроникашвили М.К. Иранские племенные и географические названия в древнегрузинских исторических памятниках V—VIII вв. // Тр. Института языкознания АН Груз. ССР, сер. вост. языков. 1. Тбилиси, 1954. С. 22.

22. Прокопий из Кессарии. Война с готами. С. 381.

23. Прокопия Кессарийского История войн римлян с персами в двух книгах / Пер. С. Дестуниса. Кн. 1. СПб, 1876. С. 111.

24. Пигулевская Н.В. Сирийские источники по истории народов СССР. С. 108.

25. Котович В.Г. О местоположении раннесредневековых городов Варачана, Беленджера и Таргу. С. 201.

26. Котович В.Г. О местоположении раннесредневековых городов Варачана, Беленджера и Таргу. С. 203.

27. Котович В.Г. Там же. С. 203.

28. Котович В.Г. Там же. С. 208.

29. Котович В.Г. Там же. С. 209.

30. Малолетко А.М. Топонимика и археология: опыт сотрудничества // Интеграция археологических и этнографических исследований (материалы III Всероссийского научного семинара, посвященного 110-летию со дня рождения С.И. Руденко). Омск, 1995. С. 69.

31. Гаджиев М.С. К вопросу о местоположении сасанидского города Шахристан-и Иездигерд // Древние и средневековые археологические памятники Дагестана. Махачкала, 1980. С. 144.

32. Цит. по: Шмидт А.Э. Материалы по истории Средней Азии и Ирана // УЗ Ин-та востоковедения. Т. XV. М.—Л., 1958. С. 452—454.

33. Бартольд В.В. Соч. Т. V. С. 580.

34. Дьяконов М.М., Мандельштам А.М. Средняя Азия в III—IV вв. // Очерки истории СССР, III—IX вв. М., 1958. С. 340.

35. Массон М.Э. Распространение местных находок чекана династии Сасанидов на территории республик Средней Азии // История иранского государства и культуры. М., 1971. С. 220.

36. Гаджиев М.С. К вопросу о местоположении сасанидского города Шахристан-и Иездигерд. С. 152.

37. Котович В.Г. О местонахождении раннесредневековых городов Варачана, Беленджера и Таргу. С. 209.

38. Ибн-ал-Асир. Тарих ал-Камиль / Пер. П.К. Жузе // Материалы по истории Азербайджана. Баку, 1940. С. 9.

39. Гаджиев М.С. К вопросу о местонахождении сасанидского города Шахристан-и Иездигерд. С. 146.

40. Котович В.Г. О местоположении раннесредневековых городов Варачана, Беленджера и Таргу. С. 206.

41. Гусейнов Г.-Р. А.-К. Брагунцы и барсилы. С. 16.

42. История агван Моисея Каганкатваци. С. 105.

43. Известия грузинских летописей и источников о Северном Кавказе и России // СМО МПК. Тбилиси, 1897. Вып. X—XII. С. 23.

44. Хан-Магомедов С.О. Дербент. Горная стена. Аулы Табасарана. С. 17.

45. Дагестан в известиях русских и западноевропейских авторов XIII—XVIII вв. Махачкала, 1992. С. 28.

46. Цит по: Шихсаидов А.Р. Книга ат-Табари «История посланников и царей» о народах Северного Кавказа // Памятники истории и литературы Востока. М., 1986. С. 69.

47. Егише. Указ. соч. С. 31.

48. Егише. Там же. С. 79.

49. Егише. Там же. С. 118.

50. Кудрявцев А.А. Древний Дербент. М., 1982. С. 89.

51. Кудрявцев А.А. Древний Дербент. С. 88.

52. Беладзори. Книга завоевания стран / Пер. П.К. Жузе // Материалы по истории Азербайджана. Баку, 1927. С. 7.

53. Кудрявцев А.А. Древний Дербент. С. 93.