1.2. «Царство гуннов» у Каспийских ворот

Многочисленные кочевые племена, прорвавшись из глубин Азии, внесли существенные коррективы в историю народов Европы и Кавказа в эпоху Великого переселения народов. Наиболее крупным продвижением тюркских кочевников с Востока на Запад после барсил было вторжение гуннов, которое открывает новый этап в истории народов Прикаспия.

В исторической науке утвердилось мнение о том, что гунны представляют собой племена центрально-азиатских хуннов, переселившихся в Европу, т. е. азиатская теория происхождение европейских гуннов¹. Хунны в IV в. до н. э. образовали в Центральной Азии мощную державу — племенной союз 24-х родов, возглавляемых пожизненным президентом-шаньюем и иерархией племенных князей «правых» и «левых». Хунны были в фазе «этнического становления и пассионарного подъема», им, по мнению Л.Н. Гумилева², предстояло великое будущее. История Гуннской державы в Центральной Азии изучена в основном по китайским источникам, так как китайцы и гунны находились в очень тесных контактах, и их истории тесно связаны. В 48 году до н. э. в хуннской среде начался процесс раскола. Часть их во главе с шаньюем Чжи-Чжи была оттеснена на запад, в Среднюю Азию.

Второй, еще более значительный распад гуннского объединения произошел в первой половине I в. н. э., когда часть гуннских племен была подчинена Китаю. Другая часть (северные гунны) была оттеснена на северные границы китайской империи. В 93 году, потерпев сокрушительное поражение со стороны китайцев и племен сяньби, значительные массы северных гуннов бежали в Среднюю Азию по пути, проложенному полтора века назад до этого гуннами Чжи-Чжи.³ В последующие века значительная часть северных гуннов продолжала кочевать в Средней Азии и Приуралье, где от них отделилась небольшая часть, продвинувшаяся в Северный Прикаспий и на Нижнюю Волгу. Именно их называли «неукротимые хунны», так как это были наиболее крепкие и пассионарные вояки, покинувшие на родине тех, для кого седло не стало юртой.⁴Вероятно, о них говорит около 160 года в стихотворном «Описании населенной земли» Дионисий Периегет: «Я расскажу теперь все о том, какие племена живут вокруг него, начавши с северо-западной стороны. Первые скифы, которые населяют побережье возле Кронийского моря, по устью Каспийского моря; потом — унны, а за ними — каспии, за этими воинственные албаны и кадусии, живущие в гористой местности»⁵. Среди ученых нет единого мнения о степени достоверности этого сообщения, и полемика вокруг вопроса о локализации гуннов довольно обширна⁶. Однако вероятнее всего, что речь здесь идет о народе хуннов (гуннов), сыгравшем впоследствии столь значительную роль в истории поздней античности. Местом обитания гуннов во II в. н. э. можно считать степные районы северо-западного Прикаспия. Подтверждением того, что уже во II в. н. э. они стали проникать в Прикаспий, служит анализ предметов вооружения Дагестана из погребений Зеленоморского и Манаскентского курганов албано-сарматского времени. В указанное время прослеживается увеличение предметов вооружения среди погребального инвентаря. Этот факт говорит о нестабильности обстановки в регионе, вызванной, вероятно, вторжением новых кочевых племён⁷. Сами предметы вооружения указывают на сарматский, а позднее на гуннский облик большинства категорий вооружения.

Другой античный историк Клавдий Птолемей сообщает о народе Xouvoc, который он называет в числе племен, населявших Причерноморье, и помещает между бастарнами и роксоланами. Он пишет: «Между бастарнами и роксоланами живут хуны, а ниже соименных гор амадоки и навары»⁸. В отличие от П.И. Шафарика, который считал хунов Птолемея позднейшей припиской, и Э.А. Томпсона, видевшего в них народ, отличный от гуннов IV века, большинство ученых полагают, что сведения греческого географа достоверны и относятся именно к ним. Единого мнения о локализации хуннов Клавдия Птолемея не выработано⁹. В этой связи необходимо привести фразу антиохского грека Аммиана Марцеллина, первым описавшего гуннов IV в.: «Hunorum gens monumentis veteribus leviter nota...» (Amm. Marc. XXXI, 2, 1), которая, может быть, является отголоском знакомства Аммиана Марцеллина с древними свидетельствами о гуннах II в. н. э.

Автор VI в. Иордан, ссылаясь на «древние предания», передает версию, проливающую свет на эту проблему. По Иордану легенда гласит: «Охотники из этого племени, выискивая однажды, как обычно, дичь на берегу внутренней Мэотиды, заметили, что вдруг перед ними появился олень, вошел в озеро и, то ступая вперед, то приостанавливаясь, представлялся указующим путь. Последовав за ним, охотники пешим ходом перешли Мэотийское озеро, которое до сих пор считается непроходимым, как море. Лишь когда перед ними, ничего не ведающими, показалась Скифская земля, олень исчез. Вовсе не зная, что кроме Мэотиды существует еще и другой мир, и приведенные в восхищение Скифской землей, они, будучи догадливыми, решили, что путь этот, никогда ранее не ведомый, показан им божественным соизволением. Они возвращаются к своим, сообщают им о случившемся, расхваливают Скифию и убеждают все племя отправиться туда по пути, который узнали, следуя указаниям оленя...»¹⁰

У армянского историка V в. Агафангела (Агатангехос) гунны упоминаются ещё в связи с легендарной историей возникновения династии Сасанидов (224—226 гг.). Армянский царь Хосрой I (217—238 гг.) будто бы выступил против основателя этой династии Арташера вместе с иверами, албанами и гуннами.¹¹

Из сасанидской надписи 293 г. из Пайкули мы узнаем о тюркском кагане на Кавказе. В 363 году, по свидетельству Иовиана, требовалась защита кавказских проходов «от варваров, которые были неизвестны римлянам и персам»¹². Это либо гунны, либо кидариты, а в составе армии Аршака II (345—368 гг.) в борьбе с персами участвовали аланы и гунны.

И, наконец, Фавстос Бузанд упоминает о гуннах в связи с событиями 30-х годов IV века. Царь маскутов Санесан собрал огромное войско в составе «гуннов, нохов, таваспаров и др. и напал на армянского царя Хосрова»¹³. Примечательно в сообщении Бузанда и то, что маскутский царь выступает «победителем многочисленных войск гуннов».

В настоящее время в науке существуют две основные точки зрения по данному вопросу. Одни исследователи считают, что гуннские племена появились на Восточном Предкавказье в 70-х годах IV века¹⁴. Другие полагают, что в 90-х гг. IV в. в пределах между Дербентом и рекой Терек возник племенной союз, включивший гуннские и аланские группы населения¹⁵. В.А. Кузнецов также относит расселение гуннских племен на Северном Кавказе, в частности в Северном Дагестане, к IV в.¹⁶

М.И. Артамонов допускает, что «уже во II в. отдельные отряды их (гуннов) проникали далеко на запад, вплоть до Днепра»¹⁷. Ю.Р. Джафаров установил три основных этапа проникновения гуннских племен в Восточное Предкавказье, первый из которых отнесен им к 160—395 гг. и связан с проникновением группы болгарских племен в степи Западного Прикаспия¹⁸.

С.Г. Кляшторный, Л.Н. Гумилев, А.П. Новосельцев и ряд других учёных отмечают раннее появление гуннов в сер. II в н. э. в прикаспийских степях.

Однако основная их масса оставалась еще в Средней Азии и Приуралье, и о них ничего не было известно еще около 200 лет. За это время хунны, по мнению М.И. Артамонова, превратились в гуннов, т. е. по сути дела стали совершенно другим народом.

Значительным результатом активности гуннов в степях Казахстана и Средней Азии явилось возвышение государства Кангюй, объединявшего земли по Средней и Нижней Сырдарье и Северному Приаралью. Основное его население составляли сако-усуньские племена, находившиеся в зависимости от гуннов. Источники свидетельствуют о том, что престол в Кангюе часто занимали представители либо гуннской, либо китайской ориентации.

В степях Приуралья относительно малочисленная хуннская орда оказалась в окружении местных, главным образом, угорских племен, с которыми и не замедлила вступить в различные формы контактов¹⁹. Двести лет прожили они в соседстве, а когда наступила пора дальних походов на Европу, двинулись не хунны и угры, а потомки тех и других — гунны, превратившиеся в особый этнос, «ядром которого стали хунны, а угры скорлупой, а вместе — особой системой, возникшей между Востоком и Западом вследствие уникальной исторической судьбы носителей хуннской пассионарности»²⁰.

Таким образом, ассимилируя другие этносы, часто находившиеся на более высоком уровне цивилизации, тюрки восприняли очень многое у поглощенных ими народов. Это нашло отражение и в антропологических чертах, и в формах хозяйства, и в модели духовной культуры, и в лексике. Одним словом, как это бывало и с другими народами, «тюрки в своем движении на запад росли и множились, как тюркские племена, но одновременно и теряли многие свои изначальные черты»²¹. Материалы археологических раскопок Утамышского кургана № 2, которые были проведены дагестанскими археологами в урочище Токачи Каякентского района, служат свидетельством этих процессов. В катакомбе находились довольно выразительные изделия, среди которых необходимо отметить круглоямочную портупейную золотую пряжку, прямоугольные и удлиненные наконечники ремней, накладка в форме лунницы, которые находят множество аналогий в материалах памятников IV—V вв. Обнаруженные с ними поясная пряжка с альмадиновой вставкой в основании язычка и прямоугольный наконечник ремня, украшенный перегородчатой инкрустацией и зернью, представляют собой типичные образцы золотых ювелирных изделий поли-хромного стиля, господствовавшего в степях Юго-Восточной Европы и Казахстана в гуннскую эпоху²². Однако известно, что гунны или хунну хоронили своих покойников в дощатых гробах, помещенных в грунтовые ямы, нередко имевшие еще деревянные срубы²³, а утамышский покойник похоронен в катакомбе. Исследователи объясняют подобное противоречие тем, что это является одним из последствий процесса «превращения хунну в гуннов», сопровождавшегося утратой ими многих исконных черт и заменой их новыми, заимствованными в иной этнокультурной среде²⁴. Вполне возможно, что процесс этот затронул и погребальный обряд, вследствие чего какая-то часть гуннов стала практиковать захоронения в катакомбах, которые ближе других погребальных сооружений стояли к традиционным у них захоронениям в гробах, помещенных в срубы²⁵.

В 70-х гг. IV в. многочисленные гуннские племена заняли обширные прикаспийские и предкавказские степи, изгнав часть находившихся здесь алан в земли Северного Причерноморья, а оттуда в область Подунавья.

В 371 г. основные силы гуннов ушли через низовья Дона к Северному Причерноморью, а другая часть двинулась на Северный Кавказ по прикаспийским степям на юг, до Терека и Кубани. В 395 г. кочевники совершили грандиозный поход в богатые земли Закавказья и Передней Азии. Гунны прошли «по неожиданному пути через Каспийские ворота и армянские снега», т.е. в Восточную провинцию Византийской империи. Существует два мнения по поводу дороги, которую избрали гунны для похода в Переднюю Азию. Одни считают, что она проходила через Прикаспийскую низменность и Каспийские ворота, под которыми подразумевались Дербентские укрепления. Существует и другая точка зрения, которую разделяют М.И. Артамонов, В.Б. Ковалевская и ряд других исследователей, согласно которой гунны прошли в Закавказье и Переднюю Азию через Каспийские ворота, т. е. Дарьяльское ущелье, а не через Дербент. По сведениям Приска Панийского, крупного дипломата и писателя раннего средневековья, «Васих и Курсих из племени царских скифов... прошли пустынную страну, переправились через озеро (Меотиду)... и через 15 дней пути, перевалив через какие-то горы, вступили в Мидию»²⁶. В.Б. Ковалевская изучила этот маршрут: «15 дней пути конных отрядов — это расстояние от Азовского моря до Дарьяльского перевала, центра Кавказских гор (обратный же их путь шел берегом Каспийского моря²⁷, т. е. мимо Апшеронского полуострова, по западному берегу Каспия, через Северный Дагестан. Это мнение подтверждают и сообщения Приска Панийского о том, что гунны вернулись не той дорогой, по которой вторглись в Закавказье, а «прошли мимо пламени, поднимающегося из подводной скалы».

После возвращения из Закавказья, обосновавшись в Прикаспии, пестрая орда гуннов превратилась здесь в наиболее мощную политическую силу, и районы севернее Дербента стали называться «царством» или «страной гуннов», а население Приморского Дагестана, в состав которого кроме гуннов входило и местное население, — гуннами.

К этому времени следует отнести одиночные погребения гуннского облика, обнаруженные в приморской полосе Дагестана вблизи селения Джемикент и в урочище Коркамаскала невдалеке от станции Манас. И то, и другое погребения совершены в катакомбах. Оба захоронения датируются концом IV — началом V века, то есть временем, когда гунны проходили через Приморский Дагестан; погребальный инвентарь и, прежде всего, оружие, в том числе обнаруженные в Джемикенте наконечники стрел — свистунки, имеют гуннский облик²⁸.

Антропологическое исследование костных остатков Джемикентского погребения выявило типичные монголоидные особенности черепа — значительные величины скулового диаметра, большую высоту лица, слабую его горизонтальную профилировку, резкую тракихранию.²⁹

Широкая миграция на Северный Кавказ гуннского массива племен положила начало образованию, которое охватило всю территорию региона системой политических, социальных и этнических связей и стало основой разносторонних интеграционных процессов, активно проводившихся на последующих этапах. «Эта система включила в себя древние аборигенные кавказоязычные группы горной зоны и высоких предгорий (кавкасионы и леги грузинских традиций), ираноязычные (аланы, маскуты) и автохтонные иранизированные (овсы) общности предгорий и степи и влившиеся в их состав в течение второй половины IV в. и первой половины V в. различные по языкам (диалектам), хозяйственному укладу и уровню социального развития тюркские общности»³⁰.

Надежными союзниками гуннов в Прикаспии были племена маскутов, которые проживали еще с I в. по берегу Каспийского моря, южнее Дербента. Фавстос Бузанд, как уже отмечалось, упоминает маскутов и гуннов в связи с событиями 30-х годов IV в., где маскутский царь выступает «повелителем многочисленных войск гуннов». Ослабленное после поражения в Армении в конце 30-х годов IV века царство маскутов не только перестало играть доминирующую роль в Прикаспии, но и влилось в состав более мощного «царства гуннов», уступив последним и политическое господство в регионе³¹.

Армянский историк Агафангел (Агатангехос) в своей «Истории», описывая события начала IV в., упоминает страну масаха — гуннов, как бы подчеркивая тем самым процесс этнической интеграции. В исторической литературе высказано мнение о том, что данный факт, по-видимому, свидетельствует об определенной интеграции ираноязычных потомков массагетов и тюркоязычных гуннов³². Северокавказская степь переживала в конце IV — начале V веков процесс этнополитического взаимодействия различных кочевых обществ.

Византийские, армянские, сирийские авторы в своих сочинениях, описывая события V—VII вв., много внимания уделяют деятельности гуннов в пределах Прикаспийского Дагестана (они выступают у них под различными наименованиями: гунны (Зосим), скифы-хунны (Юлий Гонорий), хунны (Присциан)) и многих племен «гуннского круга»: хайландурков (гунны-хайландурки Егише), сарагуров, оногуров, савиров (Приск Панийский).

Гунны основательно укрепились в приморской части Дагестана. Из сообщения армянского историка V в. Егише следует, что территорию между Дербентом и рекой Ломеки (Терек) занимало в первой половине V в. объединение гуннов-хайландуров. Как сообщает Егише, во времена правления Иездигерда II (439—437 гг.), при котором персидские и армянские войска охраняли от гуннов «врата в северных краях в Хонской крепости»³³, «перестали хайландуры входить через пограничную крепость Чора».

Начиная с VI в. со страниц византийских хроник не сходят сведения о гуннских племенах Прикаспия, среди которых наиболее часто упоминаются гунны-савиры, как одно из действующих лиц в борьбе за мировое господство между двумя великими империями — Сасанидского Ирана и Византии.

Так, под 508 г. у Феофана Исповедника для обозначения гуннов СевероВосточного Кавказа впервые употребляется этноним «гунны-савиры»³⁴. Авторы VI в. хотя и употребляют этноним «гунны», однако вносят уточнение, касающееся более точного определения отдельных племен гуннского круга. Так, Прокопий Кесарийский подчеркивает неоднородность гуннских племен, когда пишет, что «тут живут гунны, так называемые сабиры и некоторые гуннские племена»³⁵. Агафий (536—582), описывая осаду Археополя, сообщает, что в римском войске находился отряд наемных гуннов, именуемых савирами»³⁶. Савиры, по словам Агафия, «это народ — величайший и многочисленный, он весьма жаден до войны и до грабежа, любит проживать вне дома, на чужой земле... Савиры вступают в битву в союзе то с римлянами, то с персами, когда те воюют между собой, и продают свое наемное содействие то тем, то другим»³⁷.

Прокопий Кесарийский упоминает, что савиры были все еще разделены на несколько самостоятельных «колен», а их вожди «издревле вели дружбу одни с римским императором, другие с персидским царем»³⁸. Прокопий отмечает также, что савиры и другие гуннские племена живут у юго-восточных отрогов Кавказских гор и вблизи их владений находятся два прохода — Каспийские ворота и проход Тзур.

Видный исследователь по истории хазар А.Г. Крымский часть савирских племен размещает в северо-персидских владениях. Он писал: «есть все основания подозревать, что Кавказ сосредоточил возле укрепленной им Кабалы (создал форт на случай хищных вторжений из Предкавказья) ту дружественную часть персидских подданных, храбрых гуннов-савиров, иначе восточных хазар, которая жила тогда в Албании, или вообще спасшихся сюда, по-видимому, еще в предыдущем столетии (около 460 нагрянули сюда авары)»³⁹.

По вопросу этнической принадлежности савир в науке существует несколько точек зрения. А.Н. Бернштам считал, что савиры являются частью аланских племен, поселившихся на Северном Кавказе после разгрома их гуннами⁴⁰. М.И. Артамонов, мнение которого нам кажется наиболее обоснованным, считает, что савиры «вышли из подвергшейся более или менее сильной тюркизации угорской среды. В этническом отношении они не отличались существенным образом от гуннов и поэтому очень быстро смешались с остатками последних в Восточной Европе»⁴¹. А.П. Новосельцев полагает, что савиры — это угорское племя, которое вместе с гуннами или позже перешло в Восточную Европу⁴².

В дагестанской исторической литературе существует мнение, которое высказал Г.С. Фёдоров-Гусейнов, о том, что к северу от Дербента находилось «царство гуннов», с VII в. Сувар-Жидан, где под названием гуннов-савир скрывается местное население Северо-Восточного Дагестана (предки современных жителей Кайтагского (частично), Каякентского, Карабудахкентского, Кумторкалинского, Кизилюртовского, Буйнакского районов РД), и после изгнания с территории Дагестана Хазарского каганата, население Терско-Сулакского междуречья. «Урцекское городище принадлежало автохтонам Северо-Восточного Дагестана, где находилось раннефеодальное государство Сувар-Жидан. Возможно, что среди автохтонов населения Сувар-Жидана находились гунны-савиры, о которых с начала VII в. не упоминают арабы»⁴³. Г.С. Федоров-Гусейнов считает, что гунны-савиры были собирательным этнонимом, иначе в материальной культуре на территории государства Жидан сохранились бы элементы материальной культуры гуннского облика.

Во второй половине VI в. произошел очередной натиск тюрков — часть тюркских, монгольских и угро-финских племен, возглавляемых аварами, появилась в степях Северного Кавказа. Их уход из Центральной Азии был связан со сложной политической обстановкой, сложившейся с образованием обширного Тюркского каганата.

Византийский летописец VII в. Феофилакт Симокатта писал, что авары — это псевдоним племён yap и хунни, которые приняли имя могущественного азиатского народа для большего устрашения покорённого населения Восточной Европы. Сведения эти не выдержали критики: позже было установлено, что народ, называвший себя аварами, действительно был аварами.

В XVIII в. была высказана гипотеза, что авары — это племена, вышедшие из Центральной Азии и известные под именем жуан-жуаней. По другой версии, они — выходцы из Средней Азии. Однако и до настоящего времени вопрос об их происхождении неясен.

Авары на Северном Кавказе сразу сориентировались и нашли себе союзников в лице северокавказских алан, через которых вступили в переговоры с Византией, предложив свои услуги: «К тебе приходит самый великий и сильный из народов: племя аварское... И поэтому тебе будет полезно принять авар в союзники и приобрести себе в них отличных защитников и будут поселены тобой в плодоносной земле»⁴⁴.

По указанию Юстиниана авары напали на савир и разгромили их и подчинили племена Б.ндж.р, Б.л.ндж. р., хазар⁴⁵.

Недавно в исторической литературе было выдвинуто интересное мнение: «Хунзах и всё хунзахское «племя», «Хунзахское общество» получило название авар в VI в. после переселения на Хунзахское плато (не исключено из Закавказья) организованной группы азиатских «имперских» аваров. Это событие, произошедшее в сасанидскую эпоху кавказской истории, привело к образованию в южной части плато особой общности в результате симбиоза и последующего синтеза пришлого — монголоязычного и местного — лекского (дагестаноязычного) элементов. Этой общностью являются хунзахцы в широком значении этого слова — хун... В сасанидскую эпоху населенный пункт, именуемый Хунзахом и располагавшийся в местности Итля... становится столицей горских каганатов, владевших Сулакским бассейном, верховьями Самура (Цахурский участок) и, вероятно, прилегающими к ним равнинами»⁴⁶.

В грузинской летописи «Картлис Цховреба» (кон. XVII в.) сказано, что во время правления в Восточной Грузии, в Картли, Гурама-куропалата (кон. VI в.) на Северный Кавказ переселились с востока авары, которые и подчинили себе население названного региона. У этих аваров-кочевников возникла война с Гурамом-куропалатом, посредником между ними выступил византийский император Юстиниан (527—565). После этого они помирились, и тогда Гурам-куропалат «расселил их в горных ущельях Кавказа, а также в Хунзахе, где они и ныне называются аварами»⁴⁷.

А по мнению венгерского учёного И. Эрдели, возможно, что «среди правителей аварцев Серира был один по имени Авар. Быть может, кочевники авары, продвигаясь на запад, временно останавливались в степях Северного Дагестана и политически подчинили или сделали своим союзником Серир»⁴⁸. Некоторые современные учёные предполагают, что часть авар в своё время застряла в Хазарском каганате, куда входил Дагестан. Это может свидетельствовать о непосредственной связи двух народов⁴⁹. В этой связи известный американский лингвист Омелян Прицак переводит Хунзах как gona-day («место ночевки») — короля аваров.

В 560—561 гг. авары покинули северо-каспийские степи, перешли Дон и обосновались на берегах Среднего Дуная, где впоследствии образовали Аварский каганат.

Таким образом, на протяжении IV—V вв. в Прикаспии происходили сложные процессы возникновения, столкновения и распада неустойчивых формирований кочевников. Это подтверждает сирийская хроника Захария Ритора, в которой говорится: «Из пределов Даду живут в горах, у них есть крепости. Аунгур народ, живущий в палатках, аугар, савир, бургар, куртагар, авар, хазар, дирмар, сиригур, баграсик, кулас, абдел и эфталит — эти тринадцать народов живут в палатках...»⁵⁰. Некоторые языковеды, занимающиеся проблемами тюркизмов в дагестанских языках, считают, что «мы не можем однозначно определить этническую принадлежность той или иной группы населения по наименованиям, которые им давались в сочинениях древних авторов, так как они в большинстве своем «вплотную» и не интересовались этнической принадлежностью отмечаемых ими групп населения»⁵¹. Так, например, азиатские историки в VIII в., в эпоху военной демократии в Азии, «принимали в расчет не происхождение, язык, способ ведения хозяйства, религию, а только субординацию по отношению к центральной власти, и к племенам приравнивались любые спаянные коллективы, входившие в систему эля».⁵²

В монографическом трактате VIII в., обнаруженном П. Пельо, о котором уже упоминалось, среди племен, входивших в систему толис-тардуш, двух крыльев западнотюркского эля, перечислены три племени (янь-ти, хе-бдал, и гар-рга-пур), отличные от тюркютов по расе, языку и культуре, перечислены на равных основаниях с прочими, собственно тюркскими племенами, и это «показывает, что они были инкорпорированы в орду как равноправные члены».⁵³

Поэтому неудивительно, что Мовсэс Хоренаци все население «земли гуннов» (бывшее, вероятнее всего, неоднородным) обобщенно называет «басилами», а Мовсэс Каланкатуаци население той же «Страны гуннов» называет «гуннами». Гевонд (VIII в.) все прикаспийское население называет гуннами. И, наконец, Прокопий Кесарийский (VI в.) выделяет кроме сабир «неоднородное население — гунны». Еще М.И. Артамонов отмечал, что «гуннами» византийские писатели называли народы различного происхождения, иногда не имевшие к ним никакого отношения.⁵⁴

На процедуре установления этнической принадлежности интересующих нас групп населения кочевников отрицательно сказывается и то, что мы не можем точно локализовать названные в источнике какую-либо группу населения, города и поселения из-за отсутствия в том же источнике надежных ориентиров. Подчас один и тот же археологический материал исследователи интерпретируют совершенно по-разному.

Так, локализация столицы «царства гуннов» — «великолепного города» Варачан до сих пор вызывает в научной среде большие дискуссии. С.Т. Еремян помещает Варачан на месте современного города Буйнакска, по мнению В.Ф. Минорского, город находился у современного аула Башлы. М.И. Артамонов считает, что Варачан находился у реки Сулак, но не исключает, что Беленджер-Варачан мог находиться на месте современного Буйнакска⁵⁵. М.С. Гаджиев, к мнению которого присоединяются О.М. Давудов и Г.С. Фёдоров, выдвинул версию, что Варачан может быть идентифицирован с городищем Шах-Сенгер (расположенным на территории они и ныне называются авара)⁵⁶. Л.Б. Гмыря, которая много лет занимается исследованием «страны гуннов», не останавливается на вопросе о местонахождении Варачана и пишет: «Местонахождение Варачана определено только в пространной редакции «Армянской географии», где указано, что он расположен западнее Дербента, у подножия Кавказских гор»⁵⁷. Наиболее убедительной, на наш взгляд, является версия В.Г. Котовича, который отождествляет столицу гуннов Варачан с Урцекским городищем.

Городище находится в одноименном урочище в 4—4,5 км к юго-западу от сел. Уллубий-аул Каякентского района. Здесь, на границе предгорной и равнинной зон в средней части Дагестана, горные хребты близко подходят к Каспийскому побережью, оставляя, подобно Дербентскому проходу, узкий коридор шириной 4—5 км, а у мыса Бойнак фактически перегораживают его.

Собственно городище расположено на небольшой, овальной в плане возвышенности (450x250 м) и прилегающей к ней территории в юго-восточной части долины. Оборонительные стены городища, общей протяженностью более 1 км, повторяя очертания основания возвышенности, ограждают территорию площадью около 8 га⁵⁸.

Раскопками установлена многослойная стратиграфия городища, возникшего еще в эпоху раннего железа, и выделено три этапа существования городища: VII—IV вв. до н. э. — возникновение и функционирование крупного земледельческого населения; III—II вв. до н. э. — III в. н. э. — возникновение на базе существовавшего населения города с двухчастной внутренней структурой (укрепленные цитадель, собственно город), отражавшего классовую структуру; V — пер. пол. VII в. — рост города, появление посада, сооружение «длинных стен» на подступах к городу и его гибель в период арабо-хазарских войн⁵⁹.

При раскопках Урцекского городища был выявлен целый ряд черешковых наконечников стрел, которые делятся на костяные и железные.

Появление костяных черешковых наконечников стрел на территории Юго-Восточной Европы и в прикаспийской низменности связывается с появлением в этих районах гуннских племен, причем на это указывают не только хронологические и территориальные соответствия, но и форма погребальных сооружений и погребальный инвентарь. Костяных наконечников стрел на территории Урцекского городища обнаружено всего 10⁶⁰.

Большое распространение костяных черешковых стрел, близких по формам к урцекским, на обширной территории Юго-Восточной Европы, заселенной тюркоязычными гуннскими племенами в сер. I тыс. н. э., позволяет исследователям ставить вопрос о принадлежности урцекских стрел к гуннским, а точнее к тюркоязычным савирским племенам.

Все эти данные свидетельствуют о том, что Урцекское городище можно отождествлять со столицей царства гуннов — Варачаном.

В пространной редакции «Армянской географии» VII в., кроме «города гуннов Вараджан», указаны и два других города — Чунгарс и М.с.н.д.р. Гевонд называет еще «гуннский» город Таргу⁶¹. Однако так же, как и в случае с Варачаном, в вопросах локализации конкретно каждого города единства мнений среди исследователей не выработано. М.с.н.д.р. — Семендер локализуют на месте с. Тарки вблизи Махачкалы (М.И. Артамонов⁶², В.Г. Котович⁶³, А.В. Гадло⁶⁴, М.Г. Магомедов⁶⁵), на древнем берегу Каспийского моря недалеко от Махачкалы (Б.А. Рыбаков⁶⁶); идентифицируют его с Шелковским городищем на реке Терек (Л.Н. Гумилев⁶⁷); помещают в долине рек Акташ и Терек (Я.А. Федоров, Г.С. Федоров⁶⁸). А.П. Новосельцев отождествляет Семендер и Ал-Байда, предполагая их нахождение на берегу Каспийского моря в районе Нижний Терек — современная Махачкала или севернее — в бассейне Акташа или Терека⁶⁹.

Город Чунгарс С.Т. Еремян связывает с Андрейаульским городищем⁷⁰. С этим же памятником сопоставляет М.Г. Магомедов город Олубендер⁷¹.

Город Таргу В.Г. Котович помещает на месте городища Таргу в долине реки Гамри-озень⁷². Ряд исследователей идентифицируют этот город с с. Тарки (С.Т. Еремян, Л.И. Лавров⁷³, А.П. Новосельцев).

Помимо указанных выше гуннских городов, археологами выявлено более 40 укреплённых и неукреплённых поселений, содержащих слои гунно-савирского времени (IV—VII вв.) М.Г. Магомедовым была проведена классификация открытых поселений Северного Дагестана, среди которых ученый выделил 4 группы памятников: 1) крупные городища; 2) открытые (неукрепленные поселения); 3) малые городища (крепости); 4) городища и поселения предгорной зоны.

В основу классификации были положены размеры, местоположение, структура культурных отложений и особенности оборонительных сооружений раннесредневековых поселений Терско-Сулакского междуречья и Приморского Дагестана⁷⁴.

Другой специалист по гуннской проблеме в Дагестане Л.Б. Гмыря все раннесредневековые поселения Северо-Восточного и Среднего Дагестана разделила на 2 группы, поставив в основу классификации рельеф местности:

1) поселения плоскостной зоны (Терско-Сулакское междуречье);

2) поселения предгорной зоны, расположенные в основном в долинах рек предгорной полосы.

К первой группе археолог относит Некрасовское городище, Герменчик (№ 2), Бораул (№ 3), Новая Надежда (№ 4), Тенг-Кала и т.д.

Ко второй группе относятся Хазар-Кала, Урцекское, Андрейаульское, Урминское, Чакавуркент, Таргу и другие.

Почти все раннесредневековые поселения равнинного и предгорного Дагестана со слоями (IV—VII вв.) появились на рубеже или в начале н. э., просуществовали беспрерывно до конца раннесредневекового периода (жизнь на некоторых продолжалась до позднего средневековья), подтверждая тем самым беспрерывность оседлых традиций аборигенов Дагестана⁷⁵.

Судя по обрядам захоронения, население Дагестана равнинной и предгорной частей было очень разнообразным. На этой территории открыто 15 могильников гунно-савирского времени, которые разделены на две группы:

1) могильники со смешанным типом захоронений, погребальный обряд которых разделен исследователями на 6 типов: погребения в катакомбах (Верхнечирюртовский грунтовый могильник); погребения в склепах и каменных гробницах (Большой Буйнакский курган); погребения в грунтовых ямах (Верхнечирюртовский грунтовый могильник, Большой Буйнакский курган, Урцекский могильник); погребения в ямах с подбоями (Верхнечирюртовский грунтовый могильник);

2) могильники с однотипными захоронениями: погребения в катакомбах (Утамышский, Таргунский, Джемикентский); погребения в склепах и каменных гробницах (Верхнекаранайский, Карамахинский, Эскиюртовский).

«Картографирование раннесредневековых погребальных могильников показало, что для горных районов Дагестана в гунно-савирское время характерным типом погребального сооружения были грунтовые могилы и каменные ящики⁷⁶, для предгорных — каменные склепы и гробницы, для равнинных территорий, где располагались в основном крупные раннесредневековые города, представлены все типы погребальных сооружений, бытовавшие в это время в Дагестане»⁷⁷.

Вопрос этнической принадлежности раннесредневековых могильников, выявленных на территории приморского и предгорного Дагестана, остается дискуссионным и по сей день, что обусловлено этнической пестротой населения Дагестана того времени, которая выразилась в многообразии погребальных обрядов, недостаточной их изученностью, а также, возможно, и субъективизмом современных исследований гуннской проблемы.

Дагестанские гунны, савиры, болгары и другие племена «гуннского круга» не оставили никаких письменных памятников, на основании которых лингвисты могли бы изучить язык и установить этническую принадлежность той или иной группы племен восточно-кавказских кочевников — «гуннов». До нас дошли лишь лексемы: имена собственные, титулы, названия должностей, имена божеств и т. п. («Тенгрихан», «Очи» (имя знатного вельможи), «тархан» и т. д.).

Таким образом, проанализировав данные письменных источников, археологии, антропологии и лингвистики, можно предположить, что большинство погребальных обрядов, представленных в раннесредневековых могильниках Дагестана, известны аборигенам с древнейших времен и характеризуют собой местный (северокавказский) обряд захоронения. Пришлое население может быть связано с подбойными и катакомбными захоронениями, получившими распространение в равнинных районах Дагестана.

Что же касается общественного строя гуннов, в частности, гуннского союза Прикаспия, то в науке на этот счет превалирует мнение о гуннах как о народе с примитивной общественной организацией. Мнение это восходит к европейским письменным источникам той эпохи, однако оно тенденциозно и не отражает адекватно исторической действительности. В момент своего появления в европейских степях, затем в степях западного Прикаспия гунны не были примитивной недифференцированной ордой.

В этом плане представляют интерес и сообщения китайских историков Сыма Цаня, Бань-Гу и других, которые писали о хуннах с большим уважением и отмечали у них наличие традиций, способности к восприятию чужой культуры. Они также дают довольно четкое представление об уровне их культуры. В 200 г. до н. э. хуннский шаньюй Модэ заключил «договор мира и родства» с основателем китайской империи Хань Любаном. Этот договор состоял в том, что китайский двор выдавал за варварского князя царевну и ежегодно посылал ему подарки, т. е. замаскированную дань⁷⁸. На северных границах китайцы устраивали специальные рынки, на которых производился обмен товарами: кочевники пригоняли скот, привозили рабов, пушнину, кожу; китайские земледельцы привозили зерно, соль, ткани, украшения. В докладе китайского чиновника Хоу Ина своему правительству указано было даже на то, что пограничные племена китайской империи, угнетаемые ханьскими чиновниками, только и мечтают бежать к хуннам, так как у них «весело жить»⁷⁹. Хунны же этих эмигрантов принимали и селили их отдельными колониями. Археологические данные убеждают нас в том, что влияние кочевнических культур на китайские народы и, соответственно, китайской цивилизации на кочевые племена, в частности хуннские, было глубоким и разносторонним⁸⁰. В гуннских памятниках были раскопаны высококачественные изделия китайских мастеров: шелковые ткани, лаковые деревянные чаши, нефритовые пластины, зеркала из белого металла и т. д. В свою очередь в результате контактов немало полезных новшеств появилось у китайцев. Именно у гуннов китайцы научились ездить верхом на лошади (до этого лошадь использовалась только в упряжке), что привело к реформе армии. От гуннов переняли короткий халат с поясом, шаровары, шапку, ремни с пряжками и т.д. В середине I в. до н. э. держава Хунну подчинилась империи Хань, в результате чего общение с Китаем стало более тесным и плодотворным. Вероятно, хунны не только покупали или обменивали зерно у китайских крестьян, но и сами в результате контактов с земледельческим Китаем знакомились с навыками возделывания земледельческих культур. Гунны осваивали эти навыки также и в Средней Азии, куда они убежали от преследования китайцев. Об этом свидетельствуют археологические материалы могильников, которые выявили связь кочевников с оседлым населением оазисов Средней Азии, имевшим древнейшие земледельческие традиции. Так, например, археологи установили, что погребения II в. до н. э. — I в. н. э., относящиеся к Бухарской оазисной зоне, отличаются от погребений I группы, исторические рамки которой ограничиваются VII—III вв. до н. э., и устройством могил, и погребальным обрядом, и инвентарем погребений. В погребениях II в. до н. э. — I в. н. э. основным видом погребального сооружения становятся подбои и катакомбы, а грунтовые могилы почти исчезают. Для этой группы погребений характерно наличие большого количества оружия — железных мечей, кинжалов, наконечников стрел. А в более ранней группе оружия мало⁸¹. Мы уже упоминали о том, что в I в. до н. э. гунны были оттеснены китайцами на запад и в Среднюю Азию. В I в. н. э., потерпев катастрофическое поражение со стороны китайцев и племен Сяньби, значительные массы северных гуннов опять бежали по проторенной ранее дороге, в том числе и в Среднюю Азию. Вероятно, этим и можно объяснить большое количество оружия в погребальных сооружениях II в. до н. э. — I в. н. э. Ведущий исследователь гуннской проблемы А.Н. Бернштам говорит о смешивании гуннов с местным населением и сложении на этой основе культуры «кенкольского типа», указывая при этом на сарматское влияние с запада и гуннское с востока⁸².

Гунны осваивали эти навыки и в оседло-земледельческой среде угро-финских племен Приуралья. Л.Н. Гумилев, который глубоко интересовался и исследовал кочевые культуры Востока, считает, что у гуннов «потребность в хлебе и просяной каше стала регулярной»⁸³.

В V—VI вв., т. е. в период политической активности гуннов, в Дагестане происходило дальнейшее развитие основных отраслей сельского хозяйства, земледелия и скотоводства. Медленно, но неуклонно расширялись площади, занятые под основными полевыми культурами — пшеницей, ячменем, овсом, просом. В горной части заметно увеличивается число участков террасного земледелия, основанного на многовековом агротехническом опыте горцев. В низменной и горной зонах развивалось искусственное орошение. Растет поголовье крупного (на равнине) и мелкого (в горах) рогатого скота. Развитие сельского хозяйства, особенно земледелия, позволяло обеспечить продуктами питания весьма многочисленное население⁸⁴.

В этот период возникает большое число раннесредневековых городищ и поселений, которые образовывались как военно-политические пункты на Прикаспийском пути, многие из них оказались втянутыми в сферу международных торговых связей, что привело к их превращению в важные торгово-ремесленные центры. Городище Торпах-кала (у современной станции Белиджи) достигает своего расцвета в кон. IV — нач. V в.

Археологические исследования в Приморском Дагестане выявили, как уже было отмечено выше, большое количество городищ, поселений, могильников, материалы раскопок которых, по мнению Л.Б. Гмыри, «не подтверждают устоявшегося в литературе мнения о массовых разгромах поселений, упадке и запустении значительных территорий. Напротив, именно культурные слои V—VII вв. фиксируют подъем экономики и культурного развития»⁸⁵.

Это подтверждает и большой вещественный материал, обнаруженный при археологическом изучении Дербента, Урцеки, Таргу, Верхнего Чир-Юрта, захоронений в Джемикенте, Манасе и др., который свидетельствует о развитии

производственных отношений и связей⁸⁶.

Определённый подъем наметился и в ремесленном производстве Дагестана, где прослеживается отраслевая специализация в некоторых производствах: Дербент специализируется на производстве полотна и полотняного сукна, Семендер — на обработке шерсти и производстве шерстяной одежды.

Изменения наметились и в гончарном производстве, которое выделилось в самостоятельную отрасль. На своих изделиях ремесленные мастера ставят уже свои клейма.

Такова была в общих чертах экономическая картина развития дагестанской экономики в гуннское время.

Что же касается общественного строя и хозяйства самого «царства гуннов», то данные письменных источников свидетельствуют об эволюции кочевого хозяйства и общественного строя гуннского общества Северо-Восточного Кавказа. Гунны в первоначальный период пребывания в Прикаспийском Дагестане известны как народ, не знающий земледелия, занимающийся кочевым скотоводством и охотой (Аммиан Марцеллин, Клавдий Клавдиан). Приск Панийский отмечал, что у европейских гуннов употребляют вместо пшеницы просо, а вместо вина — ячменный напиток⁸⁷.

У гуннов Северо-Восточного Кавказа на протяжении V—VII вв. происходили качественно новые процессы, связанные с оседанием на землю и смешением с местным земледельческим населением, приспособлением к новым физико-географическим условиям. «Загнанные в узкий проход между морем и горами, гунны рано осели и наряду со скотоводством занимались земледелием», — считает М.И. Артамонов⁸⁸. Таким образом, находит подтверждение формула строгого соотношения этноса с ландшафтом, необходимость восстановления синхронной древним культурам среды, которая в значительной степени определяла культуру, влияя на ее склад и развитие. Поэтому Мовсэс Каланкатуаци — основной автор истории гуннского общества конца VII в. — констатирует, что наряду с коневодством земледелие играет в это время ведущую роль в экономике гуннов, именующих свои пределы уже как «земнородную отчизну»⁸⁹, которая отличается изобилием.

Анализ данных письменных источников свидетельствует о развитии ремесла у гуннов. Аммиан Марцеллин упоминает о том, что гуннские женщины занимались ткачеством⁹⁰, развита у них была обработка кож, шерсти и выделывание изделий из них, причем они добились такого мастерства, что умели выделывать кожи, непробиваемые стрелами⁹¹. У гуннов было развито и косторезное ремесло, особенно выделка наконечников стрел. Вероятно, это было связано с тем, что гуннские племена, вторгшиеся в Юго-Восточную Европу и оторвавшиеся от Алтайского рудника, должны были наряду с железными сохранить и производить традиционные для них костяные наконечники стрел. Так, Аммиан Марцеллин писал, что «стрелами, снабженными искусно сработанными остриями из кости...»⁹² гунны ведут дальний бой.

На высоком уровне находилось у гуннов деревообрабатывающее ремесло и искусство художественной резьбы по дереву. Они выделывали из дерева некоторые виды вооружения — палицы, луки, древки стрел и копий, некоторые виды посуды⁹³.

Источники содержат данные о высоком уровне выполненного из металла наступательного и защитного вооружения: мечи, копья, дротики, кольчуги, шлемы, забрала.

В V—VII вв., перейдя к оседлости, гунны, видимо, где-то заняли поселения местного земледельческого населения, где-то поселились вместе или рядом, а где-то основали новые. Некоторые из них превратились в крупные торговые и ремесленные центры с обширной сельскохозяйственной округой, каким, например, являлся Семендер.

Наряду с качественными изменениями в экономике и хозяйственном укладе, у гуннов параллельно шли процессы формирования союза племен, укрепления централизованной власти, процессы выделения родовой и служилой знати и т. д.

Так, Феофан Исповедник сообщает факт пресечения сепаратистских устремлений гуннов-савир, имевший целью укрепление единовластия и централизованной власти: «некая женщина из гуннов, именуемых савир, варвар, по имени Боарикс, имея при себе 100 тысяч гуннов. Она стала править в гуннских землях... захватила двух царей другого племени внутренних гуннов, по имени Стиракс и Глоба»⁹⁴. Боарикс, видимо, подчинила своей власти их орды.

Окончательное оформление союз получил к концу VII века. Федерация гуннских племен Северо-Восточного Кавказа известна из источников как «царство гуннов». Оно представляло собой раннефеодальное государственное образование, которое взимало налоги с подвластного населения, имело свою оформившуюся территорию, общий язык (тюркский), а также единоначальный орган управления в лице великого князя.

Таким образом, находит свое подтверждение тезис Л.Н. Гумилева о том, что «историку следует избегать очень опасной методологической абберации, заключающейся в стремлении отыскивать в культуре другого народа те черты, которые нам представляются значительными, и при отсутствии их считать данный народ примитивным. Так, народы Европы и Передней Азии, переходя на ступень цивилизации, строили города, архитектура которых достойна изумления и восхищения. Тюркюты домов не строили и садов не разводили, так как холодный климат заставил бы их покинуть эти города, как только будет сожжен весь сухой лес поблизости. Однако никем не указано, что каменная лачуга или глиняная мазанка есть высшая форма жилища по сравнению с войлочным шатром, теплым, просторным и легко переносимым с места на место»⁹⁵.

Племена гуннского круга оставили яркие следы и в духовной культуре народов Дагестана, особенно в культуре кумыкского народа. Свидетельством этому является «Гуенская песня», а также сравнительно позднее предание о гуенах и тюменах⁹⁶. В фольклоре кумыков, ногайцев, казахов и др. встречается образ «атолу». Слово созвучно с именем гуннского царя Атиллы. Хотя власть этого царя распространялась и до Кавказа, вряд ли в фольклоре указанных народов сохранились воспоминания об историческом Аттиле. Дагестанский языковед, фольклорист М.Н. Аджиев считает, что слово «атолу», означающее «известный», «благородный», «мужественный» и ставшее обобщенным песенным образом, бытовало еще в гуннский период, и известнейший из гуннских царей был или наречен этим именем, или оно закрепилось за ним как прозвище или титул»⁹⁷.

Гунны оставили свои следы и в топонимике Дагестана. Еще П.К. Услар, а затем А.Н. Генко в Табасаранском и Хивском районах зафиксировали название местностей, которые предположительно связали с термином гунн, и, вместе с тем, отметили возможную связь табасаранского названия гъуннар с гуннами. Это такие топонимы, как Гъуннар-хутил «пашня гуннов» (пашни вблизи села Уртиль Хивского и села Ханаг Табасаранского районов), Гъуннарин-йагьаг «впадина гуннов», буквально «котел гуннов» (впадина у села Ляхля Хивского района), Гъуннари рагьвар «мельница гуннов» (местность недалеко от села Хилипенджик Табасаранского района). В легенде о Базузайхане, которая широко распространена в Табасаране, гунны напали на местного правителя Базузайхана и разграбили его имущество⁹⁸.

Следует также упомянуть о существовании вблизи с. Чиркей топонима Сибир лъаIал — «Равнина сибира»⁹⁹.

Все эти данные свидетельствуют о том, что длительное пребывание племен гуннского круга на территории Дагестана оставило яркие следы и в фольклоре, топонимике, языке.

Примечания

1. Иностранцев К.А. Хунну и гунны. Л., 1926.

2. Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. Баку, 1991. С. 74.

3. Очерки истории СССР. М., 1958. С. 152.

4. Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. С. 81.

5. Дионисий Периегет. Описание населенной земли / Пер. И.П. Цветкова // ВДИ. 1948. № 1. С. 362.

6. Джафаров Ю.Р. Гунны и Азербайджан. Баку, 1985. С. 12—14.

7. Салихов Б.М. Предметы вооружения из погребений албано-сарматского времени Зеленоморского и Манаскентского курганов // Горы и равнины Северо-Восточного Кавказа в древности и средние века. Махачкала, 1991. С. 147.

8. Клавдий Птолемей. Географическое руководство / Пер. И.П. Цветкова // ВДИ. 1948. № 2. С. 456.

9. Джафаров Ю.Р. Гунны и Азербайджан. С. 11.

10. Иордан. О происхождении и деяниях готов / Вступительная статья, перевод и комментарии Е.Ч. Скрижинской. М., 1960. С. 90—91.

11. Цит. по кн: Тревер К.В. Очерки по истории и культуре Кавказской Албании IV в. до н. э. — VII в. н. э. М.—Л., 1959. С. 193.

12. Цит. по: Ковалевская В.Б. Кавказ и аланы. М., 1984. С. 96.

13. История Армении Фавстоса Бузанда / Перевод с древнеармянского и комментарии М.А. Геворгяна // Памятники древнеармянской литературы. Ереван, 1953. С. 113.

14. Пшулевская Н.В. Сирийские источники по истории народов СССР. М.—Л., 1941. С. 108.

15. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа IV—X вв. С. 26.

16. Кузнецов В.А. Очерки истории алан. С. 51.

17. Артамонов М.И. История хазар. С. 42.

18. Джафаров Ю.Р. Гунны и Азербайджан. С. 13—14.

19. Артамонов М.И. История хазар. С. 42.

20. Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. С. 101.

21. Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. С. 69.

22. Котович В.М., Котович В.Г., Магомедов С.М. Утамышские курганы // Северный Кавказ в древности и в средние века. М., 1980. С. 59.

23. Руденко С.И. История хуннов и Новоинулинские курганы. М.—Л., 1962. С. 6—23.

24. Артамонов М.И. История хазар. С. 42—43.

25. Котович В.М., Котович В.Г., Магомедов С.М. Указ. соч. С. 59.

26. Пигулевская Н.В. Сирийские источники по истории народов СССР С. 39—40.

27. Ковалевская В.Б. Кавказ и аланы. С. 98.

28. Федоров-Гусейнов Г.С. История происхождения кумыков. С. 37.

29. Гаджиев А.Т. Происхождение народов Дагестана по данным антропологии. Махачкала, 1965. С. 89.

30. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа IV—X вв. С. 12—13.

31. Магомедов М.Г. Хазары на Кавказе. С. 42.

32. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа IV—X вв. С. 36.

33. Егише. О Вардане и войне армянской / Перевод с арм. И.А. Орбели. Ереван, 1971. С. 31.

34. Феофан. Хронография / Пер. и комментарии И.С. Чичурова // Чичуров И, С. Византийские исторические сочиненеия. С. 126.

35. Прокопий из Кесарии. Война с готами / Пер. с греч. С.П. Кондратьева. М., 1950. С. 381.

36. Агафий. О царствовании Юстиниана / Пер. и примечания М.В. Левченко. М.—Л., 1953. С. 88.

37. Агафий. Указ. соч. С. 88.

38. Прокопий из Кесарии. Указ. соч. С. 407.

39. Крымский А.Г. Страницы из истории Северного или Кавказского Азербайджана (классической Албании) // С.Ф. Ольденбургу (к 50-летию научно-общественной деятельности 1882—1932 гг.): Сборник. Л., 1934. С. 297.

40. Бернштам А.Н. Очерки истории гуннов. Л., 1951. С. 148.

41. Артамонов М.И. История хазар. С. 78.

42. Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. С. 72.

43. Фёдоров-Гусейнов Г.С. Государственное образование Сувар-Жидан и его роль в истории Юго-Восточной Европы // Кавказ и степной мир в древности и средние века. С. 34.

44. Менандра Византийца продолжение истории Агафиевой / Пер. С. Дестуниса // Византийские историки. СПб, 1860. С. 321.

45. Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С. 35.

46. Айтберов Т.М. Древний Хунзах и хунзахцы. Махачкала, 1990. С. 29—30.

47. Цит. по кн.: Т.М. Айтберов. Древний Хунзах и хунзахцы. С. 27—28.

48. Эрдели И. Авары // Дагестан в эпоху Великого переселения народов(этногенетические исследования). Махачкала, 1998. С. 92.

49. Эрдели И., Агларов М. Предки // Советский Дагестан. 1986. № 6. С. 74—75.

50. Хроника Захарии Ритора (Митиленского) / Пер. Н.В. Пигулевской // Сирийские источники по истории народов СССР. М.—Л., 1941. С. 165.

51. Джидалаев Н.С. Тюркизмы в дагестанских языках. Опыт историко-этимологического анализа. М., 1990. С. 105.

52. Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С. 163.

53. Гумилев Л.Н. Указ. соч. С. 163.

54. Артамонов М.И. История хазар. С. 82.

55. Артамонов М.И. История хазар. С. 399.

56. Гаджиев М.С. О месторасположении Варачана // Российская Археология. 1995. № 2. С. 29—35.

57. Гмыря Л.Б. Страна гуннов у Каспийский ворот. С. 138.

58. Магомедов М.Г. Древние и средневековые оборонительные сооружения Дагестана: Автореф. дис. канд. ис-тор. наук. Махачкала, 1970. С. 8.

59. Котович В.Г. О местоположении раннесредневековых городов Варачана, Беленджера и Таргу. С. 191.

60. Магомедов М.Г. Вооружение средневекового Дагестана // РФ ИИАЭ. Ф. 3. Оп. З. Д. 222. С. 30.

61. История халифов вардапеда Гевонда, писателя VIII века / Пер. с армян. К. Патканьян. СПб, 1862. С. 80.

62. Артамонов М.И. Очерки древнейшей истории хазар. Л., 1936. С. 96.

63. Котович В.Г. Археологические данные к вопросу о местонахождении Семендера // Древности Дагестана. Махачкала, 1974. С. 237—255.

64. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа IV—IX в. С. 152.

65. Магомедов М.Г. Образование Хазарского каганата. С. 54—56.

66. Рыбаков Б.А. Русь и Хазария (К исторической географии Хазарии) // Академику Б.Д. Грекову ко дню семидесятилетия. М., 1952. С. 85.

67. Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. С. 169.

68. Федоров Я.А., Федоров Г.С. Ранние тюрки на Северном Кавказе. М., 1978. С. 124.

69. Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории восточной Европы и Кавказа. С. 129.

70. Еремян С.Т. Моисей Каланкатуйский о посольстве албанского князя Вараз-Трдата к хазарскому хакану Алп-Илитверу // Записки института Востоковедения АН СССР. Т. VII. М.—Л., 1939. С. 220—228.

71. Атаев Д.М., Магомедов М.Г. Андрейаульское городище. С. 138.

72. Котович В.Г. О местонахождении раннесредневековых городов Варачана, Беленджера и Таргу. С. 220—228.

73. Лавров Л.И. Тарки до XVIII в. // УЗ ИИЯЛ Даг. филиала. Т. IV. Махачкала, 1958. С. 13—15.

74. Магомедов М.Г. Хазарские поселения в Дагестане // Советская Археология. 1975. № 2.

75. Гмыря Л.Б. Некоторые сведения о гуннах в Дагестане // Древние и средневековые археологические памятники Дагестана. Махачкала, 1980. С. 164.

76. Атаев Д.М. Некоторые средневековые могильники Аварии // МАД. 1961. Т.П. С. 239—246.

77. Гмыря Л.Б. Некоторые сведения о гуннах в Дагестане. С. 167—168.

78. Гумилев Л.Н. Хунну. С. 66.

79. Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. I. М.—Л., 1950. С. 107.

80. Деревянко Е.И. Отношения тюркоязычных кочевников и дальневосточных земледельцев // Этническая история тюркских народов Сибири и сопредельных территорий. Омск, 1998. С. 94—99.

81. Обельченко О.В. Культура античного Согда. М., 1992. С. 133.

82. Бернштам А.Н. Сложение тюркоязычного населения Средней Азии и происхождение киргизского народа // Тезисы докладов и содокладов на научной сессии об этногенезе киргизского народа. Фрунзе, 1956. С. 5.

83. Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. С. 77.

84. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. М., 1988. С. 108.

85. Гмыря Л.Б. Страна гуннов у Каспийский ворот. С. 5.

86. История народов Северного Кавказа с древнейших времён до конца XVIII в. С. 109.

87. Приск Панийский. Готская история / Пер. В.В. Латышева // ВДИ. № 4. С. 990.

88. Артамонов М.И. История хазар. С. 190.

89. История агван Моисея Каганкатваци. С. 199.

90. Аммиан Марцеллин. Книга 23-я / Пер. В.В. Латышева // ВДИ. 1949. № 3. С. 102.

91. Аммиан Марцеллин. История / Пер. Ю.А. Кулаковского. Киев, 1908. С. 238.

92. Прокопий Кесарийский. Война с готами. С. 408.

93. История Армении Фавстоса Бузанда. С. 15; Зосим. Новая история / Пер. В.В. Латышева // ВДИ. 1948. № 4. С. 800.

94. Феофан. Хронография. С. 50.

95. Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С. 72.

96. Аджиев М.А. Древнетюркские элементы в кумыкском фольклоре // Дагестан в эпоху Великого переселения народов)этногенетические исследования).Махачкала, 1998. С. 154.

97. Аджиев М.А. Там же. С. 154.

98. Гасанов М.Р. Очерки истории Табасарана. Махачкала, 1994. С. 89.

99. Айтберов Т.М. Древний Хунзах и хунзахцы. С. 26.