День второй. «Лось-старший на Алтае»

Луны нарождались и умирали, а старик Булан¹-старший все шел от Каспия на восток. Неделю назад пал его конь. Крепкий, приземистый, Гнедой оказался самым сильным из всего каравана. Люди погибли раньше: еще на полпути в пустыне за Арал-морем ушли от Булана-старшего один за одним на Небо сто молодых воинов, выбранных народом хазар сопровождать своего чрезвычайного посла на прародину тюрок Алтун-Иши (Алтай). Как радовались молодые, когда их выбрали в охрану Булану, что увидят землю исхода. Однако голод и жажда жестоко расправились с не приученными к дальним походам, молодыми воинами.

Старик Булан-старший исхудал, харкал кровью. Дорогие посольские одежды его обветшали. На жухлую тыкву стало похожим его лицо. Но он упрямо продолжал брести на восток. Дух Неба вел его. Наверное, он давно бы освободил тело от мучений и умер. Но в синей посольской котомке за спиной Булана-старшего лежало письмо к Добуну Баяну из рода Ашины-Волчицы со слезным поклоном и просьбой о помощи от Всей Массы Народа Хазар. Булан-старший знал, что участь его народа зависит от того, дойдет ли до Добуна народный поклон. И Булан шел на восток.

Был полдень, когда старик Булан-старший почувствовал, будто прикосновение живой воды, светящийся, умиротворяющий, возносящий к небесам душу Синий цвет. Он почувствовал синий цвет сперва губами — облегчившимся, лечащим дыханием, а потом и увидел его сияние. Крутые сопки как крепкие спины коней, склонившихся над синими чашами озер. Высокие, стройные сосны, уходящие вершинами в небо. Под ногами расстелен свежий мягкий зеленый ковер, будто расшитый синими ирисами, золотыми палочками желтоголова, белоснежной геранью и красными тюльпанами. А над зеленым ковром — пьянящая, как парной кумыс, магическая синь. Та синь, из которой рождается бог Кек Тенгри — Синее Небо.

— Кьокбя йер бирлашкьян — небо слилось с землей, — остановившись, как заклинание, громко сказал старец Лось. Он понял, что Большая юрта великого Кагана Алтая Добуна Баяна должна быть где-то здесь.

Затем старец Лось пошел по хрустальному ручью и вышел к Большой юрте. Он и нашел ее удивительно легко, словно само провидение помогало ему. Она стояла одиноко на краю соснового бора.

Булан-старший подошел к юрте и опустился на колени. Собак возле юрты не было — они днем охотились за полевыми мышами. Булан-старший довольно долго стоял так на коленях, пока домочадцы Добуна Баяна наконец не заметили гостя и не вызвали хозяина.

Не поднимаясь с колен, Булан-старший, удостоверясь, кто перед ним, пальцами ревниво пересчитал, сколько клоков бороды тот носит.

Насчитав девять, повалился Добуну Баяну в ноги и девять раз поцеловал прах у его подошв:

— Йол турар, булутларны тарар — дорога встанет, тучи прочешет!

Добун Баян, услышав посольское приветствие, самолично поднял гостя. Ответил, согласно обычаю, тоже со значением:

— Йол кьокларжа башланат йердан — дорога к небу начинается о земли.

Теперь гость мог вынуть из посольской синей котомки свернутую в свиток, скрепленную золотой печатью в два солида и железным амулетом, изображавшим волчицу между двух сопок, грамоту.

Увидев золотую печать в два солида, Добун явно обрадовался чести, заулыбался во весь рот:

— Кимни сыйлейдлар, аны тынлейдлар — кого уважают, того и слушают! Я готов дать тебе хороший совет, посол!..

Но, разглядев рядом с золотой печатью еще и железный амулет, Добун Баян вздрогнул и сразу сник. Горькая усмешка искривила его лицо:

— Яшларба ишии килмас — слезами работу не выполнишь! Ты припоздал, гонец, — сказал со вздохом Добун Баян. — Пославший тебя почтенный Дом, видно, живет старыми вестями. Иначе бы твой повелитель не прикрепил к ней железный амулет. Ты не обратил внимания на то, что моя Большая юрта раскинута одиноко на краю соснового бора? Я теперь не имею права разговаривать от имени железной Волчицы Ашины.

Сказав так, Добун сам поклонился в пояс пришедшему к нему послу и ушел, еще раз вздохнув, назад в юрту.

А старик Булан-старший заплакал.

Еще в дороге сведущие люди объясняли ему, что с великим Добуном Баяном произошло после его подвигов неприятное. Как всякий достойный муж, думающий о вечности и неиссякаемости своего Эля, Добун Баян, отходя от войны на покой, захотел исполнить свои мужские обязанности перед Элем и продолжить род. Он думал о преемнике Кагана и поэтому взял в жены иноплеменницу, необычную своей красотой — золотоволосую. Еще со времен прародительницы Ашины-волчицы все колена Дома Ашины впитали вместе с молоком матерей страсть к золотоволосым женщинам. Иначе как бы рождались в Доме Ашины от солнечного света небу подобные Каганы для всей Великой Степи? Вот и Добун Баян выбрал себе в жены дочь не пустого рода, а из самих Русов. Однако с Добуном Баяном случилось, что племя не одобрило его выбора. Нашлись крикуны, которые утверждали, что жена не ханского рода. Не желая бросить жену с детьми, Добун Баян поставил свою юрту одиноко на краю соснового бора и в обиде отошел от власти.

Что было теперь делать гонцу от хазарского народа? Старец лег в пыль перед Большой юртой Добуна и лежал так. отказываясь принимать пишу и расцарапав в кровь себе ногтями лицо, несколько дней. Его кусали собаки, пинали ногами слуги, мочил дождь и бил ветер.

И вот тут сам алтайский народ возроптал на черствость своего отошедшего от власти повелителя. Добуну Баяну не осталось ничего другого, как пригласить старца с почестями в Большую юрту и принять от него от имени алтайского народа посольскую запись.

Прочитав письмо, Добун Баян нахмурился:

— Из записи следует, что хазарский народ совсем разбрелся, даже потерял древние таботаи — гробы предков? Да что ж у вас там, в вашем Эле, творится?! Как возможно такое кощунство и небрежение?.. Тут также утверждается, что ваш Каган ослабел: утратил свою божественную силу, Яда Медекун — способность вызывать дождь, и в стране вашей участились засухи, падеж скота и голод. Но почему же тогда до сих пор не отправили своего Кагана на небо, как повелевает в случаях ослабления силы Кагана наш Тере — обычаи? Или что — вы уж там, разбредшись, и все обычаи Степи позабыли?! Отвечай, как случилось такое небрежение?!

Старец вздохнул и потупил глаза:

— Великий Добун Баян, обычаи мы, хазары, помним и почитаем свято. Знаем, что в случае ослабления божественной силы Кагана надлежит народу без промедления, дабы не передалась всему Элю — народу-государству слабость правителя, наложить Кагану на шею шелковый шнур и, удавив, отправить с надлежащими почестями в иной мир. Однако вот беда, из-за которой Вся Масса Народа Хазар, выразив свою волю на Собрании Сильных, послала меня гонцом обратиться к тебе. Видишь ли: у нас оказалось, что на стол Кагана нет достойного преемника. Измельчал, засорился хазарский народ.

Добун Баян почесал лоб, раздумывая:

— А тегины? Неужели ваш нынешний Каган настолько бесплоден, что многочисленные его жены не родили Элю ни одного наследника? Похоже, ваш народ не собирает своему правителю достойного гарема?! Говори правду! Или там, на западном краю нашей Великой Степи, вы совсем захудали и никто из соседей не хочет отдать за вашего Кагана золотоволосую дочь?..

Старец обиделся. Поднял гордо голову:

— Почтенный Добун Боян, мы в несчастье, но мы не какой-нибудь пустой осколок от дошедшей до дальнего западного моря кочевой орды. Когда триста весен тому назад мы, подняв сияющее медное знамя, пошли отсюда, с Алтая, вслед закатывающемуся солнцу на Каспий, то было нас девять родов. Теперь нашему Кагану положено двадцать пять жен и шестьдесят наложниц по числу больших и малых народов, которые входят в Великий Хазарский Каганат и поставляют нашему Кагану воинов. А что до тегинов-принцев, то до последнего времени у нас их было два. И росли они достойными наследниками.

— Что же? Погибли в бою оба ваших принца?

— Нет!.. Старший, Алп Тегин, — храбрый воин. Скачет на белом коне, потому что не боится показывать врагам пролитую кровь. Младший, Тонг Тегин, учен и мудр, а воинские доблести его таковы, что сам Халиф нанял его главнокомандующим своими войсками на Кавказе. Полагаю, что его слава полководца Ал Хазари докатилась и до ваших мест, великий Добун!

Добун Баян развел руками:

— Ничего не понимаю! В таком случае, чего же ваш народ прислал ко мне тебя — своего слезного гонца?.. Зачем моя помощь? Позовите одного из своих принцев в отдайте ему власть!

Старец опустился на колени:

— Почтенный! Яви к нам божескую милость... Я не все рассказал тебе про тегинов. Дело в том, что принцы не сошлись с управляющим богатством при Кагане. Оттого Алп Тегин взял и откочевал со своим полком прочь от Великого Двора, далеко в степь: держится на отдалении и во всеуслышание поносит за то, что он, мол, променял воинские доблести хазар на торговлю. Впрочем, про старшего принца можно было даже особо и не говорить, так как ты знаешь сам, что по нашему обычаю Одтегином — хранителем очага и наследным принцем — является младший сын. Он считается Железным Волчонком. Но Волчонок Тонг Тегин поступил еще хуже, чем его брат Али Тегин. Железный Волчонок хранитель очага — остался в Багдаде. Пожертвовал всю свою военную добычу в ученый монастырь, принял мусульманскую веру в объявил себя суфием — облаченным во власяницу. Он теперь мусульманский философ-монах. Он плюнул, как и его старший брат, на свои права на престол.

— Ну, и над вами, хазарами, сейчас кто же сидит?

— Не поверишь, великий. Сидит над нами меняла — Иша-везир! Он Кагана держит в Куббе — золотой юрте и народу Кагана слабоумного даже вовсе не показывает. Войско не собирает. Полагает, что достаточно наемной стражи из семисот арсиев. Народу дает разбредаться. Мы живем в низовьях великой реки, истекающей из земель Рус. А в ее верховьях давно уже охотится страшный Барс Святослав. Мы все дрожим. Как бы он к нам не спустился...

— Да, плохи ваши дела. Но что же вы, хазары, от меня хотите?

— Умоляю тебя, великий Добун! Нам стало известно, что у тебя подросли сыновья от золотоволосой женщины. Согласно Тере, только рожденный от золотого солнечного света может вернуть сок в засохшую ветвь. Возьми нас под себя, почтенный Добун, пока к нам не нагрянул сын правительницы Росского Каганата Ольги страшный Барс Святослав, и пошли нами править своего сына от золотоволосой женщины. Пусть твой сын привезет святые древние гробы — таботаи взамен тех, что у нас, несчастных, пропали. Это поднимет дух народа. И пусть садится над нами. Достаточно одного храброго полка со знаменем, чтобы Вся Масса Народа нашей местности поверила в твоего сына, приободрилась, и дела наши пойдут к лучшему, — закончил свою мольбу старец и упал к ногам великого Добуна Баяна.

Добун Баян долго молчал. Потом поднял старца и, не объявляя своего решения, спросил:

— А как тебя зовут, слезный посол хазар? И почему именно тебя послал ко мне Курилтай хазар — собрание Сильных?..

— Я — Булан-старший. А выбрали меня, потому что я из того же рода Лося — Булана, из которого происходит у нас Иша-везир Иосиф — ненавистный народу Управляющий Богатством при Кагане. Люди сказали: «Это из вашего рода Лосей произошел человек, который сделался сайарифой — менялой, сошелся с торговцами, перекинулся в их веру и теперь, вместо того чтобы думать о доблести Зля и благе всего народа, служит одним торговцам. Вот вы, Лоси, и исправляйте беду, иначе молоко ваших матерей не будет вам впрок...»

Когда собрались сыновья, Добун Баян пересказал им речи старца.

— Да, что-то совсем не ладно в Хазарском Эле, — были единодушны сыновья Добуна, — и, верно, не все открыл тебе, отец, этот старец. Что это вдруг за Иша-управитель, которого народ не может прогнать?

Каган есть Каган, а Иша — это Иша. Как они могли у вас перепутаться?² Где бы это было видно, чтобы Иша, которому положено считать деньги, получаемые от налогов, держал взаперти в Куббе своего божественного, небом рожденного и небу подобного Кагана?.. Нет, уж неспроста оба тегина-принца, оба священных Волчонка — наследника от хазарского престола отбежали!.. Доходили и до нас сюда, на Алтай, слухи, что давно смута в Хазарском Эле. Рассказывали люди, что развелось у них возле Еле Ордос — Великого Двора в Городе-на-реке много всяких разных вер, а в верах этих — тайных сект и тайных обществ. Каждый у них тянет свое, а все вместе подпиливают опорный столб, на котором держится престольная юрта. Вот они уже даже и гробы предков — таботаи потеряли. Срам-то какой!..³ И что же нам ты теперь посоветуешь, отец? Идти одному из нас туда со своим полком, чтобы вместе с этими разбредшимися людьми погибнуть?..

Великий Добун Баян повернулся к сыновьям спиной, вышел из юрты. Долго глядел на небо. Синие чаши озер отражались в белых облаках, плывших по небу, и желтое солнце наполняло эти чаши струящимся светом.

— Сыновья! — сказал, вернувшись к ним, Добун Баян. — Само Кек Тенгри — Синее Небо поручило нашему роду железной Ашины-волчицы обустраивать людей в Великой Степи. Если бы не принял слезного письма я от народа хазар, то незнание о беде осколка нашего дома было бы нам каким-то оправданием. Теперь же очень смущает меня то обстоятельство, что среди больших и малых народов, которые подчиняются тому Кагану, не нашлось у них своего достойного домогателя на престол. Но придется скакать туда старшему из вас. Иди, Мерген, и разыщи старца Булана, чтобы взять его с собой в верные проводники.

Мерген ушел, но почти тут же вернулся:

— Отец! Дурное предзнаменование! Старец, измотанный долгой дорогой, уже решил, что выполнил свое поручение, и позволил своей душе отлететь в другой мир. Умер уже старец.

Великий Добун Боян заказал шаманам камлание, отвращающее дурное знамение. Три дня бил черный бубен и черные птицы взлетали к небу, но не улетали — возвращались обратно.

Через три дня черный шаман предрек Мергену Добуну самые тяжкие несчастья в предстоящем дальнем походе.

Все же не умерло и одной луны, как старший сын Добуна Баяна опытный и доблестный полководец Мерген Добун выслал вперед себя во все стороны вестников-глашатаев собирать каткулдукчи — смелых воинов, готовых идти за счастьем на закат солнца. Снял юрты. Погрузил на синюю арбу прах предков, как полагается, когда люди переселяются навсегда на новые земли. Поднял высоко к солнцу сияющее звонкой медью знамя и походом двинулся со своим бесстрашным полком в сторону туманного, ненастного заката.

Впереди полка бежала весть о дурном знамении и тревожном камлании. Бежали всякие дурные слухи об оставленной богом земле хазар, в которую направляется полк. Звучало страшное имя: «Барс Святослав», про которого знали, что он растерзал конников на реке Рус.

Но полк Мергена Добуна тем не менее, как камень в болоте мхом, все больше и больше обрастал добровольцами. Сорвиголов уже мало беспокоило дурное знамение. Ничего не значило для них и тревожное камлание. Сорвиголовы считали, что коли посланный хазарами гонец добрался до Большой юрты на краю соскового бора на Алтае и оттуда отошел полк, то предзнаменование и камлание уже мало что могли значить — теперь все значил вышедший в доблестный поход добрый полк со сверкающим медью звонким знаменем.

Великая Степь шелохнулась, напряглась, сдвинулась. За сорвиголовами снялись с места разумные люди. Свертывали юрты, готовили к дальнему пути надежные повозки, подкармливали к перегонам скот. Когда полк Мергена вышел с Алтая, на закат солнца за ним уже катилась орда. Она катилась, как саранча, съедая всю траву, сметая все на своем пути. А впереди нее шли дожди.

Высланные вперед в сторону Арал-озера дозорные, вернувшись, сообщили, что травы впереди хорошие и зеленый мост этим летом, кажется, перекинулся через всю пустыню до Урала.

Нахлестывая коня, Мерген крикнул:

— Надо успеть, пока идут дожди! Вон сколько за нами поднялось народу. Если так дело пойдет, как бы мы не смели и самих этих хазар, — и, довольный шуткой, удало засмеялся.

Примечания

1. Булан — Лось (хазарск.)

2. У древних тюрок существовало разделение власти: духовную и «законодательную» осуществлял с помощью «биликов» — изречений обожествляемый на земле вождь — Каган; исполнительную — «Управляющий богатством» народа, назначаемый Каганом за подвиги, — Иша (Шад).

3. У древних тюрок был обычай, согласно которому при переселении народа или смертном сражении с врагами Каган вместе со знаменем вез таботаи — гробы предков. Этот ритуал перекликается с древним арабским. Еще в X веке очевидцы продолжали наблюдать характерную картину: полководец Халифата вступает в город с гробами предков.