День десятый. «Арс Тархан — начальник стражи»

Свет от вышедшей луны расчертил землю длинными тенями, а на крыше белой башни на острове появилась острая фигурка Иши, тянущего руки к лунному свету. Пора было разводить стражу. Но начальник городской стражи Арс Тархан и в эту ночь не вышел на службу.

Сейчас он сидел в своей юрте на корточках, хватал обожжеными ладонями золу из неостывшего очага и кидал ее пригоршнями во входной полог.

К нему никто не смел войти, но он был начеку, чтобы сразу кинуть пригоршню золы в откинутый полог. Он думал, что он защищается так от дэва.

Когда ему сообщили, что в полночь голый человек, везший гробы, зарезал его сына, то он сразу понял, что это «голый дэв» и что дэв пришел за ним.

Пришел, как положено дэву, с гробами и все прочее тоже, как положено, совершает: сначала сломал его зеленую ветвь, а затем вырвет и корень. Начал с сына, прибьет и отца.

Узнав, что дэв натворил в воротах, Арс Тархан не заплакал, но быстро прогнал из своей юрты жену с дочерьми и прислугу (может, хоть кто из них ненароком спасется?!). Затем разгреб очаг, чтобы было побольше золы. Воинами себя тоже окружать не стал, а, напротив, прогнал их: против дэва воины бессильны — зачем губить еще и воинов? Против дэва поможет только зола...

Дэва, сиречь возмездия на свою голову, ждал Арс Тархан давно. Но после того, как по приказу Иши Иосифа он расправился с русскими купцами, везшими в город хлеб, и тем вызвал голод, ему стало ясно, что если есть в мире хоть какая-то совесть, то ей уж точно пора его наказать. Барс Святослав промедлит, так сами боги его растерзают.

— Ить кибик куцусун йалеит — как собака облизывает свою блевотину, так и мне теперь свою блевотину есть!..

Арс Тархан и прежде не питал особых надежд относительно добропорядочности своей службы. Знал, что нанялся на грязное дело. Он и прах предков своих потому до сих пор держал на земле исхода — в Хорезме, и веру потому иную — не иудейскую, как у нынешнего городского Иши — управителя, но и не веру магов, как у своих предков, а мусульманскую — для себя и своих воинов выбрал.

Еще когда только нанимались они всем племенем в Итиль-город служить стражниками, предчувствовал Арс Тархан, что прокормиться-то они, конечно, на службе у Управителя Богатством Кагана Иши Иосифа прокормятся и погулять, может быть, даже с саблями в руках погуляют, но раз служба бессовестная, то и расплаты за нее все равно не миновать. Надеялся он, однако, что из-за смены веры потеряют боги предков его из виду. И что хоть перед памятью предков не будет ему стыдно. Но слишком уж, видно, много натекло с его рук крови в землю: досочилась!.. Вот и добрался до него «голый дэв». Сына уже убил, сейчас за ним самим придет.

Арс Тархан взял еще одну пригоршню золы, наугад бросил ее в полог.

В городе Арс Тархан держался всегда надменно; мало с кем говорил; ходил в доспехе, так что его даже прозвали балбалом. Глыбой камня, немного обтесанного — до намека на фигуру. Подобные глыбы в Великой Степи ставят на дорогах, отмечая места, где убили врагов.

Но сам-то он про себя знал, что вовсе не каменный он, а просто тархан — вождь несчастного племени, потерявшего в песчаную бурю свои стада и теперь вынужденного всем племенем служить на чужбине в наемниках. Хорошо хоть повезло: до арсиев в наемной гвардии у Кагана служили Русы, но Управитель Богатством решил нанять воинов подешевле.

Сейчас Арс Тархан жег золой себе руки, леча болью рук слабость своей печени. Вытирал локтем сухие глаза, не плакавшие о сыне, и сам понимал, что не плачет только от крайнего отчаяния. Куда ему теперь без сына? Он и навстречу-то «голому дэву» подняться, как воин, не сможет. Как на смерть ему гордо идти, когда он побега после себя не оставляет?! Он теперь, если от дэва уцелеет, то и на битву с Барсом Святославом своих арсиев не поведет. Плевать ему теперь на честь, если зеленой ветви от его корня нет. Ради кого честь блюсти?...

Арс Тархан почувствовал по дунувшему ветру, что открылся полог, и снова кинулся золой. Шепнул заклятие против злого человека:

— Йарымы юстьа, йарымы тьптьа — половина наверху, половина внизу.

Но услышал невозмутимый ответ:

— Хон Карба! Зиму прожил! Приветствую тебя, доблестный Арс Тархан, потомок известного небу многими воинскими подвигами рода Хотир! Если это ты и я не ошибся юртой, то прошу, не бросайся в меня золой. Раз ты в городе служишь начальником над стражею, ты все равно что полководец. А разве не писано предками в наставлениях полководцу: «Не спеши, если даже какой-нибудь человек придет посмеяться над тобой. Не бросай в него горячей золой, а смотри на него благожелательно, со смеющимися устами!» Только простой человек может в горе кидаться в других золой — полководцу не позволено. Полководец должен думать о других и уметь смирять свое личное горе.

Арс Тархан не видел, кто так повелительно заговорил с мим. Он слышал только голос — немного ему знакомый, будто когда-то слышанный. Впрочем, известно, дэвы могут говорить любыми голосами.

А голос уже жестче повторил:

— Ну, что ты, Арс Тархан, все кидаешься золой?! Ты обожжешь мне глаза, а я пришел к тебе сдаться. Бабочка летит в огонь и через гибель свою сама становится огнем.

Арс Тархан встал, хотел шагнуть навстречу пришедшему, но ноги не слушались его, язык тоже.

Он выдавил: «Знаю твое «сдаться»! На, вот моя грудь, убивай меня, дэв! Не тяни!»

Арс Тархан выдавил из себя это и почувствовал, что уже не дрожит так, как прежде. Догадайся он заранее положить рядом с собой саблю, он бы сейчас, может быть, даже попробовал бы броситься на дэва, попытался нанести ему хоть какую рану, мстя за убитого сына, прежде, чем сам погибнет.

Но дэв не ударил кинжалом Арс Тархана, а предложил:

— Ну зажги светильник. Мне надо с тобой поговорить.

Арс Тархан съежился. Он знал, что это предстоит обычный разговор палача с жертвой, и он не хотел никакого общения с дэвом:

— Не надо, дзв, со мной говорить. Ты меня не проведешь. Я тебе не назову никого из своих сородичей, как бы ты меня не мучил. Я виноват один. Сородичей моих не за что искоренять!

Арс Тархан ответил, как положено воину. И после этого плюнул на голос. Он пришел в себя: не для жизни — для смерти, но пришел в себя, как положено.

На своей службе начальника наемной стражи он всегда больше всего нажимал на То, чтобы делать все, как положено. Это ему было нужно для того, чтобы выглядело все так, будто не он, Арс Тархан, и его стражники, а вроде бы сам Тере, то есть обычай-закон, его руками действует.

Теперь это «положено» снова пришло ему на помощь.

Он старательно плюнул еще и еще — как защищающийся от слона верблюд, который знает, что уж если слон рассвирепел, то все равно его раздавит, но плюется до конца, раз так природой ему положено.

Арс Тархан плевался и чувствовал, как ему становится легче: было тяжкое горе, был ужас, а теперь пришла к нему, в самое его нутро как бы лишь та же служба, какую он исправно исправлял изо дня в день. Как положено! Теперь он просто, как положено, служил своему горю по сыну и своему страху перед неминуемой смертью.

— Доблестный Арс Тархан, кончай плеваться и скажи мне, как положено: «Во имя Аллаха, прошу тебя войти в мою юрту».

Услышанное от знакомо-незнакомого голоса «как положено» будто прокололо Арс Тархану печень, и он перестал противиться. Поникше сказал:

— О, тот, кто пришел за мной! Подожди меня снаружи юрты! Я сейчас к тебе выйду...

И вышел навстречу дэву Арс Тархан. И увидел, что луна зашла за тучи и вокруг юрты сплошная темень. Но не в темени ли приходит судьба?! И — как уверяла потом хазарская хроника — получился у Арс Тархана с самой судьбой своею разговор. Роковой разговор. Для нас, сегодняшних, он выглядит нарочито туманным, запутанным и длинным. Но это разговор на языке Востока — с иносказаниями и словесными украшениями: дабы запутать подслушивавшего демона, а к гостю проявить и свою начитанность, и почтение.

— Доблестный Арс Тархан, вот уже несколько дней, как я приплыл. Издалека и тайно. Стучусь к тебе первому. Я понимаю, что нарушаю священное молчание твоего отцовского горя. Но будь мужем государственным, ибо на руках твоих не один был сын, но все племя осталось твое и весь Эль — народ-государство, которому вы, арсии, давно служите и с которым как одно целое стали. Арс Тархан, лишен побега ты. Но еще не погиб. В племени и Эле, в семени сородичей твоих может продлиться твое семя. Подумай же сейчас, в эту тяжкую для тебя ночь, обо всех. Что со всеми будет, коли ты о всех не подумаешь, заботой государственною о всех не озаботишься?..

Не дослушал голоса Арс Тархан. Раздраженно буркнул:

— Не утруждай себя, «голый дэв», думами о том, о чем я сам способен подумать. Я тебе не безбородый юноша, чтобы ты мне читал наставления!

— Я не дэв, и не наставления читать я пришел к тебе! Я — змея с золотой головой. Когда мое чрево порезали мечом, мое тело легло снаружи дома, у дороги.

Арс Тархан помолчал. Усомнился:

— Ой, змея ли ты?

— Да, я змея с золотой головой, и я находился снаружи дома, у дороги. Но в великой гадательной книжке у нас, Хазар, записано, что такое положение для змеи дурно. И вот потому я вернулся.

Арс Тархан опять помолчал. Думал.

Потом понял наконец, к чему подводит гость. И сразу жестко осудил его:

— Представляясь мне, что ты — змея с золотой головой, ты намекаешь мне, что ты из рода властителей. И находился вне государства! Однако такое людям из рода властителей не положено. Властителю положено неотступно управлять своими людьми и не оставлять их без опеки. Ты нарушил Тере. Поступил дурно.

Голос вздрогнул болью:

— Почтенный Арс Тархан, но я же вернулся! Я вернулся, чтобы сдаться. А ты только ответь: если я тебе передам таботаи, ты поднимешь медное Знамя? Сам поднимешь Знамя? Сам пойдешь во главе войска против Барса Святослава?

Вопрос был поставлен столь прямо и страшно, что Арс Тархан, как ни черно у него было в глазах от горя по сыну, рванулся посмотреть на смущающего его дэва. «Ну, уж это точно дурной дэв! Кто, кроме совратителя дэва, посмел бы к начальнику стражи приходить с предложением сбросить своего господина и самому поднять священное медное Знамя?!

Гость и сам понял, что смутил Арс Тархана; дэв сказал вкрадчиво:

— Да не бойся соглядатаев! Оки спят. А ты поднеси плошку светильника к моему лицу. Поднес? Ну, вот смотри: у меня девять клоков бороды на лице. Ты сосчитал? Ты понял, кто я?

Арс Тархан поднес плошку со светильником к тому, от кого исходил голос. Посчитал девять клоков бороды на его лице и тут лее выронил на землю плошку.

Фитилек вспыхнул бело и погас шипя. А Арс Тархан упал на колени, пополз целовать ноги пришедшему.

Он не знал еще, дэв ли перед ним в обличье принца рода Ашины, рождающего хазарам Каганов, или на самом деле один из принцев — братьев-близнецов Тонгов, сыновей Кагана, пропавших из города?.. Но он уже целовал ноги пришедшему, потому что устав службы был внутри самого Арс Тархана, а по уставу службы положено было приветствовать Ашинов целованием ступней.

Он поцеловал ступни. Запричитал громко:

— Хон Карба! Зиму прожил! Приветствую тебя, Черная Змея с Золотой Головой! Это ты, Волчонок?!.

А сам припоминал лицо, увиденное при кратковременной вспышке светильника. Ему страшно хотелось уверить себя, что перед ним его давний друг Алп Эр Тонг — старший из Волчат! Про младшего — наследного принца Тонга Тегина—до Итиля дошли сведения, что тот прочно прижился в Халифате. Сначала даже водил войско против других кочевников. А потом обосновался в суфийском монастыре Дар Ал Илме—Доме Науки, познает ароматы мудрости. Окуривает себя ими, как гашишем. А вот старший из Волчат, Алп Эр Тонг, рядом. Хоть в степи. Не один, а с надежным полком от города откочевал. Ну, как откочевал — так ведь и прикочевать всегда может!..

Законным наследником-то, конечно, как положено, младший» Тонг Тегин, считается. Старшие принцы по мере взросления отделяются от отца, а младший при хозяйстве остается — ему и все наследство: престол и Хазарский Каганат. Однако, коли младший не делом занялся, а наукой. Коли он еще здесь, в городе, на себя примеривал вместо брони накидку Тайл асан, покрывало, спускающееся на затылок, — знак богослова...

Подумал Аре Тархан и склонился к тому что перед ним, может, если не дэв, то старший сын Кагана Алп Эр Тонг. Что-то, правда, никак не признать его...

На всякий случай Арс Тархан ответил уклончиво:

— Я, конечно, приветствую тебя, Черная Змея с Золотой Головой. И готов тебе отдавать почести, как положено для Волчат. Но мы, арсии, в этом городе и в этом Эле всего лишь наемники. Мы получаем все приказы от Управителя Богатством при Кагане, который нам платит. Иша-управитель нас нанимал. Через него и отдай мне свой приказ...

Отказался Арс Тархан от переговоров и сделал это вполне искренне.

Он задернул полог в свою юрту и оставил дэва с его гробами на улице. Пусть постоят. Если это наваждение, то они сами исчезнут. И дэв проклятый вместе с ними куда-нибудь сгинет...

Ну, а если это не дэв, если к нему в самом деле приползла Змея с Золотой Головой?.. Если это вправду Волчонок, поверив в полководческую звезду Арс Тархана, готов доверить ему священные гробы-таботаи я медное Знамя — символы власти в Каганате? Если, чтобы спасти Эль — хазарский народ-государство, Волчонок вправду готов пожертвовать собой и сгореть, как бабочка: лишь бы к власти пришел сильный, злой полководец, как Арс Тархан, и снова высоко разжег священный огонь Эля?.. Сомнения сжали гордую печень Арс Тархана.

И тогда Арс Тархан пошел к очагу, взял в ладони полную горсть золы. Зола палила ладони, но Арс Тархан дошел с нею до полога, отодвинул плечом полог и, выглянув наружу, столбом пыли рассыпал перед собой огненную золу.

Так обезопасил себя Арс Тархан и вкрадчиво прошептал:

— Эй, ты! Я буду с тобой говорить, если... если ты — живое письмо.

Прошептав про живое письмо, Арс Тархан опустил полог и скрылся в юрте. Он напряженно ждал, как поведет себя незваный ночной гость.

Тот, не сказав ни слова, скользнул, как тень, в юрту. И тут Арс Тархан разъярился!

— Аа! Еки ианлы кашних — двусторонняя ватрушка, двуличный человек! А-а! Витьнин ашайаны — объедок вши, ничтожность! Попался?! Ты не совершил омовения!

Сейчас ты умрешь, ибо ты не Змея, а грязный предатель, доносчик. Знаю я давно за Ишей Иосифом Управителем такой грех: подсылать своих подлых осведомителей к сильным людям города нашего, чтобы их испытать. Но даже от Управителя не ожидал я, что тронет он меня в моем отцовском горе. Ну и порядки у нас в Хазарии. Ха-ха! Я теперь смеюсь! Я оплакиваю сына и с горьким смехом радуюсь, что оставил в родном Хорезме и не перевез сюда свои отчие гробы, когда поступал в Итиль на службу. Горько радуюсь, что не признал эту поганую местность своей новой родиной и потому могу обходиться здесь без чести и гордости... Потому что какая же у меня может быть гордость, ежели ко мне подсылают доносчиков? Вон, проклятый!

Арс Тархан немного переиграл в своей ярости. Но зато был уверен, что не дал себя провести. Вывел на чистую воду, только вопрос — кого: дэва или Иосифа?

Однако голос спокойно ответил:

— Арс Тархан, ты обезумел. Ты меня просто не видишь, потому что я давно уже взял чистый песок и совершил омовение. И слушан теперь меня внимательно. Очень внимательно! У меня благочестивое намерение при омывании лица. А теперь я омываю руки по локти. Я омыл правую сторону раньше левой. Обтираю часть головы, а теперь обтираю песком ноги и пятки. Ты понял теперь, что я точно знаю, как соблюдать порядок?

Арс Тархан не видел; омыл ли себя гость в самом деле? Но теперь это уже было неважно. Условный знак, как предупредил Имам, был пересказан ночным гостем в точности.

И Арс Тархану теперь осталось лишь удивиться, что живым письмом к нему была избрана сама Змея. И он ответил условным знаком:

— Я вижу: ты совершил все шесть малых омовений в точности по учению самого имама Аш Шафии — да будет доволен им Аллах. Правильное омовение прогоняет дэва и оберегает от несправедливости правителя... Говори теперь: чего хочет от меня Халиф?

«Велик Повелитель правоверных, раз вот даже Черную Змею приручил. Это хорошо, что Ашин перешел в нашу праведную мусульманскую веру», — подумал Арс Тархан. Но радости не испытал. В мечети Имам говорил с ним о необходимости ради спасения души совершить угодное Аллаху дело и предупредил, что дело такой важности, что сам Повелитель правоверных Халиф пришлет к нему с вестью об этом деле свое живое письмо. Однако Арс Тархан в душе надеялся, что поручение будет не слишком обременительным—заслать в Византию багдадского человека под видом купца из Хазарии или узнать что через своих на Руси о Святославе. Теперь же, если живым письмом стала сама Змея, ясно было, что речь пойдет о страшном задании.

И голос передал необычное — сказал, что Халиф поручает Арс Тархану свой сон.

— Доблестный Арс Тархан! Мне «повелел Повелитель правоверных пересказать тебе сон, который приснился ему. Видел Халиф во сне, будто открыт проход в стене между кочевниками и правоверными. Той самой, что построил у Баб ал-Абваб из чередования желтых слоев меди с темными слоями железа Александр Двурогий из Македонии.

Арс Тархан не понял: смеется ли над ним посланец Халифа или говорит всерьез? Стоило ли ради какой-то стены во сне посылать живым письмом самого Волчонка? Тут что-то скрыто. Но что? Арс Тархан взял светильник, поднес к лицу вошедшего. Увидел синюю суфийскую рясу, монашескую синюю повязку на голове. Снова пересчитал клоки бороды. Девять!

— Черная Змея, нарядившаяся в обличье синего монаха! Вот мой зад, — буркнул Арс Тархан, — лупи по моему заду, как по тамбурину, раз не хочешь говорить со мной прямо. Я же не посещал Дар Ал Илма — Храма знания и не искушен в мудрости иносказаний. Переведи мне, что имел в виду Халиф.

Волчонок объяснил:

— О Арс Тархан! Смысл сна прозрачен, как вода в ручейке. Хазарское государство для Халифата — как стена на его северной границе. Через Хазарию не могут пройти с севера, чтобы напасть на Халифат, ни византийцы, ни Русы. Страшен Барс Святослав! Но между ним и Халифатом Хазария. И вот дошли до Халифа слухи, что закачалась власть в Каганате, и вот Халифу советует сам Аллах (тебе ведь известно, что с помощью снов Халифу делает внушения сам бог!) скоренько починить «стену»: поставить здесь надежную власть. Ну, а дальше смысл сна вот какой. Желтые слои меди — это ты с твоим медным шлемом. А темные слои железа — это я с моей железной пряжкой Волчицы Ашины. Халиф хочет, чтобы вместо Управителя, Иши Иосифа, ты управлял государством от моего имени. Ты будешь устанавливать порядок в городе, а меня поднимешь на стол Кагана, и, обожествившись, я буду освящать твою работу своим именем и предками. Таково повеление Халифа. Так что сегодня же, с рассветом, пока еще не все в городе прознали о моем появлении и Иша-правитель не подготовился и не прибег к каким ухищрениям, тебе надлежит со своими арсиями сначала устранить Ишу, а потом лишить возраста Кагана. Отец мой зажился; ты ведь знаешь, что срок, который он сам определил себе перед богами для правления, давно истек. Так что теперь, как, по обычаю, положено, ты можешь удавить его золоченым шелковым шнуром. Как только Каганом воссяду я, тут же назначу тебя Ишей-управителем. Даже присвою титул Судету.¹ Халиф послал тебе еще со мной также звание эмира...

Вот как просто объяснил Арс Тархану смысл сна Халифа Волчонок.

А что сделал Арс Тархан?

Он спросил:

— А как же быть с тем, что перед этим, снаружи, ты же предлагал мне самому стать Каганом, а сам хотел сдаться. Как быть с тем предложением?

Волчонок скривил лицо:

— То предложение было от Волчонка. Ты сам его отверг. Теперь я говорю с тобой не от своего имени, а от имени Халифа. Халиф хочет, чтобы я остался Каганом, а ты бы стал эмиром. Ты сам сделал выбор, отвергнув то, первое мое предложение...

Арс Тархана вполне убедил этот ответ, и он упал на колени, и руки в сторону Волчонка протянул, и даже про сына нехорошее (про своего единственного сына, только что погибшего) подумал, и в нетерпении потащил, схватив за руку, Волчонка из юрты.

Он искал, какие привез Волчонок от Халифы подарки.

Арс Тархан игриво вопил:

— О пришедший ко мне! А ты все-таки не человек! Ты шайтан, ты «голый дэв»! Ну, что ты стоишь передо мной? Где твоя охрана? Где привезенные тобой подарки? Вноси скорее в мою юрту. Вноси скорее эмирские отличия, я на них посмотрю... Где диадема мне на голову? Где нашейная цепь и два золотых браслета? Где эмирское жалованье мне и жалованье для моих стражников?

Молчал Волчонок. И внезапно вышла луна. И ясно увидел в лунном свете Арс Тархан, как развязывает Волчонок на своей шее платок, а под ним сверкает бриллиантами драгоценная цепь. Пришедший снял цепь со своей шеи. Но, едва Арс Тархан потянулся за ней, вдруг отпрянул Волчонок в сторону. И исчезла цепь, а Арс Тархан увидел, что прямо напротив его юрты стоит под покрывалом еще и повозка.

Арс Тархан тяжело шагнул к повозке, откинул покрывало. И замер.

Потом сказал:

— А ты здорово придумал — спрятать ценности, даруемые мне Халифом, в сосуды с прахом. Ни одна досмотрщик ведь не решится обшаривать гробы?.. Я бы и сам не полез в них. Испугался бы, что за осквернение праха покарают боги... Или что? Мой дурной сын на такое все-таки осмелился? Полез в сосуды с прахом?.. Без святого слова, небось, полез? О горе мне! О дурные знамения на мою голову! Вот, оказывается, в чем неоспоримая вина моего сына! Вот почему погиб мой зеленый побег... Ну, что стоишь, пришедший ко мне? Завози скорее в мою юрту свою повозку. Говори, открывай мне святое слово, которое снимает заклятие, чтобы стало возможным открыть сосуды с прахом и не тронул меня дэв. Ну, называй скорее охранное слово. Я очень хочу достать и примерить диадему, нашейную цепь и браслеты...

Заговорщически оглянувшись, Арс Тархан опять потащил гостя назад в юрту, засуетился угодливо:

— Ну где же свет?.. Помоги же мне зажечь плешки светильников...

Но плошки светильников так и не зажглись (или руки у Арс Тархана столь тряслись, что не смог он высечь искры из огнива), а Волчонок долго не отвечал, а потом пошел прочь и лишь из-за полога юрты попрощался с Арс Тарханом:

— Салям Алейкум! Мир тебе! Прощай, Арс Тархан! Я бы отдал тебе почетную цепь Халифа. Но она дает большую власть, а ты такой алчный. Нельзя тщеславному и алчному человеку доверять управление Элем-государством. Ты стал бы править еще более неразумно, чем Иша Иосиф... Прощай! Турушу тьеванин, акылы тьвманин — рост с верблюда, ум с пуговицу. Вот какой ты...

Потом Волчонок удалялся под скрип колес (похоже, что сам Волчонок толкал перед собою арбу), а Арс Тархан еще долго полз за ним на коленях, не смея подняться, и кричал ему вслед в темноту всяческие сначала жалобы, затем оскорбления.

Наконец Арс Тархан, плюнув на доносчиков Иши, которыми кишел город, закричал, как на площади:

— Стой! Вернись! Целую прах у твоих ног! Следы твои, Великий Волчонок, целую. Прости меня, Ашин! Прости, старший потомок Волчицы! Я не поддержал тебя, потому что среди нас развелось много собак. Развелось слишком много собак... О, ты был самым сильным из нас, военачальников! И у тебя, великий Алп Эр Тонг, был сильный полк. Однако мы все подозревали в тебе особый расчет, потому что ты не желал ни с кем из нас поступить несправедливо, и не притрагивался вовсе к чужому имуществу, и не отбирал ни у кого из нас ни жены, ни стада, ни наложницы. Мы решили, что раз ты так поступаешь, то ты ничего никогда не добьешься, и отстранились все от тебя. А ты вот какой оказался великий. О, Алп Эр Тонг! Эй, ну подожди же! Подожди!.. Ты только скажи мне: где сейчас твой доблестный полк? Ах, ну, разумеется, твой полк под городскими стенами. Я сейчас пойду прикажу — и твоему полку мои стражники откроют все ворота. Хочешь, Алп Эр Тонг, я отдам приказ — и мои арсии вырежут всех чужеродных. Пусть только твой полк входит. А мои арсии сами, кого тебе надо, всех вырежут. Хочешь всех купцов повырежем? Ты только распорядись, скажи, что отдашь богатых купцов моим арсиям на расправу вместе со всем их купеческим достоянием. У-у, за такую добычу сабли моих арсиев не будут знать сегодня иного точила, кроме как головы чужеродных. G Тонг, ну куда же ты уходишь от меня!

Когда же голос не откликнулся и на этот Арс Тарханов крик и не приказал, чтобы арсии вырезали купцов вместе с их домочадцами и отбирали бы их достояния, то Арс Тархан прекратил ползти вслед за удалявшимся Волчонком и возмутился.

Он подумал, что его чуть было не провели — без жалованья не наняли. И все еще на коленях, но грозя кулаками, гневно засмеялся вслед уже совсем растворившемуся в тишине (так, что даже скрип колес арбы перестал быть слышен) испытывавшему его гостю:

— Ха! Я догадался теперь, кто ты был! Э, ты не солгал, что ты Волчонок, и, что Змея, не солгал... Но это же ты, домокчи — болтун Тонг Тегин, глупый младший Волчонок, который длинному мечу предпочел длинное слово?! Не знаю, как только доверял тебе Халиф быть у него полководцем? Не оттого ли, не из-за таких ли плохих, слабых полководцев и стал теперь Черный багдадский Халиф слабее Халифа кордовского Зеленого?.. Предупреждал меня Иша Иосиф — не связывайся с Черным Халифом. Сидит он, как наш Каган, в золоченой клетке. Шииты из Дейлема заняли Багдад, сами управляют, а Халифу одни сны оставили... Ха! Вот потому ты, Волчонок, со сном ко мне и приперся. Прочь! Прочь от меня, неудачник! Ты, в Багдад отправляясь, тайком забрал из Куббы — золотой юрты сосуды с прахом своих предков: надеялся Родину в Халифате найти. А теперь тайком назад привез? Что же, не нашел в Халифате дураков? Сюда опять воду мутить с предками вместе вернулся?.. Уходи от нас со своими гробами — таботаями. Иша Иосиф мне объяснил, что они осквернены тобой и потеряли силу. Иосиф предупредил меня, чтобы я ни в коем случае не позволил тебе вернуть их в Каганову юрту. Гробы предков уже больше никогда не попадут в Куббу. Ты слышишь? Никогда!.. Не с чем будет выходить хазарам против Святослава на смертный бой! Без гробов предков обречены хазары.

Повествовали, переписывавшие хроники, добавляли потом в своих сочинениях, будто Арс Тархан со своими криками вслед удаляющемуся принцу дополз на коленях до самого наплывного моста и еще по мосту, крича, долго ползал. Мы полагаем, что такое вполне возможно. Ведь почти у самого наплавного моста стояла на левом песчаном берегу юрта Арс Тархана.

Примечания

1. Покровительствуемый Богами. Второй после Кагана титул.