Конец эпохи

Итак, пассионарный перегрев не позволил «христианскому миру» сокрушить «мир ислама». И хотя разноплеменный Халифат, ставший по существу Сельджукской державой, развалился, и хотя внуки безумно храбрых огузов просто убегали с поля боя, когда им вздумается¹, стало ясно, что непонятный, но ощущаемый всеми символ еще отделяет, мусульман от православных, католиков и евреев и способен собрать и организовать вокруг себя достаточное число жертвенных паладинов веры пророка, хотя то были тюрки, а не арабы.

Если на Западе крестовые походы взволновали все слои населения в христианских странах, то на Востоке, за исключением западных провинций, которых эти походы непосредственно касались, волновался по поводу успехов христиан только фанатично настроенный Багдад². Поэтому, при быстро идущем падении пассионарности, ощущаемом как. снижение общего уровня искренности и жертвенности, эмиры не брезговали союзами с иноверцами против своих соседей, ибо не придавали крестоносному движению большого значения, а знали, что самый страшный враг их — антисистема исмаилитов. Арабы были для сельджуков не опасны.

«Последний араб», пытавшийся возродить славу своего этноса, был Дубейс, потомок первого великого арабского поэта Имр-уль-Кайса. Дубейс стремился уничтожить ненавистное владычество сельджуков в Южном Ираке, но ему пришлось участвовать в склоках тюркских эмиров, и только! Собственные его силы были ничтожны. Семнадцать лет он вел борьбу и кончил жизнь на плахе в 1135 г.³ Деятельность его прошла незамеченной.

Под лучами ясного солнца тюркские всадники не имели себе равных. Однако, как только на фоне меркнущего заката на небе появлялась голубая звезда Зухра (планета Венера), исмаилиты проникали всюду и убивали ради убийства, сами оставаясь невидимыми. Ночь — символ тайны — была их стихией. Они заключали тайные сделки, тайно дружили с тамплиерами, тайно вступали в свое братство и, погибая под пытками, хранили тайну мотивов своих деяний. Мусульмане и христиане относились к ним со страхом и омерзением, а исмаилиты к мусульманам — с презрением и ненавистью. И, самое ужасное, тем и другим приходилось жить на одной земле, в тех же городах, кишлаках и замках.

Взаимная враждебность и принципиальная невозможность достичь победы над противником исключали возможность создания сельджукско-исмаилитской химеры. Видимо, поэтому обе этнические системы не исчезли. Потомки исмаилитов живут на Памире и на склонах Ливана (друзы) до сих пор. Сельджуки нашли районы, близкие по ландшафтным условиям к Приаралью XI в. Они поселились в Икониуме (Каппадокии), Диарбекре (Месопотамии) и в степях Азербайджана.

На рубеже XI и XII вв. Салор Огурджик увел из окровавленного Ирака тысячу огузских кибиток из племен салоров и каркын через Кавказ, Крым и Яик в Мангышлак. Они шли с боями, и потери их были велики: семьсот кибиток. Уцелевшие триста кибиток подверглись нападению канглов (восточные печенеги) с Яика и ушли в горы Балхан⁴ и поселились на берегах Каспийского моря, где и раньше жили тюрки, враги гузов⁵. Эти тюрки приютили остаток кибиток Огурджика⁶. Последний великий султан. Сельджукид Санджар был разбит каракитаями в 1141 г. и балхскими гузами — в 1153 г. Освободившись из плена в 1156 г., он увидел всеобщий распад своего государства и умер от горя. Западный (иракский) султан Сельджукид Тогрул III ибн Арслан проиграл войну с Хорезмом и был убит в 1194 г. Химеры растерзали симбиоз.

Жестокая эпоха, описанная здесь весьма схематично, крайне болезненно отозвалась на жизни народных масс. Читая подробные описания событий, не хочется сочувствовать ни бездарным халифам, ни алчным бедуинским шейхам, ни грубым дейлемитам, ни жестоким гулямам-тюркам, ни разнузданной солдатчине сельджукских эмиров и атабеков (наместников, опекунов), ни лживым человекоубийцам — исмаилитам.

Жалко персидских крестьян, искусных ремесленников, талантливых ученых, поэтов и фантазеров-суфиев. И горько думать, что процесс, влекущий за собой столько горя и бессмысленных мучений, был закономерным. Но увы, он был столь же закономерен, как и расцвет.

В системе геобиоценоза, где есть хищники, должны быть и жертвы. Это понимали даже в то время, формулируя тезис: «Нет тюрка без тата», то есть нет воина без налогоплательщика. До тех пор пока воины вербуются из своего этноса, положение терпимо, но когда приходит чужой, и безразлично — завоеватель или наемник, бывает так плохо, что города лежат в развалинах, а поля в запустении. Это произошло в Иране в XII веке.

Но жизнь идет. И, согласно законам генетики, пассионарность окраин ареала превышает центральную. В XII в. в борьбу за сельджукское наследство вступили два новых хищника: Гур и Хорезм.

Гур, подобно Дейлему, был хранилищем древнеиранской (даже не персидской) доблести и традиций. Ислам гурские племена приняли только в середине XI в. Это был знак того, что они вышли из гомеостаза и вступили на путь завоеваний. Жертвами этого нового хищника стали сперва Газна, а затем Пенджаб, Дели, Бенарес, Гвалиор — на востоке, Тохаристан, Шугнан, Вахан — на севере и Хорасан — на западе. Здесь горный хищник столкнулся со степным — Хорезмом.

Разница между этими двумя соперниками была принципиальна. Гурские султаны были правителями своего народа, оседлого, земледельческого, аборигенного, а пришлых тюрок: халаджей и карлуков они за своих не считали. Когда тюркский вождь Ямын-малик просил у гуридского правителя пастбищ для своих людей, тот ответил: «Мы гурцы, а вы тюрки. Мы не можем жить вместе»⁷. Но в походы они ходили вместе. Такова химера умеренного типа.

Совсем иная обстановка сложилась в Хорезме. В 1017 г. Махмуд Газневи покорил Хорезм и поставил там правителем своего гуляма Алтунташа. Сын последнего, Харун, в 1034 г. провозгласил независимость Хорезма от Газны, причем опорой его были не жители Хорезма, а гулямы⁸. Это значит, что в Хорезме возникла химера экстремального типа.

Масуд Газневи, занятый войной с сельджуками, не мог сам усмирить мятежный Хорезм и в 1041 г. напустил на него ябгу (титул тюркского правителя) гузов города Дженда, расположенного в устье Сырдарьи. Но того сразу же выгнали сельджуки (1044) и управляли Хорезмом через своих гулямов. Один из них, Кутб ад-Дин, принял титул «хорезмшах», что отнюдь не отражало действительности. Сам он был тюрок, оторвавшийся от своего племени, а опорой его стали канглы и туркмены⁹. Его сын Атсыз добился фактической независимости от ослабевших сельджуков, а его преемник Иль-Арслан и его сын Текеш и сын Текеша Мухаммед после долгих и напряженных войн (изложение которых здесь опущено, ибо уже сделано другими авторами¹⁰) завоевали Дженд, Мангышлак, весь Иран, Азербайджан, Гур¹¹ и Мавераннахр. Маленький оазис стал центром огромной державы, и уж, разумеется, не за счет своей мощи, которой у него не было. Государство хорезмшахов было просто огромной химерой.

Победы трех поколений хорезмшахов, а точнее, султанов, легко объяснимы. Силы их соперников: Гура, Сельджукидов и багдадского халифа были ограниченны, а хорезмшахи черпали героев-наездников из степей «Дешт и-кыпчака», родины богатырей. До тех пор пока у султанов Хорезма были деньги, у них не было нехватки в воинах, которым к тому же разрешалось грабить покоряемое население. И те свирепствовали так, что люди поднимались против них, даже не имея надежды на успех.

В 1196 г. хорезмские воины завоевали Ирак, но производимые ими безобразия: грабежи и убийства — вызвали в 1200 г. восстание, когда большая часть хорезмийцев была перебита населением. Спаслись немногие. В 1207 г. такие же восстания вспыхнули в Нишапуре, Герате и Бухаре... и жестоко были подавлены. В 1212 г. в Самарканде, освобожденном от неверных каракитаев, хорезмийские наемники — кыпчаки творили такие бесчинства, что народ стал рвать их на куски. За это Самарканд был отдан хорезмийским карателям на трехдневное разграбление, причем было убито 10 000 человек.

Казалось, дух ненависти пролетел над завоеванным Ираном. Исмаилиты умели притворяться мусульманами. А вот последователи ханифитов и шафиитов, двух правоверных толков, начали убивать друг друга в двух больших городах: Исфахане и Рее (Тегеране). Арабский географ Якут писал: «И распространилось опустошение в это время и до него в окрестностях (Исфахана) вследствие частых смут и вероисповедной борьбы между шафиитами и ханифитами... и всякий раз, как одерживала верх одна группа, она разграбляла квартал другой, сжигала и опустошала. И эти развалины — это кварталы ханифитов и шиитов, и остался... квартал, известный под названием Шафиитского, а он самый малый из кварталов Рея; и не осталось из ханифитов и шиитов никого, кроме тех, кто скрывал свое вероисповедание»¹². Конечно, здесь можно видеть социальную борьбу, но последняя никогда не ведется на тотальное истребление. Видимо, без исмаилитов не обошлось¹³. Да, трудновато было жить в султанате хорезмшахов. Надо было бояться всех: врагов, начальства и друзей.

Короче говоря, рассматривать господство султанов Хорезма над захваченными ими странами как объединение культурного, трудолюбивого оседлого населения более чем неверно. На почве фактов видно, что это была тирания деэтнизованных тюрок, бывших гулямов, опиравшихся на свирепых кочевников, потомков гузов, печенегов, карлуков и кыпчаков, выродившихся потомков великих предков. И то, что они проиграли войну с монголами, молодым народом, понятно, но удивительно другое: откуда возникло и почему укрепилось мнение, что дикие, кочевые монголы воевали против цивилизованных оседлых земледельцев и горожан, тогда как на самом деле война шла между двумя кочевыми объединениями.

Да, конечно, оседлые горожане и крестьяне страдали, но лишь потому, что их защитники не выполнили свой долг. Тюрки сражались так плохо, что дали себя разбить. Они покинули вверенное им население в жертву противнику. Да и, как мы видели, сами хорезмийские воины были не добрее и не культурнее монголов. Монголо-хорезмийская война лежит за хронологическим пределом нашей темы. Но избавиться от предвзятого и ложного мнения настолько необходимо, что к изложению этносоциальной обстановки в Средней Азии мы добавим третье обобщение.

Оба правителя, султан и хан, имели и кочевых, и оседлых подданных. Как безобразно вели себя воины султана, мы видели, а города Уйгурии и Кашгарии под властью монголов сказочно разбогатели. Во время войны с хорезмшахами монголы, конечно, грабили, но ведь так же поступали сельджуки, которых историки не поносят. Да и вообще, деление этносов на хорошие и дурные — достояние не научного, а обывательского мышления.

Однако для обывательского восприятия событий тоже необходимы обоснования. Были они и тут. Поэтому следует рассмотреть поводы к созданию ложного мнения, тем более, что оно оказалось, — в силу давности, общепринятым.

В течение всего XII и начала XIII в. три великих суперэтноса были в тесном контакте. Крестоносцы удерживали «Заморскую землю» — побережье Средиземного моря от Антиохии до Газы и в Испании достигли успеха, овладев Андалузией. Византийцы отвоевывали у мусульман Малую Азию и Армению. А мусульмане — самый могучий из суперэтносов тратили свои силы в междоусобицах, не потому, что не понимали пользы объединения, а потому, что объединяться с исмаилитами или хорезмийскими султанами было смерти подобно. Вот поэтому христианские историки не боялись мусульман, а следовательно, и не ненавидели их, несмотря на постоянную войну, ставшую привычной. В наиболее выгодном положении была Русь, которую с юго-востока ограждал половецкий барьер, сквозь который когти мусульманских химер не проникали. Поэтому и наши летописцы не интересовались кошмарами, которые их не касались.

Разумеется, такую эгоистическую систему отсчета нельзя воспринимать без строгой критики. В ней пристрастные оценки подменяют описание событий и анализ причин явлений. Иными словами, средневековая методика в современной науке не находит применения.

Отметим другое: хорезмийский султанат — химера, монгольский улус — объединенный этнос. Следовательно, наши наблюдения подтвердились. Химеры — образования агрессивные, но неустойчивые, а устойчивость этносов зависит от их возраста или, что то же, фазы этногенеза. Поэтому возникает необходимость перенести наблюдения еще восточнее, в Сибирь и Монголию, где пассионарный взлет проявился в начале XII века.

Примечания

1. См.: Мюллер Л. История ислама. Т. III. С. 122.

2. Там же. С. 123.

3. Там же. С. 138—142.

4. См.: Абульгази. Родословная туркмен / Пер. А.Н. Кононова. М.; Л., 1958. С. 72 и сл.

5. Язычники гузы воевали с мусульманами туркменами.

6. Сообщения Истахри и Абульгази. Цит. по: Джикиев Ата. Туркмены юго-восточного побережья Каспийского моря. Ашхабад. 1961. С. 14—17.

7. Ромодин В.А. Указ. соч. С. 269.

8. См.: Толстов С.П. //. По следам... С. 286.

9. Там же.

10. См.: Бартольд В.В., Якубовский А.Ю., Гафуров Б.Г. и др.

11. Одно из малых княжеств Гура сохранило независимость, и в 1221 г. владетель его примкнул к монголам, за что Чингис сохранил ему власть. Позднее эта династия усилилась и захватила Герат. Уничтожил ее Тимур, после чего гурцы исчезли как отдельный этнос. Ослаблению Гура способствовало то, что наиболее пассионарная часть гурцев в конце XII в. захватила часть Индии и тем ослабила пассионарное напряжение на своей родине.

12. Толстов С.Л. По следам... С. 288.

13. Там же.