Биполярность этносферы

В завершение обзора методов и принципов этнологического исследования следует сказать еще об одном принципе, вынесенном в заголовок параграфа.

Выше мы отметили, что в обскурации упадок культуры неизбежен. Пассионарное напряжение этнической системы спадает до гомеостаза, что при наличии множества субпассионариев снижает резистентность не столько этнической, сколько социально-политической системы, разваливающейся от этого в мучительных судорогах. Но субпассионарии нежизнеспособны. Они стекают с тела системы, как мутная вода, а гармоничные персоны продолжают трудиться, воспитывать детей и уже никогда не стремятся ломать здания, жечь книги, разбивать статуи и убивать ученых. А ведь это все делается, и не только в эпохи обскурации. Достаточно вспомнить немецких инквизиторов XVI в., которые были современниками гуманистов эпохи Возрождения, или византийских иконоборцев. И тех и других, да и всех им подобных, нельзя упрекнуть в нехватке пассионарности. Очевидно, однозначное решение проблемы будет неполным. Оно необходимо, но недостаточно.

В самом деле, наше стремление решать все задачи единообразно, на одном, пусть самом главном факторе — соблазн, и хуже того — искушение. Чтобы попасть в цель, даже в тире, нужно учитывать два параметра: горизонтальный и вертикальный, а не делать выбора между ними. Кроме фазы этногенеза, существует выбор доминанты или отношения к окружающей среде, природной и культурной, т.е. к жизни как таковой, и к смерти, своей и чужой. И самое страшное, что это не просто хулиганство разнузданных гонцов и одурелых фанатиков, а целый ряд мировоззрений, создаваемых людьми талантливыми, образованными и вполне сознающими последствия своей деятельности. Это люди, ненавидящие мир, сложный в своей иррациональности, и стремящиеся добиться его упрощения на базе разума, которым они, по своему мнению, обладают.

Разумеется, подавляющее большинство людей, избравших эту психологическую доминанту, не затрудняют себя философскими рассуждениями. Они действуют импульсивно, как описанный Анатолем Франсом аббат, который, увидев рожающую суку, убил ее зонтиком, или упомянутый Максимом Горьким дворник, убивший на его глазах кошку, мурлыкавшую у него на коленях, лишь для того, чтобы вызвать Горького на драку («В людях»). Но эти люди приносили вред лично, так сказать, на персональном уровне. Гораздо страшнее теории, безукоризненно логичные и потому обвораживающие умы современников и потомков, образуя псевдоэтнические целостности — антисистемы. Эти феномены, внешне напоминающие ордена или общины, лежат на популяционном уровне, а следовательно, влияют на судьбы культур и этносов, как раковая опухоль на организм. И проявляется эта психологическая доминанта не только в поздних фазах этногенеза, а в любых, ибо для каждого мыслящего человека выбор доминанты произволен. Это и есть та «полоса свободы», за которую каждый человек несет моральную и юридическую ответственность.

Но и здесь есть свои закономерности, обнаруживаемые на более высоких, нежели индивидуальных, уровнях приближения к изучаемому явлению.

Пассионарность, возникшая вследствие естественного толчка или взрыва, хотя и деформирует биосферу, но без отрицательных для нее последствий. Зато при тесных контактах на суперэтническом уровне возникают необратимые деформации, превращающие роскошные страны в мертвые пустыни. Именно здесь, на границах суперэтнических систем, конструктивно связанных со своими ландшафтами, появляются экстерриториальные антисистемы, уродующие те этносы, в которые они проникают.

В I тысячелетии н.э. в Средиземноморском бассейне находились в тесном контакте три могучих суперэтноса: византийский, мусульманский и католический романо-германский, а кроме того, еще не исчезли среднеперсидский, разрушенный арабами в 650 г., но подававший признаки жизни до X в., и балтийский, славянская часть коего держалась до XII в. В этом разнообразии обрели себе место несколько конфессиональных общин гностического типа и близких к ним по психологическому настрою.

Учение пророка Мани, казненного в Иране в 276 г., распространилось на восток до Желтого моря, а на запад до Бискайского залива, но нигде не могло укрепиться из-за своей непримиримости. Повсюду, где только ни появлялись манихейские проповедники, они находили искренних сторонников. И повсюду текла кровь, хотя проповедь манихеев была самой мирной. Они призывали людей устраняться от злого мира, в котором правит Сатана, учили аскетической жизни, запрещали своим адептам убивать теплокровных животных и невинных людей, жертвуя при этом собой. Но ведь убивали же!

И вот что странно, так вели себя все принявшие ту или иную разновидность манихейства: в Китае и Провансе, на Балканах и на Памире, у берегов Селенги и в долине Нила, они обладали одной общей чертой — неприятием действительности. Подобно тому как тени разных людей непохожи друг на друга не по внутреннему наполнению, которого у них нет, а лишь по контурам, так различались эти исповедания. Сходство их было сильнее различий, несмотря на то, что основой его было отрицание. В отрицании была их сила, но также и слабость: отрицание помогало им побеждать, но не давало победить. Это особенность антисистем.

Антисистемы возникают не при всяком этническом контакте. Исход столкновения, часто трагичный, зависит главным образом от двух причин: 1) уровня пассионарного напряжения этносов, а также его направления (увеличение или снижение) и 2) от комплиментарности контактирующих суперэтносов. В первых выпусках Трактата мы подробно описали три варианта. Это ксения — устойчивое сочетание двух этносов, в котором один, «гость», — вкрапление в теле другого — живущий изолированно и заполняющий свободную экологическую нишу, не нарушая этнической системы «хозяина» и занимая в ее иерархии место одного из субэтносов. Ксения — это как бы субэтнос. Другим вариантом контакта является симбиоз — наиболее типичный случай сочетания двух или более этносов, в котором каждый из этносов в одном и том же географическом регионе занимает свою экологическую нишу, свой ландшафт. При этом этноценозы пространственно не пересекаются, а стереотипы поведения не испытывают существенных деформаций. Гомеостатические этносы легко превращаются в субэтносы более пассионарных соседей, а пассионарные — занимают равноправные места в суперэтнической иерархии. Но эти два сравнительно мирных типа контактов достигаются при положительной или нейтральной комплиментарности взаимодействующих этносов. В противном случае, а их немало, образуется химера. Для ее существования необходимо, чтобы один из этносов испытывал снижение пассионарного напряжения, что обычно имеет место при смене фаз этногенеза. Именно в эти кратковременные, по масштабам этногенеза в целом, моменты этническая система неустойчива и не резистентна. Системные связи разрушаются, происходит их перестройка. Субэтносы новой фазы еще не образовались, а предыдущей уже почти исчезли. Стереотип этнического поведения заметно модифицируется и потому легко деформируется. Это является причиной химеризации части этноса в зоне контакта, т.е. разрушения стереотипа как такового, что ускоряет снижение пассионарного напряжения неустойчивого этноса вплоть до полного распада этнической системы. Это особенно характерно для последних фаз этногенеза.

Если при ксении и симбиозе нарушения ритма этногенеза не происходит: менее пассионарные этносы подчиняются ритму более пассионарного, то у химеры нет возраста. Она высасывает пассионарность из окружающей этнической среды, как упырь, останавливая пульс этногенеза. Химера не связана с физико-географическими условиями ландшафта, ибо она получает необходимые ей средства от тех этносов, в телах которых она угнездилась. Значит, у химеры нет родины — это антиэтнос. Возникая на рубеже двух-трех оригинальных суперэтносов, химера противопоставляет себя им всем, отрицая любые традиции и заменяя их постоянно обновляемой «новизной». Следовательно, у химеры нет отечества. Это делает химеру восприимчивой к негативному мироощущению, хотя бы исходные этносы и не имели отрицательного отношения к природе. Поэтому химеры — питательная среда для возникновения антисистем.

Вместе с тем этнические химеры крайне агрессивны и резистентны. Абсорбируя пассионарность от соседних маргинальных этносов и не будучи связаны традиционными стереотипами поведения, представлениями о хорошем и плохом, честном и преступном, красивом и безобразном, химеры весьма лабильны, в том смысле, что способны применяться к меняющейся обстановке без затрат на преодоление внутренней традиции, составляющей основу оригинальных этносов. Поэтому химеры часто побеждают политически и экономически, но никогда — идеологически.

Почему? Казалось бы, должно было быть наоборот. Химерные целостности всегда составлены из разных людей, отколовшихся от своих этносов. Следовательно, пополняться путем инкорпорации для них наиболее естественно. При этом от неофита не требуется искренности, так как принцип антисистемы — ложь, — всегда присутствующий в химерах, допускает обман как поведенческий стереотип. Если же вовлекаемому в химеру мешает совесть, то средствами разума, логическими аргументами можно ее деформировать и приспособить к требованиям окружения. Нет! Отдельный человек не может противостоять статистической закономерности, даже антиприродной, и противоестественной, даже очевидно антинравственной.

Но мироощущению антисистем, отрицающих свое единство с биосферой и разрывающих связь с ней, что ведет к аннигиляции, которая представляется здесь желанной целью, противостоит мироощущение позитивных систем-этносов, вступающих в гармоничный, конструктивный контакт с природой и становящихся верхним, завершающим звеном биоценоза. Любая позитивная концепция любой этнической целостности вводит запреты или табу. Она ограничивает свободу человека, иногда нравственными убеждениями проповедников, иногда — грозной рукой закона, иногда силой общественного мнения, а чаще — комбинацией всего перечисленного. Даже в тюрьме и на каторге есть закон из четырех пунктов: «Не стучи, не признавайся, не кради пайку у соседа, не собирай объедков в столовой». Последний имеет этическую природу, и цель его — заставить соблюсти собственное достоинство. Каждая религия, теистическая, космическая (почитание безликого космоса) или демоническая (почитание предка или «духа» стихии), подчиняет поведение отдельного человека тому или иному стереотипу. Это самому человеку бывает тягостно, но коллектив (этнос) благодаря ограничению произвола своих сочленов может существовать.

В антисистемах человек обретает внутреннюю свободу. Он должен только считаться со своими возможностями и рассчитывать последствия своих поступков. Но зато внешнюю свободу он теряет полностью. Ведь если нельзя положиться на совесть (внутреннее самоограничение), то приходится прибегать к жестокому ограничению внешнему, основанному на прямом насилии. Антисистемы жили среди врагов и должны были соблюдать в своих рядах строжайшую дисциплину, которая обеспечивала им победы. И наоборот, у этнических целостностей, особенно в средние века, политическая организация находилась на весьма низком уровне, что снижало их шансы в борьбе с жестко организованными антисистемами; ведь надежды на верность вассала и таланты сеньора часто бывали призрачны. Люди всегда люди, и совести у них то больше, то меньше... и ведь не угадаешь!

Но против тенденций к развитию антисистем, часто, хотя и необязательно, проявлявшихся в химерах, действовала преображающая сила пассионарных толчков. Энергия живого вещества биосферы — сила природная. И, как таковая, она сметала некросферу — мертвую субстанцию, произведение рук людских, ибо упрощенные формы культуры, оскудненные биоценозы, искалеченные ландшафты имеют достаточно сил, чтобы восстановиться в новом обличии, лишь бы не было помех.

Но не только пассионарные толчки, даже просто высокие концентрации пассионарности, создаваемые регенерацией этносов, достаточны для уничтожения химер и антисистем. И даже в ее отсутствие судьба последних предрешена.

Негативное мироощущение в силу своей противоестественности никогда не охватывает большого числа людей. Поэтому антисистема всегда меньше позитивной системы, в недрах которой она возникает и за счет которой существует. Поэтому она неизбежно исчезает, унося за собой какую-то часть жизнеспособных этносов. Но при отсутствии полного взаимопогашения создается снижение пассионарного напряжения и пустеет экологическая ниша. А тогда на освободившееся место со стороны устремляется пассионарная популяция иного этноса. Она захватывает оскудненную землю вместе с остатками населения и рассматривает аборигенов как составную часть осваиваемого ландшафта. Захватчики становятся по отношению к местным жителям этносом-паразитом, иногда на недолгое время, если происходит ассимиляция, а иногда на века, если имеет место этническая несовместимость.

Но помимо позитивного мироощущения этнических систем, пульсирующих пассионарностью и адаптирующихся в симфонии ритмов биосферы, и его антипода — жизнеотрицающего мироощущения антисистем, существует еще одно, которое следует иметь в виду этнологу.

Любые идейные построения, как позитивные концепции рождающихся этносов, так и мировоззрения антисистем, возникают только при сильной пассионарности основателей и обращаемых, в то время как их субпассионарные современники остаются в плену традиционных воззрений. Так слагается синкретизм, наиболее распространенное мироощущение, нейтральное по отношению к биосфере.

Декларативная часть философских систем, догматов веры и мифов не всегда соответствует подлинному мировоззренческому наполнению. Не по словам, а по делам можно судить о той или иной концепции. Кроме того, слова, т.е. догматы, остаются неизменными, а практическое их воплощение всегда меняется вместе с процессом этногенеза.

Но мироощущение субпассионариев не развивается, ибо оно есть равнодушие. Субпассионарии не способны ни созидать, ни охранять, ни разрушать, хотя процессы разрушения происходят только благодаря им. Они ликуют при сожжении еретика и предают в руки врагов своего энергичного правителя, даже без злобы, а просто по безразличию к чужой судьбе. То, что вслед за героем, кладущим жизнь за свой народ, пойдут на смерть они сами, просто не приходит им в голову, как не приходит им в голову и то, что станет с ними после того, как будут вырублены леса, выловлена вся рыба, перебиты дичь и дикие звери. Для самого элементарного прогноза нужна высокая степень пассионарного напряжения.