Северные соседи Скифии

При описании различных народов Восточной Европы и при определении территории их обитания точкой отсчета Геродоту практически всегда служат земли, заселенные скифами. Более того, у него по существу обозначены лишь две группы известных ему народов этого региона — северные и северо-восточные (или, по другому толкованию, восточные) соседи Скифии. Обитателей земель, расположенных дальше от Скифии, он, за одним исключением, о котором ниже, почти не знает.

Отдельные из тех народов, которые непосредственно граничили со Скифией на севере, Геродот упоминает неоднократно, но более или менее целостно этногеографическая ситуация в этих областях обрисована у него в трех контекстах. Во-первых, уже рассмотренное выше описание системы расселения различных групп самих скифов (IV, 17 сл.) включает и указание на то, какой народ живет «выше» (т. е. севернее, дальше от черноморского побережья) соответствующего скифского племени. Это описание ведется последовательно с запада на восток, и соответственно в той же последовательности названы северные соседи скифов: по течению Гипаниса (Южного Буга) выше каллипидов, алазонов и скифов-пахарей обитают невры, в левобережье Борисфена (Днепра), над скифами-земледельцами, живут андрофаги, еще восточнее, над областью обитания скифов царских, расположена территория народа меланхленов, а за Танаисом (Доном) лежит «уже не скифская земля», здесь живут савроматы, а выше их — будины.

Вторично северных соседей скифов Геродот перечисляет в том разделе своего труда, где дается описание пределов уже упомянутой «четырехугольной Скифии»: здесь прямо указано, что с той стороны, которая обращена «внутрь материка» (т. е. на север), начиная от Истра (Дуная), «Скифия ограничена вначале агафирсами, после неврами, затем андрофагами и, наконец, механхленами» (IV, 100). Мы видим здесь тот же ряд народов, перечисляемых последовательно с запада на восток и лишь дополненных западными соседями невров — агафирсами, живущими, судя по всему, западнее бассейна Гипаниса.

Наконец, в третий раз северные соседи скифов названы при описании маршрута движения вторгшегося в Скифию персидского войска под командованием царя Дария. Указанная у Геродота протяженность этого маршрута, по мнению большинства исследователей, явно преувеличена [Черненко 1984]. Но для нас в данный момент важна не мера достоверности этого рассказа, а то, что маршрут персов, в соответствии с фольклорными клише, представлен здесь как пролегающий по периметру всей Скифии [Раевский 1985, 68—70]: переправившись через Истр, Дарий прошел насквозь всю эту страну с запада на восток — очевидно, вдоль морского побережья, а затем, перейдя Танаис и продвинувшись к северу по восточной ее границе — по земле соседних савроматов — и потерпев неудачу при попытке вновь вернуться в землю скифов, был вынужден идти на запад через земли всех северных их соседей. В этом случае перечислены они уже в обратном порядке — с востока на запад: Дарий с войском проходят последовательно через области обитания будинов, меланхленов, андрофагов и невров, после чего у рубежа земли агафирсов поворачивают на юг и возвращаются в Скифию (IV, 122—125).

Такое троекратное повторение практически идентичных данных о северных соседях скифов позволяет отнестись к ним со значительной долей доверия. Труднее наложить области обитания перечисленных народов на реальную карту Восточной Европы, в том числе — археологическую. Выше, при анализе вопроса о локализации различных групп скифов, уже говорилось, что в науке предложены два основных ее варианта. Согласно одному, те племена, которые Геродот причисляет к скифам, занимали как степную, так и лесостепную области Северного Причерноморья, а северных соседей Скифии следует локализовать выше — в лесной зоне. Так, Б.А. Рыбаков [1979] приписывает неврам милоградскую археологическую культуру, занимавшую в I тыс. до н. э. области в бассейне Верхнего Днепра и Припяти, андрофагам — распространенную к северо-востоку от милоградской днепро-двинскую культуру, а будинам — юхновскую культуру в бассейне Десны и Сейма. Все эти культуры принадлежат к кругу так называемых городищенских культур лесной зоны Восточной Европы (это обобщенное название происходит от наличия у этих племен городищ, снабженных земляными и деревянными укреплениями), и образ жизни и материальная культура их носителей радикально отличаются от скифских.

Между тем, Геродот не только перечисляет народы, граничащие со Скифией на севере, но и приводит о них кое-какие данные. Однозначно причисляя все эти народы к «особым», «нескифским», он в то же время отмечает определенную культурную близость многих из них к скифам. Так, о неврах сказано, что у них скифские обычаи (IV, 105), об андрофагах — что у них собственный, нескифский язык, но кочевой образ жизни и одежда, похожая на скифскую (IV, 106), о меланхленах — что у них скифские обычаи, хотя это «иное, нескифское племя» (IV, 107 и 20). Все это делает достаточно обоснованной другую концепцию, помещающую северных соседей скифов в области украинской лесостепи, занятые так называемыми скифоидными культурами. Наиболее детально эта точка зрения обоснована в работах Б.Н. Гракова [см., в частности: Граков 1971]. Согласно этой концепции, неврам, к примеру, принадлежат памятники правобережья лесостепного Среднего Поднепровья, а указание Геродота (IV, 105), что какая-то часть этого народа некогда переселилась в землю будинов, т. е. на левый берег Среднего Днепра, согласуется с наличием в бассейне Ворсклы группы памятников, культура которых своим происхождением связана с Днепровским Правобережьем. Будинам, которых Геродот называет великим и многочисленным народом (IV, 108) и область расселения которых на западе соседствует с землей невров, а на востоке занимает области к северу от скифов до живущих за Доном савроматов, эта концепция приписывает примерно однородную культуру, ареал которой охватывает области от Днепра до Дона в их среднем течении. Дополнительным аргументом в пользу такой археологической идентификации будинов является такой факт: согласно Геродоту (IV, 108), в земле этого народа имеется крупный город под названием Гелон с деревянными стенами протяженностью в 30 стадиев с каждой стороны, т. е. в 120 стадиев (около 25 км) по периметру, и с возведенными также из дерева домами и храмами; этому описанию, по мнению большинства исследователей, более всего соответствует расположенный в левобережье Днепра, в бассейне р. Ворсклы уникальный памятник — огромное Бельское городище, как общие размеры, так и характер сооружений которого соответствуют данным Геродота [Шрамко 1987]. С большей или меньшей надежностью различные народы, обитавшие на северной периферии Скифии, удается соотнести с определенными группами археологических памятников лесостепной полосы Восточной Европы.

Труднее поддается решению вопрос об этноязыковой принадлежности этих упомянутых Геродотом народов. Любые предположения на этот счет должны учитывать разные данные. Конечно, было бы очень заманчиво определить язык указанных народов по характеру обозначающих их этнонимов, но выясняется, что по крайней мере некоторые из них не являются самоназваниями. Так, имена андрофаги и меланхлены — греческие по происхождению слова, их значение, соответственно, — "людоеды" и "черноризцы", и происхождение их связано с обычаями соответствующих народов или с представлениями о них греков. Правда, в одной греческой надписи, найденной в Ольвии, упомянут народ савдараты, а это иранское слово по смыслу идентично греческому меланхлены, можно поэтому предполагать, что Геродот просто перевел на свой язык оригинальный местный этноним. Однако, нет никакой уверенности, что ираноязычная его форма представляет исконное самоназвание соответствующего народа — ведь и она могла возникнуть как перевод оригинального названия, скажем, на скифский язык.

Что касается сведений Геродота о языках этих народов, то они в большинстве случаев сводятся к констатации того, что это особые, нескифские языки. Только относительно народа гелонов, не имеющего, согласно Геродоту, собственной территории и обитающего в земле будинов, сообщается, что они говорят «на языке отчасти скифском, отчасти эллинском». Помимо этого о гелонах сообщается, что они — по происхождению эллины, переселившиеся из приморских городов в страну будинов, но что, живя среди последних, они при этом отличаются не только по языку, но и внешним видом, типом хозяйства и образом жизни. В этих сведениях много неясного и даже фантастического, однозначной интерпретации они пока не поддаются. Но замечание о родстве языка гелонов со скифским можно сопоставить с археологическими данными о проникновении определенных групп скифов в лесостепную зону в эпоху скифских походов в Переднюю Азию и сразу после их завершения, в результате чего, собственно, культура лесостепи обрела значительное сходство с собственно скифской культурой степей.

Многие исследователи придают важное значение свидетельству одной из сохраненных Геродотом версий мифа о происхождении скифов, согласно которому скифы, агафирсы и гелоны — потомки трех одноименных с этими народами братьев и, соответственно, мыслились имеющими общее происхождение (Herod. IV, 8—10; см. Приложение). Однако источниковедческий анализ этого сообщения заставляет усомниться в аутентичности этого утверждения. Не случайно Геродот приписывает эту версию мифа не самим скифам, а жителям греческих городов Северного Причерноморья. В ней в самом деле весьма ощутим греческий элемент: главный ее герой — отец трех братьев, выполняющий в этом мифе роль первочеловека, — носит имя персонажа эллинской мифологии Геракла, и события как бы вмонтированы в его традиционную для греческого мира мифическую биографию. Однако основной сюжет данного мифа для греческой традиции нетипичен, зато находит прямые аналогии в фольклоре ираноязычного мира (например, мотив пропавших коней главного героя, в поисках которых он попадает в область обитания своей будущей супруги, присутствует и в Шахнаме), и это обстоятельство давно привело исследователей к убеждению, что перед нами — вариант подлинного скифского мифа, подвергшийся, однако, существенной эллинской обработке. Смысл же сакрального испытания, которое в этой версии призваны выполнить три брата, — натягиваниия отцовского лука и опоясывания его боевым поясом — оказывается таким же, как и в рассмотренном выше другом варианте скифского генеалогического мифа: оно призвано выявить, кто из них принадлежит к воинскому сословию и, соответственно, достоин стать царем Скифии. Это свидетельствует, что, как и рассмотренный нами ранее рассказ о сыновьях Таргитая, этот миф изначально повествовал не об этническом, а о социальном членении скифского общества, поэтому появление в нем таких персонажей, как братья Скифа, родоначальники соседних народов Агафирс и Гелон, скорее всего, следует расценить как одно из проявлений греческой переработки изначального скифского сюжета, и привлекать этот мотив как доказательство родства названных народов неправомерно.

К тому же как местоположение территории, занятой, по данным Геродота, агафирсами (на крайнем западе северопричерноморского региона, между средним течением Южного Буга и Дунаем), так и его же утверждение (IV, 104), что обычаи этого народа похожи на фракийские, склоняет к выводу, что агафирсы в самом деле принадлежали к числу народов фракийского круга, т. е. родственны обитателям Северных Балкан. Что же касается других северных соседей Скифии, то, если придерживаться версии об их локализации в лесостепной зоне распространения «скифоидных» культур, мы должны принять во внимание участие в формировании этих культур определенных групп скифов, возвращавшихся из переднеазиатских походов. Поэтому их ираноязычие нельзя считать исключенным (нужно принять во внимание и сохранение в этом ареале большого числа иранских гидронимов), хотя бесспорными доказательствами такой их атрибуции мы не располагаем. Впрочем, не исключено, что ряд северных соседей Скифии, обитавших в лесостепных и даже в еще более северных лесных землях, принадлежал к упоминавшимся балто-славянским народам. В этой связи интересна, в частности, предложенная рядом лингвистов балтская этимология этнонимов невры и будины [Дини 2002, 51 сл.].