Парные чаши

По тому же принципу зеркального удвоения, что и вышерассмотренные сюжеты, построены подвески в историографии салтово-маяцкой культуры получившие неудачное название «самоварчики». Это подвески, состоящие из двух чаш на поддонах с парой горизонтальных ручек. Чаши соединялись краями и скреплялись при помощи веревочек, узеньких ремешков или шипами и спиралями из металла. Для крепления половинок в ручках чашечек и в основании поддона были проделаны специальные отверстия (рис. 15). В дневниках раскопок Верхнего Салтова эти находки обычно обозначены как «бронзовая урночка, состоящая из двух одинаковых полушарий» или «предмет в виде двух вазочек, сложенных широкими краями». Парные чаши иногда трактуются как бубенчики (Раев Б.А., 1979, № 195), «находки бубенцов — миниатюрные копии скифских котлов» (Бернштам А.Н., 1950, с. 109). В случае обнаружения одной половинки подвески облик ее как чаши становился более явным: «интересен миниатюрный котелок с дисковидной подножкой, снабженной двумя дырочками» (Беленицкий А.М., 1954, с. 38).

После выхода книги С.А. Плетневой «От кочевий к городам», в которой привески из двух чаш помещены в раздел о поясной гарнитуре воинов и условно названы «самоварчики, составленные из двух одинаковых половинок», определения, появляющиеся в литературе, отразили более реакцию на этот незначительный пассаж, чем на ситуацию находок. «Украшением салтовских поясов являлась бронзовая подвеска..., сделанная в форме парного перевернутого самоварчика» (Айбабин А.И., 1977, с. 234). «Подвеска поясная» «самоварчик», найденная в погребении Крымского могильника, определенного как женское, тем не менее включается в раздел описания особой группы воинского снаряжения (Савченко Е.И., 1986, с. 87). «В салтово-маяцкой культуре самоварчики найдены в мужских погребениях. Можно предположить, что они были амулетами» (Распопова В.И., 1980, с. 119).

Рис. 15. Подвески — «парные чаши».

1—3 — Дмитриевский м-к; 4—6 — Верхнее Салтово, м-к; 7 — Родаковский м-к, Донецкая обл. Украины; 8 — станица Мигулинская (по Б.А. Раеву, 1979); 9 — Правобережное Цимлянское г-ще; 10 — Крымский м-к (по Е.И. Савченко, 1986); И — Эски-Кермен, м-к (по А.И. Айбабину, 1977); 12 — Скалистинский м-к (по А.И. Айбабину, 1991); 13 — Северный Кавказ (по В.Б. Ковалевской); 14 — Тарское, Сев. Осетия, м-к (по Э.С. Кантемирову и Р.Г. Дзатгиаты, 1995); 15, 16 — Больше-Тарханский м-к (по В.Ф. Генингу и А.Х. Халикову, 1964); 17, 18 — Мало-Аниковский м-к, Пермское Приуралье (по А.М. Белавину, 1990); 19—22 — Пянджикент (по А.М. Беленицкому, 1954 и В.И. Распоповой, 1980); 23, 24 — долина р. Чу, Казахстан (по А.Н. Бернштаму, 1950).

По дневникам Верхне-Салтовского могильника удалось установить только один случай нахождения подвески типа «самоварчик» при погребении мужчины, хотя само захоронение было парным, что несколько снижает значимость факта. Подвеска лежала у пояса вместе с литыми бубенцами, кусками спиралей и пряжкой (Бабенко В.А., 1911, с. 247, 248). В остальных случаях пол погребенного с такими подвесками определялся как женский, предположительно женский или не получал определений вовсе. Подвески лежали чаще у пояса, но фиксировались в головах, в районе груди и, несколько неопределенно, «сбоку», что, возможно, тоже означало — у пояса.

При исследованиях Дмитриевского могильника, последовавших после выхода книги «От кочевий к городам», были сделаны еще три находки подвесок. Ни одна не входила в состав мужского инвентаря, и в итоговой публикации результатов раскопок С.А. Плетнева уже включает ««самоварчики» — подвески-коробочки из двух половинок, стянутых тонким ремешком» в раздел «Предметы туалета» (Плетнева С.А., 1989, с. 106, рис. 55).

Таким образом, кроме предположения В.И. Распоповой, пока не было попыток отнести парные чаши к амулетам. Среди северокавказских материалов аналогичные подвески, хотя и редко, встречаются (Иерусалимская А.А., 1967; Кантемиров Э.С., Дзаттиаты Р.Г., 1995, табл. XVIII, 17). Они также не вошли в число амулетов при составлении типологии В.Б. Ковалевской. Тем не менее их нахождение при погребениях женщин и девочек, часто с набором подвесок-амулетов, или находка нескольких «самоварчиков» вместе (см. ниже), отсутствие внутри них каких-либо смолистых и красящих веществ, а главное, образ пары соединенных краями чаш, использованный для создания предмета, даже если он и являлся емкостью для чего-то, — все это дает основания для включения данных подвесок в разряд амулетов или, по крайней мере, амулетниц.

Подвески получили широкое распространение. В Пенджикенте, в слое VIII в., обнаружено восемь подвесок с признаками в оформлении, характерными и для салтовских: граненость, кромка над краем одной из половинок, способствующая лучшему сцеплению, двойные сквозные отверстия на ножках. Существенным отличием согдийских находок является отсутствие горизонтальных ручек у чаш с дополнительными отверстиями для крепления (Беленицкий А М., 1954, с. 38, 47; Распопова В.И., 1980, с. 119, рис. 78). Находки из Семиречья еще ближе по Форме к салтовским: у них есть ручки (Бернштам А.Н., 1950, рис. 78).

Помимо Дмитриевского и Верхне-Салтовского могильников, принадлежащих к лесостепному варианту, несколько находок относятся к степным памятникам Нижнего Дона и Крыма, где они обнаружены в ямных захоронениях, в подкурганном, в склепе. Есть и случайные находки, и находки на поселениях (Артамонов М.И., 1962, с. 322; Айбабин А.И., 1977, рис. 2, 46; 1991, с. 43, рис. 4, /5; Баранов И.А., 1990, рис. 28, с. 85; Раев Б. А, 1979, табл. 31; Савченко Е.И., 1986, рис. 17, 18).

Тип амулета известен у ранних болгар на Средней Волге (Генинг В.Ф., Халиков А.Х., 1964; Казаков Е.П., 1992) и даже оказал влияние на изделия племен Пермского Приуралья, где отмечено два заимствования с измененным декором, но тем же принципом крепления половинок (Белавин А.М., 1990, с. 125, рис. 1, 1, 2).

Представление о Вселенной, состоящей из двух чаш, символизирующих землю и небо, реконструируется по материалам «Ригведы» и «Авесты» (Кёйпер Ф.Б., 1986, с. 119; Запороженко А.В., Черемисин Д.В., 1990, с. 131—134). Образ Земли и Неба, соприкасающихся или то и дело стукающихся краями, существовал и в иной культурной среде: у саяно-алтайских тюрков, в якутском эпосе, у монголов (Потапов Л.П., 1988, с. 538, 539). Не исключено, что модель в виде двух чаш является динамической, что вообще свойственно древнему искусству, и совмещает два времени: дневная и ночная Вселенные. В ведийской космогонии первоначальные воды, существующие как бы заключенными в земле, в ночное время находятся в перевернутом положении: Нижний мир превращается в Небесный океан (по Ф.Б. Кёйперу — сосуд, полный благ, переворачивается горловиной вниз), и таким образом на Землю изливается живительная влага (Кёйпер Ф.Б., 1986, с. 156—162). Более широко эта тема образа Мира рассматривалась мною с привлечением и других материалов (Нахапетян В.Е., 1994)¹. Что касается семантики чаш, то я отсылаю читателя к статье А.В. Запороженко и Д.В. Черемисина (1990), в которой рассмотрено сакральное значение сосудов. Прототип мифологемы, принятой у многих народов, они находят в Ригведе, в абстрактном образе Вселенной, Дхишане. По представлениям древних индийцев, Вселенная состояла из двух чаш. Одна символизировала землю, саму богиню Дхишаму, вторая — небо и бога Индру. Разумеется, ко времени Хазарии древние истоки образа двух чаш наверняка были забыты, но семантика сохранялась, будучи ассоциируемой с иными божествами.

Примечания

1. См. «Приложение». На рис. 4, 4 в этой статье пара чаш из Верхне-Салтовского могильника ошибочно отнесена к происходящим из Дмитриевского.