§ 2.1. Основные ориентиры для определения места Северо-Западной Хазарии в контексте истории Восточной Европы

В предыдущей главе были рассмотрены основные этносоциальные процессы, определявшие специфику населения Подонья-Придонечья в Хазарское время в VIII—X вв. Была проведена реконструкция вероятных форм общественной организации этого населения, предложен вариант объяснения его территориально-географической структуры. Очевидно, что более глубокое понимание этой структуры возможно только на фоне основных геополитических процессов, происходивших на юге Восточной Европы в указанный хронологический период. Здесь одной из наиболее важных задач представляется реконструкция той роли, которую могла играть Северо-Западная Хазария во внешней и внутренней политике центрального хазарского правительства. Поскольку прямых сведений письменных источников по этой теме нет, возникает необходимость использования косвенных данных в качестве основы для исторического моделирования. Последнее становится возможным при сопоставлении результатов археологического изучения Подонья-Придонечья VIII—X вв. с информацией средневековых авторов о Хазарском каганате, Руси, Восточной Европе в целом.

Итак, границы региона, получившего в специальной литературе условное название «Северо-Западная Хазария», были определены в результате археологического изучения памятников лесостепного варианта салтово-маяцкой культуры [Афанасьев 1993, с. 6; Михеев 1985; Плетнева 1989, с. 7; Плетнева 1999, с. 24—26 и т. д.]. Учитывая наличие различных точек зрения по поводу конкретной локализации этих границ, следует отметить, что, пожалуй, ни у кого не вызывает сомнений правомерность выделения достаточно компактной, культурно и хронологически однородной группы памятников СМК, расположенной в бассейне среднего и верхнего течения Северского Донца, Оскола и Тихой Сосны, среднего Дона. Как известно, эти памятники представляют собой ряд городищ-крепостей, протянувшихся цепочкой вдоль течения названных рек, а также связанные с ними посады, находящиеся неподалеку селища и могильники. Наличие подобной группы памятников традиционно трактуется археологами как результат существования у оставившего их населения определенной этносоциальной общности. Не вызывает сомнений факт вхождения этой группы населения в состав Хазарского каганата, и, соответственно, подчинение ее центральной хазарской власти.

В то же время, в рамках хазарского государства, эта группа памятников расположена достаточно обособленно. Между ней и столицей Хазарии — Итилем — находилось малозаселенное пространство сухих степей Волго-Донского междуречья, протянувшееся с северо-запада на юго-восток на несколько сотен километров. По всей видимости, и сам Дон служил естественной границей, отделяющей обозначенный регион от кочевых хазар Волго-Донского междуречья и Северо-Западного Прикаспия.

С другой стороны, обособленное положение отмеченного региона усугублялось той военно-политической ролью, которую выполняло его население на границе с восточнославянскими племенами, а с конца IX в. — и с Древней Русью. Подобное функциональное назначение населения региона, вероятно, и обусловило строительство большого количества городищ-крепостей [Афанасьев 1993, с. 148—149; Плетнева 1999, с. 25—27], а также достаточно высокий уровень вооруженности¹, что неоднократно отмечалось в специальной научной литературе [Аксьонов 1997, с. 51—53; Аксенов 1998, с. 39—51; Бубенок 2002, с. 21—27; Крыганов 1987; Крыганов 1989, с. 98—114; Плетнева 1967, с. 101; Плетнева 1999, с. 42; Приходнюк 2001, с. 96, 99].

К настоящему времени неплохо изучен этнический состав населения Северо-Западной Хазарии. Его основу составляли переселившиеся в середине VIII в. с Северного Кавказа аланские родоплеменные группы, которые были локализованы возле отдельных городищ-крепостей. Их размеры и численность неравномерны, соответственно, неравномерны и масштабы археологических комплексов, возникших в результате их жизни (например, крупный Верхнесалтовский и относительно небольшой Дмитриевский). Кроме того², в состав этого населения входили довольно крупные, зачастую военизированные (большинство погребенных мужчин на могильниках — это хорошо вооруженные воины-всадники [Плетнева 1999, с. 207—208]) кочевые или полукочевые протоболгарские группы (Нетайловка, Красная Горка и т. д.). Эти общности, как уже было показано выше, имели различный этнический оттенок (иранский, угорский, тюркский) [Аксенов, Тортика 2001, с. 191—218].

Очевидно, что для осколков целого ряда этнических групп, традиционно воспринимаемых исследователями под собирательным именем протоболгар, такая общность культуры первоначально была вынужденной и обуславливалась военным поражением и подчинением хазарам. Однако, со временем, возникает явная тенденция к культурному и социальному сближению разноязычных групп салтовского населения, созданию ими совместных территориальных объединений и полиэтничных общин (о чем свидетельствуют биритуальные могильники Подонья-Придонечья). Вероятно, появляются предпосылки для сложения синтетической раннефеодальной народности — алано-болгар. Аналогичная ситуация развивается в Южном Крыму, на территории Крымской Готии, где подобным же образом формируется достаточно компактное алано-готское население, просуществовавшее как этническая целостность до середины XVIII в. [Айбабин 1999, с. 229—230]. В то же время письменные источники свидетельствуют о том, что сами хазары в лесостепном Подонье-Придонечье, скорее всего, никогда не селились и не кочевали. Нет и археологических памятников, которые бы позволили с уверенностью говорить о присутствии здесь сколько-нибудь значительных массивов хазарского населения [Аксенов 2005, с. 227].

Наконец, следует отметить, что Северский Донец и Дон в IX в. входили в систему речных путей, связывавших бассейн Балтийского и Черного морей, тогда как Волго-Донская переволока соединяла Черное и Каспийское моря [Коновалова 2000б, с. 126—133]. Эти пути использовались для транзитной торговли [Калинина 2000, с. 106—119]. В этом контексте отдельные находки дирхемов, в основном на территории могильников, свидетельствуют об участии населения лесостепного региона (видимо, все же, пассивном) в какой-то части этого товарооборота³. По рекам Восточной Европы проходили маршруты масштабных военно-грабительских экспедиций русов (росов, руси). По всей видимости, речные пути были открыты и для региональных торговых операций, связывавших Северо-Западную Хазарию с территорией Крыма или Таманского полуострова. Многочисленные амфоры [Айбабин 1999, с. 205; Якобсон 1951, с. 325—344; Якобсон 1954, с. 164—172; Якобсон 1955, с. 102—109; Якобсон 1973, с. 44—47], баклаги, ойнохойя, стеклянные и сердоликовые бусы, обнаруженные археологами на поселениях и могильниках региона, являются надежным доказательством существования такой торговли⁴.

По мнению А.В. Назаренко, в IX—X вв. через Восточную Европу проходил и сухопутный торговый путь «из немец в хазары» [Назаренко 2001, с. 98—101], впрочем, восточная его часть, от Киева до Итиля, не поддается реконструкции в силу отсутствия данных источников. Если же исходить из информации, содержащейся в письме Хасдаи ибн Шафрута царю хазар Иосифу, этот путь вел из Киева в Булгар и только потом — из Булгара в Итиль. Хасдаи следующим образом описывает этот маршрут: «...прибыли посланцы царя Г-б-лим'ов и вместе с ними два человека из израильтян... Когда они услыхали о моем беспокойстве, они утешали меня, и сказали мне: «Дай нам твои письма, и мы доставим их царю Г-б-лим'ов (Чехия — А.Т.), а он, ради оказания тебе почета, пошлет твое письмо к израильтянам, живущим в стране Х-н-г-рин (Венгрия — А.Т.). Точно так же, (те) перешлют его в страну Рус (Киевская Русь — А.Т.), и оттуда в (страну) Б-л-гар (Волжская Болгария — А.Т.), пока не придет твое письмо, согласно твоему желанию, в то место, куда ты желаешь (т. е. в Хазарию, в столицу хазар — Итиль — А.Т.)» [Коковцов 1932, с. 65—66]. Однако, при таком описании маршрута, это уже не сухопутный, на чем настаивает А.В. Назаренко, а традиционный речной путь, проходивший через переволоки между речными системами Днепра, Дона (или Оки) и Волги.

Еще раз следует отметить, что прямых данных письменных источников о Северо-Западной Хазарии практически нет. Ряд сообщений средневековых авторов лишь косвенно затрагивает интересующий нас регион. Это достаточно неопределенные экскурсы арабо-персидских авторов, таких как Ибн Хордадбеха [Ибн Хордадбех, 1986], Ибн ал Факиха, Ибн Русте [Известия о хазарах... 1869], ал Истахри, ал Мас'уди [Гаркави 1870; Минорский 19]⁵, Ибн Хаукаля, «Худуд ал Алам», Марвази, Гардизи, ал Бекри, ал Идриси [Коновалова 1999а, с. 84, 105] и пр.

В основном, сведения мусульманских авторов о Восточной Европе восходят к тексту т.н. «Анонимной записки», оригинал которой не сохранился и полное содержание неизвестно⁶.

Сведения Ибн Хордадбеха и Ибн ал Факиха отличаются от «Анонимной записки» и по фактическому материалу, и по контексту, датируются они, по всей видимости, более ранним временем и возникли независимо от нее. Также информация авторов X в. ал Мас'уди, ал Истахри, Ибн Хаукаля, принадлежавших к «классической» школе арабской географии, и ал Идриси, составившего свою сводную работу энциклопедического характера в середине XII в., независима от влияния текста «Анонимной записки» и может привлекаться для самостоятельного анализа⁷.

Исходя из косвенного и порой фрагментарного характера данных источников, поиск места Северо-Западной Хазарии должен опираться на общие географические представления арабо-персидских авторов. Он должен вестись с учетом их знаний о местоположении других народов Восточной Европы. Тогда, методом исключения, можно обозначить некоторое условное историко-географическое пространство, которое и будет соответствовать положению искомого региона. Как правило, в трудах средневековых географов и хронистов речь идет не о реальном описании того или иного объекта (реки, моря, города, народа), а о некой рефлексии, отраженных и многократно искаженных представлениях, которые далеко не всегда подлежат реконструкции. Впрочем, в отсутствии реальных сведений даже такая косвенная информация все же представляет определенную ценность.

Например, Ибн Русте, на основе уже упоминавшейся «Анонимной записки», писал о взаимном расположении печенегов, буртасов и мадьяр. Очевидно, что все они были соседями Северо-Западной Хазарии и, соответственно, входили в единый с ней пространственный, временной и причинно-следственный контекст. «От земли Печенегов до, земли Хазар десять дней пути по степным и лесистым местам. Торного пути или больших дорог нет впрочем между помянутыми землями, а пробираются из страны Печенежской до самой земли Хазарской, как сказано, лесистыми и болотистыми местами...» [Известия о хазарах... 1869, с. 16].

Где расположена описанная Ибн Русте «страна» печенегов, можно только предполагать. В то время, когда писалась «Книга драгоценных камней», т. е. в начале X в., печенеги уже занимали степи Восточной Европы между Доном и Днепром, Днепром и Дунаем. Однако, исходя из приведенного выше описания можно предположить, что сведения Ибн Русте запаздывают на несколько десятков лет и относятся к более раннему времени, к периоду пребывания печенегов где-то за Волгой. Именно туда, по данным того же Ибн Русте, «они (хазары) ходят ежегодно войною против Печенегов».

Далее следует еще один важный отрывок, указывающий на то, что описание расположения племен и народов у Ибн Русте часто отстает от исторических реалий лет на 50—30: «Между землею печенегов и землею болгарских Эсегень лежит первый из краев мадьярских...» [Известия о хазарах... 1869, с. 25]. То есть Ибн Русте характеризует это место указанием на «первый из краев мадьярских», очевидно, речь идет о месте первоначального обитания мадьяр между Волгой и Уралом до 830-х гг., тогда, соответственно, на севере от этого «края мадьярского» располагалась Волжская Болгария, а на юге — печенеги.

Затем Ибн Русте описывает местоположение венгерских племен, по всей видимости, между Доном и Днепром, до изгнания их оттуда печенегами в 889 г.: «...Земля их обширна; одною окраиной своею прилегает она к Румскому морю, в которое впадают две реки;... между этими-то двумя реками и находится местопребывания мадьяр» [Известия о хазарах... 1869, с. 26].

После этого, в соответствии с текстом «Анонимной записки», приведено описание славянской земли: «От земли Печенегов до земли Славян 10 дней пути. В ближних краях земли Славянской находится город, по имени Ва-и. Путь туда идет по степям, по местам бездорожным, через ручьи и леса дремучие. Земля Славян есть равнина лесистая; в лесах они и живут» [Известия о хазарах... 1869, с. 28; Новосельцев 2000, с. 294].

Где точка отсчета для отмеченных в источнике десяти дней пути и какое из мест пребывания печенегов имеется в виду, неясно. В то же время в данном отрывке ничего не сказано о необходимости переправы через крупные реки — Волгу или Дон, поэтому логично предположить, что в данном случае печенеги уже являются жителями Днепро-Донского междуречья [Молодчикова 1974, с. 105—107], что и позволяет им совершать набеги на славян Днепровского Левобережья. А.П. Новосельцев считал, что в сообщении Ибн Русте речь идет о том времени, когда печенеги жили где-то в Среднем Поволжье, возможно между Вологой и Доном [Новосельцев 2000, с. 298]. Однако такое расположение печенегов вызывает сомнения. Степи между Доном и Волгой традиционно, до 965 г., принадлежали хазарам. Печенеги прорвались через этот участок для того, чтобы попасть в Днепро-Донское междуречье, при этом они не имели возможности находиться хоть сколько-нибудь длительное время между Волгой и Доном.

Ал Балхи (умер около 940—951 гг., «Книга видов земли») также описывает народы Восточной Европы и их взаимное расположение, но все это делается достаточно приблизительно, широкими штрихами, подробности касаются только торговли: «Земля славян занимает пространство двух месяцев пути в длину и ширину. Внешний Булгар есть небольшой город, не имеющий многих селений. Известен же он потому, что служит складочным местом (или гаванью) этих государств. Русь есть народ, соседний с булгарами, между сими последними и славянами. Часть Турка выселилась из страны своей, и заняла пространство между хазаром и Румом — их зовут Баджнаками; в древние времена они не занимали настоящих своих жилищ, а лишь (впоследствии) они разделили, и завоевали эти владения. Что касается хазара, то это имя племени людей; столица же есть город по имени Итиль, который назван по имени реки...» [Гаркави 1870, с. 275—276].

О том, как печенеги вытеснили венгров из Восточной Европы и заняли места их обитания, помимо других источников, сообщает и «Хроника Регинона Прюмского», написанная в самом начале X в., т. е. вскоре после названных событий: «В лето от воплощения Господня 889-е. Из скифских царств, из бесконечных болот, образованных разливом Танаиса, явился жесточайший народ венгры, свирепостью превосходящий диких зверей, в прежние века неизвестный... Из собственной страны, названный народ был изгнан соседними ему племенами, которые зовутся печенегами, потому что они превосходили [венгров] числом и храбростью, а родина [их], как я полагаю, оказалась недостаточна для обитания [такого] чрезвычайного множества. Итак, [венгры], бежав под их натиском, простившись с отчизной, двинулись в путь в поисках земель, где они могли бы поселиться и устроить [себе] обиталище» [Назаренко 1993, с. 107].

Изгнание венгров, борьба с венграми и их уничтожение были главной военно-политической задачей печенегов после их переселения в степи Восточной Европы. Находившиеся в лесостепи, на периферии этого региона алано-болгары не мешали выполнению этой насущной задачи и могли оказаться в стороне от основного вектора печенежского нашествия. Кочевники, приступавшие к завоеванию Приазовских, Крымских и Причерноморских степей, во все эпохи в первую очередь расправлялись со своими противниками на юге, осваивали основное место своего обитания, привычную и естественную для их хозяйства и образа жизни ландшафтно-экологическую нишу — степную зону. Как правило, только после этого они начинали претендовать на северные территории, вторгались в лесостепь, грабили или облагали данью оседлые племена. Здесь, в лесостепи, в первую очередь печенежским нападениям и набегам подверглись славянские племена, не имевшие государственности. По всей видимости, алано-болгары Придонечья лишь в незначительной степени были затронуты печенежскими нападениями. Большая часть салтовских памятников спокойно переживает появление печенегов в Восточной Европе и не имеет следов нападений (пожаров или разрушений). Вероятно, такое положение дел можно объяснить как высоким военным потенциалом самих жителей региона, так и дипломатической или военной поддержкой центральной хазарской власти, заинтересованной в сохранении своего Северо-Западного форпоста, в славянской дани, а также в существовании в составе Каганата экономически развитой группы оседлого населения, производившей разнообразную земледельческую и скотоводческую продукцию.

Непосредственное отношение к теме имеет и сообщение Константина Багрянородного о миссии спафарокандидата Петроны и строительстве Саркела: «...От понизовья реки Дунай, против Дистры, начинается Пачинакия. Их места расселения простираются вплоть до Саркела, крепости хазар, в которой стоят триста таксеотов, сменяемых ежегодно. «Саркел» же означает у них «Белый дом»; он был построен спафарокандидатом Петроной, по прозванию Каматир, так как хазары просили василевса Феофила построить им эту крепость... Итак, сей Петрона, достигнув Херсона, оставил хеландии в Херсоне; посадив людей на транспортные корабли, он отправился к месту на реке Танаис, в котором должен был строить крепость. Поскольку же на месте не было подходящих для строительства крепости камней, соорудив печи и обжегши в них кирпич, он сделал из них здание крепости, изготовив известь из мелких речных ракушек... Так совершилось строительство Саркела. От реки Дунай до вышеназванной крепости Саркел 60 дней пути. В пространстве этой земли имеются многочисленные реки, величайшие из них две — Днестр и Днепр. Имеются и другие реки, так называемые Сингул, Ивил, Алматы, Куфис, Богу и многие иные. В верховьях реки Днепр живут росы; отплывая по этой реке, они прибывают к ромеям; Пачинакия занимает всю землю [до] Росии, Боспора, Херсона, Сарата, Бурата и тридцати краев... За Боспором находится устье Меотидского озера, которое из-за его величины все именуют также морем. В это Меотидское море впадает много больших рек; к северной стороне от него — река Днепр, от которой росы продвигаются и в Черную Болгарию, и в Хазарию, и в Мордию... С восточной стороны Меотидского озера впадает много всяких рек: река Танаис, текущая от крепости Саркел, Харакул, в которой ловится верзитик; есть и иные реки, Вал и Вурлик, Хадил и прочие многочисленные реки...» [Константин Багрянородный 1991, с. 171—175].

Исходя из данного сообщения Константина Багрянородного, можно предположить вхождение Подонья, а также, вероятно, и Придонечья, в зону влияния и военно-политического контроля Хазарского каганата. Ни Константин Багрянородный, ни Петрона не дифференцируют население Хазарского каганата, не выделяют в его составе каких-то самостоятельных этноплеменных единиц. Для них это целостное образование — Хазария, соседями которого являются, например, Черная Булгария, Мордия (мордва), Росия, Пачинакия и т. д. Константин Багрянородный хорошо разбирается в этнополитической ситуации, имевшей место на юге Восточной Европы, знает основных участников происходящих там событий, представляет себе их роль в сложившейся системе взаимоотношений. По всей видимости, его информаторы неплохо ориентировались и в физической географии региона, знали морские водные магистрали, реки, населенные пункты, представляли себе расстояния в днях пути между основными этапами торговых маршрутов. Таким образом, никак не отмеченный в этногеографическом экскурсе Константина Багрянородного алано-болгарский массив Придонечья либо был вовсе неизвестен византийцам, что маловероятно⁸, либо воспринимался ими как часть некой иной геополитической единицы, скорее всего, именно Хазарии, Хазарского каганата в целом.

Для определения места населения Северо-Западной Хазарии в этно-географии Восточной Европы важны все сведения о соседях по региону, прежде всего о венграх и печенегах, сыгравших свою роль в истории Хазарского каганата. Косвенным доказательством того, что и после переселения печенегов в Восточную Европу население Северо-Западной Хазарии продолжает оставаться на прежнем месте и выполняет прежние военно-пограничные функции, являются сообщения Довести временных лет о подчинении ряда восточнославянских племен хазарам и об освобождении этих племен от хазарской дани первыми киевскими князьями. Эти события происходят как в конце IX в., так и в начале X в., т. е. уже после появления печенегов в Днепро-Донском междуречье (889 г.). Следовательно, печенеги не повлияли на политику Хазарского каганата в отношении восточнославянских племен и не препятствовали хазарским тудунам, облагавшим их данью при поддержке или непосредственном участии алано-болгарских военных контингентов, базировавшихся В Подонье-Придонечье.

По Константину Багрянородному, печенеги появились в Восточной Европе следующим образом: «...Пачинакиты сначала имели место своего обитания на реке Атил, а также на реке Геих (Урал или Эмба), будучи соседями и хазар, итак называемых узов. Однако пятьдесят лет назад (около 889 г.) упомянутые узы, вступив в соглашение с хазарами и пойдя войною на пачинакитов, одолели их и изгнали из собственной их страны, и владеют ею вплоть до нынешних времен так называемые узы. Пачинакиты же, обратясь в бегство, бродили, выискивая место для своего поселения. Достигнув земли, которой они обладают и ныне, обнаружив на ней турок, победив их в войне и вытеснив, они изгнали их, поселились здесь и владеют этой страной, как сказано, вплоть до сего дня уже в течение пятидесяти пяти лет» [Константин Багрянородный 1991, с. 155].

Современное Константину Багрянородному расположение печенежских племен таково: «Должно знать, что четыре рода пачинакитов, а именно: фема Куарцицур, фема Сирукалпеи, фема Вороталмат и фема Вулацапон, — расположены по ту сторону реки Днепра по направлению к краям [соответственно] более восточным и северным, напротив Узии, Хазарии, Алании, Херсона и прочих Климатов. Остальные же четыре рода располагаются по сю сторону реки Днепра, по направлению к более западным и северным краям... Пачинакия отстоит от Узии и Хазарии на пять дней пути, от Алании — на шесть дней, от Мордии — на десять дней, от Росии — на один день, от Туркии — на четыре дня, от Булгарии — на полдня, к Херсону она очень близка, а к Боспору еще ближе» [Константин Багрянородный 1991, с. 157]. И далее: «...[Знай], что местность пачинакитов, в которой в те времена жили турки, именуется по названиям тамошних рек. А реки эти таковы: первая река под названием Варух, вторая река, именуемая Куву, третья река по имени Трули, четвертая река, называемая Брут, пятая река, именуемая Серет [Константин Багрянородный 1991,. с. 163].

Итак, ни один из приведенных источников ничего не сообщает о населении Северо-Западной Хазарии, не дает нам ни названия этого региона, ни имени его жителей. В то же время, на основе рассмотренных данных, воссоздается общий геополитический контекст, в рамках которого существовали и алано-болгарские племена Подонья-Придонечья. На юге региона, между Доном и Днепром, в степи, на границе между лесостепью и степью с 830-х по 889 гг. господствуют венгры, после 889 г. — печенеги. Венгры активны во взаимоотношениях с Крымскими владениями Византии, совершают набеги на славян, но, по всей видимости, лояльны к хазарам и не претендуют на их территорию. Печенеги появляются в Днепро-Донском междуречье вопреки воле хазар, изгоняют оттуда, союзных им венгров и гипотетически конечно же, могут представлять угрозу для салтово-маяцкого населения Подонья-Придонечья. Тем не менее, как было показано выше, они, скорее всего, не смогли ни подчинить себе, ни уничтожить Северо-Западную Хазарию. По крайней мере, до начала X в. ее жители сохраняют свою территорию, экономику, военно-политическую структуру, по всей видимости, находятся в контексте политики Хазарского каганата и воспринимаются авторами письменных источников как неотъемлемая часть этого государства.

Примечания

1. В отличие от соседних славян, о которых Ибн Русте пишет: «...Вооружение их состоит из дротиков, щитов и копий; другого оружия не имеют» [Известия о хазарах..., 1869, с. 31]. По данным В.Д. Гопака, «Раннеславянские предметы вооружения последней четверти I тыс. в наших исследованиях представлены черешковыми и втульчатыми наконечниками стрел, наконечником копья из Пеньковки и наконечником кинжала из Каневского...» [Гопак 1976, с. 55]. Напротив, у хазар известны: «Сабли длиной до 80 см... Оружием всадников были кинжалы, топоры, копья, кистени, лук и стрелы. В качестве защитного снаряжения использовались кольчуги, панцири и кожаные шлемы. Считается, что каждый хазарский воин носил портупейный пояс, оснащенный декоративными бляшками. Их количество зависело от места, которое занимал его владелец в военной иерархии...» [Приходнюк 2001, с. 99]. Длительный период времени военные навыки населения юга Восточной Европы развивались в контексте военной техники, общественной организации и этнопсихологии, присущих кочевым народам Евразии — иранским, тюркским и монгольским. Только с IX в., благодаря проникновению через речные пути Восточной Европы хорошо вооруженных и воинственных варяго-русов, возникают симбиотические формы вооружения и военного искусства, объединяющие наиболее удачные элементы кочевой и скандинавской военной традиции. Использование этих военных навыков и комбинированных видов оружия и снаряжения дружинами древнерусских князей оказалось достаточно эффективным и способствовало изменениям в геополитической ситуации в Восточной Европе. Хазарский каганат прекратил свое существование, а славянское население лесостепной зоны (едва ли не впервые за всю историю этого региона) приобрело возможность на равных конкурировать с кочевниками в военном отношении [Торіка 2003, с. 106].

2. См. параграфы 1.3. и 1.5.

3. Реконструкции характера торговли по Донецкому и Донскому речным путям посвящена глава 6 настоящей работы.

4. Подробнее об этом см. также главу 6.

5. Например, ал Мас'уди (30—50 гг. X в.) пишет: «Между большими и известными реками, изливающимися в море Понтус, находится одна, называемая Танаис, которая приходит с севера. Берега ее обитаемы многочисленным народом славянским и другими народами, углубленными в северных краях...» [Гаркави 1870, с. 140].

6. Анализ данных, связанных с пересказом различными арабо-персидскими авторами содержания «Анонимной записки», целесообразно привести в четвертой главе, в связи с решением вопроса о раннесредневековом народе буртас, его локализации и гипотетической связи с населением аланского, лесостепного варианта салтово-маяцкой культуры.

7. Данные названных авторов будут использованы в соответствующих разделах настоящей работы, главным образом, для воссоздания историко-географических реалий Восточной Европы VIII—X вв., представлений о реках и основных водных маршрутах, реконструкции торговых путей, проходивших через бассейны Дона и Северского Донца.

8. Маловероятно в силу того, что миссия Петрони проходила в непосредственной близости от алано-болгарского Подонья-Придонечья, не заметить его византийские разведчики просто не могли. Маловероятно, также и потому, что византийцы знают даже гораздо более северных обитателей Восточной Европы: и названную в данном отрывке мордву, и славянские племена, находившиеся в лесостепном Поднепровье, которые до определенного времени не имели ни самостоятельного выхода к бассейну Черного моря, ни самостоятельной внешней политики. Тем не менее, и они, в связи с деятельностью росов (русов, руси), попали в поле зрения византийского автора. И, наконец, на прямое знакомство византийцев, скорее всего, представителей купечества, с жителями лесостепного варианта салтово-маяцкой культуры указывает наличие импортных предметов византийского (Крымского, Фанагорийского) происхождения на салтовских археологических памятниках (прежде всего, амфорной тары, встречающейся в изобилии).