§ 8. Русско-византийские отношения во второй половине I—XI вв.

И только после разгрома в 960-х годов Хазарского каганата политические, экономические и культурные связи между Русью и Византией упрочились. Эти дружественные взаимоотношения, полностью определившиеся в 986 году, сохранились почти на 500 лет — до захвата Константинополя турками в 1453 году. Но и после этого поддерживалась теснейшая связь русской церкви с Константинопольской патриархией. Например, в 1472 году Иван III женился на племяннице последнего византийского императора Константина XI Софии Палеолог. Современный исследователь русско-византийских отношений Г.Г. Литаврин писал о ситуации, сложившейся к концу X в.: с одной стороны, «ни с каким другим независимым государством Европы Византия не была тогда столь связана, как с Русью...». [128, с. 347].

Однако, к сожалению, во многих работах историков даже после разгрома Хазарского каганата, который был общим врагом Древней Руси и Византии, продолжала преобладать тенденция всячески «ухудшать» и «обострять» взаимоотношения Руси и Византии. Кроме того, даже забывался факт того, что буквально через двадцать лет Русь принимает в 988 году православное христианство Византии. Но, вместе с тем, в самое последнее время появились исследования, выяснившие действительный ход событий конца X — начала XII вв., в которых опровергается точка зрения на якобы конфронтационный характер русско-византийских отношений. Рассмотрим ряд событий, которые связаны с походами Руси на Византию после разгрома Хазарского каганата, и обратим внимание на характер этих отношений и причины, которые способствовали походам Русских войск на Константинополь. Например, антивизантийский характер внешней политики Древней Руси связывают в первую очередь со следующими самыми значительными походами русских войск на Византию: во-первых, поход Святослава в 968—969 годах на Балканы и Византию; во-вторых, осада и взятие Владимиром Святославовичем Херсонеса (Корсуни) в 988 году и прибытие в том же году шеститысячного русского корпуса в Византию, а также принятие Русью христианства; в-третьих, поход сына Ярослава Мудрого, Владимира Ярославовича, на Константинополь в 1043 году.

Далее, в исследовании проблемы большое значение имел поход Святослава в 968—969 годах на Балканы и Византию. Это был первый поход русских войск после разгрома Каганата и имел, по мнению некоторых ученых, антивизантийскую направленность Святослава. Так, например, одним из авторов этой версии является знаменитый византийский историк Лев Диакон [23], создавший повествование о событиях в Византии в 959—976 годах. На этот источник ссылаются в своих исследованиях многие историки, подчиняясь в буквальном смысле настроению византийского историка. Автор этой работы, опираясь на новейшие источники по данной проблеме, считает, что все эти походы были направлены не против самой Византии, а против сил, которые вели борьбу с той византийской властью, которую на Руси считали законной. Дело в том, что в истории Византии было многочисленные внутренние конфликты, даже войны за власть. И Русь постоянно в этих междоусобицах поддерживала законную власть. Об этом в своих работах писали Г.Г. Литаврин [128, 129], М.Н. Тихомиров [210], А. Поппэ [177—179] и другие исследователи русско-византийских отношений.

Однако после разгрома Хазарии Святослав совершает в 968—969 годах первый поход в Византию и Болгарию. Здесь следует подчеркнуть, что в IX—X вв. Русь и Болгария поддерживали между собой самые тесные отношения. Русские лодки-однодревки, плававшие в Константинополь, делали остановки у болгарских берегов во время своего путешествия. Война с Болгарией была связана по другой причине, то есть не из-за обострившихся отношений.

Итак, в 968—969 годах киевский князь начинает войну с Болгарией, а затем с Византией. Византийский историк Лев Диакон, как отмечено выше, изобразил в своей работе русского князя Святослава как злейшего врага Константинополя. Эта версия была продолжена, благодаря Льву Диакону, другими исследователями. В этой связи необходимо отметить, что незадолго до того как Святослав предпринял наступление на Хазарский каганат в Константинополе начал править Никифор II Фока — один из самых выдающихся императоров за всю историю Византии. Именно во время его правления в 964 году русские войска совместно с византийскими войсками выступили против арабов. Как видим, конфликта между Святославом и Византией не было, а была совместная борьба с общим врагом. Поэтому в 966 году Никифор призывает на помощь Святослава для совместной борьбы с Болгарией. И эта просьба была исполнена. Византийский император отправляет к Святославу своего полномочного представителя Калокира, который везет с собой в Киев в качестве дара огромное количество золота (около 450 кг.). Византийский посол Калокир завязал крепкую дружбу и даже принял «побратимство» со Святославом и уже почти не расставался со Святославом во время его последующих походов.

Однако в работе Льва Диакона появляется версия в том, что византийский посол Калокир склонял Святослава «помочь ему в борьбе за овладение престолом и византийской державой», обещая за это «несказанное богатство из царской сокровищницы», а также и власть над Болгарией (дунайской) [23]. Но в комментарии к вышедшему в Москве в 1988 году новому изданию «Истории» Льва Диакона вполне убедительно отвергается утверждение византийского историка, будто бы Калокир — фаворит и посланец Никифора — побуждал Святослава свергнуть этого императора. Позднее этот тезис Льва Диакона был опровергнут и другими современными исследованиями, например, византологом М.Я. Сюзюмовым (один из авторов, который участвовал в издании «Истории» Льва Диякона) и Г.Г. Литавриным [128, 129].

В реальности в 968 году Святослав с 60-тысячным войском выступил против болгар (мисян) и быстро одержал победу. Византия была избавлена от болгарской опасности, а сами болгары даже обратились к Никифору с просьбой о мире и о спасении их от русского войска. После победы Святослав обосновался в городе Малый Преслав (Переяславец) и дальнейшем захвате Болгарии не помышлял. М.Н. Тихомиров уже давно показал, что Малый Преслав, расположенный в дельте Дуная, находился на самой окраине владений Святослава. Архангелогородская летопись гласит: «...хочу жити в Переславце на Дунаю среде земли моея» [171], — то естьсреди в пределах своей земли, а не в середине, как зафиксировано в ПВЛ: «хочю жити в Переяславце на Дунае, яко то есть середа земли моей» [36].

В этой связи встает вопрос, почему Святослав имел основание считать своею эту придунайскую землю? М.Н. Тихомиров объясняет это тем, что восточно-славянские племена уличей и тиверцев, согласно летописи, «седяху бо по Днестру, приседяху (присоединили) к Дунаеви... оли (вплоть) до моря» [211, с. 101, 102]. Кроме этого, в 940 году тиверцы вошли в состав Руси, так как они участвовали в походе Олега II на Константинополь. Этот факт отмечен в летописи: «тиверцы, яже суть толковины» [36], — то есть толмачи, переводчики, находясь поблизости к Византии, тиверцы владели греческим языком. В настоящее время на месте Переяславеца, сейчас находится румынское село Нуфэру, хотя еще в начале XIX века оно называлось Приславой. И нынешняя граница Одесской области проходит всего в полутора десятках километров от этого села, а также прославленный Измаил, где в 1945 году был воздвигнут памятник Суворову, но мог бы стоять и памятник Святославу, который не проявлял зверств и опустошений на земле Болгарии, как писал Лев Диакон. Царский дворец не был разорен русскими, как и царская сокровищница, а царь Борис не лишился знаков царского достоинства. Была конфискована лишь библиотека Бориса — одна из крупнейших в Европе. Видимо она сыграла большую роль в том, что Киев вскоре превратился в один из крупнейших центров книжности.

В это время в Византии произошли события, которые и определили в дальнейшем взаимоотношения между Древней Русью, Византией и Болгарией, а также ход военных действий на Балканах. Этому способствовало то обстоятельство, что византийский император Никифор — союзник и соратник русского князя Святослава был свергнут в 969 году будущим императором-узурпатором Цимисхием. Он совместно с Феофано — изменницей-женой императора Никифора — подготовил заговор и предательски и зверски убил ночью в своей спальне Никифора Фоку. Положение изменилось. Во второй войне 969 года болгары стали союзниками Святослава против нового императора Цимисхия, который лишил болгарского царя престола, а Болгарию пытался превратить в византийскую провинцию [211, с. 117]. По мнению М.Н. Тихомирова, «Святослав и не ставил своей задачей покорения Болгарии, а довольствовался Добруджей и вступил в союзные отношения с болгарским царем, обещав ему свою поддержку против Цимисхия и греков, угрожавших независимости Болгарии и несколько времени позже осуществивших свою угрозу... становится понятным участие болгар в русском войске... Во второй войне Святослава... русские и болгары были не врагами, а союзниками» [там же, с. 118—119]. Святослав, имея прекрасные союзнические отношения с предыдущим византийским императором, и на сей раз остался верен себе, то есть он не выступал против Византии как государства, а только против узурпатора Цимисхия, который вызвал недовольство военной византийской аристократией по поводу расправы над Никифором и возведения на престол его убийцы. В результате в Византии вспыхнули восстания против Цимисхия. Святослав, будучи человеком воинской чести и долга, также объявил войну против Цимисхия — организатора убийства законного императора Никифора, который был союзником Святослава.

В написанной «Истории» Львом Диаконом много, как видим противоречий и искажений, что объясняется тем, что он служил «придворным дьяконом» самого Иоанна Цимисхия в последний год его правления (975 г.), что доказал известный византинист К.Б. Газе. Этот факт послужил, по нашему мнению, поводом к тому, что Лев Диакон писал о войске Святослава злобно, что не помешало ему оставить такую запись: «...этот народ безрассуден, храбр, воинственен и могуч» [23, с. 188]. Но особенные заветные слова Святослава, характеризующий дух русского воинства, донесла до нас «Повесть временных лет», где говорится: «Уже нам некамо ся дети (некуда деться), волею и неволею стать противу; да не посрамим земли Русские, но ляжем костьми, мертвыми бо срама не имам. Аще ли побегаем, срам имам. Не имам убежати, но станем крепко, аз же пред вами пойду: аще моя глава ляжеть, то промыслить собою» (позаботьтесь сами о себе) [36].

Наш анализ источников показывает, что Святослав не победил Цимисхия, но и не потерпел поражения. Согласно «Повести временных лет» Святослав в конце сражения «видев же мало дружины своея, рече в себе: «Пойду в Русь, приведу боле дружины» [там же], то есть собирался позднее вновь вступить в борьбу с Цимисхием. Но в год 972, когда наступила весна и Святослав с малой своей дружиной возвращался к себе домой, у днепровских порогов настигла его смерть от напавших на дружину печенегов.

В этой связи необходимо подчеркнуть, что византийский император-узурпатор ненадолго пережил Святослава. Через четыре года он был отравлен одним из своих приближенных. На византийский престол взошел законный император Василий II — внук того самого Константина Багрянородного, который в свое время заключил тесный союз с Ольгой. При нем союзные отношения Византии с Русью были восстановлены. Известно, что уже в 980 году сын Святослава Владимир отправил в Константинополь дружественное посольство.

Итак, можно отметим, что после разгрома Хазарии Святослав совершает в 968—969 годах первый поход в Византию и Болгарию по приглашению союзника и законного византийского императора Никифора. И согласно союзническим отношениям в 968 году он с 60-тысячным войском выступил против болгар (мисян) и чрезвычайно быстро одержало победу. Причина этого похода заключается в том, что в 969 году в Византии был убит в результате заговора законный император Никифор — союзник и соратник киевского князя Святослава. Новым императором стал Цимисхия. Святослав выступил против самозванца-узурпатора, но не против Византийской империи, где на стороне Святослава находились и болгарские войска.

Кроме того, во время правления русского князя Святослава (особенно после разгрома Хазарии) Русь становилась первостепенной политической силой и по существу добивалась гегемонии в Восточной Европе. Она начинает выступать как сильная самостоятельная держава, имеющая свою собственную политическую волю. В результате Русь выходит на новый этап развития международных связей, которые в дальнейшем расширит и укрепит сын Святослава Владимир.

Через шестнадцать лет после гибели Святослава, в 988 году в Византии вновь возникнет военный заговор против законного императора Василия II, и, как писал М.В. Левченко, «Владимир... без промедления послал шеститысячный отряд... в Константинополь. Этот отряд явился вовремя, чтобы изменить ход войны и спасти Василия II» [124, с. 289—290, 355]. Владимир направляет часть русского корпуса на помощь византийскому императору Василию II, а другую часть возглавляет сам, которая направляется на Корсунь. В «Повести временных лет» повествование об осаде и захвате Владимиром столицы византийских владений в Крыму — Корсуне (Херсонесе) толкуется как враждебная акция русичей по отношению к Византии, что де основная цель Владимира состояла лишь в том, чтобы заставить императора Василия II исполнить обещание отдать ему в жены сестру Анну. Этой точке зрения на поход в Херсонес придерживаются большинство современных историков. Диссертант не согласен с такой точкой зрения, так как источники свидетельствуют о другом.

Так, например, в 1970-х годах польский историк Древней Руси и Византии Анджей Поппэ привел ряд убедительных аргументов о том, что «Владимиров поход на Корсунь не был направлен против Византийской империи. Наоборот, русский князь предпринял поход, чтобы поддержать своего шурина (брата жены; имеется в виду, что вопрос о женитьбе Владимира на Анне был уже решен) — законного византийского императора, — в подавлении внутреннего мятежа» [179, с. 202—240]. Император Василий II находился в то время в труднейшем положении и просто вынужден был войти в теснейший союз с Русью. К сожалению, реальная историческая ситуация в Византии в 986—989 годах обычно не учитывается учеными, пишущими о походе Владимира на Корсунь. В одном из новейших исследований истории Херсонеса говорится, что «17 августа 986 года византийские войска потерпели катастрофическое поражение в сражении с болгарами... Давний претендент на ромейский престол, Варда Склир, заручившись поддержкой арабов, вновь выступил против Василия II... Перед лицом нарастающей опасности Василий II возвратил опальному полководцу Фоке... важнейший в создавшейся ситуации пост, но с приказом выступить против Склира в Крыму. Но в августе Фока сам провозгласил себя императором, и, захватив обманом Склира, объединил под своей властью оба мятежных войска» [91, с. 174—175]. И тогда Василий II отправил «посольство к Владимиру». По предположению Анджея Поппэ «весной или летом 988 года русский 6-тысячный отряд прибыл в Константинополь и, обеспечив в решающих сражениях у Хрисополя и Абидоса 13 апреля 989 года перевес в пользу Василия II, спас его трон» [там же, с. 46], — и именно в это самое время Владимир осадил Корсунь. И далее Анджей Поппэ показывает несостоятельность, даже абсурдность представления, согласно которому одно войско Руси спасает императора Василия II, а другое в то же время агрессивно захватывает столицу его крымских владений. Автор таким образом объясняет поход Руси на Херсонес тем, что последний примкнул к «мятежнику» Варде Фоке [там же, с. 54—56].

Этот вывод Анджея Поппэ нашел подтверждение в целом ряде работ археологов, изучавших остатки Херсонеса. До недавнего времени считалось, что Владимир чуть ли не до основания разрушил и сжег этот византийский город. Но новейшие археологические исследования доказали [188, с. 182188], что в 988 году Херсонес не потерпел никакого урона, а поход Владимира на Херсонес преследовал одну цель — не нанести ущерб Империи, а, напротив, возвратить Византии захваченный мятежниками город. Освободив от них город, Владимир оставил его в целостности и сохранности.

Все это свидетельствует о том, что версия о конфликте Владимира с Византией, и в частности с императором Василием II, лишена серьезных оснований. Разумеется, могли иметь место те или иные разногласия, в частности не исключено, что брак Владимира с Анной встречал поначалу резкие возражения, поскольку противоречил византийским традициям. Но в основе своей отношения русского князя и византийского императора были отношениями близких союзников. Об этом говорит и тот факт, что при Крещении Владимир принял имя Василия, которым он и называется позднее в «Слове о Законе и Благодати» Илариона [28]. И наконец, современный исследователь русско-византийских отношений Г.Г. Литаврин пишет что «ни с каким другим независимым государством Европы Византия не была тогда столь связана, как с Русью. Обе правящие династии были связаны тесными родственными узами. С согласия Владимира русский шеститысячный корпус остался на императорской службе и стал постоянной боевой единицей византийского войска. В Византии сложилось два центра, к которым тяготели... русские. И одним из них стал русский монастырь на Афоне, основанный, по-видимому, на рубеже X—XI в. Гораздо большую роль играл русский центр в столице империи. Здесь создалось своеобразное землячество, объединявшее не только купцов и дипломатов, но и военных, служивших в византийском войске, паломников, путешественников, духовных лиц. Русская колония в столице империи была, по всей вероятности, многочисленной и составляла, с точки зрения византийских государственных деятелей, определенную политическую и военную силу. Русских приблизил к своей особе родной брат русской княгини Анны (супруги Владимира Святославовича) Константин VIII. С ними он решал важнейшие вопросы, возводил их в высокие достоинства и щедро награждал». С другой стороны, и «на Руси, прежде всего в Киеве, в свою очередь, появилось греческое население: штат греческого митрополита, возглавившего русскую православную церковь, византийские архитекторы, живописцы, мозаичисты, стеклоделы, певчие» [94, с. 347—348].

Кроме того, к тому времени Русь не только восстановила связи с Византией, но и значительно их укрепила. Уже к концу X века она предстает в более величественном виде. Многозначительны летописные сообщения о походах Владимира в 981—988 годах. Русь заново собирает и присоединяет земли, которые отпали в годы «смуты» после гибели Святослава, и устанавливает границы с Польшей и Литвой на Западе и с волжскими булгарами на Востоке. Одновременно расширились связи с другими странами через экономические, политические и династические связи. Согласно летописи, «Памяти и похвале Иакова» Мниха мы узнаем о походе Владимира на хазар, хотя это сообщение не раз подвергали сомнению, полагая, что Владимиру в нем приписан поход его отца Святослава. Однако оно подтверждается современными арабскими источниками, согласно которым, после сокрушительного разгрома Каганата, тот в какой-то мере восстановился благодаря помощи связанного с ним с давних пор сильного мусульманского государства Хорезм, но для этого Каганату пришлось объявить себя исламским государством. Это произошло в начале 980-х годах, уже после гибели Святослава, и крупнейший арабский географ ал-Мукаддаси (947—1000 гг.) писал в конце 980-х годов, что хорезмийский эмир ал-Мамун «обратил Хазарию в ислам. Затем... войско из ар-Рума, которых зовут ар-Рус напало на них и овладело их страной» [151, с. 222]. Почему русское войско арабский географ назвал ар-Рум?

Дело в том, что союз Руси и Византии был тогда настолько прочен, что арабскому автору русское войско представлялось частью византийского. Именно Владимир, окончательно подчинив себе Каганат, принял титул «каган», который наследовал его сын Ярослав. Образ князя Владимира оказался в центре системы персонажей сложившегося к тому времени богатырского эпоса, в котором Царьград и правящий в нем былинный «царь Константин Боголюбович» предстают как верные союзники Киева. Это во-первых. Во-вторых, Владимир улаживает пограничный конфликт с Польшей. Под 981 годом в «Повести временных лет» сообщается о присоединении великим киевским князем Владимиром Святославовичем Червенских городов «иде Володимер к ляхам и зая грады их — Перемышль, Червей и ины грады, иже суть и до сего дне под Русью» [171]. И к концу правления Владимира русско-польские отношения несколько стабилизировались: согласно летописному сообщению 996 года, он жил в мире с польским правителем Болеславом Храбрым, присылавшим в 992 году в Киев послов для переговоров. А между 1009 и 1012 годами был заключен брак приемного сына Владимира — Святополка и дочери Болеслава. В-третьих, кроме установления посольской и династической связи с польским правителем, Владимир осуществляет аналогичный обмен посольств и с Чехией, женившись на «чехине Вышеславе», а свою дочь Предславу отдав в жены чешскому князю Болеславу III Рыжему. В-четвертых, Владимир восстанавливает русско-болгарские отношения. От одной из своих жен — болгарини — имел сыновей Бориса и Глеба, ставших впоследствии первыми святыми на Русской земле. В-пятых, происходит событие огромнейшего значения во время правления Владимира Святославовича — официальное принятие Русью в 988 г. христианской веры (православной).

Следовательно, можно с полной уверенностью сказать, что во второй половине 980-х годов Русь являла собой мощную силу: ведь несмотря на все величие Византийской империи, она стала «покровительствовать» Империи, а не наоборот, и аналогичные ситуации будут иметь место и позже — при Ярославе Мудром и Владимире Мономахе.

В высшей степени существенно, что принятие Владимиром и Русью христианства совершилось не в силу воздействия со стороны Византии (как это было во многих землях, подчинившихся ей), но по собственной воле Руси, о чем справедливо писал Анджей Поппэ [178, с. 238].

После смерти Владимира Святославовича в 1015 году на Киевский престол был посажен его сын Ярослав Владимирович (Мудрый), который, как известно, достойно продолжил дело отца. Русско-византийские отношения во время его правления ещё больше укрепились. Но тогда чем объясняется поход 1043 году Ярослава Мудрого на Византию, который также стал поводом негативного толкования русско-византийских отношений, всячески принижавшей и искажавшей облик Византии, так или иначе противопоставить Русь и Византию.

Казалось бы, борьба Руси с Византией налицо, ибо, как хорошо известно, в 1043 году Ярослав отправил своего старшего сына Владимира в поход на Константинополь, в котором из-за сильной бури на Черном море погибла большая часть русского флота еще до начала боевых действий. Однако новейшие исследования доказывают, что и этот поход был не против Византии как таковой, а только против определенных сил, стремившихся захватить власть в Империи. Попробуем сначала разобраться в политической обстановке, которая была в Византии накануне похода русских войск. С 1028 года, после кончины своего отца, Константина VIII, носительницей легитимной власти в Византии стала его дочь Зоя (сыновей у Константина не было). Однако вскоре она начала подвергаться всякого рода унижениям и насилию, а в апреле 1042 года ее вообще отстранили от власти и постригли в монахини. В результате в Константинополе вспыхнуло восстание, в котором, что может показаться удивительным, самое активное участие приняли находившиеся в городе русские. Как сообщает знаменитый хронист, современник событий — Михаил Пселл, они «все готовы были пожертвовать жизнью за царицу» [38, с. 61].

Однако этот факт не может удивлять, так как Зоя была племянницей Анны — родной сестры ее отца, императора Константина VIII и супруги Владимира Святославовича. Таким образом, Зоя являлась двоюродной сестрой Ярослава Мудрого. Вместе с тем, как дочь императора, не имевшего наследника мужского пола, Зоя представала в глазах ее сторонников, в том числе русских, законной наследницей трона: «Хотим законную наследницу», — кричали восставшие на площадях Константинополя. В результате Зоя была немедленно возвращена к власти, а 11 июля 1042 года она вступила в брак с представителем знатного рода Константином Мономахом. Однако вскоре обнаружилось, что Константин имеет намерение «заменить» Зою своей любовницей Склиреной, из-за чего 9 марта 1043 года произошло новое восстание под лозунгом «Не хотим Склирену царицей, да не примут из-за нее смерть матушки наши Зоя и Феодора!» (Феодора — младшая сестра Зои, ставшая ее соправительницей). Но главное дело было даже не в Склирене, а в очередной попытке отстранить Зою от власти, попытке, которая и вызвала поход Руси, чей флот подошел к Константинополю через четыре месяца после восстания, в июле 1043 года (вполне вероятно, что Зоя сама обратилась к своему русскому двоюродному брату за помощью) [66, с. 40—51].

В результате гонения и интриги против Зои прекратились, и она спокойно царствовала до своей кончины в 1050 года в возрасте 72-х лет (после смерти Зои роль носительницы законной власти исполняла ее сестра Феодора). В 1046 году, по всей вероятности, именно благодарная Зоя устроила бракосочетание сына Ярослава Мудрого Всеволода с дочерью своего супруга (от предыдущего его брака) Константина Мономаха, которая считалась теперь и ее дочерью, — Анастасией. В 1053 году Анастасия родила сына — в будущем одного из известных русских князей — Владимира Всеволодича Мономаха [65].

Здесь стоит отметить, что сама мысль о борьбе Ярослава с Византией решительно противоречит коренным основам его внешней политики. Утвердив свою власть внутри страны, Ярослав стремился установить мирные отношения со всеми соседними и более отдаленными государствами. Это в частности выразилось в имевших непосредственно политическое значение браках самого князя, его сыновей и дочерей, а также сестер Ярослава с отпрысками иностранных династий, благодаря этим бракам Ярослав породнился с властителями Франции, Германии, Норвегии, Венгрии, Польши и, конечно, Византии.

Сам Ярослав Мудрый, как известно, был женат на дочери шведского короля Ингигерд, а его дочери были замужем: Анастасия — за венгерским королем Андреем, Елизавета — за норвежским королем Харальдом, а после его смерти — датским Свейном, Анна — за королем Франции Генрихом I.

Таким образом, именно Ярославу окончательно удалось утвердить государственное пространство Руси. Русь к концу правления Ярослава простиралась с севера на юг от Белого до Черного моря и с запада на восток от Балтики и бассейна Вислы до Печоры и Камы. Только после смерти в 1054 году Ярослава Мудрого на южных рубежах Киевской Руси вместо разгромленных врагов древнерусского государства — хазар и печенегов — появится (1050—1055 гг.) новая угроза Древней Руси в лице кочевого воинственного племени — половцев, более сильных и беспокойных, чем кочевое племя печенегов. Именно в это время начинает править внук Ярослава Мудрого, замечательный русский государственный деятель — князь Владимир Мономах (1053—1125 гг.).

В этой связи необходимо подчеркнуть, что к концу своего правления Ярославом были утверждены вполне благоприятные отношения со всеми имевшимися к началу Ярославской эпохи соседними государствами — Булгарией (Волжской), Швецией, Польшей, Чехией, Венгрией, Византией; наладились и прочные дипломатические связи с более дальним «зарубежьем» — Норвегией, Англией, Данией, Германией. В 1125—1132 годах киевским князем был старший сын Мономаха, Мстислав Владимирович. Это был последний период относительного политического единства Киевской Руси. Приближалась эпоха Руси Владимиро-Суздальской.

Таким образом, завершился длительный период взаимоотношений между Киевом и Константинополем, начавшийся в 860 г. (по другим источником раньше) путем дипломатической заявки киевского князя Аскольда и закончившийся в 988 г. Крещением Руси. Частые международные контакты Древней Руси с Византией, большей частью дружеские, родственные связи Владимира, разгром Каганата — все это предопределило принятие Русью в 988 г. христианства (Православной веры), что соответствовало самосознанию древних руссов. К этому акту Русь шла с 860 г. — целый век.

После принятия христианства Русь особенно активно стала развивать культурные, экономические и политические связи с Византийской империей. Политические и культурные связи сыграли огромную роль в формировании и создании единого Древнерусского государства.