1. Начало исследования

Единственным полноценным письменным источником о печенегах, торках и других степных группировках, не желавших быть под властью кипчакских ханов и из последних сил боровшихся за свои пастбища, скот и вежи, являются дошедшие до нас записи русских летописцев. Как уже отмечалось, где-то в середине XI в. многие кочевые группировки, спасаясь от половцев, обратились за защитой к русским князьям, прося выделить им земли в пограничных со степью районах.

Южные русские княжества и сами страдали от частых, нередко сокрушающих ударов (налетов, набегов) половцев на окраины их земель. Так, в Киевском княжестве грабились села и небольшие крепости, выстроенные вдоль р. Рось князем Владимиром Святославичем. Непосредственно соседствовавшие со степью селения и пашни Переяславского княжества особенно часто подвергались грабежам Высокие валы и глубокие рвы, отделявшие степь от лесостепных переяславских владений, практически мало способствовали безопасности богатых переяславских сел. Очевидно, то же происходило и в Черниговских южных областях, князья которых также выделили просившим помощи степнякам земли, необходимые для ведения полукочевого-полуоседлого хозяйства.

Как и во всех странах и государствах той эпохи, земли выделялись владетелями только на условиях вассалитета Не все заключавшие договоры кочевники были довольны полученными наделами. В Летописи сохранилась интересная запись, датированная 1080 г.: «заратишася торци Переяславлестии на Русь», т.е. поднялись на рать против князя Всеволода Последний даже не захотел сам усмирять восставших вассалов, а послал юношу — сына Владимира (будущего Владимира Мономаха), который быстро прекратил смуту. В позднейших записях о переяславских торках нет ни одного сообщения. Наибольшее внимание летописцев было обращено на южные земли Киевского княжества — в бассейн правого притока Днепра — р. Роси. Эта совсем небольшая область прекрасно защищена с юга обширным, вторгшимся в степь бором, р. Росью, валами и серией городков-крепостей [Кучера, 1987]. Ее заселил разноэтничным воинством еще Владимир Святославич.

Судя по данным летописи, на эту богатую плодородной землей и водоемами территорию с широкими пустошами, видимо, в 90-х гг. XI в. было разрешено под кочевать и расселиться трем уже хорошо известным на Руси народам, но впервые упомянутым в качестве вассалов Руси: гузам (торкам) — в 1093 г., печенегам — в 1097 г., и впервые упомянутым вообще берендеям — в 1096 г. Вести кочевнический образ жизни здесь было вряд ли возможно, и кочевники перешли к оседлости, отчасти земледелию и, главное, развитому пастбищному скотоводству. Селились они первоначально, вероятно, так же, как в Белой Веже, т.е. в полупустые поросские пограничные крепости.

Очевидно, главным городом этой новой вассальной Киеву области стал г. Торческ. Именно его осадили в 1093 г. половцы, взяли, ограбили и угнали в плен большое количество людей и скота. Киевский князь Святополк на этот раз не смог защитить город, был разбит и сам с трудом спасся от пленения.

Так началась в Поросье беспокойная жизнь пограничников-вассалов. Почти полстолетия каждое из трех упомянутых кочевых подразделений участвовало в битвах и налетах на половецкие кочевья (вежи) вместе с русскими полками, но порознь друг от друга даже в тех случаях, когда поход был общий (см. записи 1116, 1121 и др.). В 1146 г. впервые в Летописи появилось новое название поросских вассалов — Черные клобуки.

Несомненно, в него вошли все три группировки, из которых наиболее активными были берендеи. Их деятельность особенно усилилась после образования черноклобуцкого союза. Судя по летописным записям, они участвовали в боях вдвое, а то и втрое чаще торков и печенегов. До археологических исследований массы небольших курганчиков, разбросанных по Поросью, говорить о том, кто из трех превалировал в союзе, вряд ли было бы возможно. Правда, следует все-таки учитывать, что главным городом в области был Торческ, а значит, торки были преобладающей силой в союзе; печенеги же выступали в половецкое поле редко и в 1162 г. последний раз участвовали в походе против половцев. Торки, входя уже в черноклобуцкий союз, самостоятельным отрядом ходили в степь в 1173 г., а берендеи — в 1177 г.

Далее ло конца XII в. летописцы писали о поросских вассалах только как о Черных клобуках. Очевидно, к концу 70-х гг. союз стал сплачиваться в единое целое, хотя единым этносом еще не стал. Это подтверждается единственным фактом упоминания торков в записи 1235 г. Интересно, что «сеча люта» между половцами, с одной стороны, и русскими и торками — с другой произошла у г. Торческа. Остатки этого города так и остаются неисследованными, хотя и вполне убедительно локализованы около с. Шарки Киевской обл. [Рыбаков, 1967]. Фактически полностью не исследовано ни одной поросской крепости, и поэтому повседневная жизнь, привычки и хозяйство Черных клобуков не могут до сих пор найти какое-либо подтверждение археологическими материалами, характеризующими их хотя бы в малой степени.

Зато археологи обладают в настоящее время довольно большой коллекцией вещей и прекрасно изданными полевыми дневниковыми записями одного из крупнейших русских археологов Н.Е. Бранденбурга. Он умер в 1903 г., но только в 1908 г. его ученикам и коллегам удалось издать его дневники — «Журнал раскопок», в котором даны точнейшие «фотографические», как писали его современники, описания всех раскопанных им курганов и погребений, в том числе и кочевнические захоронения Поросья, Вещи из раскопанных погребений изданы в «Журнале» не были, но их взял на хранение Артиллерийский исторический музей в Петербурге, а в 1932 г. они были переданы оттуда в Государственный Эрмитаж, где и пребывают по сей день.

Ученые-мидиевисты не раз обращались к «кочевнической» тематике в своих многочисленных и разнообразных работах, в том числе и в ряде статей по истории и этносу Черных клобуков [Голубовский, 1884; Расовский, 1927, 1933 и др.).

Однако замечательный и богатый информативностью материал раскопок Н.Е. Бранденбурга оставался как бы вне внимания историков, хотя А.А. Спицин попытался расчленить археологические материалы на этнические группы, положив в основу деления форму захоронения останков коня при человеке: с целым остовом или с только с отчлененными головой и ногами.

Мы знаем, что деление стран, народов, этносов, культур или даже отдельных предметов по одному, хотя и бросающемуся в глаза признаку, крайне условно и, как правило, не соответствует действительности.

Попытаемся еще раз вернуться к типологизации погребального обряда и выявить ряд дополнительных признаков, обнаруженных при анализе печенего-торческого обряда первого хронологического периода (или блока).