2. Печенеги и гузы (краткий исторический обзор)

Итак, венгры были «первыми ласточками» новой, после гуннов, волны кочевнического нашествия, обрушившегося на восточноевропейские степи на рубеже двух тысячелетий. Однако не они, а печенеги, фактически возглавившие это движение, привлекли, как в свое время гунны, особенное внимание современников. Многие страницы латиноязычных и византийских хроник, арабских и персидских сочинений, русских летописей заполнены описаниями их нравов, общественного устройства, обстоятельств их появления на исторической арене и, главное, рассказами о принесенных ими бедствиях. Слава об их силе и беспощадности прошла по всей Европе, упоминание об «ордах диких печенегов», входивших отдельным «полком» в армию эмира, попало даже в «песнь о Роланде».

Наиболее подробные сведения о печенегах даются, естественно, в сочинениях авторов, чьи страны близко соприкасались с этим народом, страдали от грабительских набегов и беспрерывных откупов, т.е. ведущих постоянную дипломатическую и военную борьбу с ними. Необычайно информативные и ценные описания представлены в сочинении уже неоднократно упоминавшегося выше Константина Багрянородного, писавшего примерно в середине X в., т.е. через 50 лет после вторжения печенегов в восточноевропейские степи. В его распоряжении были рассказы еще живых свидетелей печенежских набегов и архивные записи и отчеты.

Константин Багрянородный касается вопроса происхождения печенегов, упоминая, что три «фемы» (орды) считались среди них наиболее мужественными и благородными и назывались «кангар». Константин не объясняет, как возникло это подразделение, но большинство историков полагают, что это древнее наименование протопеченегов, которое впервые было упомянуто в китайской хронике рубежа I—II вв. до н.э. в качестве самостоятельного владения, существовавшего где-то в бассейне Сырдарьи. В более поздней тоже китайской хронике периода от 386 до 618 гг. снова упомянут Кангюй, но уже зависимый от одного из крупных китайских мандаринов. В 641 г. Кангюй был завоеван Западнотюркским каганатом и был поглощен им [Гарустович, Иванов, 2001, с. 8, 9]. Только в X в. орды «кангар» вновь появляются на исторической арене, но уже в новом объединении. Именно они повели за собой остальные присоединившиеся к ним орды и возглавили движение на Запад (все три орды заняли крайние западные рубежи восточноевропейской степи).

Формирование печенежского объединения началось, по-видимому, в заволжских степях. Зажатые там между более сильными соседями: кипчаками (с востока), гузами (с юго-востока), волжскими болгарами и двинувшимися в западный поход венграми — с севера, печенеги, зная о некотором ослаблении хазарского каганата, ринулись по степям на запад — к рубежам Хазарии.

Катан заключил союз с гузами, надеясь с их помощью справиться с печенегами, но результат этого союза был прямо противоположен. Гузы, начав войну, отобрали у печенегов их лучшие пастбища, и тогда печенеги в поисках новых земель вынуждены были форсировать Волгу и вторгнуться на основные территории Хазарского каганата. Путь печенегов по захватываемым землям был отмечен пожарищами и гибелью большинства степных и лесостепных поселений и крепостей. Многие поселения, судя по отсутствию вещей в них, были просто оставлены жителями, забравшими свое «движимое» имущество и отошедшими в далекие от печенежских маршрутов районы. Вот таким возникшим в результате переселения поселком представляется селище, расположенное фактически уже среди леса на р. Короче у с. Большое Городище [Афанасьев, 1987, с. 173]. Поселение обустроилось на древнем скифском городище и заняло отнюдь не всю его громадную площадь. Другим степным жителям повезло меньше. Как говорилось выше, поселенческих памятников раскопано и прошурфовано очень немного, но одно из них несет явные следы варварского разгрома и пожара. Интересно, что в момент взятия поселка в нем еще работали керамические горны, загруженные полуобожженной посудой. Захватчики разбили их большими камнями, естественно, перебив и все в них находившееся. Так печенеги стремились освободить степь под пастбища, уничтожив, по возможности, все, что мешало движению скота [Красильников, 1976; 1980].

К середине X в. печенеги заняли в степях от Волги до Дуная громадные территории (рис. 43). Границы их земель восстанавливаются благодаря Константину Багрянородному [1989, с. 157]. Четыре «фемы»-орды располагались на землях западнее Днепра: первая соседит с Болгарией, находясь всего в полдня пути от ее границ (примерно 20 км), вторая кочевала от границ Венгрии в четырех днях пути, третья — в одном дне пути от «России» и четвертая соседила с древлянами и другими славянами. Остальные четыре орды занимали пространство от Днепра до Волги. Расстояние их от Хазарии, т.е. от той земли, которую хазары сумели еще удержать за собой, — 5 дней пути, а от гузов — также 5 дней, от Алании — 6 дней, от «Мордии» — 10. Зная, хотя бы примерно, размещение каждой страны, соседящей с печенегами, определить размещение печенегов в степях не представляет особого труда.

Следует к тому же учитывать, что далеко не все орды печенегов ушли в днепровско-донские степи. Некоторая их часть по собственному желанию осталась на старых «обжитых» землях в Заволжье, мирно сосуществуя с гузами. О них писал не только византийский император; их встретил в своем путешествии в Волжскую Болгарию Ибн-Фадлан. Предполагается, что они попались ему на пути вблизи оз. Челкар (это соленое озеро существует и поныне). Ибн-Фадлан подчеркнул их бедность сравнительно с гузами, жившими рядом [Ковалевский, 1956, с. 130]. Интересна этнографическая особенность костюма этих заволжских печенегов, о которой написал Константин, а именно — они укоротили свою одежду до колен, а рукава обрезали до плеч, подчеркивая этим, что они отрезаны от основных сил своих соплеменников [Константин Багрянородный, 1989, с. 157]. Мы упомянули об этом потому, что погребения печенегов в Заволжье продолжали совершаться вплоть до XI в. (а возможно, и позже).

В своем сочинении Константин Багрянородный недаром так много места уделил расстояниям печенежских конкретных орд от соседей, большинство которых очень беспокоило Империю постоянными нападениями, грабежами, богатыми откупами. Он писал, что никто из перечисленных им народов не может нападать на Византию, если не заключит мир с печенегами. Существенно, что и печенеги не рисковали походом на Византию без согласования и союза с ее неверными соседями и врагами.

Наиболее опасным и сильным соседом печенегов, граница с которым тянулась на сотни километров, была Русь, ставшая на пути печенежского нашествия на европейские государства.

В течение почти всего X в. печенеги не отваживались заходить далеко на русские земли. Летописец только в одной записи под 968 г. описал небывалое событие — осаду печенегами самого Киева. Князь Святослав, силы и отваги которого печенеги боялись, воевал тогда в Болгарии, и, видимо, это было причиной необычной дерзости печенегов. Киев был спасен черниговским воеводой Претичем с дружиной. Печенеги, увидев русских воинов и полагая, что это подошел Святослав, поспешили уйти в степь. Печенежский хан в знак мира обменялся с Претичем оружием, дав тому коня, саблю и стрелы и получив от русича кольчугу, щит и меч [Плетнёва, 1990, с. 18]. Этот эпизод интересен фактом «нивеллировки» наиболее необходимых в то беспокойное время «орудий труда» — предметов вооружения. Взаимопроникновение основного оружейного набора этих двух очень различных миров было повсеместным. После каждого военного столкновения на поле оставались убитые с оружием, которое доставалось победителям. Благодаря летописи мы можем уверенно говорить о том, что русичи в походах пересели уже с ладей на коней. Изменился и облик русского воина, и его поведение в походе. В качестве образца степного рыцаря князь Святослав был широко известен в степных кочевьях [Липец, 1977]. Несмотря на безусловное признание его доблести, печенегам удалось устроить на днепровских порогах засаду и убить в 972 г. Святослава.

После его смерти наступательная деятельность печенегов усилилась. В ответ на это киевский князь Владимир Святославич занялся активным укреплением южных границ своего государства — строительством крепостей и сооружением мощных валов и рвов вдоль всего пограничья [Кучера, 1987].

Однако только при Ярославе Владимировиче напор печенегов настолько ослабел, что ему удалось продвинуть в степь южную границу Киевского княжества, начав строить крепости вдоль левого берега Роси — притока Днепра.

В 1036 г. печенеги попытались как-то восстановить славу непобедимых врагов и пошли в поход на Киев. Ярослав, тщательно подготовившись к битве, наголову разбил соединенные силы нескольких печенежских орд [ПСРЛ, II, с. 138—139]. Полная победа русичей фактически уничтожила печенежскую опасность. Однако они еще неоднократно будут встречаться в последующие века в записях русских летописцев, в византийских и венгерских сочинениях и хрониках.

В конце IX в., как отмечалось выше, печенеги были вытеснены из заволжских степей продвинувшимися в Нижневолжское левобережье гузами. Этот сформировавшийся в Приаральских степях в государственном огузском объединении народ в дальнейшем сыграл значительную роль в истории нескольких тюркоязычных народов и государств, распространившись на громадных азиатских просторах. Движение их в заволжские степи и столкновение с печенегами были, по-видимому, первыми шагами на пути захвата чужих земель и стад.

Сразу после захвата заволжских степей гузы стали проявлять активный интерес к богатствам основного, тогда еще сильного государства — Хазарскому каганату. Уже в середине X в. они грабили каганат, переходя к городу Итилю через реку зимой по льду. В трагический для хазар год похода Святослава (965) гузы, по-видимому, также не преминули пограбить обессиленное разгромом государство.

В 985 г., когда Владимир Святославич на ладьях по Оке пошел на волжских болгар, гузы (в русских летописях именующиеся торками), участвуя в походе, шли «берегом» на конях [ПВЛ, I, с. 59].

За помощь в битвах руководитель военных действий обыкновенно разрешал союзникам грабить побежденных. Вероятно, так было в обоих походах русичей на степных восточных соседей.

Как бы там ни было, но торки (гузы) даже во времена Владимира еще не перешли на правый берег Волги. Нашествие было впереди: только в 30-х гг. XI в., когда началось мощное движение гузов под руководством Сельджука и Сельджукидов на Запад. Движение осуществлялось двумя путями.

Главные силы были направлены на запад—юго-запад. Огибая Каспий по южному берегу, они ринулись на перед неазиатские владения Византии. Конечным результатом этого завоевания (нашествия) было образование тюркского государства Сельджукидов в Передней Азии [Гордлевский, 1960]. Турция на захваченных землях существует и поныне.

Северным ответвлением этого стремительного броска гузов на запад стало продвижение их в донские и днепровские степи. Очевидно, их конечной целью было соединение с южным крылом где-то на территории Византийской империи [Плетнёва, 1990а].

Печенеги, как оставшиеся в Заволжье, так и кочевавшие в донских степях, влились в это мощное движение, присоединяясь к гузским ордам аилами, а то и крупными куренями.

Интересно, что попавшие в степи, непосредственно подходившие к русским границам, торки предпочитали не набеги на русское пограничье, а борьбу с равным противником — печенегами (ордами, находившимися на Правобережье Днепра), отвоевывая у них пастбища.

Русские земли лежали в стороне от направления основного пути гузов — к Византии. Задержка их в степях объяснялась, скорее всего, необходимостью полного подчинения оставшихся на этой земле печенегов для обеспечения себе спокойного и безопасного тыла. Этой же цели они добивались и сторонясь от пограничья сильного государства — Руси. Однако в 1055 г. какая-то орда гузов-торков подошла к устью Сулы, где тогда уже стоял русский городок Воинь. Орда остановилась там на зимовье. Это не понравилось князю Всеволоду Ярославичу, сюзерену пограничного Переяславского княжества. Торки, по свидетельству летописи, были побеждены и отогнаны в степь А. через пять лет после этого Всеволод организовал большой поход из соединенных сил своих соправителей, к которым присоединился и полоцкий князь Всеслав. Войска двинулись в степь в ладьях (по Днепру) и на конях. Торки не приняли боя и бежали в глубь степи. От холодной зимы, падежа скота, от голода и эпидемии (от «мора» — писал летописец) множество их погибло. К тому же с востока на южнорусскую степь шла новая кочевая волна: половецкая. Все вместе взятое, и особенно последнее обстоятельство, заставило подавляющее большинство торков и кочевавших там же печенегов искать покровителей на западе — в Византии, Болгарии, Венгрии и на севере — у недавних врагов — русских князей. Все страны охотно принимали на пограничную службу эти сильные воинские подразделения, давая им за это земли вдоль границ своих основных территорий.

Итак, более столетия (X — первая половина XI в.) занявшие восточноевропейские степи печенеги были постоянной угрозой всем соседям — византийской провинции в Крыму, Дунайской Болгарии, Венгрии и особенно — имевшему с ними почти 1000-километровую границу Древнерусскому государству.

Очевидно, именно поэтому не только в древнерусской летописи, но и в трудах русских ученых XIX—XX вв. печенеги, а также следовавшие за ними торки (узы, гузы) и половцы (кипчаки) стали предметом пристрастного и пристального изучения.

Свидетельства письменных источников позволили историкам еще во второй половине XIX в. написать и опубликовать несколько крупных фундаментальных трудов и статей, посвященных этим народам, — их этнической принадлежности и политической истории — взаимоотношениям с соседями [Березин И., 1854; Куник А., 1855; Аристов Н., 1877; Голубовский П.В., 1883, 1884, 1889, и др.]. В те же десятилетия приступили к исследованию кочевнических погребений и русские археологи: Э.К. Витковский (1878), А.А. Бобринский (1887), Д.Я. Самоквасов (1908), Н.Е. Бранденбург (1908), В.А. Городцов (1905, 1907), Е.П. Трефильев (1905, 1905а).