5. Степные варианты Донского бассейна

Громадные пространства степей (примерно 160 тыс. м²), естественно, охвачены археологическими исследованиями не так полно по сравнению с лесостепным вариантом. Изучение степных памятников (стационарное и разведки) ведется выборочно, хотя, как правило, довольно обширными участками.

Наиболее близким географически к лесостепи является подробно исследованный регион Среднего Донца и его притоков. По Донцу и особенно его правым притокам известно более 500 памятников, Это крупные стационарные поселения, ямные могильники и несколько больших городищ.

Самым крупным, а главное, наиболее изученным городищем является городище «Маяки», расположенное на правобережном мысу, рядом с с. Маяки [Михеев, 1985, с. 12—18, рис. 2, 4, 13, 15, 16, 19—25, 27—35]. Укрепления этого памятника сохранились в виде расплывшегося вала и чуть заметной впадины (ложбины) рва, сооруженных с напольной стороны мыса. К укреплению с внешней стороны примыкает обширное поселение, как бы «посад» при крепости. Культурный слой в обеих частях этого комплекса толщиной 0,6 м насыщен находками — обломками характерной для степного региона посуды: горшков, сделанных из глины, отощеной речным крупным кварцевым песком, и орнаментированных глубоко врезанным в поверхность линейным орнаментом, а также некоторое количество лощеных сосудов и привозных крымских амфор. Кроме керамических находок, встречаются в слое каменные поделки (жернова, литейные формы, пряслица) и исключительно богатая коллекция самых разнообразных железных орудий труда и быта, изредка предметы вооружения или конской сбруи.

Железо сохранилось в слое прекрасно, поэтому весь ассортимент орудий, которыми работали жители, в том числе и мастера разных специальностей, представлен очень полно. Это — мотыги и мотыжки, лопаты, серпы, косы, кузнечные инструменты: щипцы, ножницы для резки металла, молотки, напильники, наковальни и пр., а также столярные инструменты: тесла, сверла, ложкари и пр. Замечательная коллекция из Маяков выдвинула городище в ряд с самыми крупными открытиями археологов за последние 50 лет. К сожалению, площадка мыса долгие годы активно распахивалась, и на нем не только почти исчезли остатки укрепления, но и полностью уничтожены жилища, которые, очевидно, были наземными и легкими. Удалось проследить следы только одной постройки — сгоревшей юрты с тарелкообразным очагом в центре. Не исключено, что подавляющее количество жилищ здесь были аналогичны этой обычной для степей постройке. В нескольких местах на пашне выявились зольные пятна, по-видимому, остатки «зольников», о которых будет сказано подробнее в следующем разделе этой главы.

Вокруг городища расположено несколько характерных для всего степного региона ямных могильников. Погребения в них совершались в ямах, покойников укладывали на спину, головой на запад или юго-запад с весьма скромным сопровождающим инвентарем: в головах ставили один или два сосуда с пищей и рядом с ними кусок баранины, от которого оставалась обычно бедренная кость. На поясе нередко находился один небольшой нож, в женских погребениях изредка попадались бронзовые серьги «салтово-маяцких» типов, простенькие перстеньки.

Помимо Маяков, В.К. Михеев исследовал соседние с этим памятником аналогичные четыре городища. Почти на всех он заложил небольшие раскопы, давшие нам представление о фортификационных приемах, применяемых при сооружении валов, о жилищах, вещевом и керамическом комплексах этих памятников. Так, разрезы валов показали, что это остатки развалившихся стен, сооруженных в виде двух деревянных «панцирей» и глиняной забутовки между ними. Для устойчивости панцири стягивали поперечными перегородками. Жилища представлены полуземлянками с очагом в центре пола. Керамический материал на них почти не отличается от вышеописанного комплекса городища Маяки, а на самом близком к Маякам территориально Сидоровском городище, на котором также хорошо сохранялось железо, обнаружен практически тот же набор орудий труда и быта. Рядом с этим городищем находился ямный могильник. Следует отметить, что и на других городищах попадались железные орудия, но в меньшем количестве и разнообразии. Впрочем, это, скорее всего, зависело от небольших размеров вскрытых на них раскопками площадей.

Восточнее и северо-восточнее, т.е. немного ниже по Донцу и на его в основном левых притоках, в пределах Среднего Донца, разведками и раскопками К.И. Красильникова открыт значительный, заселенный в VIII—IX вв. явно сельскохозяйственный район степи [Красильников, 1981]. Вдоль рек, на второй незаливной террасе, располагались большие (иногда длиной до 500—600 м) поселения с насыщенным находками культурным слоем, примерно таким же, какой был зафиксирован на городищах (0,6 м). В раскопках на нескольких таких поселениях открыты жилые полуземлянки с открытым очагом в центре пола, а изредка и с печами-каменками, с тандырами для выпечки хлеба, а во многих жилищах сохранились следы деятельности гончаров — характерные круглые ямки от гончарных ручных кругов, запасы глины и песка в углу и производственные замесы глины рядом с остатками кругов [Красильников, 1976; 1980; 1986]. В непосредственной близости от жилищ находились предпечные ямы с отходящими от них круглыми в плане двухъярусными горнами (рис. 24). Кроме таких жилых и полужилых-полупроизводственных помещений, на поселении строились и хозяйственные постройки — тоже полуземляночные, но меньшие по размерам, а также выкапывалось громадное количество хозяйственных полуконусовидных, расширявшихся ко дну ям различной величины — больших — хлебных и меньших — для хранения необходимых в хозяйстве других продуктов. Отметим, что все старые, разрушающиеся постройки, особенно ямы, жители поселения использовали в качестве помоек. Это была одна из причин медленного накопления культурного слоя, который в значительной части попадал в ямы и старые котлованы заброшенных жилищ.

В горнах, как правило, обжигались типичные для степных жителей Хазарии горшки, описанные выше. Их обломки и целые экземпляры в изобилии встречаются на поселениях. Характерно, что, несмотря на величину многих поселений и, вероятно, обеспеченное существование населения, находки привозных сосудов (амфор) немногочисленны, а это значит, что внешние связи этого региона были ограничены.

Регион процветал. Основой хозяйства было, несомненно, пашенное земледелие и, вероятно, садоводство, а также, судя по многочисленным находкам костей животных (овец, коров, лошадей, свиней, коз и пр.), скотоводство, которое было, видимо, не кочевым, а отгонным. Об этом свидетельствуют, по нашему мнению, следы летовок (летних стойбищ) поблизости от больших стационарных поселений, обычно располагавшихся в незатопляемой части поймы, где много пастбищных угодий. Стойбища небольшие, с тонким культурным слоем или совсем без него. Обломков керамики и костей животных немного, но существенно, что среди керамики преобладают обломки лепных горшков, а амфор нет совершенно.

Мы уверенно называем эти памятники болгарскими, а вернее, праболгарскими или древнеболгарскими благодаря характерному погребальному обряду. Хоронили, как правило, в неглубоких (0,6—0,8 м) овальных ямах, длинные стены которых нередко усложнены приступками, служившими опорой доскам перекрытия (рис. 25). Иногда в ямах фиксируются подбойчики в головной части могилы, а также остатки дощатых гробов или долбленых колод. Погребенные (мужчины и женщины) укладывались вытянуто на спине, с уложенными вдоль тела руками; ориентированы они головами на запад, юго-запад, реже — на север. Сопровождающих погребение вещей немного, иногда совсем нет или в головах поставлен один горшочек. Только изредка попадаются и более «богатые» погребения. Женские — с украшениями: серебряными или бронзовыми серьгами, перстеньками, бусами; мужские — с предметами вооружения: длинными ножами, костяными накладками на лук, единичными наконечниками стрел и иногда с саблями. Следует отметить, что в обеих Болгариях (Дунайской и Волжской) инвентарь в захоронениях более разнообразен. Однако в целом очевидно, что все эти погребения объединяет единая ритуальная традиция. Кроме того, следует учитывать и полное антропологическое сходство людей, похороненных в могилах этого типа. Это европеоиды-брахикраны, некоторые черепа отличаются незначительной «примесью монголоидности».

В области Среднего Донца в настоящее время известно несколько десятков «ямных» могильников. Многие из них частично раскопаны. Первым их исследователем был крупный русский археолог В.А. Городцов, открывший знаменитый Зливкинский могильник, на котором им было вскрыто 35 погребений, обработанных и изданных ученым так квалифицированно и убедительно, что все подобные захоронения и по сей день называют погребениями «зливкинского типа».

Фактически В.А. Городцов дал новое направление и новый импульс для изучения салтово-маяцкого этапа культуры, связав этот могильник по небогатому, но достаточно характерному вещевому комплексу с уже открытыми в лесостепи памятниками этой культуры, отметив при этом антропологические различия погребенных [Городцов, 1905, с. 211—215, 252—259; Анучин, 1905, с. 509 и сл.].

Значительно богаче разнообразными типологически и функционально памятниками салтово-маяцкого этапа обширные степные регионы Нижнего Дона (с притоками) и Приазовья. Некоторые из этих памятников были хорошо известны российским археологам и краеведам еще в конце XIX в., не только проводившим их визуальное обследование, но и закладывавшим на наиболее заметных из них небольшие раскопы [Ляпушкин, 1958, с. 85—90].

Поскольку материалы, добытые раскопками, были незначительны и слабо исследованы, датировка этих памятников нередко завышалась. Тем не менее известный ростовский краевед Х.И. Попов первый счел возможным отождествить развалины Левобережного Цимлянского городища с неоднократно упоминаемыми в разных источниках Саркелом и Белой Вежей. Кроме того, он же связал культурно-хронологически это городище с несколькими памятниками, расположенными в широкой округе этого городища [Попов, 1895].

Серьезные археологические исследования Саркела — Белой Вежи и других памятников Нижнего Дона были начаты в 20-х гг. XX в. М.И. Артамоновым, проведшим первые систематические разведки в этом регионе, а в середине 30-х заложившим первые сравнительно крупные раскопы на Левобережном городище. Опираясь на археологический материал, он блестяще доказал принадлежность Левобережного городища Саркелу — Белой Веже, четко разделив материалы и слой на два периода и полностью подтвердив высказанное ранее предположение Х.И. Попова [Артамонов, 1935].