4. Поминальный храм у Вознесенки

Прежде всего обратимся к дошедшему до археологов в относительно хорошей сохранности памятнику, расположенному на левом высоком берегу Днепра у с. Вознесенка (в настоящее время территория г. Запорожье). В 1930 г. его полностью раскопал В.А. Гринченко [Грiнченко, 1950).

Памятник представлял собой сильно расплывшийся вал из перемешанной земли и камня, преимущественно гранитных глыб и гальки, окружавший ровную прямоугольную площадку размером 62×31 м. В восточной части этой площадки было обнаружено выложенное камнем кольцо (диаметром около 10 м) и рядом с ним две ямы (рис. 10). Одна (меньшая) была забита оружием, железными частями конской сбруи: 52 стремени и 40 удил, значительным количеством драгоценных украшений воинских поясов и сбруйных ремней (только золотых изделий обнаружено более 1 кг, а серебряных — 1,8 кг). Вместе с этим богатейшим набором разнообразного всаднического снаряжения попадались угли, зола, кусочки обожженного дерева, мелкие обломки обожженных косточек, преимущественно лошади.

Вторая яма в два раза больше в поперечнике, и в три — в глубину, заполнена слоями камня с прослойками земли. В камнях, вперемешку с ними, попадались кости животных, в основном коней, сожженные обломки косточек, обломки керамики, куски обгорелой глины, угольки, обгорелые плашки и 22 наконечника стрел.

Интерпретация памятника была самая разнообразная, но все исследователи долгое время придерживались убеждения, что это остатки укрепления (временного «лагеря») с погребенными в нем воинами. Погребения были кремациями на стороне: костер также был найден в виде обширного кострища на северо-восточной стороне вала. Одни ученые полагали, что это славянское сооружение, другие считали его кочевническим, третьи писали о сугубо тюркском его происхождении.

Представляется, что только в начале 80-х гг. XX в. А.К. Амброз поставил точку в этих затянувшихся «прениях» [Амброз, 1982]. Прежде всего, он категорически отверг версию о «временном лагере». Судя по количеству камня в валу и его весьма значительным размерам (общая длина — 190 м, высота — около 1 м, ширина — 11 м), постройка этого сооружения была трудной и длительной. Камень, покрывавший поверхность вала, удерживал его от разрушения, что также свидетельствует о расчете строителей на долгое его функционирование. Однако внутри этой «крепости» культурного слоя не было. Площадка была практически пустой, и только в ее северо-восточном конце, как говорилось выше, стояла какая-то постройка и ямы рядом с ней.

Не исключено, что каменное кольцо было основанием легкого сооружения типа шатра или юрты. Видимо, она сгорела или просто истлела и была развеяна полностью. Обе ямы, одна из которых (меньшая) была «врезана» в каменное кольцо основания юрты, считались остатками трупосожжений целой группы воинов во главе с их вождем. А.К. Амброз, основываясь на очень малом количестве сожженных костей и их неопределимости, убедительно показал, что ямы являются частью поминального ритуала, совершенного и продолжавшего совершаться в течение сравнительно долгого времени (нескольких десятилетий?). В постройке (юрте) и рядом с ней, вокруг большой ямы с камнями было набросано много обломков лошадиных костей и обломков амфор. Существенно также заполнение большой ямы десятью слоями камня, перемежавшимися тонкими земляными прослойками. Камни у многих тюркских народов считались полноценной жертвой духам. Археологически установлено, что обряды поминовения умершего не были однократными. Через определенный промежуток времени их повторяли. Скорее всего, слоистость каменного заполнения объясняется десятикратно повторенными поминками. Наряду с камнями в яму бросали и сгоревшие или просто разбитые кости животных — съеденных на поминках лошадей и овец, мелкие предметы (стрелы), обломки разбитых на пиру сосудов. Прослойки земли накапливались в промежутках между поминками.

Остатки поминальных трапез разбрасывались и вокруг ямы, а кострище на валу было постоянным местом приготовления поминальной пищи. Забитая всадническими драгоценными уборами, малая яма содержала посмертные дары погибшему знатному военачальнику-хану.

Сравнение с тюркскими большими и малыми поминальными храмами [Войтов, 1996] не оставляет сомнения в принадлежности Вознесенского комплекса к храму-поминальнику, хотя, подчеркивал А.К. Амброз, громадная территориальная удаленность храмов Тюркского каганата и Вознесенки явилась причиной заметных различий между ними. Общими между ним были не детали сооружения, а идея поминального комплекса, возведенного в память сильного и, несомненно, богатого хана.