Заключение

Из вышеизложенного материала видно, что проблема отношений Восточных Славян с соседними странами и народами на раннем этапе истории, этапе становления восточнославянской государственности всегда привлекала исследователей. Особенно вопрос взаимодействия славян с таким раннегосударственным образованием как Хазарский каганат. Но, в разные периоды отечественной историографии внимание историков концентрировалось на различных аспектах взаимодействия восточных славян и хазар. Так в XVIII веке темой, которая представлялась для исследователей наиболее важной, была тема военных столкновений, войны. Историки XVIII века строго следовали летописям, и поэтому огромное воздействие на взгляды ученых имела т.н. летопись епископа Иоакима, согласно которой причиной призвания варягов в Киев была угроза со стороны хазар. В.Н. Татищев, Екатерина II, И.Н. Болтин, М.М. Щербатов, Г.Ф. Миллер разделяли данное мнение. Вместе с тем, и М.В. Ломоносов и И.Н. Болтин полагали, что славяне, силой вынужденные платить дань хазарам, имели самоуправление. Другим важным вопросом «хазарской проблемы» был вопрос о составе хазарской дани. Г.Ф. Миллер изложил свой взгляд на «легенду о дани мечами» и о векшах-веверицах. Вся последующая историография в своих наблюдениях над этими проблемами будет опираться на мнение Г.Ф. Миллера. Естественно, в этот период привлек внимание ученых и загадочный термин «щеляг». Ф. Эмин первым определил «щеляг» как монету. И. Бакмейстер и Т. Мальгин связали этот термин с шиллингом. Именно в это время закладывается фундамент для последующей разработки круга проблем, связанных со славяно-хазарскими отношениями. Таким образом, уже в XVIII столетии были поставлены вопросы: почему и когда восточные славяне стали данниками хазар, как развивались взаимоотношения между этими народами, каков был состав даней. Вместе с тем, вопрос славяно-хазарских экономических отношений долгое время в отечественной историографии находился в тени, так как для историков XVIII — первой половины XIX веков важнейшими были аспекты политической истории восточного славянства. Но в первой половине XIX века наряду с рассмотрением уже традиционного для историографии вопроса славяно-хазарских войн, внимание исследователей начинает привлекать проблема экономического взаимодействия этих народов. Эта проблема нашла свое разрешение на «пограничье» двух тем: дань была тем вопросом, при изучении которого исследователи видели объект как экономических, так и внеэкономических отношений. Подобного взгляда придерживались И. Стриттер, Н.А. Полевой, М.Н. Карамзин. Что не помешало последнему определить Хазарию как «мирное, гражданское, торговое государство». Этот вывод будет пользоваться огромной популярностью в отечественной историографии. Знаменательно, но почти весь XIX век сторонники «хазарской теории» не разделяли этого тезиса, в отличие от сторонников «норманской теории».

В начале же XIX века свет увидела первая работа, целиком посвященная влиянию Хазарии на создание первого государственного образования у восточных славян. Речь шла об этнической принадлежности призванной династии. «Норманской проблеме» или теории северного происхождения княжеской династии Древней Руси И.Ф.Г. Эверс противопоставил «хазарскую проблему», согласно которой именно хазары были теми варягами, которые были призваны в Новгород из-за моря. Оттуда они и утвердили свою власть над Киевом и другими восточнославянскими землями. Вместе с этим Эверс высказал мнение о том, что термин каган не имя собственное, как это утверждал Струбе де Пьермонт, а титул. Тем самым, заложив основы научного спора вокруг этого термина. Эти взгляды нашли живой отклик у многих антинорманистов. Огромную поддержку теории Эверса оказали М.Т. Каченовский и его ученики, но ничего нового к гипотезе Эверса они не прибавили. Публикации переводов арабских авторов в конце 20-х годов дали возможность усомниться в правильности постулатов, выдвинутых И.Ф.Г. Эверсом, что и нашло отражение в работах его критиков М.П. Погодина, П.Г. Буткова, А.А. Куника, М.Н. Карамзина. Но, при всей источниковедческой слабости «хазарской теории» Эверса, именно в эту гипотезу уходит корнями теория южного происхождения Руси, и именно она была источником антинорманизма весь XIX века.

Кроме борьбы, разгоревшейся вокруг «хазарской проблемы», в 20—30е годы XIX века историки продолжали изучать и другие аспекты славяно-хазарских взаимоотношений. Новые источники (арабские переводы, нумизматика) дали возможность вплотную продвинутся к рассмотрению проблемы экономического взаимодействия (М.П. Погодин, Д.И. Беляев, М.Т. Каченовский, В.В. Григорьев, П.С. Савельев). Особо следует отметить наблюдение нумизмата П.С. Савельева, высказавшего мнение о том, что в славяно-хазарской торговле баланс был на стороне севера, автор определил роль Хазарии как посредническую в торговле Восточной Европы. Главными же участниками обмена были Русь и арабский Восток.

В первой половине XIX века особое внимание историков привлекал термин «щеляг» как объект хазарской дани. Взгляды на этот термин разделились кардинально. Так А.Л. Шлецер, М.Т. Каченовский считали, что шляг не монета, Станислав де Шодуар определял его как хлебную меру, а Н.С. Арцыбашев и П.Г. Бутков как шкуру зверя. В тоже время И.Д. Беляев, Н. Лебедев видели в щеляге монету. И.Ф.Г. Эверс возводил шляг к еврейскому шекелю, а П.С. Казанский к византийским солиду. Ф.И. Круг, Н.М. Карамзин определяли «щеляг» как шиллинг. Это мнение, подкрепленное доводами нумизмата В.В. Григорьева и поддержанное М.П. Погодиным, с сороковых годов XIX столетия стало главенствовать в литературе.

В конце 30-х начале 40-х годов XIX века был опубликован ряд работ, целиком посвященных хазарской истории, в рамках которой затрагивались и славяно-хазарские отношения, но ничего нового эти работы не привнесли (В.В. Григорьев, Д.И. Языков, П.Ф. Сума).

Ввод новых нумизматических и письменных источников в этот период остался без осмысления применительно к проблеме славяно-хазарских отношений. Да и обращение к данной теме носило не целенаправленный характер. Вопросы социальной истории, которым уделяли пристальное внимание исследователи 50—60 гг. XIX века, мало соприкасались с проблемами внешних отношений. Возрождением интереса к теме славяно-хазарских отношений стали споры сторонников и противников «норманской теории», не утихавшие весь XIX век, но с особой силой обострившиеся в конце 60—70-х годов. Так же следует отметить публикации новых источников, напрямую влиявших на изучение славяно-хазарских отношений, речь прежде всего идет о работах В.Г. Тизенгаузена, А.Я. Гаркави, В.Р. Розена, Д.А. Хвольсона. В этой связи и появляется новая работа, в которой «хазарская проблема» приобрела законченную форму. В.Н. Юргевич свое видение «хазарской проблемы» или проблемы влияния хазар на создание древнерусского государства строил на иных «этнических» началах, чем Эверс. Он связывал в один тюркский народ не Руссов и Хазар, а Венгров и Хазар в один финский народ. Естественно, свое построение автор рассматривает как антитезу «норманской теории». Но данная работа не нашла отклика у исследователей. Другое дело, дискуссия, разгоревшаяся вокруг термина «каган», в которой приняли участия виднейшие представители «норманской школы» и их противники. Мы рассматривали данную дискуссию в рамках проблемы влияния хазар на возникновение государственных институтов у славян. Большинство историков настаивало на тюркском (хазарском) происхождение данного термина (Д.А. Хвольсон, С.А. Гедеонов, А.А. Куник). В ходе дискуссии, С.А. Гедеонов ввел в оборот новые древнерусские источники, что было крайне важным для сравнительно-исторического анализа. Окончание этой дискуссии дало возможность исследователям обратиться и к другим аспектам, связанным с этим термином. Так Н.И. Костомаров подошел к рассмотрению термина каган с точки зрения характера власти, считая её восточно-деспотической в Древней Руси. А Д.И. Иловайский связывает с этим термином первое достоверное известие о существование Русского княжества в Южной России. И.Е. Забелин полагал, что славяне «проходили выучку» у каганов хазар, не забывая и собственные выгоды. А П.В. Голубовский, рассматривая преемственность в титулатуре от Хазарии к Руси, предполагал, что термин каган символизирует передачу «щита Европы», для защиты Запада от Востока.

Именно в трудах историков, противников норманизма, тема славяно-хазарских отношений нашла наибольшее отражение. Здесь следует упомянуть таких исследователей как И.Е. Забелин, Д.И. Иловайский и С.А. Гедеонов. Положительной чертой их высказываний являлось то, что они, в отличие от многих норманистов (А.А. Куник, М.П. Погодин), которые низводили восточнославянские племена до роли простых статистов, легко становившихся данниками то хазар, то варягов, показали участие именно самих этих племен и в международных отношениях того периода, и в борьбе за свою независимость.

В.О. Ключевский вопрос о славяно-хазарских отношениях решал в ключе «торговой теории», в которой экономические причины были определяющими. Несомненно, наблюдения Ключевского по проблеме славяно-хазарских отношений были новым словом, но и ему не удалось избежать взгляда на Хазарию как «мирное, торговое государство». Эти воззрения историка нашли огромное количество последователей, которые поддержали их, развили и даже популяризировали. В противовес В.О. Ключевскому, который по сути, лишь отмечал некоторое влияние Хазарии на возникновение государственных институтов у Восточных Славян, В.И. Ламанский по существу возрождает «хазарскую проблему». Он сводит всё к причинам генезиса государства. Такой подход был подвергнут критике со стороны П.Н. Милюкова. Но превалирующими взглядами на славяно-хазарские отношения все же оставались взгляды В.О. Ключевского. Речь идет о таких его последователях как Н.А. Рожков, С.А. Корф, М.К., Любавский, П.Г. Любомиров, И.М. Кулишер, П.И. Лященко, В.А. Пархоменко И. Берлин, Ю.В. Готье, В.В. Святловский и С.Ф. Платонов, бывших в своих взглядах близкими В.О. Ключевскому. Даже А.Е. Пресняков, будучи противником точки зрения Ключевского, допускал определенное воздействие хазарской культуры на быт и мироощущения славян. Следует отметить, что и на взгляды А.А. Шахматова, в части славяно-хазарских контактов, походов Святослава, расселении племен огромное влияние оказал В.О. Ключевский. В этот же период, историки-археологи, не без воздействия В.О. Ключевского, изучали археологические свидетельства славяно-хазарских контактов. Наряду с «необузданной фантазией» Д.Я. Самоквасова, выводы А.А. Спицына, о том, что аланы (иранцы) могли быть проводниками политики тюркского этноса, найдут блестящее подтверждение в работах советских археологов. Взгляды В.О. Ключевского на славяно-хазарские отношения господствовали в отечественной историографии и после 1917 года. Большинство историков, писавших по этому вопросу после Октябрьской революции, сложились как исследователи еще в дореволюционное время, многие из них были учениками В.О. Ключевского, да и «экономический взгляд» на причинно-следственные связи в этом вопросе как будто бы не противоречил марксизму. К сторонникам взглядов Ключевского можно отнести и Ю.Д. Бруцкуса, в работе которого наблюдается компиляция из взглядов А.А. Куника и В.О. Ключевского. Автор, так же как и Куник устраняет славян из процесса торговых отношений в Восточной Европе. Но эти выводы в тот период уже представлялись анахронизмом. Так данные топографии монетных кладов П.Г. Любомирова, выводы сделанные востоковедом В.В. Бартольдом, работы советских археологов, прежде всего М.И. Артамонова, объективно показали участие восточнославянского общества в экономических контактах с Хазарией, да и всем Востоком. В 1924 году В.А. Пархоменко обратился к «хазарской проблеме». Как и прежде «хазарская проблема» противопоставляется «норманской проблеме». Автор рассматривает данную теорию не в «этнической» плоскости, а с точки зрения непосредственного влияния хазар на создание Древнерусского государства. Он считал, что восточные славяне, долгое время проживавшие на территории Каганата, заимствовали у хазар такие институты как торговлю, организацию суда, войска и титулатуру. Однако, и эти взгляды исследователя не получили своего развития, так как новый подход к проблеме возникновения государства нашел свое отражение и в вопросе влияния тех или иных народов на возникновение государства у восточных славян. Речь идет о том, что «государство являлось производным от классового общества». В этом направлении в начале тридцатых годов появляются труды историков-марксистов, в которых уделяется внимание и хазарской проблеме. Так в своих работах конца 30-х — конца 40-х годов и В.В. Мавродин и М.И. Артамонов, да и Б.А. Рыбаков отмечали определенную роль и влияние хазар на становление древнерусского государства, торговые и культурные отношения. Несмотря на приверженность вышеперечисленных авторов марксизму, в работах посвященных славяно-хазарским взаимоотношениям наблюдается огромное влияние дореволюционной историографии, в особенности В.О. Ключевского.

Но в конце 40-х — начале 50-х годов XX века произошел резкий разрыв с предшествующей историографией по этому вопросу. Естественно, «первый удар» был нанесен по «норманской теории», следующей стала «хазарская». Ряд исследователей пришел к выводу о том, что «маленькое, паразитарное государство», коим была Хазария, имело крайне реакционное воздействие на восточных славян. Речь идет о программной статье в газете «Правда» П.В. Иванова, и о работах Н.Я. Мерперта, Б.Д. Грекова, Б.А. Рыбакова. При общем отрицательном воздействии на последующую историографию, был один важный момент, который привнесли вышеперечисленные работы, а именно, они рассеяли миф, долгое время господствовавший в русской историографии (Карамзин — Григорьев — Ключевский) о Хазарском каганате как «мирном, гражданском государстве». Эти выводы впоследствии подтвердятся советской археологией, прежде всего, трудами М.И. Артамонова и его ученицы С.А. Плетневой.

Но тем не менее, вследствие данной реакции резко ослаб интерес к вопросу славяно-хазарских отношений. Правда, в 1962 году свет увидела работа М.И. Артамонова, в которой он отстаивал свою позицию о Хазарии, как государстве, сыгравшем определенную роль в становлении Древнерусского государства. В 60-е годы особое внимание историков, в ключе хазарской проблемы, привлекали такие сюжеты как походы князя Святослава в Хазарию. Этому посвящены работы А.А. Якубовского, В.В. Каргалова, В.Т. Пашуто, А.В. Гадло, Т.М. Калинина, А.Н. Сахарова, А.П. Новосельцева. Представление об экономических первопричинах походов Святослава, нашли отражение в большинстве перечисленных работ, за исключением наблюдений А.В. Гадло. Классовый подход и в проблеме межгосударственных отношений приобретает все большее значение. Так В.Т. Пашуто тесно увязывает «внутриклассовые» противоречия древнерусского общества с хазарскими аспектами внешней политики. Подобные наблюдения мы видим и в работах Б.А. Рыбакова. Автор неоднократно возвращается к вопросу славяно-хазарских отношений. Его концепция взаимодействия славян и хазар мало чем отличается от взглядов Д.И. Иловайского. Историк, как и его предшественник, вообще отрицает данническую зависимость славян от Хазарии.

Особое развитие получило направление, связанное с торговыми отношениями Руси и Хазарии, важную роль здесь должен был играть такой археологический источник как клад. Такие исследователи, как А.Я. Якубовский, Б.Н. Заходер, М.И. Артамонов придерживались традиционного взгляда на торговлю Руси с Хазарией как важную часть славяно-хазарских контактов. А в работах В.Л. Янина, С.С. Ширинского нашел отражение факт об отрицательной роли Хазарии в распространении серебра в Восточной Европе, вплоть до полного её отрицания. К этим выводам В.Л. Янин и С.С. Ширинский пришли на основе нумизматических данных. Эти наблюдения не нашли поддержки у В.В. Кропоткина, И.И. Ляпушкина, А.Е. Леонтьева, которые также изучали данные топографии куфических монет. Промежуточную позицию в этой дискуссии заняли В.А. Булкин, И.Б. Дубов, Г.С. Лебедев. Спор этот, начатый в 50-е годы продолжается и сегодня. Но, надо отметить, что затушевать роль Хазарии в торговых связях с восточными славянами невозможно.

В 70—80-е годы ряд исследователей оставался на позициях принижения роли Хазарии в истории Восточной Европы (Б.А. Рыбаков, Н.Ф. Котляр). С другой стороны, были рассмотрены и некоторые другие аспекты славяно-хазарских контактов: И.И. Ляпушкиным была изучена проблема влияния хазарской дани на расслоение по имущественному признаку у некоторых племен восточных славян, а В.П. Яйленко проработал хазаро-венгерское влияние на политические институты на юге Древней Руси. Двойственную позицию по вопросу воздействия Хазарии на консолидацию Русской земли занял Н.А. Насонов, предполагавший, с одной стороны, что консолидация эта происходила в рамках каганата, а с другой стороны, считавший, что в борьбе с Хазарией и могло сформироваться первое государственное объединение восточных славян. М.Б. Свердлов вновь обратился к остродискуссионой проблеме термина «щеляг». Но историк лишь повторил выводы, сделанные в свое время В.В. Григорьевым. Важными были наблюдения П.П. Толочко, который в ходе дискуссионной работы по «хазарской проблеме» подтвердил вывод о том, что государство не привносится извне. И.Я. Фроянов на конкретном материале показал роль внешних факторов (Хазарии) в деле объединения восточнославянских племен на юге. И, наконец, С.А. Плетнева на обширном археологическом материале доказала, что носители салтовской культуры и были народом, проводившим захватническую политику Хазарии против соседей — славян, тем самым, подтвердив выводы А.А. Спицына. Новую «этнопсихологическую» струю в славяно-хазарские отношения должны были привнести работы Л.Н. Гумилева. Но, несмотря на заявленную новизну, работы, посвященные хазарской проблеме, написаны в традиционном ключе, берущем начало еще в дореволюционной историографии.

Сложные процессы, происходившие в обществе на рубеже 80—90 гг. XX века наложили свой отпечаток и на труды, посвященные «хазарской проблеме». Так работу А.П. Новосельцева можно отнести к «пограничным», потому что в ней нашли отражения как выводы советской историографии и некоторые предположения В.О. Ключевского, так и экономические и политологические выводы конца 80-х годов. Последнее десятилетие мы наблюдаем, с одной стороны, ряд работ, авторы которых пытаются преодолеть закостенелые догмы (А.В. Гадло, И.Я. Фроянов), с другой стороны видим консервацию представлений, сложившихся в 40—50-х годах XX века (Б.А. Рыбаков) или попытку втиснуть взаимоотношения Хазарии и Руси в «формационные границы» (Ю.М. Кобищанов). В других работах исследователи пытаются путем компиляции создать новый взгляд на славяно-хазарские отношения (С.А. Плетнева), или воскрешают давние теории (В.Я. Петрухин, Г.Н. Магнер). И наконец, путем однобокого подхода к источникам, некритического взгляда на современную литературу, пытаются «создать» «новую концепцию», тем самым повторяя выводы «норманистов» XIX века о «страдательной» роли славян в борьбе между хазарами и варягами (Р.Г. Скрынников).

Таким образом, из вышеприведенных сведений следует, что существует преемственность и связь в отечественной историографии, посвященной славяно-хазарской проблеме. Вместе с тем, остаются важными, дискуссионными, а порой и не решенными многие вопросы, связанные с этой темой. Бережное и корректное отношение к трудам предшественников остается крайне актуальным. При всём том внимание, которое уделяется в новейшей отечественной историографии вопросам, связанным с «хазарской проблемой» наблюдается элемент застой в разработке данной темы. Поэтому, наследие, оставленное предшествующей историографией не теряет своей научной ценности и остается актуальным для современной исторической науки.