Глава 2. Отечественные историки XVIII—XX веков о борьбе восточного славянства с Хазарией

Предваряя анализ проблемы военных столкновений восточных славян с хазарами, отметим, что, следуя историографической традиции, мы рассматриваем её после проблемы славяно-хазарских экономических взаимоотношений. Хотя, из представленного материала совсем не очевидно, что в данном случае первичными были именно экономические отношения. Это переплетение экономических отношений и внеэкономического принуждения особенно ярко проявляется в работах, посвященных славяно-хазарским столкновениям, или войне, как называли это состояние многие исследователи. Показателен в данном случае вопрос о термине шеляг. С одной стороны, большинство историков рассматривали его как монету, то есть как экономический объект, но, с другой стороны, согласно письменным источникам, его «перемещения» связаны с войной и данями, то есть неэкономическими реалиями. Таким образом, мы посчитали уместным рассмотреть эту тему в конце данной главы.

I

Возвращаясь к основному вопросу, нужно сказать, что в XVIII веке военные столкновения, война были важнейшей темой исследователей.¹ Что же касается нашей проблемы, то историки XVIII века здесь строго следовали летописным свидетельствам, согласно которым четко прослеживалось разделение: варяги на севере, хазары на юге брали дань с восточнославянских племен. Но не хазар, а варягов призвали к себе в князья славяне.

Так В.Н. Татищев четко следовал этой схеме. Благодаря его публикации т.н. летописи епископа Иоакима^* вся историография XVIII века признавала причиной призвания варягов в Киев угрозу со стороны хазар.² Сам же автор оставил этот текст без комментариев, он считал, что хазары были славянского племени и до прихода Оскольда или Олега «в Киев всею оною страною владели». Эти князья «отрешили» их от власти, а «Святослав I, все их гради по Богу и Днестру, до Дуная обладал...». Он перевёл часть хазар, ясов и касогов в Киев.³ Что же касается вопроса о составе дани, то и здесь историк лишь констатирует вслед за летописью, что дань состояла из «шляга от штуга».⁴

В отличие от В.Н. Татищева М.В. Ломоносов полагал, что хазары; «турецкого поколения народ», прейдя в южную часть России, силой оружия захватили пути сообщения с греками роксолан или россов, заставили славянские племена на Юге платить себе дань.⁵ Но уплата дани, по мнению исследователя, не означала потерю политической независимости: «Южные славяне, как поляне, кривичи, древляне, северяне и прочие, отчасти своими старейшинами управлялись, отчасти дань платили Козарам».⁶Мысль эта чрезвычайно важна и как свидетельство того, что исследователи, начиная с XVIII века, творчески подходили к летописному материалу, и как факт историографии славяно-хазарских столкновений. Впрочем, что касается последующих событий, да и состава даней, то здесь Ломоносов четко следует летописи. Он писал, что Святослав завершил дело борьбы с хазарами: «Первые после древлянских были походы его на Оку, Волгу и Вятку (964 г.). Многие [славянские племена — В.Э.] платили из них дань Козарам,.. оных учинил своими данниками. И чтобы утвердить свое завоевание, на самих хазар подвигся (965 г.)». Святослав, по мнению автора, взял город Херсон и разгромил хазар в открытом бою. Хазарские территории стали принадлежать руссам. Этим М.В. Ломоносов ограничился в рассмотрении проблемы русско-хазарских столкновений.

М.М. Щербатов также как и В.Н. Татищев и М.В. Ломоносов предполагал, что хазары обитали вблизи Днепра и вели много войн с россиянами. В результате чего они стали брать дань с Полян, Северян и Вятичей «по белке с дыма».⁷ Историк писал о том, что «...киевские жители, много претерпевая от козарских насилий, окромя, что платили им дань» встретили варягов как избавителей. Политику освобождения славян продолжил и Олег, но одновременно он взимает дань: «Радимичи, видя превышающую силу Олегову, и что Козары не могут их отмщению его защитить, такову дань ему платить согласились». Таким образом, исследователь считал, что взимание даней, переподчинение данников невозможно без насилия, без вооруженного столкновения.⁸ Именно поэтому, писал князь Щербатов, Святослав вынужден был вначале окончательно разгромить хазар, а уж затем «вятичей, лишенных их защитников и властителей, принудить себе дань платить».⁹

В свою очередь, Г.Ф. Миллер писал о том, что власть хазар «даже за Днепр» простиралась, но как далеко на север неизвестно: «Новгород, по крайней мере, им не подвержен был». Власть их просуществовала в этих районах до второй половины IX в.¹⁰ Как и его предшественники в вопросе славяно-хазарских столкновений Миллер не откланялся от летописного текста. Описывая победу Святослава у Белой Вежи, он отмечал, что «после сего события Козар в истории не видно».^{11 **} Но, он первым обратил внимание на сказание о дани мечами. Автор восклицает: «Невероятная дань, буде оная хотя однажды только, а не всякой год, за всех жителей была взята! Ибо кто даёт в руки неприятелю своему меч против самого себя? И откуда бы взяться столь многим мечам? Нигде не видно, чтобы славяне были оружейные мастера» Историк считал, что сказание это имеет род исторической басни: «Таковые примечания, тогдашним временам простить надлежит». Поэтому, дань взималась не в мечах, а в белых векшах. Под векшей же, по мнению Миллера, необходимо «разуметь горностая», ибо белая белка есть нечто весьма редкое. Так в историографии Миллер первым, кто обратил пристальное внимание на состав дани, платимой славянами хазарам.

Екатерина II предполагала, что варяги Рюрика были приглашены в Киев для защиты от непосильной хазарской дани: «Славяне, живущие на Днепре, зовомые Поляне и Горяне, утесняемые бывше от Козар, кои обладали градом Киевом и прочими около лежащими областями, брали с них дань тяжёлую и требовали сверх того всякие поделия, изнурящие...». В ответ на это приглашение «пасынок Рюрика» Аскольд «повоевал сперва Козар, пришел в Киев».¹² Этим императрица и ограничилась.¹³

Так же как и Екатерина II рассматривал вопрос о роли хазар в призвании варягов и И.Н. Болтин. Историк, в целом разделял мнение своих предшественников. Он писал о том, что после авар, основателей Киева, в Киеве не было князя, жители имели самоуправление и платили дань хазарам. Затем, поляне, «утесняемые хазарами», отправили послов к Рюрику, чтобы тот принял их в своё подданство и прислал в Киев сына или вельможу. Когда пришел Олег, он имел в подданстве только киевскую округу. В 884 году он победил Северян, в 885 году стал брать дань с Радимичей — «тем завоевания его окончились».¹⁴ И Екатерина II и И.Н. Болтин в своих работах опирались на сведения, почерпнутые из Иоакимовской летописи. К сожалению, данные сведения не были подвергнуты анализу, и, ввиду того, что Иоакимовская летопись не дошла до нас в оригинале, остались достоянием историографии. Но, знаменательно то, что оба автора, приняв летописную трактовку, как бы соглашаются и с мыслью, проводимой автором источника о том, что хазарская дань и военная угроза были теми причинами, которые побудили восточных славян призвать к себе князей-варягов.

Летописные источники в XVIII веке только начали изучаться, что не могло не отразиться на исследовании такого вопроса, как вопрос о славяно-хазарских столкновениях. Большинство историков лишь следовали за летописным текстом. Всеобщим было мнение о том, что хазары обитали в районе Днепра, поэтому и могли беспрепятственно брать дань с Киева. Но уже в XVIII веке был высказан ряд наблюдений, имеющих большое влияние на дальнейшую разработку этого вопроса. Так и М.В. Ломоносов и И.Н. Болтин писали о том, что славяне, несмотря на то, что платили дань хазарам, имели самоуправление. А Екатерина II и И.Н. Болтин согласились со свидетельством Иоакимовской летописи о том, что именно хазары были тем фактором военной угрозы, который повлиял на выбор восточных славян в призвании варягов. Близок был к ним и М.М. Щербатов. Г.Ф. Миллер подверг анализу состав даней, и высказал ряд ценных наблюдений, в особенности, по вопросу о дани мечами. Вся дальнейшая историография будет отталкиваться от этого мнения. И, наконец, в вопросе непосредственно о военных действиях, времени обложения данями славян историки следовали лишь летописи, и не углублялись в анализ данных проблем. Отметим лишь, что попытки отождествлять хазар со славянами или турками ни коим образом не влияли на общую канву исторического повествования в рамках летописной традиции.

С начала XIX в. постепенно меняются методы изучения источников: авторы от привычного следования летописному повествованию переходят к критическому и теоретическому осмыслению накапливаемого исторического материала.¹⁵ Но ещё и в начале XIX в. публикуются работы, слепо следующие за летописями. Таков труд И. Елагина в части славяно-хазарских столкновений.¹⁶С другой стороны, в ряде работ свидетельство источников подвергаются всестороннему анализу. В работе «Критические разыскания о древних русских монетах» Ф.И. Круг подробно рассмотрел объекты даней славян хазарам. Вопреки мнению Г.Ф. Миллера для Круга дань мечами не басня и не подлог. Историк рассуждал следующим образом. Поляне дали меч, «разумея под сим то же, что сказали Аварам, потому что может быть они имели причины, которые тогда не позволяли им объявить сего яснее? Посланием же меча дали они им отгадать свою мысль, а что Козары её поняли, сие явствует, кажется из их слов».¹⁷ И здесь автор проводит сравнение с «Историей» Менандра Протиктора. По наблюдению Круга дань мечами есть определенный символ, который был очевиден народам, получавшим такую дань, будь то авары или хазары. Означал этот символ угрозу войной. Но, вероятно, победа в этой войне была на стороне хазар, так как славяне платили дань горностаями. В этом Круг соглашается с Миллером, хотя мех белки и не был малоценным, считает он.¹⁸

В отличие от предыдущего периода историков интересуют и хронологические рамки происходящих событий. Так в вопросе хазаро-славянских столкновений Круг не доверяет древнему летоисчислению. Он предполагал, что время это точно определить невозможно.¹⁹

Сходные взгляды на славяно-хазарские столкновения со своими предшественниками были у А.Л. Шлецера. Он полагал, что хазары покорили славянские земли «огнём и мечом». Киев был некогда под властью хазар. Но дань мечами он, вслед за Миллером, считает ложью: «Зачем давать им добровольно дань мечами? Откуда взяли киевляне такое множество мечей? Нельзя думать, чтобы у них были оружейные мастера. К тому же, ниже сего именно говорится, что Киев дань давал хазарам мехами». Мы видим, что и Миллер, и Шлецер сказание о дани мечами считали вздорным.²⁰ Хазары, народ «упражнявшийся в разбоях», налагал дань на Полян, Северян и Вятичей. Так как Шлецер отвергал дань мечами, он рассматривает её в виде других продуктов. А она состояла «из беличьих мехов», хазары брали её с дыма. И в этом он не согласен с Миллером и Кругом, которые считали, что бель — это горностай.²¹ Взимание дани и наличие многочисленных объектов дани, по мнению историка, не есть факт, свидетельствующий о Киеве, как важном политическом и торговом центре того периода, а скорее наоборот: «Жители оного [Киева — В.Э.] отдались хазарам; после чего, с таким же смирением приняли обоих Варягов...».²² Вместе с тем, в наблюдениях Шлецера прослеживается четкая норманистская позиция. Основанием для нее послужила Иоакимовская летопись, в которой хазары четко обозначены, как причина призвания Варягов в Киев.²³ Именно эти варяги, призванные с севера, повели борьбу с хазарами: «Нововозникающая Русская сила мало-помалу преодолевала хазар. Уже в 965 г. начал их побеждать Великий князь Святослав, а в 1016 г. Константинополь истребил их совершенно».²⁴ Таким образом, если предшественники Шлецера, такие как М.М. Щербатов, Екатерина II и И.Н. Болтин, отмечая роль варягов в борьбе за освобождение восточнославянских племен из-под даней хазар, отводили не малую роль и самим восточнославянским племенам, то А.Л. Шлецер, первый, у кого восточным славянам отведена роль статистов, за дани которых борются различные находники.²⁵

В свою очередь, Н.М. Карамзин четко очертил начало даннических отношений славян исходом VII или началом VIII века. Хазары, по его мнению, именно в этот период обратили силу своего оружия на берега Днепра и Оки: «Рассеянные племена славянские не смогли противиться такому неприятелю... Жители Киевские, Северяне, Радимичи и Вятичи признали над собой власть каганову».²⁶ По-иному Карамзин рассматривает и дань мечами. Он думал, что это «басня, изобретённая в счастливые времена оружия Российского, в X или XI веке».²⁷ В отличии от Миллера и Шлецера Карамзин считал, что у славян было кузнечное ремесло, что подтверждается «Нестеровой сказкой»: «По крайней мере, завоеватели не удовольствовались мечами, но обложили славян иною данию, и брали, как говорит сам летописец, по белке с дома».²⁸ Автор ставит под сомнение сообщение летописи о том, что и варяги, и хазары взимали одинаковую дань — веверицей: «невероятно, чтобы два народа брали совершенно одинаковую дань. Летописец, кажется, не знал, что Варяги обложили ильменских славян, а говорит только, что поляне давали Козарам». Историк пишет, что в лесах Приднепровья хазары не могли найти ни золота, ни серебра, хотя славяне уже были знакомы с этими металлами. И поэтому дань состояла из мехов, «налог весьма естественный в землях северных, где тёплая одежда бывает одной из главных потребностей человека».²⁹ Во взимании дани историк увидел некую эволюцию. Так, Радимичи и Вятичи платили дань по щлягу с сохи. Но сначала хазары обложили их только веверицами, в ходе долгого временного сношения «по миролюбивому расположению Козаров...»³⁰ славянские племена получили серебряные монеты — щеляги-шиллинги. А хазары, по мнению историографа, господствовали над славянскими племенами два века. Более того, автор предполагает, что «иго сих завоевателей, кажется, не угнетало славян», по крайней мере, летопись, говоря о событиях, связанных с обрами, ничего подобного не сообщает о хазарах. «Всё доказывает, что они имели обычаи гражданские».³¹ Также как и А.Л. Шлецер, Карамзин писал о том, что в летописи нет сообщения о борьбе между варягами и хазарами за дань «над миролюбивыми Полянами», но «оружие без сомнения решило, кому начальствовать» в Киеве.³² Торговля и роскошь, полагал историк, усыпили воинственный дух хазар, что дало возможность Олегу уничтожить их господство у восточных славян: «Радимичи, жители берегов Сожских, добровольно согласились давать россиянам то же, что Козарам...».³³ Довершил дело Олега Святослав.

Н.М. Карамзин, как и большинство его предшественников, считал, что именно оружие было тем главным аргументом в борьбе между хазарами и славянами за политическое и экономическое (дани) господство в пределах Южной России: «хазары не могли предвидеть, что Славяне, порабощенные ими без всякого кровопролития, ниспровергнут их сильную державу». И это произошло вследствие подданства северных славян варягам.³⁴Историограф первым высказал мнение о мягкой власти хазар над славянскими племенами в силу «гражданского устройства» их общества. Проблему противоречия между покорением славян силой оружия и «гражданским устройством» Хазарского государства автор разрешает путем представления эволюции хазарского общества от грозных воителей к изнеженным торговцам. Это мнение, высказанное историком в начале XIX века, станет на долгое время другим полюсом, в отличие от «хазарского ига», притягивающим последующие поколения историков.

В противовес своему знаменитому современнику — Карамзину, А.Х. Лерберг утверждал, что «хазарские сборщики дани держались в покоренных землях точно так же, как монгольские баскаки во Владимире, Москве, Твери и т. д., а главное место орды оставалось между Волгой и Доном».³⁵ Как мы видели выше, мысль о покорении «огнем и мечем» уже звучала в историографии. Но идея Лерберга представляется вполне плодотворной для историографии начала XIX века. Вопрос о хазаро-славянских столкновениях был тесно связан с представлениями историков о социально-политическом устройстве Хазарии. Лерберг видел в Хазарии, прежде всего орду. Отметим также, что и мнение автора о дани вятичей было достаточно оригинальным. Он считал, что вятичи оказали сопротивление Святославу, «верно боясь сделаться двоеданцами». И лишь после разгрома хазар Святослав смог покорить вятичей.³⁶ В целом же, данная работа достаточно специфическая, и проблема славяно-хазарских столкновений в ней рассматривается мимоходом.

И.Ф.Г. Эверс посвятил немало страниц славяно-хазарским отношениям. В своей работе «О хазарах», которая легла в основу труда «Предварительные критические исследования для Российской истории», автор очень осторожно дает этнические оценки. Так, по мнению историка, славянские племена в середине IX века платили дань хазарам: «Страх держал побеждённых в повиновении к могущественным победителям, даже и в дали; сии последние не всегда жили между семи, может быть по тому, что привыкли к климату благорастворённому, боялись сурового неба». Поэтому, гарнизон, поставленный в Саркеле, должен был контролировать славянские племена. Хотя тут же исследователь выражает сомнение по поводу возможностей гарнизона, состоящего из трёхсот человек.³⁷ На смену этим взглядам приходит концепция хазарского происхождения руссов. Эта концепция отталкивалась от неприятия взглядов Шлецера на славяно-хазарские противоречия, в которых основную роль автор отводил варягам. Суть её сводилась к следующему. И хазары, и руссы были народами турецкими. Так как хазары служили в гвардии византийского императора, то именно там, наряду с другими наемниками они усвоили наименование варягов. Когда перед ильменскими словенами, после изгнания варягов-скандинавов, возник вопрос о призвании князей, взор их был обращен на юг. Так как там, под покровительством единоплеменников руссов-хазар благоденствовали Поляне. Из-за моря, из родового владения руссов — Тмутаракани, произошло призвания Рюрика и его братьев в Новгород.³⁸ Оттуда в Киев отправились венгры Аскольд и Дир, а затем и Олег. Таким образом, как и в историографии XVIII века, в проблеме хазаро-славянских взаимоотношений, элемент призвания играет важную роль. Но если, как мы видели выше, причиной призвания варягов к славянам считали хазар, то Эверс уверен в обратном. В его работах нашел отражение и факт о мягком правлении хазар. Подробнее взгляды Эверса на «хазарскую проблему» и доводы его противников мы рассмотрим ниже. Отметим, что в дальнейшем Эверс отказался от турецкого происхождения Руси. Поэтому в другой своей работе, перечисляя летописные события, связанные с борьбой Олега за дани славянских племён, он отнёс их к 833 и 835 годам: «Не видно, чтобы какое либо объявления предшествовало неприязненным действиям, все основания заключаются в сознании превосходства сил». Исследователь убежден, что побеждённые, которые временно или навсегда приводились под власть победителя, облагались данью.³⁹ Следует, наконец, отметить, что если в работе 1825 года автор причиной похода Святослава на Хазарию считал возвращение его на Родину, к родовым владениям на берегах Азова, то теперь он писал: «...корысть представляется единственной целью похода...».⁴⁰

Так Эверс вернулся к принятой в XVIII веке концепции славяно-хазарских столкновений. Но неточность перевода арабских источников привела его к выводу о том, что Русь имеет турецкие, южные корни. К особенностям этой проблемы мы вернемся в третьей главе. В рамках же нашей работы подчеркнем, что наблюдения Эверса, несмотря на опровержение последующей историографией, имели огромное воздействие на историографическую мысль в России, стимулировали её и способствовали в начале XIX века, наряду со взглядами оппонента Эверса Шлецером, развитию критических начал в русской истории.

К этому направлению можно отнести и работу Н.А. Полевого, построенную на противопоставлении историческим взглядам Карамзина. Что же касается проблемы славяно-хазарских отношений, то здесь Полевому не удалось сказать что-то новое, даже по сравнению с Карамзиным. Единственная мысль, высказанная автором, которая отличалась оригинальностью, касалась легенды о дани мечами. Историк предполагал, что она Полянского происхождения. Но в целом автор довольно путано рассматривает вопрос столкновений. Он писал, что хазары не оказали сопротивления варягам, и они получили дань с полян.⁴¹ В IX веке от хазарского владычества осталась только тень. Олег потребовал от северян «лёгкой» дани: «Летописи называют сие дело Олега победой над северянами, кажется, побеждать было некого, и Варяги не любили лёгкой дани с побеждённых. На следующий год Радимичи, жители берегов Сожи, добровольно согласились платить Олегу то, что платили хазарам: по шлягу. Безмолвно слышали о делах его хазары». Столь спокойный переход данников хазар к варягам историк объясняет ослаблением хазарского государства.⁴² Историк, противоречит сам себе, когда пишет о том, что, с одной стороны, в IX веке от хазарского владычества осталась лишь тень, а с другой стороны, что вятичи не хотели признавать власти Святослава, который «внёс оружие в землю вятичей»: «они поддались силе его оружия, но ещё не признали власти Киева». И лишь после разгрома Святославом хазар вятичи подчинились Киеву. Таким образом, можно констатировать, что если в целом Полевой и достиг своей цели, то в частностях, как например, в вопросе славяно-хазарских отношений он не был оригинальным исследователем.

В конце 30-х начале 40-х годов XIX века был издан ряд работ, посвящённых конкретной истории хазар. Многие из них испытывали на себе влияние работ Д'Оссона «Des peuples du Caucase et des pays au nord de la Mer Noir et de la Mer caspienne dans le dixieme siede au voyage d'Abou el'Cassim». Это были работы В.В. Григорьева и Д.И. Языкова, а также перевод работы датского историка X VIII века П.Ф. Сумы.

Лишь В.В. Григорьев выступил оригинальным исследователем вопроса славяно-хазарских столкновений. Он считал, что славяне начали платить дань хазарам с VIII века. По его мнению, руссы-скандинавы освободили славян от даней. А гибель руссов от рук хазарских мусульман привела к уничтожению Хазарского государства: «Это победа была гибельна для хазаров, ибо в первом порыве гнева они не заметили, сколь мстительного и страшного врага восстановили против себя. Воинственный дух Руссов заставлял их искать причину для войны с соседями, здесь же кровь единоземцев требовала мщения». И этот акт совершил Святослав. Григорьев считал, с опорой на арабские источники, что поход Святослава был важнейшим событием Древней Руси, и то что Нестор описал его в пять строчек, по мнению историка, не делает чести нашему летописанию.⁴³ Историк уверен, что хазар добил не Сфенг византийских источников, а князь Мстислав Владимирович.⁴⁴ В целом же автор опирался на работы Карамзина, Д'Оссона и Х.Д. Френа.

Надо отметить, что ввод новых нумизматических и письменных источников, остался без осмысления в этот период применительно к проблеме славяно-хазарских отношений. Да и обращение к данной теме носило спорадический характер. В отличие от дворянской историографии XVIII века, интересовавшейся причинами призвания династии Рюрика, и в рамках этого интереса, внешней угрозой со стороны хазар, в историографии XIX века, особенно начиная с 40—50-х годов, эта проблема отошла на второй план. Вопросы социальной истории мало соприкасались с проблемами внешних отношений.

Так Н.И. Костомаров рассматривает вопрос славяно-хазарских столкновений и с точки зрения влияния их на внутреннее устройство славянского общества. Костомаров полагал, что славяне, проживающие на юге и в средней Руси, были покорены Хазарами в IX веке. Автор, как многие его предшественники (Карамзин, Эверс, Григорьев), утверждал, что «власть хазар была слишком мягкой, и не возбудила против себя энергичного движения...».⁴⁵ Дань и власть над славянами от одних иноплеменников (хазар) легко перешла к другим (варягам). Из данников хазар лишь Вятичи оказали сильное сопротивление варягам. Историк объясняет это тем, что «самое подданство хазарам для них было, вероятно, более номинальное». Новая власть была более суровой, о чём свидетельствует «упорное сопротивление Радимичей и Вятичей,.. тогда как, по-видимому, эти народы спокойно оставались под властью отдалённых хазар...» В тоже время, Н.И. Костомаров считал, что общая зависимость Полян и Северян от хазар объединяла их и не допускала борьбы между племенами⁴⁶

Новым импульсом к возрождению интереса к проблеме славяно-хазарских отношений послужили споры сторонников и противников «норманской теории», не утихавшие весь XIX век, но с особой силой обострившиеся в 70-е годы. В рамках нашего исследования мы не имеем возможности останавливаться на данной проблематике, так как она увела бы нас далеко от основного вопроса. Одному из сюжетов этой дискуссии мы посвятили отдельную часть III главы. Однако, мы хотели бы остановиться на особенностях взглядов историков, противников норманизма, так как в их работах тема славяно-хазарских отношений нашла наибольшее отражение.

Своеобразную трактовку славяно-хазарского соперничества предложил И.Е. Забелин. Он исходил из того, что дружинники Восточных славян ушли на Дунай. Оставшееся земледельческое население вынуждено было платить дань хазарам, которые господствовали в южных краях с конца VII века до первой половины IX века. Первоначально, по мнению историка, славяне-данники имели немало выгод: «Поляне жили в обиде от Древлян и других окрестных племён, по-видимому, до того времени, как пришли в Киев Козары и заставили платить себе дань». Автор оставляет в стороне дань мечами. Он считает, что в Киеве был хазарский наместник и под его покровительством русские данники могли ходить посольством в Константинополь, чтобы устраивать там «домашние, местные, чисто киевские выгоды»⁴⁷ Но с IX века от ослабевшей Хазарии Русь «видно ничего не приобрела», и хазары были не способны защитить интересы своих данников. И.Е. Забелин убежден, что «хазарская власть над Киевом в теперешнее время походила на татарскую власть над Москвой в конце XV века». Здесь мы видим, что историк не разделял мнение о «мягком» правлении хазар. Но с IX в. ослабевшая Хазария уже не способна была защищать своих данников. Аскольд, Дир, Олег освободили Киев и возглавили борьбу с Хазарами: «Однако освобождения от Хазарских даней было не достаточно». Теперь Русь ставила перед собой задачи по завоеванию торговых путей в Закавказье.⁴⁸Поход Святослава против Хазарии автор рассматривал как с точки зрения экономики, так и с точки зрения языческих законов, по которым руссы должны были отомстить за гибель своих соотечественников в 914 году. Целью похода была Хазария: «Ясно, что в это время его цели не простирались на вятичей». В течение пяти лет князь вел войну с хазарами. Таким образом, резюмирует исследователь, многовековая борьба восточного славянства с Хазарией завершилась выходом Руси к Боспору Киммерийскому, Волга стала русской рекой, а вятичи были подчинены Киеву.

Д.И. Иловайский, рассуждая о происхождении Руси, не мог не затронуть столь важный вопрос, как вопрос о славяно-хазарских столкновениях. Историк исходил из того, что Славяне до прихода печенегов жили от Днепра до Азовского моря,⁴⁹ а в IX веке границы Хазарского государства проходили на севере по нижнему течению Дона и Волги. Хазары, по мнению автора, не могли не только брать дань со славян, но и сами оборонялись от соседей. Именно против руссов был построен Саркел.⁵⁰ Очевидно, что в таких условиях освобождение Аскольдом и Диром Киева от хазарской дани всего лишь летописная басня. Летописное предание «смешивало Турко-хазар с Аварами, или спутывало Днепровскую Русь с Русью Тмутараканское..., которая действительно находилась в зависимости от хазар». Невозможно, считает Иловайский, чтобы радимичи, северяне и вятичи платили дань хазарам, «если принять в расчёт географическое их положение».⁵¹ В своей работе «История России» исследователь, со ссылкой на работу Карамзина, пишет, что между вятичами и хазарами жили печенеги и русские.⁵² «Но, продолжает рассуждение автор, вопрос несколько изменяется, если название двух последних племён примем в более обширном значении...». Иловайский исходит из того, что Севера это родовое имя Сервы или Сербы для значительной части славянских племён. Точно также Вятичей историк возводит к родовому имени Антов или Вантов. И так как славянские племена «в те времена далеко распространялись на юго-восток, до самого Кавказа и нижней Волги... часть этих славян входила в пределы Хазарского государства».⁵³ Об этом, по мнению исследователя, свидетельствуют арабские источники: так Волгу и Дон арабские авторы называют «славянской рекой», и во время набега арабского полководца Мервана из Хазарии было уведено 20 тысяч славян. Именно они могли быть данниками хазар.⁵⁴ Иловайский не сомневается в том, что летописные племена никогда не могли быть данниками хазар. И дань не могла быть поводом для войны Святослава с Хазарами.⁵⁵ Что же было причиной войн с хазарами? Автор считает, что война была из-за дани, но не дани от восточнославянских племён, а от обитавших в Приазовье Чёрных Болгар: «...на помощь Болгарам явились соплеменные Руссы. Целый ряд войн Руси с Хазарией, о которых вспоминает наша летопись, очевидно, произошел не из-за Радимичей и Вятичей, а именно из-за Боспорских или Чёрных Болгар».⁵⁶ Так впервые были выдвинуты идеи о широком расселении славян в IX веке от Днепра до Кавказа и о слабом Хазарском государстве, которое не могло брать дань с летописных восточнославянских племён. Что касается путей продвижения дружин Святослава, то здесь историк следует летописи и арабским источникам. Поясняя же легенду о мечах, Иловайский предполагал, что она из реалий конца XI века: «Очень может быть, что именно к этим тмутараканским хазарам и соседним касогам, платившим дань, относятся известные слова нашей летописи о том, «что володеют русские князья хазарами и до сего дня». Так автор считает, что легенда о мечах, лишена реальной исторической основы.⁵⁷ Это в целом вписывается в его представление о том, что славянские племена не платили дань хазарам.

Антинорманские взгляды С.А. Гедеонова отразились и в рассмотрении им славяно-хазарских столкновений. Он считал, что Южная Русь до появления Олега жила под властью хаганов, «по всей вероятности наместников великого хагана Хазарии...».⁵⁸ И Аскольд не был избавителем Южной Руси от этого владычества, а всего лишь венгро-хазарским наместником — хаганом в Южной Руси в 864 году.⁵⁹ «С водворением в Киеве варягов-славян Олега, титул хагана исчезает для русских князей».⁶⁰ Несомненным свидетельством того, что Олег был славянином, является взимание им лёгкой дани с Северян: «Я враг хазарам, а с вами враждовать мне незачем». Исследователь не разъясняет для чего тогда понадобилась «сила оружия» в покорении Северян. Он продолжает: «Эти слова не норманского конунга, которому было равно обладать Хазарами или Славянами, а славянского, уже русского князя, ибо Северяне входили в состав шести славяно-русских племён».⁶¹ Из чего же состояла дань? Автор считает, что из щелягов, но он абсолютно не согласен с трактовкой этого у представителей норманизма. Он пришёл к выводу о том, что щеляг — национальная монета вятичей — ляхов, то есть национальная монета славян.⁶²

Несмотря на некоторую искусственность ряда построений И.Е. Забелина, Д.И. Иловайского и С.А. Гедеонова, положительной чертой их является то, что они, в отличие от многих предшественников, которые низводили восточнославянские племена до роли простых статистов, легко становившихся данниками то хазар, то варягов, показали участие именно самих этих племен в борьбе за свою независимость.^***

II

Многие взгляды историков-антинорманистов нашли законченное оформление в теории В.О. Ключевского. С развитием капиталистических отношений в пореформенной России, рос и интерес к новейшим экономическим учениям. С новыми экономическими отношениями происходило и изменение во взглядах исследователей на причинно-следственные связи в истории. Экономические причины выходят на первый план. Так и В.О. Ключевский вопрос о славяно-хазарских столкновениях рассматривал в ключе «торговой теории». Он считал, что славянская колонизация VII—VIII вв. в районе Днепра столкнулась с хазарской ордой: «Славяне, только что начавшие устраиваться не своём днепровском новоселье, подчинились этому владычеству». Далее он пишет, что «покровительствуемые на Волге и на степных дорогах к ней, как послушные данники хазар», днепровские славяне рано втянулись в торговые обороты.⁶³ Здесь Ключевский развивал идеи Иловайского. Историк полагает, что данниками славяне стали с конца VII века. Ключевский пишет о том, что «мы не знаем, как Хазары собирали дань с подвластных им славянских племён, как правили своими данниками, посредством ли своих или туземных уполномоченных».⁶⁴Но в IX веке наблюдаются признаки упадка хазарского владычества в южной России. В таких условиях оборону торговых путей и караванов берёт на себя сам вооружённый русский город.⁶⁵ В.О. Ключевский синтезировал многие наблюдения своих предшественников. Здесь и мысли о «мягкой власти», высказанные Карамзиным, Эверсом и Григорьевым. Здесь и идея Забелина об экономических причинах походов руссов, и многие положения Иловайского. Этот синтез и способствовал столь огромной популярности взглядов Ключевского на славяно-хазарские отношения в целом. Как отмечалось выше, мысли высказанные В.О. Ключевским, не раз будут использованы в последующей историографии.

Так М.С. Грушевский вслед за В.О. Ключевским считал, что славяне во время своей колонизации Днепра попадают под верховенство каганата. Это происходит во второй половине VII — первой половине VIII в. Хазарское государство, по его мнению, не было полицейским государством, и отдалённые поселения должны были сами заботиться о безопасности торговли. Для этого, добавляет автор к теории В.О. Ключевского, была создана десятичная военная система, а позднее дружина.⁶⁶ С ослаблением каганата и формированием княжеско-дружинной системы пало хазарское верховенство над полянами. Это произошло в VIII веке.⁶⁷ Во всяком случае, верховенства этого не было в IX веке. Поэтому летописец и не знает, когда именно это произошло, а лишь противопоставляет меч — сабле. Более того, историк предлагает ещё одну трактовку хазарской дани: «Сама по себе эта традиция о дани могла бы вырасти из памяти про торговую десятину, которую собирали хазары с русских купцов по дороге на восток».⁶⁸ После освобождения Полян, Киев сразу же повел борьбу за освобождение от хазарской дани северян и радимичей. Вятичи, так же попали под гегемонию Киева, но ещё во второй половине X в. платили дань хазарам «по щелягу с рала». И лишь Святослав решает «вятицьке питання» после разгрома хазар.⁶⁹ Причину походов Святослава исследователь рассматривает с традиционной точки зрения: здесь и месть за гибель руссов в 913 году, и тяжесть похода 944 года, и торговые интересы государства. Но самое главное — это поиск добычи.⁷⁰ Автор, описывая пути продвижения князя Святослава, в целом опирается на ПВЛ и Ибн-Хаукаля. Поход этот он относит к 964—966 годам, а то, что Ибн-Хаукаль писал о нем под 968—969 годами автор объясняет тем, что он получил сведения о походе от хазарских беженцев, и только в 968—969 годах. В целом же историк крайне пессимистично оценивает успехи Святослава, так как в Хазарии он видел щит от кочевников.⁷¹

В конце XIX — начале XX века в разрешение этого вопроса включаются и археологи. Так Д.Я. Самоквасов писал, что над днепровскими порогами в области Роси, Сулы, Псла и Ворсклы существовало обширное государство. К этому выводу он пришел на основе изучения археологических культур. Автор связывал эту культуру со славянским государством Россов или Россаланов. В VII веке в этом государстве складывался русский этнографический тип, язык и русская культура, и религия, отличные от болгар, сербов, чехов и поляков. Но это государство было разрушено кочевниками-хазарами, из-за которых Россы бежали в лесную зону Восточной Европы, где образовали 12 изолированных географически и политически русских племенных княжений, «исчислением которых начинает русскую историю древнейший русский летописец».⁷² К такой трактовке славяно-хазарских отношений пришел Самоквасов, опираясь на один вид источника — археологический.^**** В отличие от него, один из первых исследователей подонских археологических культур, А.А. Спицын был более осторожен в трактовке археологических данных по этой теме. Он предполагал, что Киев-Самбат был основан хазарами или подвластными им аланами (представителями салтовской археологической культуры^5*). Не обошлось здесь без влияния теории В.О. Ключевского. Историк убежден, что хазарский Киев возник ещё до появления Олега, как конечный центр мировой торговли на Северо-Западе, и путь к нему шёл от Волги и Дона.⁷³ А.А. Спицын в чём-то повторяет мысль, высказанную Юргевичем, но в отличие от последнего он не придаёт ей этническую окраску, а допускает, что аланы (иранцы) могли быть проводниками политики тюркского этноса. В свете теории Ключевского причиной разгрома Хазарии русскими и византийцами автор видит овладение торговыми путями на Восток.

Не обошел своим вниманием спорные моменты славяно-хазарских столкновений и А.А. Шахматов. Он считал, что легенда о хазарской дани была вставлена в летописный свод под впечатлениями Никона, побывавшего в Тмутаракани. Автор исходит из следующих посылок: во-первых, фраза «но мы на преднее возвратимся» означает конец вставки. Во-вторых, начальная фраза в предполагаемой вставке построена неуклюже: не указано, кто был «обидем» Древлянами и кого нашли хазары на горах киевских. В-третьих, эпизод с хазарской данью не согласуется с киевскими преданиями о нравах полян, дошедших в летописях. Составитель древнего свода называл их звероловами, а составитель ПВЛ — кроткими, платившими дань хазарам. В результате А.А. Шахматов пришёл к выводу, что эпизод с данью не киевского, а хазарского происхождения, по аналогии с русской легендой о болгарах в сапогах. Другим же народам не могла принадлежать эта легенда, так как в ней шла речь о хазаро-полянских отношениях.⁷⁴ Никон знал, что его современник князь Ростислав берёт дань с соседних Тмутаракани касогов и хазар, и завершил летописную легенду⁷⁵ Что же касается столкновений руси с хазарами при Святославе, то исследователь восстанавливает первоначальный летописный рассказ следующим образом:

1. Святослав объявляет хазарам о войне и идёт к ним на Волгу.

2. По дороге он встречает вятичей.

3. Князь побеждает кагана, берёт Белую Вежу, побеждает ясов и касогов.

4. «и приведе к Кыеву Вятиче и дань на них возложи».⁷⁶

Позднее Шахматов вернулся к славяно-хазарским столкновениям в другой работе. Историк пишет о том, что летопись не указывает на то, что «славяне на Дону сидели во время хазарского владения»; однако, вопреки летописи, этому есть свидетельства, по мнению исследователя, в других источниках: арабских, топонимических и лингвистических.⁷⁷ Хазары покорили зашедшие на восток в бассейн Дона восточно-русские племена, затем были покорены пришедшие на Оку и верхнее течение Днепра ляшские племена: радимичи и вятичи. Впоследствии данью были обложены и поляне.⁷⁸ «Можно думать, что в VIII в. сфера влияния хазар сталкивалась на Днепре со сферой влияния аваров, и падение аваров дало хазарам возможность распространить своё влияние и на правобережных полян; летопись занесла предания о том, как попали под хазарскую руку воинственные поляне». Шахматов разделял мнение предшествующих авторов о том, что Хазария, имея «прочный» гражданский и государственный порядок», была оплотом восточных славян от кочевников.⁷⁹ Хазары же были той организационной силой, которая сплотила своих данников славян на пути варягов.⁸⁰ С объединением в X в. восточнославянских племён вокруг Киева роль Хазарского каганата здесь пала.⁸¹ Таким образом, исходя из анализа вышеизложенного материала, можно сделать ряд заключений:

1. Вероятно, что эпизод с данью не киевского, а хазарского происхождения.

2. Если до работ А.А. Шахматова, исследователи в основном по поводу похода Святослава на Вятичей и Хазарию задавали вопрос «почему», то Шахматов попытался ответить на вопрос «как». Его реконструкция была осуществлена на основе летописных свидетельств.

3. Историк разделял мнение своих предшественников о мирном характере хазарского каганата, но так как русские летописи не давали повода к таким суждениям, то автору пришлось прибегнуть к другим видам источников, что мы и отмечали выше.

4. Хазария явилась той объединяющей силой, которая способствовала сплочению восточного славянства вокруг Киева.

В целом же А.А. Шахматов писал в русле взглядов на проблему славяно-хазарских отношений, преобладавших в этот период в русской историографии, которая находилась под сильным воздействием В.О. Ключевского.

Этот взгляд на вопрос славяно-хазарских столкновений сохранился и после 1917 года. Большинство историков, писавших по этому вопросу после Октябрьской революции, сложились как исследователи еще в дореволюционное время, многие из них были учениками В.О. Ключевского, да и «экономический взгляд» на причинно-следственные связи в этом вопросе как будто бы не противоречил марксизму.^6* Речь идет о таких исследователях как Н.А. Рожков, С.А. Корф, М.К. Любавский, П.Г. Любомиров, И.М. Кулишер, П.И. Лященко, В.А. Пархоменко,⁸² В.В. Святловский и С.Ф. Платонов, бывших в своих взглядах близкими В.О. Ключевскому.⁸³ Экономические построения В.О. Ключевского имели особое воздействие на историков, изучавших или затрагивавших так или иначе тему славяно-хазарских отношений. И здесь нет ничего удивительного, если принять во внимание, что многие из них считали хазар народом торговым. Тогда становится ясным, почему «торговая теория» имела столько последователей в конце XIX и вплоть до тридцатых годов XX века.

К сторонникам этих взглядов можно отнести и Ю.Д. Бруцкуса. Его работу следует, на наш взгляд, рассматривать как реакцию на возникновение новых письменных источников по истории Восточной Европы. Автор называл хазаро-славянские столкновения — войной.⁸⁴ События эти историк трактует по еврейско-хазарским документам, но считает, что так называемая «Записка Готского топарха» подтверждает их. Исследователь находит параллель и в русском фольклоре: борьбу Ильи Муромца с Жидовиным-богатырем — это также отголоски столкновения руссов с хазарами. Отметим, что автор соотносит руссов с норманами: Муромский — норманнский.⁸⁵

Он считал, что война эта длилась целое столетие: от взятия Киева Аскольдом около 850 года до разрушения Белой Вежи (Саркела) Святославом в 955 году...⁸⁶ До прихода Аскольда в Киев, как предполагал историк, в городе уже был хазарский квартал и усадьба царевича — «Пасынге».⁸⁷ Аскольд имел соглашение с хазарами, а когда прибыл Олег, он начал сражаться с хазарами за торговые пути. Его приемником был невоинственный Игорь. Византия подстрекала руссов на войну с иудеями-хазарами. И князь Игорь напал на Самкерц (Тмутаракань).⁸⁸ В отместку Булшиц-Паша нападает на христианские города в Крыму, а затем наносит поражение Игорю в устье Днепра, заставляя его мстить Византии. Киевская Русь ослабла и не воевала с Хазарией до появления Святослава.⁸⁹ Надо отметить, что хазаро-еврейская переписка была использована так полно в обобщающей работе впервые, но, несмотря на это, она привнесла в традиционный взгляд на борьбу славян с хазарами мало нового. Особенность здесь заключалась в самих свойствах источника, с опорой на который писал исследователь. Данный источник вызывал много вопросов, так как свидетельства, находящиеся в нем не всегда возможно подтвердить другими источниками, более того он зачастую входит в противоречия с ними, что неоднократно подчеркивали многие исследователи уже на ранних стадиях изучения хазаро-еврейской переписки.^7* Если Бруцкус в своих построениях опирался на хазаро-еврейскую переписку, то А.А. Васильев привлек такой источник как «Записки Готского топарха»^8*. Он рассматривал столкновения Руси с Хазарией на широком политическом фоне. В IX веке Византия и Хазария оставались союзниками, а Крымская Готия находилась от них в зависимости. С X века наблюдается ослабление обоих государств. В таких условиях Готия уже тяготится хазарской властью, и в 962 году Готские Климаны отправляют посольство в Киев, где подписывают договор. Святослав, «которого хазарский вопрос очень интересовал» взял Готию под свое политическое покровительство. Это, а также дани с вятичей, и послужили причиной похода Святослава против Хазарии.⁹⁰ Таким образом, А.А. Васильев приходит к мнению, что, по меньшей мере, ещё одна причина повлияла на поход Святослава против хазар.

Подводя итог анализу работ исследователей конца XIX начало 30-х годов XX века, посвященных славяно-хазарским столкновениям отметим, что взгляды историков-антинорманистов нашли законченное оформление в теории В.О. Ключевского. Как уже было сказано выше, с развитием капиталистических отношений в пореформенной России, рос и интерес к новейшим экономическим учениям. С новыми экономическими отношениями происходило и изменение во взглядах исследователей на причинно-следственные связи в истории. Экономические причины выходят на первый план. Так и В.О. Ключевский вопрос о славяно-хазарских столкновениях рассматривал в ключе «торговой теории». Он считал, что:

1. Славянская колонизация в районе Днепра столкнулась с хазарской ордой.

2. Хазары втянули славян в торговлю на Волге и Каспии.

3. За покровительство в торговле славяне вынуждены платить дани.

4. В.О. Ключевский вслед за Н.М. Карамзиным, И.Г.Ф. Эверсом и В.В. Григорьевым считал, что власть хазар была «мягкой».

Вслед за В.О. Ключевским такого же взгляда на проблему славяно-хазарских столкновений придерживалось подавляющее большинство историков, писавших в этот период (М.С. Грушевский, А.А. Спицын, А.А. Шахматов, Н.А. Рожков, С.А. Корф, М.К. Любавский, П.Г. Любомиров, И.М. Кулишер, П.И. Лященко, В.А. Пархоменко, В.В. Святловский, С.Ф. Платонов, Ю.Д. Бруцкус). Ряд исследователей в падении Хазарского каганата видели скорее отрицательную сторону для Восточного Славянства, нежели положительную (В.О. Ключевский, М.С. Грушевский).

Но, в этот период мы наблюдаем и ряд особенностей историографического процесса, недаром часть его падает на время «серебряного века» русской истории. Особенность этого периода заключается в следующем:

Во-первых, такой сюжет как война Святослава с Хазарией историки рассматривают не только с точки зрения причин и последствий, но и с точки зрения того, как протекал этот поход, направление основных ударов Святослава и охваченные войной области. Используются при этом и русские летописи и свидетельства Ибн-Хаукаля (В.О. Ключевский, М.С. Грушевский, А.А. Шахматов, В.А. Пархоменко, Ю.Д. Бруцкус).

Во-вторых, в этот период наблюдается полноценное выступление археологов, при чем исследователи подчёркивали ведущую роль археологического источника.

В-третьих, на ряду с уже традиционными источниками по данной теме (русскими, византийскими, арабскими, нумизматикой), работы А.А. Шахматова в области раскрытия внутреннего содержания письменного источника, а также привлечение им данных топонимики имели определенное воздействие на рассматриваемую здесь тему. Так же, в этот период в ряде работ были привлечены такие источники как Хазаро-еврейская переписка и «Записки Готского топарха».

III

В 20—30 гг. происходят существенные изменения в общественных науках. Но наряду со взглядами, сложившимися до 1917 года, и имевшими развитие в этот период, новое поколение историков, «овладевая теорией марксизма-ленинизма, соединили эту теорию с конкретным историческим материалом».⁹¹ Конечно, аспект славяно-хазарских столкновений нельзя отнести к ключевым в данный период развития науки, но и он привлек внимание исследователей. В 1937 году в работе «Феодальные отношения в Киевском государстве» к этой теме обратился Б.Д. Греков. Он поднял ряд вопросов, связанных с проблемой славяно-хазарских столкновений. Выводы, сделанные в этой работе, Б.Д. Греков повторил спустя шестнадцать лет. Автор предполагал, что хазары распространили свою дань на славянские племена с конца VII — начала VIII века.⁹² Племена, попавшие под хазарскую дань, были уже объединены вокруг Киева.⁹³ Чем же была обусловлена выплата дани по мнению историка? Во-первых, славяне «были окружены сильными врагами, готовыми использовать временные затруднения своего соседа». И, во-вторых, «политические организации восточного славянства были ещё недостаточно сильными, чтобы дать решительный отпор своим агрессивным соседям». Поэтому, в этот период, по мнению Грекова, самой главной проблемой Древнерусского государства стали русско-хазарские отношения.⁹⁴ Столкновения славян с хазарами, начавшиеся неудачно, завершились победами Святослава. Исследователь, рассматривая этапы этой борьбы, писал: «...Олег хазарскую проблему понимал весьма чётко и определённо. Идя против хазар на освобождение северян, он предупреждает последних, что воюет не с ними, а из-за них». После победы Олег продолжает проводить свою «основную внешнеполитическую линию». Северян он обложил, в отличие от хазар, лёгкой данью. И «северяне должны были почувствовать перемену власти в сторону облегчения своего положения». Исследователь не объясняет, почему Олег не поступил в отношении радимичей в соответствии со своей «внешнеполитической линией». Для него это загадка.⁹⁵

В работе 1953 года автор вынужден корректировать свои взгляды в свете проходившей дискуссии по «хазарской проблеме». Вследствие чего становится непонятным, как «маленькое паразитарное государство» (Б.Д. Греков ссылается в данном вопросе на работу Б.А. Рыбакова) могло вызвать столь бурную политическую реакцию со стороны князя Святослава: он помогает топарху в Крыму против Хазарии, совершает поход против союзников хазар и уничтожает саму Хазарию.⁹⁶ Данное противоречие не смущало исследователя. Расходится автор и со всей предшествующей историографией в выводах по поводу достижений Святослава в разрешении славяно-хазарской проблемы. По наблюдениям Грекова этот поход вызвал огромный резонанс во всем мусульманском мире. Из-за краткости «нашего летописца» автор обращается к Ибн-Хаукалю. Он делает вывод о том, что хазарские беженцы возвращаются на земли, завоёванные Святославом, осознав, что Святослав стремится «создать условия для нормального экономического развития вновь завоеванного края».⁹⁷ Но, почему русь не смогла утвердиться на нижней Волге и Каспии, исследователь не объяснял. Подобная недосказанность вызывает много вопросов. На лицо явная модернизация, перенос политических взглядов 30—40-х годов XX в. на события IX—X вв. В своей работе Б.Д. Греков собирался, «наконец, пересмотреть и обычное понимание некоторых слишком хорошо знакомых и традиционно толкуемых мест летописи. К их числу относится и известное место под 859 г.» о том, что хазары брали дань по «белой веверице от дыма». «Но, продолжает исследователь, не правильнее ли будет читать этот текст так, как он написан в Ипатьевской летописи «по беле и веверице», где «бель» может быть понята и как серебряная монета! Тогда наше представление об этих племенах и характере их обложения представится нам в другом свете».⁹⁸ Автор ссылается на сочинения Ибн Руста о белых, крупных дирхемах, и о дани вятичей «щелягами». Но, обращаясь к историографии данного вопроса, мы видим что, после работы М.Т. Каченовского в отечественной историографии бель определяли как серебряную монету начиная с XI века. Взгляд на бель как на монету существовал и до работы Б.Д. Грекова, но это не давало повода для пересмотра летописного свидетельства 859 г. Ничего нового не удалось извлечь из данного факта и Б.Д. Грекову.⁹⁹ Таким образом, выводы, сделанные Б.Д. Грековым по поводу славяно-хазарских столкновений в свете марксисткой теории (в её понимании в 30—40 е годы XX века в СССР), не разрешили ключевых вопросов этих противоречий, а лишь осложняли их модернизацией.

Вслед за Б.Д. Грековым В.В. Мавродин в работе 1940 года писал о том, что «в конце VIII в. или в начале IX в. племена радимичей, вятичей, полян, северян, а согласно письму кагана Иосифа..., и «славиун», жившим на юговостоке от северян, становятся данниками кагана и входят в состав хазарского каганата».¹⁰⁰ Но эта тема получила более широкое развитие в его работе 1945 года. Так, автор уточняет дату возложения хазарами дани: задолго до IX в., и не позднее VIII столетия. О причинах её исследователь заметил: «Мы не знаем точно, когда и при каких условиях распространилась власть хазарского кагана на восточнославянские племена».¹⁰¹ В рамках предшествующей историографии он писал о том, что хазарская власть не отличалась суровостью. Автор не считал, что если Олег возложил «дань лёгкую», то это значило, что хазарская дань была «тяжка». «Скорее всего, — продолжает исследователь, — можно предположить, что сам аппарат власти и отдалённость хазарских политических центров от берегов Днепра, дремучих вятичских лесов, болот и пущ Посожья и Подесенья не давали возможности хазарским правителям накладывать на славян сколько-нибудь высокую дань и взимать её более или менее систематически». — «Володеюще роды своими» мало считались с хазарской властью.¹⁰² Таким образом, в работах В.В. Мавродина мы видим синтез многих выводов предшественников. Так, вопрос о том, что даннические отношения не затрагивали внутреннюю структуру общества, поднимался ещё в русской историографии XVIII века. А тема «мягкой власти» хазар практически господствовала весь XIX век и легла в основу построений Ключевского и его последователей. Знаменательна и ещё одна мысль автора, высказанная им в работе «Очерки истории Левобережной Украины». В.В. Мавродин писал о влиянии носителей Салтово-Маяцкой культуры на Северскую Землю и на славянское население Левобережья. Мысль, как мы видели выше, также далеко не новую в историографии. В чём состояло это влияние? «Отсюда из городков Донца, — писал историк по этому поводу, — и Дона, шли на север, к славянам, не только войны за данью, но и товары, предметы ремесленного производства и т. п. Отсюда распространялись на юге Руси навыки ремесленной выучки, начатки специфической хазарской, восточной культуры. Через посредничество этих центров устанавливались связи с рядом районов Хазарии, через них прокладывались пути на юговосток, приведшие к походам Святослава...». Благоприятное влияние на славян Хазарии — «державы мира» — было очевидным для Мавродина, и здесь, на наш взгляд, он идет в ключе предшествующей историографии.¹⁰³ Более того, как и многие его предшественники, автор допускал, что в Киеве стоял хазарский гарнизон, состоявший из жителей салтово-маяцких поселений. Тем более что в Киеве находилась крепость Самбат. Её название историк связывает с древнееврейским языком. Но каким образом осуществлялась связь между салтовцами и хазарскими евреями историк не раскрывает, и остаётся лишь гадать по этому поводу.

Автор, как мы отмечали выше, к данникам, кроме четырёх летописных племён, отнёс и «славуин» царя Иосифа. По мнению Мавродина, племя это обитало на среднем и верхнем Доне и северном Донце: Борщевское поселения он относит к славянскому. Таким образом, под покровом хазар славяне передвигались на юг.¹⁰⁴ Однако, не смотря на столь благоприятные возможности, славяне стремились к освобождению от хазарского владычества. Борьба с хазарами началась в 30-х годах IX века: «Это уже время кагана народа «Рос» Бертинских анналов...». «Естественно, считал Мавродин, память о нём облеклась в легендарную форму». Легенду о дани мечами — «туманное воспоминание», он рассматривал в контексте этой борьбы: «В нём нашло отражение высвобождение полян из-под власти кагана, освобождение, добытое мечом, и если не войной, то, во всяком случае, угрозой войны». Продолжилось освобождение «русских племён от хазарской дани» при Олеге. «Все эти события связаны с объединением под властью Киева русских племён, датируются 883, 884 и 885 гг., но датировка более чем условная».¹⁰⁵ Поход руссов Святослава проходил через земли болгар, буртасов и хазар. Но это был не налет норманнской вольницы. Если целью предыдущих походов на Восток (поход начала X в, сухопутный поход Хельги «Кембриджского документа» на Бердаа в 943—944 гг. [Так автор трактовал данное событие]) были захват даней, пленных и слава.¹⁰⁶Поход Святослава — это государственное мероприятие, что, по наблюдению исследователя, и подтверждали беженцы из Итиля и Семендере, которых встретил Ибн-Хаукаль в 968—069 гг. В этой трактовке историк очень близок к Грекову. В 964 году Святослав, ведя борьбу с Хазарами, попутно подчинил вятичей Киеву. Окончательно остатки Хазарии пали в 1016 г.¹⁰⁷ В разгроме Хазарии Мавродин увидел как отрицательные, так и положительные моменты.¹⁰⁸ Автор резюмирует: «Хазарское владычество должно пасть и пало под ударами русского меча». Но, не смотря на вышеизложенное, прибавляет: «Киевская Русь, прямая наследница державы кагана...».¹⁰⁹ Что же касается дани, то в факте её взимании историк проследил эволюцию. Эволюция эта шла от взимания у вятичей более древнего вида дани в «веверицах» от каждого дыма, до дани в «шелягах» — деньгах от «рала» — плуга.¹¹⁰

Итак, мы видим детальную проработку данной проблемы. Выводы эти не всегда однозначны и, в основном, базируются на предшествующей историографии, чаще без ссылок на предшественников. Но, взгляд на Древнюю Русь, как на институт подобный функциям современного государства, не мог не сказаться и на рассмотрении русско-хазарских столкновений в работах В.В. Мавродина.

А.А. Якубовский не обошел вниманием проблему славяно-хазарских столкновений. Он писал о том, что в IX и в первой половине X в. «хазарам платили дань и коренные русские земли, занятые северянами, вятичами и отчасти полянами...» Автор не поясняет, почему поляне лишь «отчасти» платили дань. Дань же, в первую очередь, и составляла богатство хазар, затем шли торговые пошлины. Только с помощью силы, по мнению Якубовского, хазарам удавалось получить дань. С момента создания Древнерусского государства основной целью его, считает исследователь, стала борьба с иноземной властью, в частности, с хазарской.¹¹¹ В отличие от В.В. Мавродина, автор по-другому представляет направление похода князя Святослава. Вначале, князь нанес поражение хазарам на Дону и взял Белую Вежу. Затем он двинулся на Волгу и разгромил Итиль и Болгар, а заодно и область буртасов. После чего были разгромлены аланы, черкесы и г. Семендер.¹¹² Этим исследователь и ограничивается.

В ряде своих работ с 1951 года Б.А. Рыбаков рассматривал отношения славян с хазарами, в том числе и хазарскую дань. Автор не согласен с исследователями считавшими, что Хазария защищала славян от кочевников. К сторонникам данного взгляда он причислял В.О. Ключевского, В.А. Пархоменко, М.И. Артамонова, В.В. Мавродина. Доводы историка таковы:

1. Сказание о дани славянских племён находится в полном противоречии с восточными свидетельствами о Хазарии.

2. В летописи нигде не говорится о том, что среди нападавших на славян кочевников были хазары.

3. Сказание о дани мечами — это не свидетельство слабости полян: это обдуманная демонстрация военной силы.

4. Хазары могли лишь временно примучивали некоторые славянские племена.¹¹³

Отсюда схема русско-хазарских столкновений рисуется исследователю следующим образом:

1. В VII в. можно допустить эпизодическое взимание даней с пограничных славянских племён.

2. В VIII в. основные славянские племена уже отделены мадьярами от Хазарии.

3. В IX в. Руссы взяли у хазар Таманский полуостров.¹¹⁴

4. В 966 году маленькое паразитарное государство Хазария рассыпается под ударами русских войск.¹¹⁵

В оценке славяно-хазарских столкновений автор полностью солидарен с Б.Д. Грековым: «В восточных источниках IX—X вв. русы и хазары выступают как две равноправные величины. Но паразитарное государство хазар с низким уровнем производительных сил не могло быть устойчивым. Славяне в IX—X вв. энергично проникали в глубь Хазарского каганата, подготавливая его падение».¹¹⁶ Как мы видели выше, подобный взгляд не только не нов в отечественной историографии, но целиком и полностью копирует схему, предложенную Д.И. Иловайским, естественно без ссылок на «историка-монархиста». После дискуссии по «хазарской проблеме» взгляды Б.А. Рыбакова становятся господствующими в отечественной историографии, но не все исследователи разделяли их. Свидетельством тому являются работы Г.Ф. Корзухиной и М.И. Артамонова.

Для Г.Ф. Корзухиной вовсе не очевиден довод, выдвинутый Б.Д. Грековым о прогрессивном значении объединения северными князьями восточнославянских земель вокруг Киева. Она считала, вопреки мнению В.В. Мавродина, что никаких экономических связей, кроме даннических, между Средним Поднепровьем и Востоком не было.¹¹⁷ Более того, три монетных клада, зарытых в конце IX — начале X века и найденных на территории Радимичей и Северян, свидетельствуют о том, что эти племена оказали активное сопротивление князю Олегу, о том же свидетельствуют клады на территории Вятичей, зарытые во второй половине X века.¹¹⁸ Таким образом, Г.Ф. Корзухина внесла значительную корректировку в проблему славяно-хазарских отношений в период создания Восточнославянского государства.

В небольшой работе «Белая Вежа — русская колония в степях Подонья» М.И. Артамонов, на основании данных, полученных в ходе полевых археологических изысканий, писал, что во время взятия Саркела Святославом в 965 году крепость сильно пострадала, о чем свидетельствовала часть кирпичной кладки.¹¹⁹ Таким образом, археологические данные подтверждали сообщения летописи об активных боевых действиях против Хазарии. Более подробно проблему столкновений историк рассмотрел в работе 1962 года. М.И. Артамонов считал, что точную дату подчинения славян хазарам установить нельзя. Он полагал, что хазары уничтожили автохтонное население Среднего Поднепровья. Освобожденные области стали заселять славяне, и попали под власть хазар: «Только с подчинением хазарам, земледельческие славянские племена получили возможность занять лесостепную полосу Украины, и где для сельского хозяйства в целом открывались особенно благоприятные возможности при безопасности от грабительских нападений степняков».¹²⁰ Так, мы наблюдаем возврат к традиционной трактовке проблемы ранних контактов славян с хазарами, но с определенными поправками. Эта безопасность дорого стоила славянам. Хазары брали дань с полян, северян и вятичей по серебряной монете и белке. И дань эта была тяжелой. Исследователь не питал иллюзий в отношении хазарской власти, а веротерпимость в Хазарии считал мифом.¹²¹М.И. Артамонов соглашается с В.В. Мавродиным в том, что поляне освобождаются от хазарского ига в конце VIII — начале IX в.¹²² После прихода Олега уже хазарам приходится опасаться Руси. Историк связывает воедино походы князей, как против славянских племен, так и против Хазарии. Он считает, что поход в Закавказье 913—914 гг. не был санкционирован государством. Но, несмотря на это, руссы мстили хазарам за убийство соотечественников, нападением на Самкерц. Здесь автор довольно путано пытался решить противоречия, связанные с использованием хазаро-еврейских письменных источников. Тем не менее, исследователь резюмировал: «Конечно, ни о каком подчинении Руси хазарами в X в. не может быть и речи». Вместе с этим М.И. Артамонов выступает против выводов Рыбакова о том, что Хазария была малозначительным ханством. Не согласился он с мнением последнего, а также ряда других авторов о том, что на территории Хазарского государства в Крыму и на Тамани были славянские поселения. «Это, — пишет историк, — одна из археологических фантазий».¹²³Так же, как и Б.Д. Греков, Артамонов считает, что поход князя Святослава не был авантюрой, но продуманным мероприятием для создания опорных экономических форпостов на пути из Днепра на Волгу.¹²⁴ Исследователь считает, что Святослав прошел через земли вятичей на Оке к Болгарам и Буртасам, взял Итиль, на что указывают восточные источники, и здесь он разбил кагана. Затем уничтожил Семендер и разбил касогов и ясов. На пути обратно в Киев взял Саркел, а на следующий год покорил вятичей.¹²⁵ Путь этот гипотетичен, думал автор, но весьма вероятен. Созданные форпосты помогали лишь следить за хазарами, недаром в 988—989 гг. князь Владимир совершил поход на болгар и хазар и нанес Хазарии окончательное поражение.¹²⁶События 1016 года, считал историк, никакого отношения к гибели государства хазар не имеют.¹²⁷

Направление, выбранное Б.А. Рыбаковым в рассмотрении вопроса славяно-хазарских столкновений, получило свое развитие в работе В.В. Каргалова «Внешнеполитические факторы развития Феодальной Руси». Автор усматривал причиной хазарской дани желание родоплеменной знати северян и вятичей использовать «номинальную зависимость от Хазарии для сопротивления центролизаторским устремлениям киевских князей», направленным на подчинение всех славянских племён власти Киева.¹²⁸

Еще дальше идет В.Т. Пашуто, обращая внимание на внешнюю политику Древней Руси и внешнеполитические факторы на неё влияющие. И если в изучении состава даней и способа их взимания хазарами автор не выступил оригинальным исследователем, то на его наблюдениях о последнем периоде русско-хазарской борьбы хотелось бы остановиться подробнее. Автор исходил из представлений о классовой основе восточнославянского общества. Он предполагал, что и на севере и на юге Восточной Европы шло объединение восточнославянских племён в конфедерации. Поляне, по его мнению, попали под власть хазар сразу «после смерти Кия и его преемников», когда произошли распри между Полянами и Древлянами. «Сбросила Киевская земля хазарское иго уже во времена Аскольда и Дира». Очевидно, следуя логике событий, реконструируемых В.Т. Пашуто, как на севере, так и на юге древнерусские нобиле пригласили норманов.^9* Они не хотели поступаться своими правами в пользу соседей, а также нуждались в сильной власти для господства над народом. Эта же знать собирала дани, как считал Пашуто, для хазар с подвластных племён в монетах и мехах: «Это предполагает наличие подобных же сборов в пользу самой местной знати». В.Т. Пашуто подошел к проблеме внешней политики Древней Руси, оценивая её классовую природу. Он сделал вывод, что «она была такой же угнетательской, как и в коренной Руси».¹²⁹

В таком же ракурсе исследователь рассматривает и борьбу Святослава с Хазарией. Война, которую вёл князь Святослав, по мнению историка, была вызвана не только потребностью освободить славянские племена, но и желанием сокрушить всю систему Византийских союзников: «Это был продуманный удар, нанесённый Хазарии в надлежащее время, в пору её политической изоляции; этот удар был основан на трезвом учёте экономических и политических интересов Руси». Кроме вышеперечисленных целей в планы Святослава входило и решение экономических вопросов: «контроль над торговыми путями в Хорезм, Багдад, Константинополь...».¹³⁰ В.Т. Пашуто считал, что против Хазарии было совершено три похода: первый, описанный в летописи, возглавил сам Святослав, второй, без его участия. И, наконец, третий поход совершил князь Владимир в 981—982 гг.¹³¹

А.В. Гадло на основе Лаврентьевской и Никоновской летописи, «Книги путей и государств» Ибн-Хаукаля так описал поход князя Святослава. Князь выступил из Киева в 964 году на Оку, оттуда на Волгу до Булгар, затем к Итилю. Здесь он сразился с каганом. Взяв Итиль, морем спустился к Семендеру, далее вдоль Кавказа двигался на запад. Где-то на Кубани он разбил ясов и касогов, «затем спустился вниз до Таманского полуострова, взял Тмутаракань». Затем он поднялся вверх по Дону до Саркела и овладел им.¹³² Саркел, по мнению историка, не представлял стратегического интереса, а был использован как «символ власти» — инструмент давления на вятичей и радимичей.¹³³ Успех похода был возможен только потому, что Святослав действовал в союзе с печенегами и пользовался поддержкой населения, жившего по берегам Керченского пролива.¹³⁴Поход был завершён весной 966 года. Автор не согласен с теми историками, которые считали, что вслед за походом последовала русская колонизация Приазовья и побережья Керченского пролива.¹³⁵ Чем же был вызван поход Святослава против Хазарии? «Восточный поход Святослава обычно рассматривают как хорошо продуманное предприятие, вытекавшее из трезвого учёта существующей политической ситуации и экономических потребностей Руси».¹³⁶ Такого взгляда придерживались, как мы видели выше, М.И. Артамонов, В.В. Мавродин, Б.А. Рыбаков, В.Т. Пашуто. Вопреки этому мнению А.В. Гадло считал, что единственной и важнейшей причиной похода была дань с вятичей. И именно из-за неё Святославу пришлось вступить в борьбу с хазарами: «Не в далекие сказочные страны позвал своих отроков в 964 году возмужавший Святослав, а на лапотников-вятичей в окских и верхневолжских лесах». Данные выводы представляются весьма убедительными, так как они более точно отражают запечатлённую в источниках действительность, исключая её модернизацию. И, наконец, автор подытоживает свои наблюдения: «Восточный поход Святослава сокрушил главного соперника Киевской Руси в Восточной Европе...».^{137 10*}

В свою очередь, Т.М. Калинина видела в столкновениях славян с хазарами политику, которую проводили против политического и торгового врага Руси киевские князья.¹³⁸ Она считала, что было два похода в 60-х годах против Хазарии. Один осуществил Святослав. Князь разбил кагана, ясов и касогов. После чего он вернулся в Киев, «имея своей целью дальнейшее объединение славянских племён». В 969 году князь Святослав в походе не участвовал, зато в нём участвовал норманнский контингент.¹³⁹ В результате этих походов Хазарское государство пало. К данным выводам исследователь пришла на основании восточных источников.

Не обошел своим вниманием вопрос славяно-хазарских столкновений и Л.Н. Гумилёв. В работе «Открытие Хазарии» он писал: «До тех пор пока славянские племена были раздроблены, хазарские цари могли брать с них дань по белке с дыма, но объединение племён вокруг Киева, достигнутое князьями Олегом и Игорем, создало на границах Хазарского государство столь мощное, что для того, чтобы ему противостоять, требовалось объединение всех сил степи».¹⁴⁰В последующих своих работах Гумилёв стал придерживаться диаметрально противоположной позиции.

Рассматривая вопрос о хазарской дани, автор «детализирует» сообщение Летописи т.н. «Кембриджским Документом» и использует письмо царя Иосифа.¹⁴¹ Исследователь утверждал, что в Киеве ещё до IX века существовал Русский каганат: «Созданный полянами киевский каганат ещё в 860 году жил в мире с хазарами...». Это говорит не о миролюбии хазар, а о могуществе русского каганата. Но с приходом варяжских узурпаторов, последовала цепь поражений, она привела к победе в 40-х годах X века хазарского полководца Песаха, который обложил Русь данью.¹⁴² В связи с этим, Гумилёв рассуждал о дани мечами: «Сам факт выдачи мечей победившим хазарам похож на правду, несмотря на ненадёжную датировку». Как же могли воевать поляне против греков без мечей? Хазарский полководец Песах, отправивший Русь воевать христианскую империю, не был заинтересован в успехе похода на Византию. А мечи были изъяты для того, чтобы лишить полян «военного потенциала». «Изъятие» мечей, железный лом, «военный потенциал»¹⁴³ — все эти термины, может быть, и говорят о событиях IX—X веков, адаптированным к современности языком, «расширяют круг читателей», но вряд ли раскрывают реальную историческую подоплёку легенды о дани мечами. Возвращаясь к работе «Сказание о хазарской дани» надо отметить, что лишь приход к власти в Киеве славянской династии Ольги — Святослава, по мнению автора, избавил Киевскую Русь от хазар.

Но есть и второе направление в этой проблеме, и связано оно с летописанием XII века. Нестор, по наблюдению исследователя, написал антивизантийский-проваряжский вариант летописи, для этого ему и понадобилась назидательная легенда о дани мечами. Ею он разъяснял, что «беды, упавшие на голову полян, были отведены героическими варягами».¹⁴⁴

В другой своей работе Гумилёв развивает начатую тему. Он пишет, что после побед Песах осадил Киев.¹⁴⁵ Песах был проводником политики верхушки хазарского общества — купцов-иудеев. Именно он принудил славян-руссов к походам против Византии и Бердаа.¹⁴⁶ Около «940 г. от Киевского княжества отпало днепровское левобережье (северян и радимичей впоследствии пришлось покорять заново). Русы выдали победителю своё лучшее оружие — мечи и, видимо, обязались платить дань, собираемую с племён правобережья, т. е. древлян». Таким образом, в круг хазарских данников попали и древляне.¹⁴⁷ По мнению Л.Н. Гумилёва дань состояла, кроме мечей, из мехов, олова и рабов.¹⁴⁸ Приведенные выше доводы дают нам возможность усомниться в подобном рассмотрении фактов, «отслоенных от источников».¹⁴⁹ Как и в предыдущей работе, автор считает, что пришедшая к власти славянская династия начала войну с Хазарами, и, прежде всего, против «левобережья Днепра», которое находилось в союзе с хазарским правительством.¹⁵⁰ Святослав, как думал исследователь, совершал свой поход в ладьях, боясь в степи хазарской конницы. Он спустился по Оке (от Вятичей) на Волгу, и нанёс удар по Итилю, в «сердце иудейской Хазарии».¹⁵¹ Эта победа, считал Гумилёв, решила судьбу войны и судьбу Хазарии. Он не согласен с мнением М.И. Артамонова и В.Т. Пашуто: «Предположения о перемещении русской рати с Волги на Терек, или, что одно и то же, от Итиля к Семендеру, морем абсолютно невероятно». Поход Святослава шел по следующему маршруту: «по наезженной дороге ежегодных перекочёвок тюрко-хазарского хана» к Семендеру, а затем на Дон — Саркел, и обратно в Киев. Л.Н. Гумилёв был уверен, что падение Хазарии повлекло за собой крушение международной системы, созданной евреями-купцами от Франции до Китая.¹⁵²

А.Н. Сахаров также связывал события русско-хазарской борьбы с дипломатической активностью государств Восточной Европы. Автор увязывает появление посольства Руси в Константинополе в 838—839 гг. с началом «конца той полосы изоляции, в которой оказались восточнославянские племена после падения аваров, а позднее в связи с зависимостью от хазар».¹⁵³ Уже в 839 году Русь, по его мнению, представляла угрозу Хазарии. В этом историк солидарен с Артамоновым и Пашуто.¹⁵⁴ Исследователь считал, что «в условиях нараставших византийско-хазарских противоречий Русь всё чаще берёт на себя выполнение перед Византией военно-союзнических функций...». Одновременно идёт процесс освобождения земель славян из-под власти хазар.¹⁵⁵ Автор уверен, что походы Руси на восток были согласованы с Византией, а поход Святослава — это реализация русско-византийского договора 944 года.¹⁵⁶Таким образом, если в построениях В.Т. Пашуто борьба Киевской Руси с Хазарией своей подоплекой имела антивизантийскую направленность, то Сахаров придерживается диаметрально противоположной позиции. Он, согласно с темой своей работы, видит в действиях Святослава «контуры дипломатических шагов» для овладения территориями:

1. Святослав не подчинил Вятичей в 964 г.

2. Организовал управление землями в Поволжье и Приазовье.

3. Заключил союз с ясами и касогами.

Ответил автор и на вопрос, как протекал сам поход князя. Историк предполагает, что Святослав покорил волжских Булгар и Буртасов, а затем разбил кагана у Белой Вежи. В этом он не согласен с В.Т. Пашуто, который считал, что Святослав от Буртасов двинулся вниз по Волге. Далее: «Поход на Семендер явился лишь данью традиционным русским устремлениям на Каспий; он был скоротечен...». Затем он берет «антирусский форпост» Саркел. Зачем князю Святославу давать столь сложный крюк остаётся не ясным из рассуждений исследователя. Но, после этих побед судьба Вятичей была предрешена.¹⁵⁷ Наконец автор резюмирует, что за фразой в летописи о походе Святослава на хазар «стоит целая эпоха освобождения восточнославянских земель из-под ига хазар, превращения конфедерации восточнославянских племён в единое древнерусское государство. Хазария традиционно была врагом в этом становлении Руси, врагом постоянным, упорным, жестоким и коварным...»¹⁵⁸

С.А. Плетнева, большинство работ которой с 60-х годов посвящено кочевникам средневековой Восточной Европы, так же рассматривает и русско-хазарские столкновения. В работе «Кочевники средневековья» она пишет, о том, что собственно хазары, несмотря на то, что многие этнические группы, входившие в каганат, оседали на земле, находились на второй, а может быть и на первой стадии кочевания. На этой стадии развития целью войны был «захват новых территорий, для обложения их данью».¹⁵⁹ Что касается самой дани, то о ней Плетнева писала в работе «Хазары». Она полагает, что хазары не долго брали дань с полян. Об этом и идёт речь в легенде о дани мечами: Хазары получили «в ответ на требование дани мечи, что, несомненно, означало вызов (не мир, но меч!). После этого хазары отступились от сильного и далёкого народа. Зато они обложили данью другое славянское племя — радимичей». Далее автор продолжает, что три славянских племени платили дань хазарам. Почему из этого списка были исключены поляне? Историк объясняет это тем, что поляне «сильный» народ, и в письме царя Иосифа не упомянуты: «Видимо, у них не хватало сил послать хазарам меч, как это сделали поляне...» Таким образом, по мнению С.А. Плетневой хазары брали дань с соседних, более слабых народов.¹⁶⁰Окончательно славяне прекратили платить дань при Святославе: после разгрома хазар Святослав предложил платить дань в Киевскую казну.¹⁶¹

Кто же реально брал дань со славянских племён? На этот вопрос С.А. Плетнева пытается ответить в работе «На славянском пограничье». Автор, рассматривая Дмитриевский археологический комплекс, находящийся на лесостепной границе, пишет: «Для любого жителя степной и лесостепной пограничной полосы оружие было наиболее важным «орудием производства», поскольку оно служило и при защите своего имущества, и для обогащения за счёт грабежа соседей».¹⁶² В отличие от оружия, имеющегося практически в каждом погребении, орудия труда представлены неполно: «...они не сопровождали человека в повседневной жизни...».¹⁶³ Плетнева подчёркивает военизированный характер Дмитриевского поселения: «В известной мере это поселение, несомненно, оберегало какие-то наметившиеся рубежи... Однако, основной его функцией была не охрана пограничья, а проведение в жизнь наступательной политики каганата на западных и северо-западных соседей. Недаром вплоть до 80-х годов IX в. радимичи и северяне платили дань хазарам, о чём сообщает нам русский летописец».¹⁶⁴ Мы видим, что исследовательница связала жителей лесостепи аланов, именно с тем этносом, который и, по мнению таких авторов как П.Г. Бутков и А.А. Спицын, проводил захватническую политику Хазарского каганата против славян. Подтверждение этой гипотезы современными историческими изысканиями придаёт ей особый вес.

Наконец, А.П. Новосельцев подвёл итог своим многолетним исследованиям в работе «Хазарское государство, его роль в истории Восточной Европы и Кавказа». Автор писал, что подчинение восточнославянской территории хазарам могло произойти не ранее 30-х годов VIII века, так как до этого времени Хазарский каганат был занят борьбой в Закавказье.¹⁶⁵ «В летописи, пишет исследователь, попало два варианта хазаро-полянских отношений».¹⁶⁶ Сказание о дани мечами Новосельцев определяет как «позднюю патриотическую легенду...».¹⁶⁷ «Можно допустить, продолжает автор, что поляне дважды подчинялись хазарам, но оба раза ненадолго».¹⁶⁸ Окончательно поляне были освобождены Аскольдом и Диром в 862 году.¹⁶⁹ Новосельцев считает, что Повесть Временных Лет определила два главных момента восточноевропейской политики IX века: 1) борьба за освобождение от хазарского ига; 2) участие в этой борьбе варягов. В этой борьбе скандинавы, в отличие от захватчиков хазар, стали союзниками местной славянской знати.¹⁷⁰

Далее Новосельцев пишет о том, что успехи Руси в 30-е годы IX века (посольство в Византию 838—839 гг.) привели к тому, что хазары направили на Полянскую землю венгров.¹⁷¹ Любопытно, что поздние летописи пишут о борьбе Аскольда и Дира с печенегами, а сын Аскольда погиб в борьбе с болгарами. Под печенегами, считает историк, надо понимать хазар и венгров, а болгары — это естественно чёрные болгары, зависимые от хазар.¹⁷² Так как у Олега союзниками были печенеги, то ему удалось освободить северян и радимичей без войны. Это освобождение произошло в 80-е годы IX века. Автор противопоставляет дань, платимую варягам и хазарам: «Летописец не указывает формы варяжской дани, но о хазарской дани пишет конкретно: по «беле и веверице от дыма», т. е. по белке со двора, и по шелягу (серебряному дирхему)».¹⁷³ Лишь в 964 году Святослав предпринял поход на вятичей, но поход этот не принёс результатов, и виной тому была, по мнению историка, «позиция Хазарии». Святослав направил свой удар на хазар, но не на Итиль, а на Саркел. Затем он воюет с ясами (р. Дон) и касогами (Прикубанье), тогда же и Тмутаракань стала русской.¹⁷⁴ Лишь после разгрома хазар удалось обложить данью вятичей в 966 году. Исследователь не объясняет, почему поход по освобождению Вятичей окончился обложением данью последних, как впрочем, Северян и Радимичей. Новосельцев предполагает, что в ходе этого похода Хазарское государство уничтожено не было. В этом он не согласен с такими историками как Якубовский, Артамонов, Плетнёва, Гадло, Сахаров. Он считал, что в исследовании событий, связанных с походом Святослава против хазар, надо следовать ПВЛ, так как Ибн Хаукаль спутал Волжскую Булгарию с Болгарией.¹⁷⁵ Поход 968969 годов был связан с тем, что в отсутствие Святослава хазары спровоцировали нападение печенегов на «беззащитный Киев». Поход этот был направлен против Итиля и Семендера. Но русичи, предполагает автор, покинули эти города при вмешательстве в местные дела Хорезма.¹⁷⁶ В целом, историк сводит славяно-хазарские столкновения к борьбе за экономические выгоды славянской знати в союзе со скандинавами, против хазар.

Подводя итоги рассмотрению славяно-хазарских отношений в советской историографии, мы подчеркнем, что были вынуждены ограничить этот период концом 30-х — концом 80-х годов. Эти временные рамки обусловлены тем, что в советской историографии до 30-х годов включительно по рассматриваемому вопросу господствовали взгляды, сложившиеся в дореволюционной историографии и лишь со становлением советской исторической школы начались оригинальные разработки этой темы. Прежде всего, речь здесь идет о работе Б.Д. Грекова. Конечно, его взгляды на рассматриваемые события отличались сильной модернизацией прошлого, но они нашли отклик в работах и В.В. Мавродина и Б.А. Рыбакова, из трудов последнего Б.Д. Греков заимствовал взгляд на Хазарию как на «маленькое, паразитарное государство». Взгляд этот становится господствующим в советской историографии 50—60-х годов. Этому способствовали два фактора: во-первых, складывающаяся монополия школы Б.Д. Грекова на историю Древней Руси, а во-вторых, идеологическая борьба, происходившая в СССР в послевоенный период. Особенностью её было влияние внешнеполитических факторов (победа СССР во II-й мировой войне, начало «холодной войны» и ядерного шантажа со стороны США) на внутреннюю ситуацию в Советском Союзе. В таких условиях подход к славяно-хазарским отношениям в русле дореволюционной историографии безусловно осуждался (В.В. Мавродин, М.И. Артамонов).

Не произошло особых изменений и после «реабилитации» этого направления, когда в 1962 году свет увидела работа М.И. Артамонова. Но, как не парадоксально это звучит, работы, написанные в 40—50-е годы при всей их категоричности, разорвали порочный круг, в котором Хазария представлялась «мирным, гражданским государством». Эти выводы опосредовано подтвердили и разработки советской археологии, нашедшие отражение, прежде всего, в трудах М.И. Артамонова и его ученицы С.А. Плетневой.

В конце 50-х — начале 70-х годов основным вопросом, который рассматривался исследователями в контексте славяно-хазарских отношений, был вопрос о направлении походов князя Святослава на Хазарию. Этому посвящены работы А.А. Якубовского, В.В. Каргалова, В.Т. Пашуто, А.В. Гадло, Т.М. Калининой, А.Н. Сахарова, А.П. Новосельцева.

Стоит отметить работу А.В. Гадло, который вопреки сложившемуся в советской историографии взгляду, считал, что поход Святослава был вызван всего лишь его потребностью в дани с вятичей, и ничем более.

В целом же следует подчеркнуть, что вопросы славяно-хазарских столкновений, в отличии, скажем, от славяно-варяжских или славяно-византийских отдельно практически не рассматривались, а только в контексте работ, посвященных той или иной проблеме Древней Руси.

Анализируя советскую историографию по этому вопросу, нельзя не отметить работы Л.Н. Гумилева. Работы, стоящие особняком, хотя бы уже потому, что автор являлся приверженцем Евразийства, но в целом они не противоречат «патриотическому» направлению историографии в изучении проблемы славяно-хазарских столкновений.

И, наконец, безусловно «пограничным» является труд А.П. Новосельцева: с одной стороны, в нем мы видим сложившиеся в советской историографии взгляды, а с другой стороны, попытки нащупать новые пути в разрешении вопроса славяно-хазарских противоречий.

Таким образом, надо отметить, что советская историография в рассматриваемом нами вопросе проделала сложный и нелегкий путь. Но в целом это был значительный шаг вперед по пути развития отечественной историографической мысли, поэтому влияние советской историографии сказывается и в постсоветский период.

В 1993 году в статье «Мир истории или миф истории?» А.Н. Новосельцев подверг резкой критике «надуманные, конъектурные» положения и трактовки Б.А. Рыбакова, связанные с проблемой славяно-хазарских столкновений.¹⁷⁷

Тем не менее, взгляды Б.А. Рыбакова, изложенные в пятидесятых годах почти без изменений нашли своё отражение во 2-м издании 1993 года работы «Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв.». Автор снова подчёркивает, что «коренные» славянские земли не могли быть данниками хазар: «Применительно к северянам хазарские источники тоже говорят о дани, а о радимичах, живших на левобережном Полесье, они умалчивают». Дань платили радимичи-выселенцы. «Вятичи в X в. (до 964 г.) платили дань хазарам. Здесь опять-таки маловероятно обложение коренной земли лесных племён, а скорее подразумеваются проездные пошлины по донскому и волжскому пути».¹⁷⁸ Далее исследователь продолжает: «Дань хазарам была, очевидно, исторической реальностью, но едва ли она означала власть хазар над землями Вятичей и Радимичей, подданство в политическом смысле. Скорее всего, это были ежегодные уплаты за провоз товаров, исчисляемые по количеству тех людей, с которых собрано полюдье (этим и может быть объяснён счёт дани «от рала»)».¹⁷⁹ Таким образом, мы видим, что Б.А. Рыбаков смешал такие понятия как дань, подданичество, данничество, полюдье и торговые пошлины в одну кучу. Мысль о том, что славяне-колонисты платили дань хазарам, не нова в историографии, но лишь Б.А. Рыбаков абсолютно отвергает хазарскую дань: «Что же касается Руси как политического организма, то здесь не может быть сомнений: ни один источник (включая и хазарский X в.) не говорит ни в настоящем, ни в прошедшем времени о власти хазар над Русью».¹⁸⁰ Идея эта, в русле политической мысли 40—50-х годов XX века, была «актуальна», как форма идеологической борьбы в исторической науке. Но, повторение её в работе 1993 года представляется анахронизмом, не подтверждённым источниками, на которые так любит ссылаться автор: исторические источники ничего не говорят о власти хазар над Русью, ввиду отсутствия упоминания о последней в этот период. В этом же русле рассуждает Б.А. Рыбаков о дани мечами: «В русской летописи сохранилась запись эпического сказания о походе хазар на полян. На требование какой-либо дани поляне «вдаша от дыма — меч», т. е. символически выразили свою независимость и возможность силой оружия отстоять её. Выплата дани хазарам ограничивалась, очевидно, только окраинными, выдвинутыми в степь, районами, где она являлась по существу откупом». Далее историк пишет о торговых пошлинах в Керченском проливе, в Итиле и на Волге. По его мнению, они имели непосредственное отношение к дани полян-руссов.¹⁸¹ Из чего состояла дань, по мнению автора? «Обычно дань выражалась в тех или иных меховых единицах (белая веверица, чёрная куна) и только в тех случаях, когда речь идёт о дани вятичей и радимичей летопись упоминает звонкую монету «щеляг» (885, 964 гг.)». Здесь автор вновь повторяет мнение своего дореволюционного коллеги — М.С. Грушевского, без ссылки на последнего.

Чем же был вызван поход Святослава? «Борьба за свободу и безопасность торговых путей из Руси на восток становится общеевропейским делом».¹⁸² О походе Святослава автор рассуждает следующим образом, протяженность его 6000 км., поход был осуществлён за три года. «Комбинируя» летопись и сообщения Ибн-Хаукаля историк приходит к мнению, что событие это состоялось между 965 и 968 годами. Поход прошел от земель Булгарии, Буртас до Итиля и Семендера. «Затем были покорены... ясы (осетины) и касоги (адыгские племена)». Была взята Тмутаракань. Отметим, что ранее автор считал, что «остров Русов» — Тмутаракань была взята в IX в. Далее Саркел. «Святослав оттуда пошёл не прямо в Киев, а обходным вятическим путём на север (поэтому земля Вятичей упомянута дважды под 964 и под 966 гг.), для того чтобы миновать приднепровские кочевья печенегов».

Результатом длительной борьбы Руси с Хазарией стало исчезновение с политической карты «огромной Хазарской империи».¹⁸³ Так у Б.А. Рыбакова Хазария из маленького паразитарного государства¹⁸⁴ вдруг превращается в огромную империю.

А.В. Гадло в работе, посвящённой этнической истории Северного Кавказа снова обратил своё внимание на перипетии, связанные с походом Святослава против Хазарии. Автор отмечает, что с X в. русы (скандинавы) стали хорошо известны на Ближнем Востоке, неоднократно их вначале мирные торговые караваны, превращались в грозные отряды жестоких разбойников.¹⁸⁵ Но, в ряду этих вторжений скандинавов в страны Прикаспия некоторые исследователи склонны рассматривать и восточный поход Святослава. «Мало того, в последнее время наметилась тенденция вообще ограничить размах и значение этого похода, сведя его только к экспедиции на западные границы каганата, в район Подонья и Саркела».¹⁸⁶ А Итиль и Самандер разрушила другая группа руссов. Исследователь, внимательно рассмотрев выводы Новосельцева, связанные с походом Святослава, пишет: «Признавая, что в этих доводах, несомненно, есть определённые основания, и что поход Святослава к Саркелу действительно выглядит более правдоподобно, чем его движение на среднюю Волгу в землю булгар и оттуда на Итиль и Самандер, с этой трактовкой похода Святослава всё-таки нельзя согласиться».¹⁸⁷

Он обращает внимание на чрезвычайно важный факт, которой был упущен в историографии при рассмотрении данного вопроса: хазары вышли против Святослава с «князем своим каганом», т. е. прибегли к совершенно чрезвычайному средству защиты — вынесли на поле битвы живого бога — кагана, в лице которого персонифицировались мощь и жизнь хазарского государства. «Такой оборот война с хазарами могла принять только в том случае, если Святослав действительно оказался вблизи Итиля, где в островном дворце под присмотром царя/бека страны содержался каган».¹⁸⁸ Это, во-первых. И, во-вторых, источники не упоминают о постоянном алано/ясском населении на Дону после конца IX века.¹⁸⁹ Поэтому и поход Святослава проходил в землях аланов на Северном Кавказе. Что же касается расхождения в датах между ПВЛ и Ибн Хаукалем, то «вторая дата (дата Ибн Хаукаля) относится не ко времени похода, а к тому времени, когда о походе русов Святослава на Хазарию узнал Ибн Хаукаль».¹⁹⁰ Таким образом, поход состоялся в 965—966 г.¹⁹¹Залогом успеха похода был союз с Печенегами. И именно печенежские родоплеменные союзы не дали Руси закрепиться в Поволжье и на северном Кавказе.¹⁹² Но ставил ли подобную задачу перед собой Святослав, или же это был простой поход за данью, о чём ранее писал автор¹⁹³, — об этом историк не говорит. Что же касается последующих событий, то, по мнению А.В. Гадло, князь Владимир совершил поход на хазар против всей общины Тмутаракани и установил в этом регионе протекторат, получив, таким образом, право на титул кагана и на дань.¹⁹⁴ Анализ, проведённый историком, ещё раз подтвердил, что поход и разгром государства хазар был совершён князем Святославом. В высшей степени важным представляется наблюдение автора об участии кагана, олицетворения живого бога Хазарии, в сражении с руссами у столицы государства. Что подчёркивает чрезвычайное значение данного события.

Г.И. Магнер, обратившийся к вопросу славяно-хазарских столкновений, сосредоточился на одном из эпизодов этих противоречий: легенде о дани мечами. Автор опирается в своих исследованиях на летопись и не соглашается с мнением Л.Н. Гумилёва, что дань мечами хазары брали во времена правления Игоря Старого: «Это построение не представляется убедительным».¹⁹⁵ Он соглашается с Б.А. Рыбаковым, что дань была символом отказа от покорности хазарам. Но считает, что это утверждение нуждается в пояснении.¹⁹⁶ Он объясняет, что словосочетание «от дыма меч» значит: от каждого дома, семьи — по воину.¹⁹⁷ На требования хазар поляне ответили гордой иронией: «мы готовы выставить вам дань — по мечу от дыма, т. е. по воину с мечом от каждой семьи, мы встретим вас всенародным ополчением». Но исследователь видит, что данный гордый ответ не согласуется с последующей выплатой «по беле и веверице от дыма». Выход из противоречий он, вслед за Гумилёвым, находит в истории легенды: эпизод о старцах и их выводе мог появиться не ранее разгрома Святославом в 965 году Хазарии.¹⁹⁸ На основании рассказа из «Истории» Менандра Протиктора и адыгейского эпоса, автор приходит к заключению о том, что мысли Гумилёва о данничестве славян в X в. не верны.¹⁹⁹ Остаётся лишь добавить, что ещё Круг, о чём мы писали выше, использовал «Историю» Менандра для разъяснения проблем, связанных с хазарской данью. Но работа Магнера вносит ясность в достаточно сложную для трактования легенду о дани мечами.

И.Я. Фроянов в работе «Рабство и данничество» обратился к одному из аспектов хазаро-славянских столкновений — проблеме хазарской дани. На основании предшествующей историографии и анализа источников И.Я. Фроянов относит данное событие к VIII веку: «Вникая в это повествование, убеждаемся, что права получения дани добиваются силой оружия, что взимается она от «дыма» — родственного коллектива, скреплённого производственным и потребительским единством, что, наконец, счастье отвернулось от хазар, и они стали данниками Руси».²⁰⁰ Рассматривая меч, как определенный символ, в работах М.И. Артамонова, Б.А. Рыбакова, Л.Н. Гумилёва, Б.А. Тимощука, В.Я. Петрухина и Г.И. Магнера, автор склоняется к мнению последнего. Он резюмирует: «На наш взгляд, меч в летописном предании есть символ Полянской свободы, предсказанной старейшинами хазар, причём не по собственной воле, но «от божья повеленья». Само же предание заключает в себе спрессованную в одной сцене целую историю поляно-хазарских отношений: первоначальное поражение полян, обложение их данью и последовавшее со временем освобождение от хазарского владычества, а затем — полное торжество над былым победителем. «В подобном понимании предания, — продолжает автор, — нет ничего надуманного, ибо оно исходит из специфики устного народного творчества, отличавшегося исторической полифоничностью изображаемых сказителями событий, их содержательной многозначностью, отражающей голоса различных исторических эпох».²⁰¹ Поляне, северяне, вятичи были данниками хазар десятилетиями.²⁰² Были ли это племена или колонисты, как считали некоторые историки? С доводами Б.А. Рыбакова, пишет И.Я. Фроянов, трудно согласиться, поскольку источники ясно указывают на взимание дани Хазарским каганатом с целой группы восточнославянских племён.²⁰³ В вопросе о составе дани исследователь склоняется к мнению Б.А. Романова и М.И. Артамонова: «Похоже, хазары, действительно собирали дань с восточнославянских племён (в том числе полян) мехами, т. е. натурой, а не деньгами».²⁰⁴ Подводя итоги своим наблюдениям, автор пишет: «...хазары, по свидетельству Повести временных лет брали дань у полян, северян и вятичей шкурками белок с каждого рода, занимавшего отдельное поселение (городище). Мы видим, как один этнос эксплуатирует другой посредством военного принуждения».²⁰⁵

Наконец, С.А. Плетнева в 1996 году снова вернулась к проблеме славяно-хазарских столкновений. Наряду со своим старым взглядом на дань мечами, как имеющую «угрожающий смысл», автор предполагает, что её можно трактовать и по-другому. «Это могла быть конфискация оружия в каждой славянской семье, означавшая массовое разоружение побеждённого народа. Об этом обмолвился сам летописец...». Таким образом, в своей новой трактовке С.А. Плетнева приближается к толкованию Л.Н. Гумилёва. Бывшие данники хазар и составили ядро Русской земли. Процесс же отпадения хазарских данников начался при варягах Аскольде и Дире и был завершён Святославом.²⁰⁶

Проблема славяно-хазарских столкновений была представлена в ряде работ В.Я. Петрухина. По его мнению «экспозиция» русской истории изображается летописцем в виде конфликтной ситуации — угнетения племён Восточной Европы (будущей Руси) варягами и хазарами. Автор считает, что датировать начало хазарской дани сложно и прибегает к помощи археологии. Он рассматривает погребальные памятники и «клады». В.Я. Петрухин, описывая «могилу всадника» у села Арцыбашева в Верхнем Подонье, пишет: «Вооружение всадников — палаши — напоминает предание о хазарской дани в «Повести временных лет», которую хазары «доискахом оружьем одиною стороною, рякше саблями». Эти памятники, которые историк вслед за М.И. Артамоновым, А.К. Амброзой и С.А. Плетневой связывает с хазарами, «примыкают к ареалам славянских племён Среднего Поднепровья — полян, северян, а на востоке — к ареалу вятичей». Петрухин считает, что культура этих племён развивалась с VIII века под покровительством хазар. И в этом он согласен с В.О. Ключевским: «Во всяком случае, урегулированные отношения со степью всегда были лучше спонтанных набегов кочевников».²⁰⁷ Исследователь, в свою очередь, оспаривает взгляд Рыбакова на Хазарию, как на паразитическое государство: «О тяжести этой дани («по беле и веверице от дыма») можно строить предположения, но ныне исследователи в целом согласны с В.О. Ключевским, что «хазарское иго» способствовало расцвету славянской культуры в Среднем Поднепровье...».²⁰⁸ Говоря же о походах князя Игоря в 40-х годах, он предполагает, что неудачи в них не дают повода говорить о покорности Руси хазарам. Хотя с точки зрения хазар эти неудачи давали им повод думать о некой зависимости Руси. В.Я. Петрухин предполагает, что об этом свидетельствует Аль-Масуди, у которого находим, что русь и славяне служат в войске хазарского царя.²⁰⁹ Рассматривая хазаро-русские столкновения времен Святослава, исследователь соглашается с доводами А.Н. Сахарова о том, что провизантийская политика Святослава развязала ему руки для действия на Востоке.²¹⁰ Автор считает, что поход Святослава был «единым предприятием» — круговым походом: от Вятичей на Волгу к г. Атилу и Саркелу, затем против ясов и касогов. И закончился он в Киеве в 968 году, так как в августе этого же года князь был уже на Дунае.²¹¹ Историк не соглашается: во-первых, с А.А. Шахматовым в том, что поход Святослава начался на нижней Волге. А, во-вторых, с теми исследователями, которые считали, что было два похода против Хазарии.²¹² Исследователь также полагает, что «Тмутараканский» (хазарский) фактор ещё играл некоторую роль в истории Руси XI века.²¹³ Таким образом, в работах В.Я. Петрухина мы видим некоторый возврат ко взглядам на проблему славяно-хазарских столкновений, сложившимся под воздействием теории В.О. Ключевского, но с опорой на современный материал (археологические источники, прежде всего). В.Я. Петрухин, вновь обратившийся к проблеме славяно-хазарских столкновений в работе 1998 года, выразил свое несогласие с наблюдениями Л.Н. Гумилева. Он считает, что Хазария не была государством, тормозившим развитие Руси. Напротив, именно активность руси-скандинавов привела к тому, что была нарушена первоначальная граница сфер влияния в Восточной Европе. Вторжение варягов в Киев привело к тому, что Хазария осуществляла блокаду Восточной и Северной Европы в конце IX века. К этому выводу исследователь пришел на основе данных нумизматики.²¹⁴ Как мы видели выше, подобные выводы уже звучали в историографии. И особенность их состояла в том, что историки, трактующие отсутствие или наличие монетных находок в этот период в Восточной Европе, допускают ошибку, трансформируя современные экономические представления на прошлое. Кроме нумизматики автор использует такой источник как данные Новгородской первой летописи и т.н. Кембриджского документа. И на его основании, он не соглашается с мнением О. Притцака о том, что хазары имели власть над Киевом в первой трети X века. Но он не отрицает, что вполне вероятно в Киеве была иудейская община. Касаясь событий, связанных с неким Хельгу, потерпевшим поражение от хазар, он пишет: Русь не была подчинена Хазарии в X веке, это сообщение следует понимать как «традиционное отношение «кочевых государств» к потерпевшим поражение противникам, но не как реальную власть Хазарии, дни которой были сочтены».²¹⁵

Подводя итог изучению взглядов отечественных исследователей на рассматриваемую нами проблему в работах, написанных после 1991 года, необходимо отметить, что они, несомненно, несут на себе глубокий отпечаток предшествующей историографии. Прежде всего, в них сказывается влияние работ советских археологов, да и всей советской историографии в целом. С другой стороны, исследователи не обошли в своих трудах оригинальных построений Л.Н. Гумилева. Так же мы наблюдаем возврат (В.Я. Петрухин) к работам и взглядам на проблему славяно-хазарских столкновений В.О. Ключевского, точка зрения которого на эту тему долго оставалась в тени. Наконец, и в новой историографии нашли отражение взгляды на Хазарию как «маленькое, паразитарное государство». Реабилитация «норманской проблемы», начатая еще в 70-х годах в советской историографии, привела к тому, что многие историки (А.П. Новосельцев, В.Я. Петрухин) вернулись к схеме, некогда предложенной В.В. Григорьевым и А.А. Куником, в которой Восточноевропейскому славянству отводилась лишь роль данников и статистов в борьбе между Хазарами и Варягами. Эта схема явно не соответствует современному уровню исследований восточнославянского общества т.н. «хазарского периода», а также состоянию источников по данной теме. Поэтому в ряде работ, в которых затрагивалась тема славяно-хазарской борьбы, она представлена со всеми противоречиями и перипетиями, о которых нам позволяют говорить источники (А.В. Гадло, Г.Н. Магнер, И.Я. Фроянов).

IV

Как уже отмечалось выше, мы сочли уместным рассмотреть термин «щеляг» в конце этой главы, так как, с одной стороны он, будучи объектом дани, несет на себе определенную экономическую нагрузку, а с другой стороны он является и объектом, добываемым с помощью внеэкономической эксплуатации одного народа другим, проще говоря, путем войны. Термин «щеляг» неоднократно встречается в летописи. Он восходит к событиям IX—X вв., связанным со столкновениями древнерусских князей с хазарами за дани славянских племен: Радимичей и Вятичей. И, естественно, он не мог не привлечь внимания исследователей. Ещё в XVIII столетии многие историки рассматривали его в контексте славяно-хазарских взаимоотношений.

И В.Н. Татищев и М.В. Ломоносов лишь упоминали, что хазары брали дань в щелягах.²¹⁶ Дальше их пошел Ф. Эмин. Он писал: «Шелег и ныне в Польше употребляется, оные в гроше три. Те ли были в то время шелеги в древней России, какие теперь в Польше того не знаю». Таким образом, Ф. Эмин первым из исследователей определил щеляг как монету.²¹⁷ М.М. Щербаков вместо щеляга писал «меньше полушки».²¹⁸ Вслед за И. Бакмейстером Т. Мальгин видел в щеляге — шиллинг, «по всему северу в употреблении бывший»²¹⁹Таким образом, мы видим, что большинство исследователей XVIII века следовали летописным свидетельствам, но уже в этот период прозвучало мнение о том, что щеляг это монета и шиллинг. Это мнение, а также накопленный к началу XIX века материал дали возможность Ф.И. Кругу посвятить слову «шляг» отдельную часть своего исследования. Историк попытался объяснить, почему М.М. Щербатов написал вместо щеляга «меньше полушки». Для этого он прибег к сопоставлениям Ф. Эмина. Он приводит мнения Эмина о том, что «не известны старые Русские шелеги, о коих упоминают летописцы, столько ли стоили как ныне Польские?». А так как в Польше конца XVIII века szelag составлял третью долю гроша, то это и дало право Щербатову провести параллель. Мнение Бакмейстера Круг принимает без критики.²²⁰ Щеляг, по мнению исследователя, занесли в Восточную Европу норманны из Англии. Его «догадка» выглядит следующим образом: «Если же Россы нашли у тех славянских поколений греческие серебряные монеты, которыми они, между прочим, платили также дань Козарам и которые видом, и величиною походили на стерлинг, кои многим из них сделались известны по походам в Англию: разве не возможно чтобы они тем монетам дали сие имя?».²²¹

В этот же период А.Л. Шлецер в работе «Нестор» не согласился с теми исследователями, которые в щеляге видели монету — шиллинг. «Можно ли предположить, писал он, чтобы уже в 885 г. дикари Радимичи считали шиллингами?». На основании чего автор делает вывод о том, что состояние источников не позволяет исследователям рассуждать о данном вопросе.²²²

Вопреки Шлецеру Н.М. Карамзин присоединился к мнению своих предшественников, полагавших, что щеляг — это шиллинг: «Сия монета (у поляков szelag) есть тоже, что шиллинг немецких народов». Но сначала хазары обложили славян только веверицами, в ходе долговременного сношения «по миролюбивому расположению Козаров...»²²³ славянские племена получили серебряные монеты — щеляги. Но, откуда эта монета появилась у хазар, автор не разъяснял.

И.Ф.Г. Эверс, посвятивший «хазарской проблеме» отдельное исследование, рассмотрел мнение своих предшественников о щеляге. Он согласился с точкой зрения Ф.И. Круга, что шляг возможно византийская монета, но отверг мнение о шляге-шиллинге: эту параллель «...нельзя выводить из одного обманчивого сходства имён». Взамен он предлагает свою трактовку: «В Марокко есть небольшая медная монета, называемая целагом, zelagh, и имеющая сие название, как утверждают, от еврейского sileah (сикль)».²²⁴ Но берёт ли своё начало шляг от еврейского шекеля, автор не говорит. Эта позиция автора осталась стоять особняком в историографии, хотя многие исследователи пытались связать русскую денежную систему со всемирной, в частности, с восточной.²²⁵ Последователь Эверса и глава скептического направления М.Т. Каченовский вообще был убежден, что щеляг не может быть монетой, так как шиллинг пришел на Русь с севера гораздо позже X века и он «не совместим с веком Олега»²²⁶

Таким образом, мы видим, что уже к тридцатым годам XIX века большинство исследователей, занимавшихся вопросом о происхождении термина щеляг, разделились на тех, кто считал, что это — монета, шиллинг, и на их противников. В 30—40-е годы XIX столетия в ряде работ, посвященных проблеме щеляга, появились высказывания, что это вовсе и не монета, и не шиллинг.

Так Станислав де Шодуар рассуждал по поводу термина щеляг следующим образом: «трудно поверить, будто в IX веке, когда образованность на севере имела столь мало успеха, могла уже быть в употреблении металлическая монета, и только у двух племён, радимичей и вятичей... Соседственный с ними народ Древляне, в то же время платил свою дань кожами и мёдом (883—946 г.)...». Следуя своему выводу, исследователь высказал догадку, которая, по его мнению, «имеет более сходства со временем и обычаями вообще». Он исходил из следующих посылок: во-первых, у германских народов серебряный шиллинг известен с V—VI вв.²²⁷ Во-вторых, стерлинг Архангельской рукописи не имеет ничего общего с шиллингом. Стерлинг появляется в Англии и Франции с XI века. Переписчик, не понимая значения шляг, но знакомый, посредством торговли Архангельска с англичанами, со стерлингом, заменил один другим. В-третьих, Шодуар полагает, что шляг происходит от слова шиллинг (schilling), «которого корень ещё не довольно доказан» и имеет разные значения. «Шиллинг в Силезии значит число 12 (дюжина) — в Австрии в одном временнике (хронике) слово сие значит число 30, и в том же самом значении употребляется и теперь. Это мера вместимости в Богемских рудниках, и в Регенсбурге или Ратисбоне, вес соли, делимый на 30 шейбенов (scheuben) и составляющий 1/8 фунта. В Славенских странах хлебные снопы считают обыкновенно копами. Это слово там, как в Германии шок (schok), значит 60 снопов — а потому не составлял ли когда-нибудь шляг полу-копы, или 30 снопов, и дань Хазарам не была ли вносима хлебом потому, как дань свою Древляне, жившие в лесах, платили звериными шкурами, мехом и мёдом...».²²⁸ Таким образом, автор под щелягом подразумевал хлеб.

Н.С. Арцыбашев предполагал, что в IX столетии Радимичи не могли иметь достаточно монет, даже если бы получили их от хазар. Поэтому он обратился к этимологии слова шиллинг. В шведском языке (для него — коренном языке варягоруссов) это слово значит кожа, «с присоединением старой же уменьшительной частицы ling легко выйдет шиллинг — шкурка...». Из чего он делает вывод, что гцеляг значит шкура зверя, а не монета.²²⁹

П.Г. Бутков был близок к Арцыбашеву по своим взглядам на термин щеляг. Он считал его шкурой зверей, таких как «соболь, барсук, сурок, хорёк, норка, лиса, горностай и проч.».²³⁰

Но воззрения Шодуара, Буткова и Арцыбашева не привлекли внимание исследователей. Так, и И.Д. Беляев, и Н. Лебедев видели в щеляге монету.²³¹ Беляев вообще предполагал, что это монета хазарская, «ибо летописец о ней упоминает только в сношениях славянских племён с хазарами».

В.В. Григорьев подошел к вопросу о щеляге с точки зрения нумизматики. Исследователь полагал, что «шеляг» или «шляг» в летописи означает ««звонкую монету», а не хлебную меру, и не мех или иное что...». «Шеляги», которые платили Вятичи и Радимичи были монетами азиатскими: «Моё мнение то, что слово «шелягъ» означало английскую монету только первоначально, впоследствии же значение его могло быть распространено вообще на металлические деньги, какому бы народу они не принадлежали, и какое бы имя ни носили в своём отечестве».²³² Это мнение В.В. Григорьева стало определяющим в последующей историографии, связанной с щелягом.

М.П. Погодин рассмотрел воззрения Ф. Круга, Н.М. Карамзина, В.В. Григорьева и М.Т. Каченовского по вопросу щеляга. Он, будучи противником скептической школы, абсолютно не приемлет взгляд Каченовского на то, что щеляг не мог быть монетой, так как денег в этот период вообще не было.²³³ И склоняется к мнению Григорьева о том, что щеляг — это англосаксонская монета, но её наименование было распространено на дирхем.²³⁴

Вопреки его мнению, П.С. Казанский предложил оставить «в стороне созвучие щеляга со стерлингом, которое может быть слишком резко для русского уха, но не для немецкого». Тщательно изучив письменные источники, он пришел к выводу, что щеляг мог быть византийским солидом, то есть золотой монетой.²³⁵ М.П. Прозоровский независимо от Казанского также пришел к подобным заключениям. Проведя сложное обследование монет и весов, он связал щеляг с византийской монетной системой. По его мнению, щеляг равнялся трем солидам. Историк оперировал материалом, который имелся в распоряжении нумизматической науки на тот период.²³⁶

Следующим обратил свое внимание на щеляг С.А. Гедеонов. Будучи добросовестным исследователем, автор не мог пройти мимо очевидной созвучности щеляга и шиллинга. Но, в то же время, эта параллель подрывала бы теорию самого историка. Вот почему Гедеонову пришлось прибегнуть к некому компромиссу. «Что к нам шиллинги зашли не норманским, а польским путём, видно ясно из летописи». Щелягами, по мнению исследователя (и тут он строго следует летописному тексту) платили дань только два ляшских племени. Таким образом, автор резюмирует, что щеляг — национальная монета вятичей-ляхов.²³⁷

Экономист В.В. Святловский, как и В.В. Григорьев, и М.П. Погодин считал щеляг английским шиллингом, но как он попал в восточную Европу в 855 году (дата автора) исследователь не разъяснил.²³⁸

В начале XX века Е. Щепкиным были высказаны важные предположения относительно шиллинга. В Англии, писал автор, количество пенсов (монет) в шиллинге колебалось в IX—X веках, в зависимости от королевства: шиллинг равнялся 4 пенсам (60 шиллингов равнялись одному фунту) в Мерси, а в Уэссексе шиллинг равнялся 5 пенсам (48 шиллингов равнялся фунту). Норманны же после покорения Англии насчитывали 12 пенсов в одном шиллинге (240 пенсов в фунте).²³⁹ К сожалению, они не были использованы в последующей историографии при рассмотрении параллели шиллинг — щеляг.

В.О. Ключевский примкнул к мнению тех исследователей, которые видели в шляге (Skilling) — монету, для него это преимущественно дирхем.²⁴⁰

После революции первым рассмотрел щеляг в своей работе П.Г. Любомиров. Для своего исследования он привлек новый источник: нумизматическую топографию А.А. Маркова. Автор, изучив данные Маркова о территории радимичей, отметил, что по Сожу и в его бассейне в Могилевской губернии не зарегистрировано ни одной находки восточных монет. В Черниговской губернии на 160 курганов найден один дирхем 913 года, да и тот из украшения.²⁴¹ После чего исследователь приходит к следующему выводу: «Указание же на плату ими [радимичами — В.Э.] казарам дани, да ещё щьлягами, т. е. серебряной монетой, в рассказе о покорении их Олегом под 893 г. представляется мне недостоверным, по крайней мере, в отношении радимичей по Сожу». Монет, констатирует Любомиров, времён хазарского господства здесь нет. Но, может быть, существовала восточная ветвь радимичей, тогда бы летописное свидетельство выглядело правдоподобнее. Автор думал, что возможно летописная версия о вятичах, плативших по щелягу, была перенесена и на радимичей, тем более, что в лесах средней и верхней Оки немало находок дирхемов.²⁴² Этим П.Г. Любомиров и ограничился. Мы видим, что исследователь не сомневается в том, что щеляг — это монета. В советской историографии мнение о том, что щеляг это монета, было принято a priori. Так и С.В. Юшков, и В.В. Мавродин, рассматривавшие щеляг в своих работах, считали его монетой.²⁴³

М.И. Артамонов высказал предположение, что термин щеляг «остаётся неизвестным». Но, следуя историографической традиции, он писал, что щеляг — это серебряная монета хазарского периода — дирхем. Поэтому историк возражал против отождествления щеляга с шиллингом: «В XII в., когда писал летописец, западноевропейские монеты были хорошо известны на Руси, но их не было там во времена Олега, а тем более раньше». «Вообще говоря, — резюмирует автор, — взимание хазарами дани со славян деньгами весьма сомнительно, так как денежные отношения предполагают известную товарность хозяйства, чего явно не было у носителей роменско-борщевской культуры». Доказательством служит для Артамонова как археолога и отсутствие монетных кладов периода господства хазар над славянами.²⁴⁴ Двойственность выводов М.И. Артамонова как нельзя лучше показывает всю сложность трактовки термина «щеляг». Автор несколькими строчками очертил проблему, связанную с этим термином, снова подтвердив слова Шлецера, сказанные им о щеляге ещё в начале XIX века.

Следующим исследователем, который подробно рассмотрел термин щеляг и ситуацию вокруг него, был М.Б. Свердлов. Изучив летописные свидетельства, он приходит к выводу, что «в этих записях много неясного». Прежде всего, по мнению историка, слово щеляг, как обозначение денежной единицы редко употреблялось в древнерусской письменности. По мнению лингвистов, оно восходит к заимствованной из германского форме skilling. Но, автор убежден, что в древнерусский язык данный термин проник посредством скандинавов, и выводит его из древнескандинавского или древнесаксонского языков. Историк, на основании данных наблюдений, резюмирует: щеляг «никакого отношения к хазарам не имеет. Он является западноевропейским заимствованием».²⁴⁵ Но, каким образом термин этот появился в летописи? «Летописец, — отвечает автор, — вложил в уста радимичей и вятичей слова, характерные для XI в. (возможно, уже первой половины XI в.)». И эту информацию летописец черпал в современной ему действительности: «В древнерусском государстве XI в. существовала система поземельного обложения по щелягу от плуга...».²⁴⁶ Но, исследователь не указывает, в каких источниках он нашел сообщения о поземельном обложении в щелягах в X веке, и уж тем более в каких источниках вообще употребляется щеляг в XI в.

Тем не менее, он полагал, что данная система была заимствована в Англии и занесена на Русь скандинавами: «Этельстан дает ему (Олаву — М.С.) в качестве дара по шиллингу серебра от каждого плуга по своему королевству». «По щелягу от рала» дословно совпадает с названием налога в Англии..., что указывает не только на тождество понятий в системе налогообложения, но и на единство терминологии». Так Свердлов, как и многие его предшественники, ставит знак равенства между щелягом и шиллингом. Но, с точки зрения автора, данная система не исключала сбора дани-налога мехами: «Учитывая, что шиллинги были счетно-денежной и денежно-весовой единицей, реальное содержание щелягов могло выражаться в монетах, серебре и мехах».²⁴⁷ Мы видим, что исследователь, проводя исторические параллели, приходит зачастую к достаточно спорным выводам. Так, как мы отметили выше, термин щеляг вообще не встречается в источниках, когда речь идёт о событиях XI столетия. С другой стороны, если исследователи XIX века предполагали, что скандинавы из Англии занесли или название монеты, или саму монету, то М.Б. Свердлов считает, что из Британии был перенесён целый институт, включавший в себя и термин щеляг. Поэтому, сравнение терминов из двух несопоставимых событий в разных концах Европы, на наш взгляд, не даёт возможности до конца быть уверенными в преемственности шиллинг — щеляг в подобном контексте.

У Д.С. Лихачева также просматривался двойственный подход к вопросу о щеляге. С одной стороны, он пишет: «...щеляг — монета, точное значение и происхождение которой не выяснено... По-видимому, это монета польская (ср. литовск. Szillings, англосакс. Scilling, гот. Scilliggs, польск. Szelag). С другой стороны, историк отмечает, что «сбор дани с радимичей и вятичей, очевидно, домысел летописца (так как Радим и Вятко, родоначальники князей радимичей и вятичей, — «от рода ляхов»!)». Лихачев подводит итог: «на самом деле археологи никаких «щеляг» на территории этих племён не находили»²⁴⁸

А.П. Новосельцев, в противовес предшественникам, возводил термин щеляг не к германским, а к семитским корням. Он считал, что щеляг это серебряный дирхем. Слово же щеляг автор относит к еврейскому шэлэг — «белый», «серебряный», т. е. арабский дирхем, использовавшийся в качестве денег в Хазарии.²⁴⁹

Не прошел мимо термина щеляг и Б.А. Рыбаков. Он пишет: «Когда речь идёт о дани вятичей и радимичей летопись упоминает звонкую монету «щеляг» (885, 964 гг.)». Автор связывает дани с «уплатой таможенных, проездных пошлин». И, рассуждает так: «Трудно было требовать уплаты дани монетами с рядового земледельческого населения земли Вятичей, и вполне естественно взимать дань серебром с той славянской знати, которая везла товары в Итиль...».²⁵⁰ Так весьма существенное наблюдение автор перемежает классовым антагонизмом и путаницей в терминах.

Подводя итоги взглядам на термин щеляг, отметим, что большинство историков XVIII—XIX вв. считали, что термин этот обозначает монету, и большинство же считавших его монетой, соотносили его с шиллингом. И в этом, конечно, угадывалась приверженность подавляющей части исследователей «норманнской теории». Этот же «историографический багаж» без изменений был принят историками XX века. Но бросается в глаза, что рассмотрение этого термина мало зависело от принадлежности исследователя к тому или иному направлению или школе, особняком, пожалуй, здесь стоят лишь норманиста и их противники. Можно признать, что это было основное направление спора. Знаменательно, что в советской историографии это направление не получило развития. Большинство работ, в которых так или иначе рассматривался этот термин, отражали его не через идеологическую призму, а как объект лингвистического изучения. Этот подход позволил избежать многих сложностей, и при этом сохранить преемственность в рассмотрении термина щеляг. К сожалению, эта преемственность выглядела односторонней. Предположения тех авторов, которые соотносили щеляг не с шиллингом, а с другими ценностями, были забыты историографией. Но, определённость в трактовке данного термина, как и в начале XIX века зависит от состояния источников, которые и в конце XX века не позволяют однозначно говорить о его происхождении.

Примечания

*. С точки зрения современной исторической науки есть два взгляда на этот источник. Одни исследователи отрицают его ценность и считают летопись компиляцией XVII века. [Тихомиров М.Н. О русских источниках «Истории Российской» // Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. I. М., 1994. С. 50—51.] Другие исследователи считают, что её сведения заслуживают более пристального внимания. [Фроянов И.Я. Древняя Русь. Опыт исследования истории социальной и политической борьбы. М.; СПб., 1995. С. 86—87.]. Следует отметить, что такой скрупулезный критик, каким являлся А.Л. Шлецер не сомневался в подлинности летописи Иоакима. [Шлецер А.Л. Нестор. В 2 ч. Ч. 2. СПб., 1809. С. 20—21.]

**. Г.Ф. Миллер считал, что хазары были предками торков и клобуков. [Миллер Г.Ф. О народах издревле в России обитавших. С. 82.].

***. Для сравнения смотри оппонентов антинорманизма: Куник А. Розен В. Известия Ал-Бекри и других авторов о Руси и Славянах. Ч. 1. СПб., 1878. С. 109.

****. Ю.В. Готье по поводу этих выводов писал, что Д.Я. Самоквасов «отличный раскопщик», но его исторические интерпретации «всегда носили печать его необузданной фантазии». [Готье Ю.В. Кто были обитатели Верхнего Салтова // Изв. ГАМК. Л., 1927. Т. V. С. 77.]

5*. Показательно в данной связи, что если Д.Я. Самоквасов связывал салтовскую археологическую культуру с хазарами, то А.А. Спицын с аланами. Разница здесь заключалась в том, что Самоквасов относил хазар не к тюркам, а к скифам. В такой трактовке археологических памятников была своя логика, так как и скифы и аланы были представителями одной языковой группы — иранской. [Самоквасов Д.Я. Могилы Русской земли. С. 232, 233.]

6*. Следует отметить, что многие наблюдения автора были подвергнуты критике со стороны историков-марксистов ещё по выходу в свет первых томов его «Курса истории», но они не касались «хазарской проблемы». См.: Александров В.А. Янин В.Л. Предисловие // Сочинение в девяти томах. Т. I. М., 1987. С. 7.

7*. Первые переводы на русский язык были сделаны А.Я. Гаркави и П.К. Коковцевым [Гаркави А.Я. Сказания еврейских писателей о хазарах СПБ., 1874., Гаркави А.Я. Сообщения о Хазарах. Хазарские письма // Еврейская библиотека. Т. VII. 1879; Коковцов П.К. Новый еврейский документ о хазарах и хазаро-русско-византийских отношениях // ЖМНП. Ноябрь, 1913. С. 150—173.]. В след за работой Ю.Д. Бруцкуса (впервые работа была опубликована в 1922году), давшего в целом положительную оценку письму, достаточно критично к известиям писем отнесся Л.Я. Лавровский [Лавровский Л.Я. Олег и Хельгу хазарского документа, выданного С. Шехтером // Киевський збірник історії, археології, побути і мистецтва. Збірник перший. Київ., 1931.]. Наконец, в 1932 г. П.К. Коковцов публикует филологическое исследование, в котором также подробно рассматривает историографию, сложившуюся вокруг «хазаро-еврейской переписки». [Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в Х в. Л., 1932.]

8*. «Записки Готского топарха» или «Anonymus Tauricus» были опубликованы в 1819 году в Париже К. Гизе, впоследствии рукопись была утеряна. Этой работе в XIX веке была посвящена обширная историография. Подлинность этого источника не вызывала сомнений. См.: Василевский В.Г. Труды. Т. II. вып. 1. СПб., 1909. С. 143.

9*. Автор противоречит сам себе, т.к. в начале статьи осуждает норманизм, который пытается преодолеть с помощью определения племен ПВЛ как политические, а не этнические объединения. [Пашуто В.Т. Особенности структуры Древнерусского государства // Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В., Шушарин В.П., Щапов Я.Н. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 83.]

10*. Эти же выводы автор подтвердит в работе «Этническая история Северного Кавказа IV—X вв». [Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа IV—X вв. Л., 1979. С. 206—207]

1. Шапиро А.Л. Историография с древнейших времен до 1917 г. М., 1993. С. 164.

2. Татищев В.Н. Собрание сочинений в 8 томах. Т. II—III. М., 1994. С. 110.

3. Татищев В.Н. Собрание сочинений в 8 томах. Т. I. С. 328; Татищев В.Н. Собрание сочинений в 8 томах. Т. II—III. С. 240.

4. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. I. С. 34.

5. Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. Т. VI. М.; Л., 1952. С. 28.

6. Там же. С. 219.

7. Щербатов М.М. История Российская от древнейших времен. В 7 т. Т. I. СПб., 1770. С. 103.

8. Там же. 200.

9. Там же. С. 226.

10. Миллер Г.Ф. О народах издревле в России обитавших. СПб., 1788. С. 82, 80.

11. Миллер Г.Ф. О народах издревле в России обитавших. С. 81—82.

12. Ср. с летописью епископа Иоакима: Татищев В.Н. Собрание сочинений в 8 томах. Т. II—III С. 110.

13. Екатерина II. Записки касательно российской истории. Ч. 1. СПб., 1787. С. 34.

14. Болтин И.Н. Критические примечания на 1-й том Истории князя Щербатова. СПб., 1793. С. 103, 148—149.

15. Шапиро А.Л. Историография с древнейших времен до 1917 г. С. 339.

16. Елагин И. Опыт повествования о России в трех томах. Т. I. М., 1803. С. 160, 188.

17. Круг Ф.И. Критические разыскания о древних русских монетах. СПб., 1807. С. 35—36.

18. Там же. С. 152.

19. Там же. С. 47.

20. Шлецер А.А. Нестор. В 2 частях. Ч. 1. СПб., 1809. С. 202.

21. Там же. С. 287.

22. Там же. С. 258.

23. Шлецер А.А. Нестор. Ч. 2. С. 47.

24. Шлецер А.А. Нестор. Ч. 1. С. 243.

25. Шлецер А.А. Нестор. Ч. 2. С. 281.

26. Карамзин Н.М. История Государства Российского в двенадцати томах. Т. I. М., 1989. С. 37.

27. Там же. С. 54.

28. Там же. С. 173, 454.

29. Там же. С. 54.

30. Карамзин Н.М. История Государства Российского. Т. I. С. 207.

31. Там же. С. 54.

32. Там же. С. 98.

33. Там же. С. 101.

34. Там же. С. 54.

35. Лерберг А.М. О географическом положении хазарской крепости Саркел, называемой в русских летописях Беловежье // Исследования, служащие к объяснению Русской истории. СПб., 1819. С. 346.

36. Там же. С. 373.

37. Эверс И.Ф.Г. О хазарах // Северный Архив. С Пб., 1826. № 10. С. 108—109.

38. Эверс И.Ф.Г. Предварительные критические исследования для Российской истории в 4-х книгах. Кн. 1. М., 1825. С. 278.

39. Эверс И.Ф.Г. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии. СПб., 1835. С. ЗЗ, С. 35.

40. Эверс И.Ф.Г. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии. С. 87.

41. Полевой Н. История русского народа в шести томах. Т. I. М., 1829. С. 85.

42. Полевой Н. История русского народа. Т. I. С. 48.

43. Григорьев В.В. Россия и Азия. СПб., 1876. С. 42.

44. Григорьев В.В. Обзор политической истории Хазаров. СПб., 1835. С. 25.

45. Костомаров Н.И. Монографии и исследования. СПб., 1872. С. 9.

46. Там же. С. 11.

47. Забелин И.Е. История русской жизни с древнейших времён. Ч. 1. М., 1876. С. 421.

48. Забелин И.Е. История русской жизни с древнейших времён. Ч. 1. С. 106, 144.

49. Иловайский Д.И. Разыскания о начале Руси. М., 1876. С. 115.

50. Там же. С. 112. С. 102.

51. Там же. С. 212.

52. Иловайский Д.И. История России в пяти томах. Т. I. Ч. 1. М., 1876. С. 296.

53. Иловайский Д.И. Разыскания о начале Руси. С. 112. С. 214.

54. Иловайский Д.И. Болгары и Русь на Азовском поморье // ЖМНП. Январь. 1875. С. 147.

55. Иловайский Д.И. История России. Т. I. Ч. 1. С. 46.

56. Иловайский Д.И. Болгары и Русь на Азовском поморье. С. 337.

57. Там же. С. 391.

58. Гедеонов С.А. Варяги и Русь в двух частях. Ч. 1. М., 1876. С. 483.

59. Там же. С. 484.

60. Там же. С. 493.

61. Там же. С. 483.

62. Гедеонов С.А. Варяги и Русь. 1876. Ч. 2. С. 24—25.

63. Ключевский В.О. Боярская Дума в Древней Руси. М., 1994. С. 21.

64. Там же. С. 26—27.

65. Там же. С. 22, 27.

66. Грушевский М. Історія України-Русі. В одиннадцати томах. Т. I. Львів, 1904. С. 352.

67. Там же. С. 372.

68. Там же. С. 352.

69. Там же. С. 372—373.

70. Там же. С. 409—411.

71. Грушевский М. Історія України-Русі. Т. I. С. 411.

72. Самоквасов Д.Я. Могилы Русской земли. М., 1908. С. 174.

73. Спицын А.А. Историко-археологические разыскания // ЖМНП. Январь. 1909. С. 81, 83.

74. Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 427.

75. Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. С. 428.

76. Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. С. 119.

77. Шахматов А.А. Древнейшие судьбы русского племени. Пгр., 1919. С. 34.

78. Там же. С. 41.

79. Там же. С. 41.

80. Там же. С. 57.

81. Там же. С. 63.

82. Рожков Н.А. Обзор русской истории с социологической точки зрения. Ч. 1. М., 1905. С. 23, 72; Корф С.А. История Русской Государственности. Т. I. СПб., 1908. С. 3, 29; Любавский М.К. Лекции по древней русской истории до конца XVI века. М., 1918. С. 83; Любомиров П.Г. Торговые связи Руси с Востоком в VIII—XI вв. // Ученые записи Саратовского Государственного Университета. Саратов, 1923. Т. I. вып. З. С. 19—23; Пархоменко В.А. У истоков русской государственности. Л., 1924. С. 12—13; Кулишер И.М. История русского народного хозяйства. М., 1925. С. 11, 22; Лященко П.И. История русского народного хозяйства. М.; Л., 1927. С. 24.

83. Платонов С.Ф. Лекции по русской Истории. СПб., 1907. С. 54; Святловский В.В. Примитивное торговое государство как форма быта. СПб., 1914.

84. Бруцкус Ю.Д. Письмо хазарского еврея от X в. (Новые материалы по истории Южной России.). Берлин. 1924. С. 6.

85. Там же. С. 44.

86. Там же. С. 19.

87. Там же. С. 20.

88. Там же. С. 26—27.

89. Бруцкус Ю.Д. Письмо хазарского еврея от X в. С. 29.

90. Васильев А.А. Готы в Крыму // ИГАИМК. Л., 1927. Т. V. С. 245—248.

91. Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки отечественной историографии. Л., 1990. С. 258.

92. Греков Б.Д. Феодальные отношения в Киевском государстве. М.; Л., 1937. С. 42.

93. Там же. С. 22.

94. Греков Б.Д. Киевская Русь. М.; Л., 1953. С. 35.

95. Там же. С. 42—43.

96. Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 460—461.

97. Там же. С. 466.

98. Там же. С. 39.

99. Греков Б.Д. Феодальные отношения в Киевском государстве. С. 43—44; Греков Б.Д. Киевская Русь. С. 39—40.

100. Мавродин В.В. Очерки истории Левобережной Украины с древнейших времён до второй половины XIV в. Автореферат диссертации на соискание д. и. н. Л., 1940. С. 5.

101. Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945. С. 181.

102. Там же. С. 191.

103. Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. С. 177.

104. Там же. С. 182.

105. Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. С. 193.

106. Там же. С. 231.

107. Там же. С. 263, 264.

108. Там же. С. 266.

109. Там же. С. 195—196.

110. Там же. С. 181.

111. Якубовский А.Я. Русско-хазарские и русско-кавказские отношения в IX—X вв. // Известия АН СССР. 1946. № 5. С. 461. С. 463.

112. Там же. С. 471.

113. Рыбаков Б.А. Русь и Хазария (К исторической географии Хазарии) // Академику Борису Дмитриевичу Грекову ко дню семидесятилетия. Сб. ст. М., 1952. С. 76.

114. Рыбаков Б.А. К вопросу о роли Хазарского каганата в истории Руси // СА. XVIII, 1953. С. 149.

115. Там же. С. 150.

116. Рыбаков Б.А. Русь и Хазария. С. 77.

117. Корзухина Г.Ф. Русские клады VIII—IX вв. М.—Л., 1954. С. 34.

118. Там же. С. 35—36.

119. Артамонов М.И. Белая Вежа — русская колония в степях Подонья // КСИИМК. 1951. Т. 41. С. 41.

120. Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962. С. 294—295.

121. Там же. С. 105.

122. Там же. С. 365.

123. Там же. С. 379.

124. Там же. С. 429.

125. Артамонов М.И. История хазар. С. 428.

126. Там же. С. 436.

127. Там же. С. 436—438.

128. Каргалов В.В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси (Феодальная Русь и Кочевники.) М., 1967. С. 17.

129. Пашуто В.Т. Особенности структуры Древнерусского государства. С. 84.

130. Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 93—94.

131. Там же. С. 95.

132. Гадло А.В. Восточный поход Святослава (К вопросу о начале Тмутараканского княжения) // Проблемы истории Феодальной России. Сб. ст. к 60-летию профессора В.В. Мавродина. Л., 1971. С. 60.

133. Там же. С. 64.

134. Там же. С. 61, 62.

135. Там же. С. 67.

136. Там же. С. 65.

137. Гадло А.В. Восточный поход Святослава. С. 66.

138. Калинина Т.М. Сведения Ибн Хаукаля о походах Руси времён Святослава // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1975 г. М., 1976. С. 97, 100.

139. Там же. С. 100, 98.

140. Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. М., 1966. С. 108.

141. Гумилев Л.Н. Сказание о хазарской дани // Русская литература. 1974. № 3. С. 167.

142. Гумилев Л.Н. Сказание о хазарской дани. С. 167, 196.

143. Там же. С. 184.

144. Там же. С. 173.

145. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1992. С. 129—130.

146. Там же. С. 130.

147. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. С. 135.

148. Там же. С. 138.

149. Там же. С. 8.

150. Там же. С. 139.

151. Там же. С. 142.

152. Там же. С. 142—143.

153. Сахаров А.Н. Дипломатия древней Руси. М., 1980. С. 46.

154. Сахаров А.Н. Дипломатия Святослава. М., 1982. С. 195.

155. Там же. С. 95—96.

156. Там же. С. 95, 99.

157. Там же. СЛОТ

158. Сахаров А.Н. «Мы от рода русского...» Рождение русской дипломатии. Л., 1986. С. 263.

159. Плетнева С.А. Кочевники средневековья. М., 1982. С. 51, 105.

160. Плетнева С.А. Хазары. М., 1986. С. 58.

161. Там же. С. 71.

162. Плетнева С.А. На славяно-хазарском пограничье. М., 1989. С. 69.

163. Там же. С. 91.

164. Там же. С. 282.

165. Новосельцев А.П. Хазарское государство, его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990. С. 202.

166. Там же. С. 199.

167. Новосельцев А.П. Хазарское государство, его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. С. 119.

168. Там же. С. 210.

169. Там же. С. 210.

170. Там же. С. 208—209.

171. Там же. С. 204, 209.

172. Там же. С. 210.

173. Там же. С. 210, 117.

174. Новосельцев А.П. Хазарское государство, его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. С. 220.

175. Там же. С. 220—225.

176. Там же. С. 227, 230.

177. Новосельцев А.П. Мир истории или миф истории // ВИ. 1993. № 1. С. 23.

178. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. М., 1993. С. 257.

179. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. С. 283.

180. Там же. С. 257.

181. Там же. С. 258.

182. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. С. 376.

183. Там же. С. 376—377.

184. Там же. С. 225—226.

185. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа X—XIII веков. СПб., 1994. С. 55.

186. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа X—XIII веков. С. 55.

187. Там же. С. 55.

188. Там же. С. 56.

189. Там же. С. 56.

190. Там же. С. 56.

191. Там же. С. 73.

192. Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа X—XIII веков. С. 57.

193. См. С. 83—84 данного исследования.

194. Там же. С. 81.

195. Магнер Г.Н. От дыма меч. Историческая основа легенды о Полянской дани хазарам // Средневековая и Новая Россия. К шестидесятилетию профессора И.Я. Фроянова. Сб. ст. СПБ., 1996. С. 190.

196. Там же. С. 299.

197. Там же. С. 192.

198. Магнер Г.Н. От дыма меч. С. 192 — 193.

199. Там же. С. 194.

200. Фроянов И.Я. Рабство и данничество у Восточных Славян (VI—X в.) СПБ., 1996. С. 283.

201. Фроянов И.Я. Рабство и данничество у Восточных Славян. С. 284 — 285.

202. Там же. С. 285.

203. Там же. С. 286.

204. Там же. С. 288.

205. Там же. С. 292.

206. Плетнева С.А. Беспокойное соседство. Русь и степные кочевники в домонгольское время // Родина. 1996. № 12. С. 30.

207. Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX—XI веков. М., 1995. С. 86.

208. Там же. С. 87—88.

209. Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX—XI веков. С. 102.

210. Там же. С. 102.

211. Там же. С. 103 — 104.

212. Там же. С. 104.

213. Там же. С. 107.

214. Петрухин В.Я. Хазария и Русь: Источники и историография // Скифы, Хазары, Славяне, Древняя Русь. Тезисы докладов международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения профессора М.И. Артамонова. СПБ., 1998. С. 106—107.

215. Петрухин В.Я. Хазария и Русь. С. 107.

216. Татищев В.Н. Собрание сочинений. Т. I. С. 328. Ломоносов М.В. Полное Собрание Сочинений. Т. VI. С. 221.

217. Эмин Ф. Российская история жизни всех древнейших от самого начала Российских государей. Т. I. СПБ., 1767. С. 106.

218. Щербатов М.М. История Российская от древнейших времен. Т. I. СПБ., 1770. С. 247.

219. Bacmeister I. Versuch über die russischen Münzen // Neues St. Petersburgisches Journal. S-Pb., 1781. S. 156; Мальгин Т. Опыт исторического исследования и доказательства о древности в Российском Государстве монеты разного достоинства и медалей своих собственных. СПБ., 1810. С. 7.

220. Круг Ф.И. Критические разыскания о древних русских монетах. С. 267—268.

221. Там же. С. 271—273.

222. Шлецер А.Л. Нестор. Ч. 1. С. 287.

223. Карамзин Н.М. История Государства Российского. Т. I. С. 207.

224. Эверс И.Ф.Г. Предварительные критические исследования для Российской истории. Кн. 1. С. 175.

225. Прозоровский Д.И. Монета и вес России до конца XVIII столетия // Записки Императорского Археологического общества. СПБ., 1865. Т. XII; Черепнин А.И. О гривенной денежной системе по древнерусским кладам. М., 1900; Щепкин Е. Варяжская вира. Одесса, 1915.

226. Каченовский М.Т. О скудности и сомнительности происшествий первого века нашей древней истории от основания государства до смерти Игоря, т. е. до 945 года // Вестник Европы. 1830. № 16. С. 194—195.

227. Станислав де Шодуар. Обозрение русских денег и иностранных монет, употреблявшихся России с древнейших времён. СПб., 1837. С. 56.

228. Там же. С. 54.

229. Арцыбашев Н.С. Повествование о России в двух томах. Т. I. М., 1838. С. 21.

230. Бутков П.Г. Оборона летописи русской, нестеровской от наветов скептиков. СПб., 1840. С. 12.

231. Беляев И.Д. Рассказы о русской истории. Ч. 1. М., 1861. С. 10—11; Лебедев Н. О деньгах обращавшихся в России с 862 по 1663 г. СПб., 1851. С. 3.

232. Григорьев В.В. О куфических монетах VIII, IX, X и отчасти VII и XI века, находимых в России и прибалтийских странах, как источниках для древнейшей отечественной истории // Записки Одесского общества истории и древностей. Одесса., 1844. Т. I. С. 165.

233. Погодин М.П. Исследования, замечания и лекции. Т. I. М., 1846. С. 342.

234. Погодин М.П. Исследования, замечания и лекции. Т. III. С. 139—140.

235. Казанский П.С. Исследования о древней Русской монетной системе в XI, XII и XIII веке // Записки императорского Археологического общества. СПб., 1851. Т. III. С. 120—121.

236. Прозоровский Д.И. Монета и вес России до конца XVIII столетия. С. 554.

237. Гедеонов С.А. Варяги и Русь в двух частях. Ч. 1. С. 25.

238. Святловский В.В. Примитивное торговое государство как форма быта. СПб., 1914. С. 119.

239. Щепкин Е. Варяжская вира. С. 15—16.

240. Ключевский В.О. Сочинение в девяти томах. Т. I. С. 165.

241. Любомиров П.Г. Торговые связи Руси с Востоком в VIII—XI вв. // Ученые записки Саратовского Государственного Университета. Саратов, 1923. Т. I. вып. З. С. 19—23.

242. Любомиров П.Г. Торговые связи Руси с Востоком в VIII—XI вв. С. 22.

243. Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. С. 181; Юшков С.В. Эволюция дани в феодальную ренту в Киевском государстве в X—IX в. // Историк-марксист. 1936. № 6 (58). С. 134.

244. Артамонов М.И. История хазар. С. 376.

245. Свердлов М.Б. Из истории системы налогообложения в Древней Руси // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978. С. 148.

246. Там же. С. 149.

247. Свердлов М.Б. Из истории системы налогообложения в Древней Руси.

248. ПВЛ. СПб., 1996. С. 410.

249. Новосельцев А.П. Хазарское государство, его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. С. 210, 117.

250. Рыбаков Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. С. 283.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница