Приложение IV. О последствиях. Израиль и диаспора

Эта книга повествует о прошлом, но неизбежно имеет определенное значение для настоящего и для будущего. Во-первых, я сознаю опасность неверной интерпретации моих доказательств: меня могут обвинить, что я отрицаю право на существование государства Израиль. Но это право опирается не на гипотетическое происхождение еврейского народа и не на мифический Завет Бога Аврааму, а на международное право, то есть на резолюцию Генассамблеи ООН от 1947 г. о разделе Палестины, некогда турецкой провинции, потом подмандатной территории Великобритании, на арабское и еврейское государства. Каковы бы ни были этнические корни израильских граждан и какие бы иллюзии они на сей счет ни питали, их государство существует de jure и de facto и устранено может быть только насильственным путем. Не углубляясь в противоречивые сюжеты, добавлю из пристрастия к историческим фактам, что раздел Палестины стал итогом целого века мирной еврейской иммиграции и героических усилий по освоению страны, что является моральным основанием юридического существования государства. Какие бы гены ни содержались в хромосомах его граждан — хазарские или семитские, римские или испанские, — это не оказывает ровно никакого влияния на право Израиля на существование и на нравственную обязанность любого цивилизованного человека, иудея и неиудея, защищать это право. Даже географическое происхождение родителей и пращуров «коренного» израильтянина уже не имеет значения в этом новом плавильном котле наций. Проблема хазарской «примеси», имевшей место тысячелетие назад, при всей своей занимательности, не относится к современному Израилю.

Евреи, населяющие эту страну, обладают, невзирая на место рождения, основными атрибутами, определяющими нацию своей страной, общим языком, правительством и армией. Евреи Диаспоры ничего этого не имеют. Отдельной категорией, отличной от неевреев, среди которых они живут, их делает религия, которую они объявляют своей, независимо от того, исповедуют ли они ее. В этом состоит принципиальное различие между израильтянами и евреями Диаспоры. Первые обрели национальную идентичность, вторых называют евреями только по религиозному признаку, а не по национальности или расе.

Это, однако, создает трагический парадокс, поскольку иудейская религия — в отличие от христианства, буддизма, ислама — подразумевает принадлежность к богоизбранному народу, чья история связана с его религией. Все иудейские праздники отмечают события национальной истории: исход из Египта, восстание Маккавеев, смерть угнетателя Хамана, разрушение Храма. Ветхий Завет — это прежде всего рассказ о национальной истории, он подарил миру единобожие, однако вера его, скорее, племенная, чем всемирная. Любая иудейская молитва, любой ритуал провозглашает принадлежность верующего к древнему народу, что автоматически отделяет евреев от национального и исторического прошлого народа, среди которого они живут. Иудейская религия, как показали 2000 лет трагической истории, влечет за собой национальную и социальную самоизоляцию. Она выделяет еврея, делает его особенным человеком. Это автоматически создает материальное и культурное гетто. Так евреи Диаспоры превратились в псевдонацию без всяких атрибутов и привилегии национальности, кое-как скрепленную системой традиционных верований на основе национальных и исторических предпосылок, оказывающихся иллюзорными.

Ортодоксальное еврейство — это неуклонно сокращающееся меньшинство. Его оплотом была Восточная Европа, но нацистское безумие почти полностью стерло его с лица земли. Выжившие рассеялись по свету и не имеют прежнего влияния, а большая часть ортодоксальных общин из Северной Африки, Йемена, Сирии и Ирака перебралась в Израиль. Ортодоксальный иудаизм в Диаспоре отмирает, и существенное большинство просвещенных евреев и неверующих евреев продлевают исторический парадокс, сохраняя свой псевдо-национальный статус и считая своим долгом сохранять еврейскую традицию.

Тем не менее, очень непросто определить, что означает понятие «еврейская традиция» с точки зрения просвещенного большинства, отбрасывающего доктрину избранности, без которой нет ортодоксального еврейства. Если вынести эту доктрину за скобки, то окажется, что универсальное послание Ветхого Завета — поклонение единому невидимому Богу, Десять Заповедей, книги древнееврейских пророков, притчи и псалмы — стали неотъемлемой частью иудео-эллинско-христианской традиции, общим достоянием и евреев, и неевреев.

После разрушения Иерусалима евреи утратили собственный язык и светскую культуру. Древнееврейский как разговорный язык уступил место арамейскому еще задолго до начала Христианской эры, еврейские ученые и поэты Испании писали по-арабски, другие, позже — по-немецки, по-польски, по-русски, по-английски, по-французски. Некоторые еврейские общины создали свои диалекты, идиш и ладино, но на этих диалектах так и не было создано великих трудов, сопоставимых с вкладом евреев в немецкую, австро-венгерскую или американскую литературу.

Основной, специфически иудейской литературной деятельностью в Диаспоре была теология. Однако Талмуд, Каббала и многие увесистые тома толкований Ветхого Завета практически неизвестны современной еврейской общественности, хотя именно они, повторю, являются единственными реликтами собственно еврейской традиции — если уж придавать этому понятию конкретное наполнение — за два последние тысячелетия. Иными словами, то, что по-настоящему создала Диаспора, либо не является специфически еврейским, либо не принадлежит к живой традиции. Философские, научные и художественные достижения личностей-евреев являются вкладом в культуру народов, среди которых они живут, не будучи элементами некоего общего культурного наследия или автономной системы традиций.

Подводя итоги, приходится сказать, что евреи наших дней не имеют собственной культурной традиции, а обладают лишь некими привычками и особенностями поведения, почерпнутыми путем социального наследования из болезненного опыта гетто и из религии, к которой большинство не принадлежит, но которая при этом сообщает ему псевдо-национальный статус. Совершенно очевидно, как я уже имел возможность доказывать в другой книге (70), что окончательное разрешение парадокса заключается либо в эмиграции в Израиль, либо в ассимиляции с окружающим народом. Перед Холокостом оба эти процесса были в полном разгаре; в 1975 г. журнал «Тайм» (10 марта 1975 г.) писал, что «среди американских евреев наблюдается явная тенденция заключать браки с иноверцами; почти треть всех их браков межнациональные».

И все же остаточное влияние этнокультурного и исторического послания иудаизма, основанного на иллюзии, играет роль сильного эмоционального тормоза, взывая к племенной солидарности. Именно в этом контексте роль, сыгранная Тринадцатым коленом в истории предков, становится важной для евреев Диаспоры. Как уже говорилось, она не имеет значения для современного Израиля, обретшего подлинную национальную идентичность. Символично, наверное, что Абрахам Поляк, профессор истории Тель-Авивского университета и, несомненно, израильский патриот, внес такой существенный вклад в наши знания о хазарских предках еврейства, отрицая легенду об Избранном Народе. Показательно и то, что сабра, современные уроженцы Израиля, и внешностью, и по характеру являют собой полную противоположность «типичному еврею», плоду гетто.