Великое переселение народов^*

Передвижения сарматов на Востоке Европы, кельтов, а затем германцев на Западе уже на рубеже н. э. привели к началу интенсивных процессов этнокультурного взаимодействия в пределах «варварской» периферии античного мира. Проникновение древностей скифо-сарматского круга в Среднюю Европу, а продукции кельтских ремесленников — в Восточную (вплоть до бассейна Оки) свидетельствует о широте этих контактов.

Походы Цезаря, установление римской границы (лимеса) на Дунае при Августе (I в. н. э.), подчинение Римом Боспорского царства и античных городов в Северном Причерноморье привели к тому противостоянию Римской империи и «варваров», которое завершилось т. н. Великим переселением народов, охватившим всю Евразию, варварскими завоеваниями и разгромом империи — концом античной эпохи. Конец этот не сводился к разрушению античной цивилизации — он был чреват новым началом, сложением раннесредневековой культуры и «варварских» государств, а также тех новых этнических общностей, которые дали начало многим современным народам — романским, германским, славянским, тюркским.

Империя вела непрерывные войны с «варварами» — кельтами, германцами, фракийцами, сарматами и др., но началом Великого переселения считается столкновение Рима с германским народом — готами в III в. н. э. (см. из обобщающих работ по эпохе Великого переселения, в том числе о роли готов: [Корсунский, Гюнтер 1984: Буданова 2000]). Готы действительно нанесли страшные поражения Риму, первое варварское королевство на территории империи было основано объединением готских племен — вестготами, другое объединение — остготы — создало свое королевство в самой Италии. Но для отечественной истории наиболее важным из деяний готов стало основание ими государства в Восточной Европе — т. н. державы Германариха (Херманарика, Эрманариха) в IV в. Начало расселения и истории готов связано с Восточной Европой и народами, там обитавшими, — остатками скифо-сарматского населения, аланами. На своем пути из Повисленья к Дунаю и в Северное Причерноморье готы прошли через территории, занятые балто-славянскими племенами, серьезно повлияв на этнокультурные процессы, проходившие в лесной зоне Восточной Европы.

Главным источником по истории готов стало сочинение Иордана — автора VI в., гота по происхождению, писавшего на латыни. В своей работе Иордан опирался на труды предшественников — не дошедшие до нас сочинения Аблабия и Кассиодора, а также на предания самих готов (см. издание, подготовленное и комментированное Е.Ч. Скржинской [Иордан 1960], а также фрагменты сочинения Иордана, связанные с отношениями готов и славян, в кн.: [Свод, т. 1]). Это во многом определило характер информации, содержащейся в труде Иордана. Показательно, что сам труд называется «Getica», посвящен «происхождению и деяниям гетов»: геты — народ фракийского происхождения, хорошо известный античным авторам, и, конечно, не имевший никакого отношения к «происхождению» германцев-готов. Тем не менее Иордан постоянно отождествляет готов с гетами, и дело здесь отнюдь не в путанице и не только в созвучии готы — геты и совпадении ареалов обитания: архаизация этнонимии — характерная черта древних и средневековых авторов. Новый и неизвестный народ нужно было ввести в традиционную картину мира, сопоставить с известным и таким образом понять его место в этой картине: так, скифами именовались все обитатели Северного Причерноморья и даже Восточной Европы в целом, от собственно древних скифов до монголо-татар и русских эпохи Ивана Грозного (ср. позднейшее отождествление с гетами кочевых народов Подунавья у византийских авторов XI—XII вв.: [Бибиков 1997, 65, 87]; см. также сводку по античной этнонимии Восточной Европы в эпоху Великого переселения: [Буданова 2000]). Но задача Иордана как готского «патриота» заключалась не только в этом: отождествив свой народ, появившийся на арене всемирной истории (и упомянутый в исторических источниках) в III в. н. э., с древними гетами, Иордан смог удревнить историю собственного народа и приписать им славу иных народов древности. Так, готы-геты доходят у него в своих победоносных походах до Египта и отражают натиск Персидской державы Ахеменидов, для чего Иордану приходится приписать им подвиги скифов. Эти «реконструкции» раннесредневекового автора не лишены были исторических «оснований», потому что готы в своей экспансии действительно заняли скифские и фракийские земли в Северном Причерноморье и Подунавье: недаром в иных источниках и готы часто именуются скифами (ср. из последних обзорных работ [Буданова 1990, 68 и сл.; Вольфрам 2002]). Стремление же приписать славу древних деяний собственному народу свойственно архаическому историческому самосознанию — ср. сходные конструкции в позднесредневековых книжных легендах о подвигах словен-новгородцев, чья удаль потрясла самого Александра Македонского, своей «грамотой» уступившего удальцам полмира.

Эти книжные конструкции дополняются у Иордана материалом готских этногенетических преданий. Готы вышли с «острова» Скандза, с окраины мирового океана — островом считался в древности скандинавский полуостров. Скандзу Иордан именует «мастерской» или «утробой» народов [Иордан 25], в чем можно видеть след автохтонного мифа. Действительно, историческая ономастика, в том числе топонимика Скандинавии, прежде всего Швеции, подтверждает вероятность того, что Швеция была «утробой» будущего народа готов. Иордан приводит переселенческое сказание о готах, которые во главе с королем Беригом на трех кораблях покинули Скандзу: число три напоминает здесь о прочих этногенетических преданиях, в том числе о трех первопредках скифов и трех призванных из-за моря варяжских князьях. Иордан совмещает реальные и легендарные известия, описывая дальнейший путь готов к Понту — Черному морю. Они высаживаются в бассейне Вислы и следуют в скифскую область, где половина их войска проникает в мифическую страну изобилия Ойум, после чего единственный мост, ведущий через топи к этой стране, разрушается. Прочие готы остаются в Скифии, где и совершают те подвиги, которые делают их равными народам древности. Эта часть «Гетики» представляет собой космографическое и историческое введение к реальной истории: «после долгого промежутка времени», говорит Иордан, готы вступили в конфликт с Римом на дунайской границе империи — далее следует описание войн с Римом и конфликтов с иными народами и т. д.

«История» и «традиция» явно совмещаются у Иордана и в описании «племенного» членения готов: деление на везеготов, владеющих «западной стороной» Готской земли (вестготов), и остроготов — «восточных» (остготов), подчиняющихся, соответственно, аристократическим родам Балтов и Амалов, напоминает о традиционной дуальной организации — архаичном племенном делении на «половины», фратрии и т. п., долго сохраняющемся в традициях и тех народов, которые давно пережили родоплеменной строй [ср. Золотарев 1964]. Естественно, что это традиционное деление на «западных и «восточных» осложняет понимание реального исторического размещения готских племенных объединений, хотя в источниках везеготы связаны в основном с Балканским регионом, остроготы — с Северным Причерноморьем, и вероятной границей между ними был Днестр [Буданова 1990, 72 и сл.]. О начальном расселении готов сам Иордан пишет: «Первое расселение (готов) было в Скифской земле около Меотийского болота; второе — в Мизии, Фракии и Дакии, третье — на Понтийском море с другой стороны Скифии» [Иордан 38]. Меотийское болото (или озеро) в античной традиции — это Азовское море, Мизия, Фракия и Дакия — римские провинции на Балканах, «другая сторона Скифии», видимо, связана уже с готскими морскими походами второй половины III в. из Меотиды через Боспор Киммерийский в Малую Азию. Базой этих походов были низовья Танаиса — Дона: в середине III в. готы в союзе с племенами боранов, гелуров (герулов) разрушают город Танаис и окрестные поселения, принадлежавшие местному меото-сарматскому населению. Этническая принадлежность союзников готов неясна — в совместных походах всех их именуют «скифами»: ясно лишь, что готы не могли совершать свои предприятия в одиночку и нуждались в союзе с местными племенами. Утвердившись в Меотиде, готы вступают в контакт с аланами: взаимодействие с этим крупным племенным объединением стало характерным для всей последующей истории готов. Вместе с аланами они вторгаются в Крым и разрушают позднескифское царство; римские гарнизоны вынуждены были оставить под их натиском крепости горного Крыма [Айбабин 1999, 13 сл.].

Сформировавшееся в Восточной Европе второй половины III в. межплеменное объединение во главе с готами стало этнической основой «варварского» королевства, получившего в историографии наименование «держава Германариха». Представления о границах и, стало быть, могуществе Германариха, которого Иордан сравнивал с самим Александром Великим, непосредственно связаны с пониманием текста «Гетики» (116) — точнее, списка народов, подвластных готскому королю. В переводе Е.Ч. Скржинской этот текст звучит так: «Покорил же он (Германарих. — В.П., Д.Р.) племена: гольтескифов, тиудов, инаунксов, васинабронков, меренс, морденс, имнискаров, рогов, тадзанс, атаул, навего, бубегенов, колдов». Большая часть этих этниконов не поддается ясной интерпретации, но «выборочные» и, на первый взгляд, понятные этнонимы провоцируют на исторические реконструкции, раздвигающие пределы державы Германариха от Черного моря до Балтийского и от Средней Европы до Волги. Действительно, если сближать этникон тиуды с древнерусским этнонимом чудь, которым славяне обозначали «чужие» финно-угорские народы начиная с предков эстонцев (см. ниже, главу VII), под меренс понимать мерю — финно-угорское племя в Верхнем Поволжье, известное по русской летописи начала XII в., под морденс — мордву, то естественным окажется усматривать в васинобронках весь — финское племя русского Севера (вас > весь) и т. п. При такой интерпретации, широко распространенной в отечественной науке, «держава Германариха» претендует на роль предшественницы Киевской Руси и даже «перекрывает» ее границы, так как по словам Иордана (120), Германарих «властвовал над всеми племенами Скифии и Германии».

Однако недавние исследования структуры текста — списка народов, входящих в державу Германариха, показали, что к этому, как и другим подобным спискам в древних и средневековых источниках, необходим подход, учитывающий характерную для подобных источников традицию — принципы составления (структуру) текста. Обычно, в соответствии с библейской Таблицей народов, такие перечни начинались с вводного, обобщающего, этникона (ср. [Мельникова, Петрухин 1997; Свод, т. 1, 111 и сл.], а также ниже, главу VII): тогда получается, что первый этникон в списке — гольтескифы — означает все прочие народы, подвластные Германариху. Но следующее наименование — тиуды — вообще не является этниконом: по-готски тиуд значит "народ". Таким образом, список народов у Иордана открывает обобщающий этникон: в державу Германариха входят некие «гольтескифские народы». Что это за народы? В одном из списков «Гетики» речь идет не о «голь-тескифах», а о готах и скифах; если это чтение признать правильным, то начало списка будет звучать так: «готы покорили скифские народы...» и т. д. Это соответствует представлениям самого Иордана о власти Германариха над «всеми племенами Скифии».

Так или иначе чудь и весь не имеют отношения к списку народов у Иордана; остаются, однако, меря и мордва, что позволяет включать в державу Германариха все Поволжье. Для более осторожной интерпретации этниконов меренс и морденс необходимо учитывать, что ни этноним меря, ни этноним мордва не являются финскими по происхождению: это также иранские («скифские») иноназвания — экзоэтнонимы финно-угорских народов (ср. [Агеева 1990, 64 и сл.]). Когда эти иноназвания закрепились именно за мордвой и мерей, неясно, но этноним мордва явно сформировался уже при славянском — древнерусском — посредстве. Было бы рискованно, таким образом, включать финские народы Среднего и Верхнего Поволжья в государство Германариха: меренс и морденс — иранские обозначения каких-то «скифских» народов. При всей неопределенности «этнического состава» Готской державы — неясности значения тех этниконов, которые перечислены в списке народов, — очевидно, что список включал «скифские» народы Северного Причерноморья, и власть готов едва ли распространялась в Восточной Европе за его пределы.

Столь же проблематичными остаются поиски археологических следов собственно готов в Восточной Европе и даже их истоков в Скандинавии. Эта проблема — общая для этногенетических исследований в Европе железного века. Дело в том, что для центрально- и (отчасти) восточноевропейских археологических памятников позднего бронзового и раннего железного века характерна определенная общность культурных черт — недаром эти памятники объединяются общим названием «культуры полей погребений» или «культуры полей погребальных урн»: господствующим обрядом погребения здесь было трупосожжение с последующим помещением праха в урну (или в ямку) на «поле», без видимых ныне следов погребального памятника. Эту общность принято именовать древнеевропейской — считается, что она объединяла предков родственных индоевропейских народов: кельтов, италиков, иллирийцев, древних венетов, германцев, наконец, балтов и славян (ср. [Седов 2002, 39 и сл.]). И если локальные варианты культуры полей погребений, выделяющиеся на ее периферии в раннем железном веке, можно увязывать с теми или иными этнолингвистическими общностями, то ситуация, связанная с началом активного передвижения племен в эпоху переселения народов, выглядит гораздо сложнее. Так, большая часть археологов согласна с тем, что выделяющаяся в VII—IV вв. до н. э. в междуречье Рейна и Одера, Ютландии и южной Швеции культура ясторф принадлежит германцам и к ней восходят последующие «племенные» культуры разных германских народов, но проследить историю этих локальных культур бывает затруднительно. Одна из таких культур — пшеворская (II до н. э. — IV в. н. э.), расположенная не на периферии, а в сердцевине культурной общности полей погребений, — наследует германские (ясторфские), кельтские, и по некоторым предположениям, имеет и славянские черты. Эта ситуация, в принципе, соответствует ситуации интенсивного межэтнического и культурного взаимодействия в эпоху переселения народов; сам Иордан писал, к примеру, об антропонимии: «в обычае у племен перенимать по большей части имена: у римлян — македонские, у греков — римские, у сарматов — германские. Готы же преимущественно заимствуют имена гуннские» [Иордан 59].

Тем не менее исследователи прослеживают проникновение носителей пшеворской и родственной ей вельбарской (вельбаркской) культур из Повисленья в Северное Причерноморье и связывают это продвижение с готами. Это продвижение заметно в первую очередь благодаря тому, что для скифо-сарматских культур Северного Причерноморья нехарактерно было трупосожжение: традиция полей погребений выделяется на фоне трупоположений, свойственных населению причерноморских степей. Взаимодействие двух этнокультурных традиций привело к формированию в Юго-Восточной Европе яркого культурного феномена — т. н. черняховской культуры, чей расцвет в междуречье Днестра и Днепра в III—IV вв. совпадает с господством готов в Северном Причерноморье.

Черняховская культура сочетает в погребальном обряде традиции полей погребений с трупоположениями, которые относят к скифо-сарматскому компоненту этой культурной общности. Сама же общность выделяется своими едиными культурными традициями из окружающего «варварского» мира: для черняховской культуры характерно пашенное земледелие и ремесло, развивавшееся под влиянием римской провинциальной культуры, в том числе керамическое производство с использованием гончарного круга, неизвестного соседним варварам, стеклоделие, торговля с использованием римской монеты. Поселения — в основном неукрепленные селища — свидетельствуют о стабильности, отсутствии реальной военной угрозы и внутренних конфликтов. Погребения (трупосожжения) с оружием, иногда согнутым и поломанным в ритуальных целях, считаются типично германскими — принадлежащими дружинникам готских королей. Мирное сосуществование разных этносов в пределах одной культуры может свидетельствовать о формировании «надплеменных» — государственных (политических) связей в Готской державе.

В составе черняховской культуры помимо германского (готского), скифо-сарматского, фракийского настойчиво ищут славянский (праславянский) компонент (ср. из последних обзорных работ: [Славяне и их соседи 1993, 162 и сл.; Седов 2002, 150 сл.]). Поиски эти затруднены тем объективным обстоятельством, что между черняховской культурой и достоверно славянскими культурами VI в. существует разрыв — черняховская культура погибла в конце IV в.¹ Ее гибель совпадает с гибелью Готской державы под натиском гуннов.

В предании, донесенном Иорданом, гунны — страшные враги готов — произошли от ведьм, обнаруженных готским королем среди своего племени и изгнанных им в пустыню; там ведьмы вступили в связь с нечистыми духами и породили «свирепейшее племя». Это — пример типичного архаического мифа о враждебных инородцах. Показательно, что западноевропейские писатели часто отождествляли гетов и готов с народами Гога и Магога, призванных в конце времен разрушить христианскую цивилизацию; восточные авторы отождествляли эти дикие народы с гуннами [Культура Византии, 439—440]. Реальное происхождение гуннов никак не связано с германцами — племена, составившие ядро этого народа, вышли из глубин Центральной Азии.

Примечания

*. Доработка глав VI—XI осуществлялась при финансовой поддержке программы фундаментальных исследований ОИФН РАН «История, языки и литературы славянских народов в мировом социокультурном контексте. Древняя Русь в культурном пространстве Средневековья. IX—XIII вв.» и гранта РФФИ 03 06 8006 «Этнокультурные стереотипы в картине мира славянских народов».

1. Последние исследования позволяют отчасти заполнить этот разрыв: на памятниках IV—V вв. в Левобережье Днепра сочетаются черты черняховской и киевской (предположительно праславянской) культур [см. Обломский 2002].