Уйгуры

Пассионарный толчок IV—III вв. до н.э. поднял степных хуннов и сарматов, но не задел ни Южной Сибири, ни цепочки оазисов в предгорьях Наньшаня и Куньлуня — области, которую китайские географы называли «Хэси», то есть Западнее реки (Хуанхэ). Когда великая засуха окончилась и пустыня снова превратилась в цветущую, благоухающую степь, сибирские кыргызы (потомки динлинов), привыкшие в благодатной Минусинской котловине к оседлой жизни, не воспользовались представившимися возможностями для расширения на юг. Их потребности вполне удовлетворяла ирригация, позволявшая пасти скот около дома, на орошенных пастбищах.

Иначе повели себя южане. Двенадцать племен теле (телеутов)¹ заполнили демографический вакуум в Великой степи. В IV в. они несколькими волнами переселились на север от сузившейся пустыни на телегах с высокими колесами, развели стада и табуны и... попали в лапы хищных жужаней, обложивших телеутов тяжелой данью². Сто лет (384—487) телеуты терпели жужаньский гнет, но в 487—488 гг. они проявили неожиданную прыть: восстали, пересилились в долину Черного Иртыша, разгромили Юебань, державу потомков «малосильных» хуннов, и добыли желанную независимость. Надо полагать, что за столетие телеские женщины восприняли некоторую долю хуннской пассионарности от аборигенов Великой степи, с коими они не могли не общаться: тесно и дружелюбно. Ведь они заселяли пустую, а не чужую землю.

Но конфедерация племен не могла тягаться с военными организациями: ордами, обладавшими твердой властью и дисциплиной. Телеутов в 495—496 гг. разгромили эфталиты, затем, в 516 г., им нанесли тяжелое поражение жужани, подчинившие их в 541 г., а в 546 г. их покорили тюркюты, под игом которых телеутские племена изнывали 200 лет. Причиной столь тяжелых неудач было, с одной стороны, слишком широкое распространение от Балхаша до Байкала — при редком населении, а с другой — особенности их этнической доминанты: племенная раздробленность и вольнолюбие, питавшее эту раздробленность. В результате одни племена погибли, как сеяньто, другие отложились и зажили самостоятельно — курыканы на Верхней Ангаре, третьи слились с иноплеменниками — киби. Только одно племя — уйгуры, или токуз-огузы³, объединив вокруг себя остатки рассыпавшейся конфедерации, сокрушили в 745 г. Тюркский каганат, разбили своих бывших союзников: басмалов и карлуков и основали в 747 г. собственный каганат, продержавшийся до 840 г., то есть меньше ста лет.

За это небольшое время уйгуры спасли династию Тан, подавив солдатское восстание пограничных войск в 763 г. и остановив тибетскую агрессию в «Западный край» (бассейн реки Тарим)⁴, подчинили соседних киданей и кыргызов и построили роскошный город — Каракорум, ставший резиденцией хана. Каждые три года только в Минусинскую котловину приходил караван арабских купцов из 20—24 верблюдов, нагруженных узорчатыми тканями⁵. «Страна диких нравов... превратилась в страну стремления к добрым делам», — писал манихейский миссионер IX века.

Границы Уйгурии были уже границ Тюркского каганата, но благодаря удачным походам хана Моянчура (745—759) она оказалась в исключительно благоприятных условиях и не имела сильных врагов вокруг себя. На западе с 766 г. усилились карлуки, но они сосредоточили все свое внимание на юго-западе и не переходили естественной границы — Тарбагатая. На юге лежал в развалинах униженный Китай. Император признал за Моянчуром ханский титул, то есть равенство Уйгурии и Китая, и уйгуры получали замаскированную дань. Тибет был не опасен — все силы он отдавал на войну с заклятым своим врагом — Китаем.

И тут мы наталкиваемся на трудность, пока еще никем не отмеченную. В поединке Китая с Тибетом Уйгурия была в самом выгодном положении: она решала судьбу успеха на каждом этапе войны. А ведь война шла за контроль над великим караванным путем, то есть за пошлины, уплачиваемые купцами, возившими шелк из Китая в Европу.

Поскольку самый удобный маршрут караванного пути шел от Дуньхуана, через Хами в Турфан, Джунгарию и оттуда в Хазарию, уйгурам перепадала изрядная часть пошлины. Поэтому Уйгурия богатела. Кроме того, подчинив енисейских кыргызов, уйгуры взимали с них подать мехами, и сами могли продавать соболей, стоивших не меньше шелка.

В VIII—IX вв. степная зона Евразии была обильно увлажнена. Скоту угрожала не засуха, а слишком глубокий снег, разгрести который овцам было не под силу. Но выпадал он не часто. Короче, Уйгурия перед своим концом находилась в самых лучших условиях.

Так почему же в 840 г. один заговорщик при помощи тюрок-шато убил хана, а другой — изменник — привел отряд кыргызов и отдал на разорение столицу своей родины? Почему в обоих случаях были призваны иноплеменники? И почему не реагировали на это сами уйгуры? Источники на эти вопросы не отвечают, историки их обходят. Значит, надо прибегнуть к этнологии.

Примечания

1. См.: Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С. 16.

2. См.: Гумилев Л.Н. Хунны в Китае. С. 117.

3. В степи в то время наряду с этнонимами применялись метафорические численные названия, как синонимы этнических. Например, токуз-огузы — «девять племен» — уйгуры; уч-огузы — «три племени» — карлуки; отуз-огузы — «тридцать племен» — басмалы; и т. и. И только кидани имели числовое название найман «восемь» — монгольское, а не тюркское. С точки зрения этнологии, огуз — конвиксия.

4. См.: Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С. 411—420.

5. Там же. С. 386—387.