Инерционная фаза — тюркский «Вечный эль»

Если этнос во время катаклизма не распался и сохранил здоровое ядро, оно. продолжает жить и развиваться более удачно, чем во время пассионарного перегрева. Тогда все мешали друг другу, а теперь — выполняют свой долг перед родиной и властью. Трудолюбивые ремесленники, бережливые крестьяне, исполнительные чиновники, храбрые копьеносцы, имея твердую власть, составляют устойчивую систему, осуществляющую такие планы, какие в эпоху «расцвета» казались мечтами, В инерционной фазе не мечтают, а приводят в исполнение планы — продуманные и взвешенные.

Поэтому эта фаза кажется прогрессивной и вечной. Именно в этой фазе римляне назвали свою столицу — «Вечный город», тюрки свою державу — «Вечный эль», а французы, немцы, англичане были уверены, что вступили на путь бесконечного прогресса, ведущего в вечность. А куда же еще? Лишь социальное развитие идет по спирали, а этническое — дискретно, т.е. имеет начала и концы. Инерционная фаза в Великой степи продолжалась 200 лет (552—747) и закончилась трагически: этнос-создатель исчез, оставив потомкам только статуи, надписи, имя да еще генофонд. А может быть, это не так уж мало?

Вихрь времени ломал дубы — империи и клены — царства, но степную траву он только пригибал к земле, и она встала неповрежденной. Рассеянные потомки хуннов и сяньбийцев были геноносителями, и их пассионарность сплавляла отдельные популяции (субэтносы) — осколки былых великих степных народов — в новые оригинальные, не очень похожие на своих предков этносы. И даже если последние исчезли, как гунны или тюркюты, в стихии степной войны или вытеснялись на окраины вековыми засухами, рассыпаясь на горстки полуголодных семей, цепь превращений не прерывалась до тех пор, пока шел прогресс этногенеза и сохранялся пассионарный генофонд. Менялась и фаза этногенеза. Вот почему непрерывная линия этнокультурной динамики «хуннского» (степного) суперэтноса в отличие от всех прочих (рис. 3.) состоит из последовательности сменяющих друг друга этносов, а не названий эпох или династий. Именно в результате одного из таких «перерождений», когда в Великой степи господствовали свирепые жужани, на Алтае появились тюркюты. В 552 г. их глава — потомок Ашины Бумын-каган, подчинив телеутов, одержал полную победу над жужанями. А уже в следующие три года его сын Мугань-каган, покончив войну с жужанями, вышел к бассейну Желтого моря, а его брат Истеми-каган достиг Аральского, подчинив Центральный Казахстан, Семиречье и Хорезм. Вскоре к тюркютам примкнули остатки хазар, болгары-утургуты (на Северном Кавказе), кидани (в Маньчжурии) и согдийцы. Эфталиты и огоры (угры) были побеждены. Так из княжества создалась степная империя — Великий Тюркский каганат.

Чтобы держать в покорности такую огромную страну, надо было создать жесткую социальную систему Тюркюты ее создали и назвали «эль».

В центре этой социально-политической системы была «орда» — ставка хана с воинами, их женами, детьми и слугами. Вельможи имели каждый свою орду с офицерами и солдатами. Все вместе они составляли этнос «кара будун» или «тюрк беглер будун» — тюркские беги и народ;

почти как в Риме: «сенат и народ римский». Термин «орда» совпадает по смыслу и звучанию с латинским ordo — орден, т.е. упорядоченное войско с правым (восточным) и левым (западным) крылами. Восточные назывались «толос», а западные — «тардуш». Это, все вместе, было ядро державы, заставлявшее «головы склониться и колени согнуться». А кормили этот народ-войско огузы — покоренные племена, служившие орде и хану из страха, а отнюдь не по искренней симпатии.

И вот что интересно. Вместе с усложнением социальной структуры идет снижение эстетического уровня. Искусство тюркютов — надгробные статуи — хотя и эффектны, но и по выдумке, и по исполнению несравнимы с хуннскими предметами «звериного стиля». Тюркютское искусство уступает даже куманскому, т.е. половецкому, сохранившемуся в европейской части Великой степи. Но это не вызывает удивления: тюркюты все время воевали, а это не способствует совершенствованию культуры. Зато оружие, конская сбруя и юрты — все то, что практически необходимо в быту, выполнялось на исключительно высоком уровне. Но ведь такое соотношение характерно для инерционной фазы любого этногенеза.

По сути дела, каганат стал колониальной империей, как Рим в эпоху Принципата, когда были завоеваны Прирейнская Германия, Норик, Британия, Иллирия, Дакия, Каппадокия и Мавритания, или как Англия и Франция в XVIII—XIX вв. Каганат был не только обширнее, но и экономически сильнее Хунну, ибо он взял контроль над «дорогой шелка» — караванным путем, по которому китайский шелк тек в Европу в обмен на европейское золото, пристававшее к липким рукам согдийских купцов-посредников.

Шелк тюркюты получали из раздробленного Китая, где два царства: Бей-Чжоу и Бей-Ци — охотно платили за военную помощь и даже за нейтралитет. Тюркютский хан говорил: «Только бы на юге два мальчика были покорны нам, тогда не нужно бояться бедности». (Два мальчика — Чжоу и Ци.)

В VI в. шелк был валютой и ценился в Византии наравне с золотом и драгоценными камнями. За шелк Византия получала и союзников, пусть подкупленных, и наемников, и рабов, и любые товары. Она соглашалась оплатить любое количество шелка, но торговый путь шел через Иран, который тоже жил за счет таможенных пошлин с караванов и потому вынужден был их пропускать, но строго ограничивал, ибо при получении лишнего шелка Византия наращивала военный потенциал, направленный против Ирана.

Обостренная экономическая коллизия повела к войнам каганата с Ираном, но тюркюты, в отличие от хуннов и гуннов, использовали изобилие высококачественного железа и создали латную конницу, не уступающую персидской. Но победы они не достигли. Войны повели к истощению сил не столько социальной системы каганата, сколько самого тюркютского этноса, ибо от торговли шелком выигрывали и богатели согдийские купцы и тюркские ханы, а не народ. Но пока не сказал своего слова обновленный Китай, положение и расстановка сил были стабильны. Они изменились в начале VII в., когда снова в историю вмешалась природа, и произошел раскол каганата на Восточный и Западный — два разных государства и этноса, у которых общей была только династия — Ашина.

Восточный каганат был расположен в Монголии, где летнее увлажнение стимулировало круглогодичное кочевание, при котором пастухи постоянно общаются друг с другом. Навыки общения и угроза Китая сплачивали народ вокруг орды и хана, и держава была монолитна.

Западный каганат находился в предгорьях Тарбагатая, Саура и Тянь-Шаня. Увлажнение там зимнее, и надо запасать сено для скота. Поэтому летом скот и молодежь уходили на джейляу — горные пастбища, а пожилые работали около зимовий. Встречи были редки, и навыков общения не возникло. Поэтому вместо эля там сложилась племенная конфедерация, 10 племенных вождей получили в виде символа по стреле, почему этот этнос называется «десятистрельные тюрки». Ханы Ашина вскоре потеряли значение и престиж, ибо их собственная тюркютская дружина была малочисленна, и вся политика определялась вождями племен. Китай был далек, Иран — слаб, караванный путь обогащал тюркскую знать. Вот на этой-то дороге шелка совпали интересы тюрков и хазар.