§ 5. Военные походы Киева на Константинополь в свете киево-хазарских отношений в 860 и 941 гг.

Как было отмечено в предыдущем разделе диссертационного исследования, на рубеже VIII—IX вв. государственной религией Хазарского каганата стал иудаизм. В этой связи М.И. Артамонов отмечал характерную черту нового государства — Хазарского каганата: «...принятие иудейской религии было... роковым шагом. С этого времени... наступила эпоха посреднической торговли и паразитического обогащения правящей верхушки. Новое правительство справедливо не верило своему народу и держалось на копьях мусульманской гвардии. Талмудическая образованность не затрагивала массы, оставаясь привилегией немногих. С этого времени роль Хазарского каганата стало резко отрицательной...» [51, с. 457—458].

После принятия новой религии и подавления гражданской смуты (на рубеже VIII—IX вв.) внутренняя и внешняя политика Хазарского каганата, как уже отмечалось, становится агрессивной и захватнической. С конца VIII века отношения между Хазарией и Византией стали враждебными, впервые происходит столкновение их политических интересов. Здесь необходимо напомнить, что союзнические отношения между Хазарией и Византией в борьбе с общим врагом — арабами относятся к VII—VIII вв., а противостояние с Византийской империей началось после принятия Хазарским каганатом новой религии — иудаизма, примерно с конца VIII века. По справедливому суждению А.П. Новосельцева, ситуация конца VIII века является «свидетельством разрыва традиционных связей с Византией, существовавших более 100 лет» [152, с. 191]. Характерным примером изменившихся отношений между хазарами и византийцами могут служить следующие события: в 786—787 годах хазары помогли освобождению Абхазии из-под власти византийской Империи [24, с. 213—234]; в 787 году хазары вновь выступили против византийцев в Крыму.

Таким образом, длительные отношения между Каганатом и Византией разорваны. Правда, к началу 830-х годах союзнические отношения Империи и Каганата восстанавливаются, хотя и на короткое время: по просьбе Каганата в 834 году византийцы руководят строительством мощной крепости Саркел (Белая Вежа) — важнейшим пунктом на Дону, через который шел торговый путь от портов Черного моря на Волгу. Это короткое перемирие было связано с правлением византийского императора Михаила II, с 820 по 829 годы. Во время правления императрицы Феодоры отношения вновь обострились. Большую роль в политике, особенно церковной, стал играть племянник императрицы — Фотий, который позднее был возведен в сан патриарха . Причисленный впоследствии к лику святых, Фотий был одним из самых выдающихся деятелей Империи за всю ее историю. В 843 году устои христианства в Византийской империи были полностью восстановлены, а позднее, во время правления Михаила II, нарушены. С этого времени отношения Империи и Каганата приобретают заведомо враждебный характер вплоть до конца существования последнего.

Так, в 860 году хазары осаждают, согласно «Житию» св. Кирилла, византийский Херсонес в Крыму, постоянно натравливая на византийские владения союзных с ними венгров. В открытую борьбу с Византией Каганат вступал редко, предпочитая натравливать на нее другие народы, в том числе и Древнюю Русь в конце первой половины IX века. В это связи перейдем к походам 860 и 941 годов, совершенных Киевом на Константинополь.

Последние исследования историков доказывают, что русские походы 860 и 941 гг. на Константинополь так же были спровоцированы правителями Каганата (тогда, когда южная Русь оказывалась в вассальной зависимости от Хазарии), ибо хорошо известно, что основной причиной было враждебное отношение иудаизма к христианству.

Однако существует и другая точка зрения, согласно которой «загребала жар чужими руками» не столько Хазария, сколько Византийская империя. Уже в первой половине X века то аланы, то огузы, подстрекаемые Империей, нападают на Хазарию [162, с. 216]. В некоторой степени эта точка зрения Петрухина и Раевского соответствует гипотезе М.И. Артамонова, согласно которой конфликты хазарской верхушки с подвластными народами, прежде всего с донскими и северокавказскими аланами, узами-огузами, турками привели к гибели салтово-маяцкой культуры в Каганате уже в начале X века [51, с. 356]. Действительно, по современным уточненным датировкам эта культура продолжала существовать до середины X века. Но, очевидно, что многие поселения салтово-маяцкой культуры прекратили существование, как и предполагал М.И. Артамонов, в начале X века в результате нашествия печенегов. Но большинство исследователей, не смотря на разногласия, считают, что конец салтово-маяцкой культуры связан не только с приходом новой волны кочевников. Центральный регион данной культуры — междуречье Волги и Дона с Итилем и Саркелом — был разгромлен Святославом в 960-е годы. Возможно Святослав действовал в согласии с Византией. Таким образом, необходимо отметить, что враждебность в той или иной степени демонстрировали все стороны этого обширного конфликта.

В это связи выдающийся деятель Византии, константинопольский патриарх Филофей Коккин к 500-летней годовщине нападения в 860 году Каганата на Константинополь, в войске которого находились не только подчиненные ему народы, но и войска Руси, сочинил «Молитву по акафисте и каноне к Пресвятой Богородице», где было сказано о помощи (как и в русской летописи): «...спасла еси царствующий град от скифского воеводы, свирепого вепра онаго прегордаго кагана» [2, с. 20]. Молитва Филофея Коккина дошла до нас только в древнерусском переводе, но важно знать, что славянское слово «воевода» было заимствованным в греческом языке не позднее X века [21, с. 392] и перешло в молитву Филофея из того древнего текста, на котором он основывался. Однако события 860 года вспомнили через пятьсот лет, несмотря на другие походы русичей на Константинополь. По этому поводу А.Н. Сахаров отмечает, что «...это нападение неизменно становилось сюжетом греческих хроник, переписки, официальных циркуляров, речей... поход 860 года не был для Византии ординарным пограничным конфликтом, а... стал из ряда вон выходящим событием... прогремевшим на весь тогдашний европейский и ближневосточный мир...» [198, с. 51]. Особенность этого похода заключалась в том, что военные действия носили характер тотального смертоубийства, которое повторилось и в походе русских войск 941 г. В частности, о походе 941 году Л.Н. Гумилев писал следующее, исходя из летописного рассказа: «начались такие зверства, которые были непривычны для Руси..., но сборное войско Каганата, в которое входило много русов, пленных распинали, расстреливали из луков, вбивали гвозди в черепа; жгли монастыри и церкви, несмотря на то, что многие русы приняли православие ещё в 867 г. Все это указывает на войну совсем иного характера, нежели прочие войны X в. Видимо, русские воины имели опытных и влиятельных инструкторов...» [80, с. 194—195]. Но Л.Н. Гумилев не обратил внимание на рассказ константинопольского патриарха Фотия, непосредственного свидетеля и участника более раннего трагического похода 860 года, то есть первого крупного нападения сводного войска Хазарского каганата, куда входили впервые русичи. Вот что говорит Фотий в своих знаменитых беседах «На нашествие россов», произнесенных сразу же после этих событий: «...истребил живущих на этой земле... не щадя ни человека, ни скота, ни снисходя к немощи женщин, не жалее нежности детей, не уважая седину старцев, не смягчаясь ничем, от чего обыкновенно смягчаются люди, даже дошедшие до свойства зверей, но всякий возраст и пол поражая мечом. Можно было видеть, как младенцы, отторгаемые от сосцов, лишаемы были молока и самой жизни и готовым гробом для них были — увы! — те скалы, о которые они были разбиваемы...» [34, с. 96—97]. Последнее явно поразило патриарха Фотия, но ранее нами было приведено суждение Л.Н. Гумилева об именно таком «способе» ведения древнейших войн в Палестине — способе, который «возродили» правители Хазарского каганата. Хазарские правители вели войны именно так, что подтверждает их собственная переписка, где сказано, например, о нападении иудейского военачальника Песаха на крымские владения Византии: «...и пошёл он в гневе на города Романа (византийский император) и избил и мужчин и женщин... и поразил всех оказавшихся из них там и умертвил мечом» [47, с. 119—120]. Ни в каких рассказах о позднейших войнах Руси, уже не руководимых хазарскими «инструкторами», нельзя найти и намека на подобное тотальное смертоубийство.

В этой связи необходимо подчеркнуть, что после первого нападения на Византийскую империю, ответом стала начавшаяся в том же 860 году «хазарская миссия» посланцев патриарха Фотия — святых Кирилла и Мефодия — не в Древнюю Русь, если предположить, что последняя являлась инициатором данного похода, а в Хазарию. Так, например, в «Житие Мифодия» сказано: «Настало же время такое, и послал цесарь за Философом (св. Кириллом), братом его, чтобы пошёл к хазарам и чтобы взял его к себе в помощь. Были же там евреи, что сильно хулили христианскую веру» [44, с. 96]. Кстати, вскоре, в 863 году, Кирилл и Мефодий создали славянскую письменность, с помощью которой Византия, в частности, должна была превратить славян, в том числе и русских, в своих союзников и друзей. И уже в 866 году христианство пришло в Киев.

В тоже время отношения Византийской империи с Хазарским каганатом особенно обострились в 940—950-х годах и стали крайне враждебны. В результате, в 941 году правителями Каганата был организован второй опустошительный поход на Константинополь, в котором участвовали также и русские войска. Так, в своем трактате «Об управлении империей» (948—952 гг.) Константин, характеризуя соседствующие с Империей государства и народы, главу о Каганате озаглавил так: «О Хазарии, как нужно и чьими силами воевать с нею» [36, с. 51], то есть Каганат представал в его мировосприятии в качестве врага.

Наряду с этими событиями и благодаря многим обстоятельствам идет дальнейшее развитие и укрепление Хазарского каганата. В частности, из-за угрозы со стороны Арабского халифата Каганат перемещает свой центр (бывшая столица — Самандар), который находился вблизи нынешнего города Махачкалы (Дагестан) на полтысячи километров к северу — в низовья Волги, где и возник город Итиль (или Атиль), не позднее второй половины IX в. Дагестанский археолог М.Г. Магомедов, опираясь на исследования М.И. Артамонова и С.А. Плетневой, доказывает, что волжская столица «как город складывается в середине IX в.» [139, с. 59]. Одновременно идет бурное развитие новой столицы Хазарского каганата Итиль, которая в течение IX в. превратилась в большой по тем временам центр — военный и, что не менее важно, торговый, поскольку через него проходил путь «из варяг в арабы» (по Волге и Каспию) и «Великий шелковый путь» из Китая через Среднюю Азию в Византию, далее — в Испанию. Каганат от города Итиль брал себе десятую часть стоимости провозимых товаров, что приносило существенный доход, на который содержалась, в частности, наемная гвардия Хазарского каганата.

После этого переселения объектом активной политики стали для Каганата не только Византийская империя, Арабский халифат, Кавказ и Крым, как ранее, но и вся восточная Европа от Урала до Дуная, в том числе и Древняя Русь. В своих работах А.П. Новосельцев, как и М.И. Артамонов, указывал, что Хазария к IX веку представляла собой мощное политическое объединение, господствующее почти во всей Восточной Европе. Он пишет: «Хазары стремились полностью ликвидировать самостоятельность славянских земель... подчинив земли северян, полян, вятичей и радимичей, хазары тем самым уже прибрали к рукам Волжский путь... и даже побочные трассы, типа пути по Десне и Оке. А затем должна была наступить очередь и северных земель с тем, чтобы полностью подчинить себе и выходы к Балтике. Поэтому славяне, как и финны, были заинтересованы в свержении хазарского ига и с этой целью и заключали разного рода союзы со скандинавскими конунгами» [150, с. 59, 62, 64].

С выводами А.П. Новосельцев и М.И. Артамонова солидарна также С.А. Плетнева, которая в 1967 году в своем археологическом трактате писала, что Хазарский каганат был «могучей державой», которая сумела «на протяжении почти двух веков противостоять крупнейшим государствам того времени — Византийской империи и Арабскому халифату» [170, с. 190] (здесь необходимо напомнить, о чем было сказано выше, что противостояние Каганата арабам относится к VII—VIII вв., а противостояние Византии — к IX—X вв.). И наконец, А.П. Новосельцев, в работе «Образование Древнерусского государства и первый его правитель» [149, с. 3—20] ещё раз подтверждает мысль С.А. Плетневой о существовании сильного государства в Восточной Европе к IX в.: «...в ту пору наиболее сильным государством региона была Хазария... гегемония распространялась и на значительную часть восточнославянских земель» — (имеется в виду южная и средняя Русь), но существовала и «угроза подчинения этой державе также и северно-славянских земель и финских земель, находившихся на торговом пути с Востока в Прибалтику и вообще в Западную Европу» [там же, с. 7]. И вполне естественно, что автор подтвердил утверждение о том, что при князе Олеге шла «русско-хазарская война».

С такой постановкой вопроса солидарны и некоторые зарубежные исследователи. Так, например, С. Франклин и Д. Шепард отмечают, что нашествие венгров и печенегов (вторая пол. IX в.), когда коалиция «всех народов» выступила против хазарского царя Вениамина — самого могущественного владыки восточной Европы, нанесли серьёзный урон Каганату, однако, не сломили его окончательно. «Хазары смогли удерживать в страхе народы, живущие к северу от степей на протяжении значительной части X в. Хазарский царь несколько раз требовал себе в жены одну из дочерей правителя волжских Болгар и увез из них силой, а после её смерти потребовал другую. По собственному признанию болгарского хана, именно этот нажим заставил его обратиться за помощью к халифу Аббасидов в 921 году. Однако возможности хазар поддерживать порядок на Дону и Донце, по-видимому, ослабли и есть признаки, что защита, которую обеспечивали крепости из белого камня, потребовала подкрепления» [223, с. 132].

Во-вторых, существенная прибыль от транзитной торговли позволяла Каганату и в X в. строить земляные приграничные укрепления. Как отмечают Франклин и Шепард, «ни опасность, ни дефицит товаров не могли остановить торговли предметами роскоши, ведшейся на дальние расстояния. Напротив, рост цен, обусловленный дефицитом, лишь стимулировал торговые предприятия. Есть основания предполагать, что число скандинавов, направляющихся в восточные земли, увеличилось и что серебро было по-прежнему тем магнитом, который их туда притягивал» [там же, с. 132, 138]. Но не только серебро, как утверждают английские авторы, но и рабы, сбываемые через причерноморские рынки, контролируемые хазарами, притягивали авантюристов и приносили доход Хазарскому государству [там же, с. 36, 138]. Таким образом, развитие в основном посреднической торговли способствовало быстрому обогащению правителей верхушки Хазарии.

Однако, как показывают наши исследования, кроме экономических, в этот период решались военные проблемы, так как опасность постоянных набегов со стороны Каганата постоянно возрастала на славянские земли. Большой военный лагерь Хазарии, расположенный у юго-восточной границы Руси, был «самообеспечивающим» себя продовольствием, предметами быта и, что особенно важно, оружием. Развитие металлургии и металлообработки, как было сказано выше, было на высоком уровне, которыми занимались в II—X вв. в десятках селений на основе донских рудных месторождений. Некоторые виды оружия, например, сабли и кистени, как доказывают исследователи, были впоследствии заимствованы Русью у своего хазарского противника.

Кроме этой проблемы Каганат параллельно решал проблему людских ресурсов. Он сумел заселить степи и лесостепи, расположенные южнее Руси различными кочевыми народами — аланами, булгарами, узовами и т.д., которых правители иудейской Хазарии натравливали друг на друга и использовали их в качестве «живого мяса» для нападений на Византийскую империю. В результате многие племена и народы оказалось к началу IX в. в вассальной зависимости от Хазарского каганата. Используя порабощенные народные массы, Каганат создавал новые военные поселения, в ряде которых были воздвигнуты мощные крепости. Их создание относится ко второй трети IX в. — то есть именно ко времени, когда разгоралась борьба Хазарского каганата с Русью. Население Хазарского каганата было не только оседлым, но и всецело «военизированным», притом не только мужское, но даже и женское, о чем говорят археологические раскопки могильников, в которых были найдены воинские пояса с разным количеством и набором «бляшек». Эта система наград или отличий ясно говорит о высокой степени организации военных поселений Хазарского каганата. Для создания из кочевых племен на территории от Дона до Днепра такого в сущности гигантского военно-хозяйственного лагеря, состоящего из сотен селений, необходима была исключительно властная и конструктивная организаторская деятельность правительства Каганата. Хазарские правители готовились к расширению своих границ за счет чужих земель, в том числе русских.

Так, например, об этом в частности пишет М.И. Артамонов: «...Самым могучим врагом иудейской Хазарии, стала Киевская Русь, на пути экономического и политического развития которой она оказалась... Впрочем, так же относились к воинствующему Хазарскому каганату и другие связанные с хазарами народы...» [51, с. 457—458].

Исходя из вышесказанного, можно сделать следующие выводы: 1. Хазарский каганат после официального принятия новой государственной религии — иудаизма в начала IX в. предстает как совершенно другой исторический феномен, то есть государство с новым геополитическим статусом и новым своим значением. Внутренняя и внешняя её политика стала агрессивной и захватнической. 2. С начала IX в. резко ухудшились и стали враждебными отношения между православной Византией и Хазарским каганатом (вплоть до конца существования последнего), первые столкновения между которыми произошли в Крыму. 3. Редко вступая в открытую борьбу с Византией, Каганат предпочитал натравливать одни народы на другие. Именно благодаря этой политике Каганат спровоцировал походы 860 и 941 годов русских войск на Константинополь в тот период, когда Русь попадала в вассальную зависимость от правителей Хазарии. 4. Новый центр Хазарского каганата (государства) переместился почти на полтысячи километров к северу, в город Итиль в низовьях Волги, что резко обогатило верхушку правителей Каганата — Хазария стала быстро превращаться в паразитирующее государство, в котором большую роль стала играть спекулятивная торговля по перепродаже от мелких вещей до рабов. 5. «Объектом» активнейшей политики с середины IX в. стали не только Кавказ и Крым, как ранее, но вся Восточная Европа от Урала до Дуная, где многие народы в разное время и по-разному зависели от Хазарии; военная мощь Каганата слагалась из подчиненных его воле различных этносов и народов. 6. Каганат стал главной политической силой Восточной Европы и достиг вершины своего богатства к началу X века.

Итак, после принятия новой религии и подавления гражданской смуты (на рубеже VIII—IX вв.) внутренняя и внешняя политика Хазарского каганата, как уже отмечалось, становится агрессивной и захватнической. С конца VIII века отношения между Хазарией и Византией стали враждебными и, по справедливому суждению А.П. Новосельцева, ситуация конца VIII века является «свидетельством разрыва традиционных связей с Византией, существовавших более 100 лет», а с середины IX в. началось противостояние между Русью и Хазарским каганатом.

Для раскрытия исследуемой нами проблемы большое значение имеет анализ дипломатия киевских князей на фоне русско-византийско и русско-хазарских отношений. Как было сказано выше, одно из существеннейших выражений политики Хазарского Каганата по отношению к Руси в конце VIII — второй половине X вв. — были набеги на русские земли и подчинение Руси политике Каганата, провоцирование вынужденных походов русских войска на Византию (860, 941 гг.), которые были совершены, согласно нашим исследованиям, под диктатом хазарских властителей, а также на земли Арабского халифата в 943 году. В это связи ряд историков и идеологов до сих пор утверждает, что Древняя Русь с самого начала находилась будто бы в состоянии военного противостояния с Византией за свою независимость от Константинополя, а не в противоборстве с Хазарским каганатом. Они, например, ссылаются на гениальное произведение «Слово о Законе и Благодати» великого деятеля русской церкви и культуры XI в. митрополита киевского Илариона (1051 — до 1055), якобы в его выступлении звучит антивизантийский пафос. Между тем подобное истолкование поистине нелепо. Чтобы убедиться в этом, достаточно вдуматься хотя бы в следующие его слова о «благоверънии земли Гречъске, христолюбиви же и сильне Верою, како единого Бога в Троици чтуть и кланяются, како в них деются силы и чудеса и знамения, како църкви люди предъстоять и вси Богови престоять...» [28]. По этому поводу М.Н. Тихомиров не без иронии заметил в свое время: «В таких словах нельзя было говорить против Византии» [209, с. 131]. Но до сего дня Илариона изображают неким принципиальным врагом Византии и ее Церкви.

В дальнейшем вся история Руси подтверждает, что «агрессивные» нападения «россов» на Византию явно шли вразрез со всеми ее коренными государственными интересами — от экономических до духовных и политических. А причину надо искать в другом, чтобы выявить одновременно истинных организаторов походов Руси на Константинополь. Как показали новейшие исследования, этим организатором был могущественный Хазарский каганат. С самого начала после принятия новой религии, стремясь подчинить своему влиянию Киевскую Русь, Каганат замышлял расширить свое экономическое и политическое влияние и на Северную Русь, выйти к Балтике. По этому поводу в своих работах А.П. Новосельцев отмечал: «...Поэтому славяне, как и финны, были заинтересованы в свержении хазарского ига и с этой целью и заключали разного рода союзы со скандинавскими конунгами» [150, с. 59, 62]. С этим мнением русского историка в целом можно согласиться.

В этой связи необходимо проанализировать особо важные события, связанные с русско-византийско-хазарскими отношениями. Еще в VIII—IX вв., когда первый из киевских князей Кий совершил хождение в Константинополь, летопись зафиксировала следующее сообщение: «Аще бо бы перевозник Кий, то не бы ходил Царюгороду; но се Кий княжаше в роде своем, приходивше... ко царю, якоже сказать,.. велику честь приял от царя...» [35, с. 16]. Существует мнение, что на юге Руси первыми князьями также были иноземцы. Некоторые авторы обращают внимание на неславянское происхождение имен — Кий, Щек и Хорив, что давало им основание высказать гипотезу, что первые киевские князья, скорее всего, были хазарами, но не иудеями. В частности на это намекает автор ПВЛ [83, с. 34]. Предпринимались также попытки русификации Кия, например, Б.А. Рыбаковым, который считал, что Кий означает «молот», «киянка» — по аналогии с правителем франков, Карлом Мартеллом («молот») [192].

Однако после смерти Кия Русь через некоторое время попадает в зависимость от Хазарии и южные славянские племена вынуждены были платить дань Каганату. Дань взималась, в частности, деньгами, поименованными в двух местах «Повести временных лет» различно: «Имаху по беле» и «дали по щелягу» [36]. Но и в том, и в другом случаях имеется в виду серебряная («белого цвета») монета, только названа она в одном месте по-русски, а затем по-еврейски (шелаг — «белый»). Это свидетельствует о том, кто именно взимал дань [там же].

Встал вопрос об освобождении Киевской Руси от Каганата. В этой связи, возможно, по просьбе самих киевлян с севера им на помощь был направлен Рюриком Аскольд, который и начал войну с хазарами. В «Иоакимовской летописи» этот эпизод изложен так: «Славяне, живущие по Днепру... утесняемы бывши от казар, иже (которые) град их Киев и протчии обладаша, емлюще дани тяжки и поделиями (работами) изнуряюще... прислаша к Рюрику предиии (знатные, главные) мужи просити, да послет к ним сына или ина князя княжити. Он же вдаде им Оскольда и вой (воины) с ним отпусти. Оскольд же, шед, облада Киевом и, собрав вой, повоева... козар» [35].

Анализируя это высказывание необходимо подчеркнуть, что в борьбе с Русью хазарский Каганат использовал живущих у ее границ алан, болгар, печенегов, а также венгров, которые проживали в IX веке в Причерноморье между Днепром и Доном, и даже восточнославянские племена древлян и уличей. Так, например, А.П. Новосельцев показывает, что предводитель венгров Алмуш, который жил, по данным Константина Багрянородного, во второй половине IX века, «воевал с русами и осаждал Киев»; при этом венгры исполняли повеление «их сюзерена — Хазарии» [151, с. 209]. Далее, в Новгородской летописи «упомянуты войны Аскольда с древлянами и уличами. Если вспомнить, что древляне прежде «обижали» полян, а уличи в эту пору должны были находиться в зависимости от венгров, то есть и от хазар, то события эти легко объясняются теми же притязаниями Каганата на Полянскую (то есть Киевскую) землю» [30]. Еще более любопытные сведения поздних летописей об избиении Аскольдом и Диром печенегов... и гибели сына Аскольда в войне с болгарами (последние зависели от хазар). Печенегов в эту пору в Поднепровье не было, и, скорее всего, под ними подразумеваются хазары и венгры. «Эти факты, — пишет историк А.П. Новосельцев, — дают ключ к выяснению сложного процесса объединения восточных славян в раннее Древнерусское (южное) государство, для которых на первом этапе его существования главным был не византийский, а хазарский вопрос» [151, с. 210]. А.П. Новосельцев также четко разграничивает варяжский и хазарский вопросы в истории Руси: «Конечно, и варяги были пришельцами для славян, которые, по летописи, их то призывали, то изгоняли. Но в отличие от хазар, просто захватывающих славянские земли, варяги появились не как завоеватели, а скорее как союзники местной знати в борьбе племен друг с другом и теми же хазарами. В этом коренное отличие роли варягов от хазар» [там же, с. 55—56].

По этому поводу «Повесть временных лет» впервые говорит нам о том, что где-то в 820—830 годах войско Каганата захватило Киев за четверть или треть века до утверждения господства иудаизма в самом Каганате и вновь обложило данью полян, древлян, уличей и другие племена южной и срединной Руси. Аскольд попадает в вассальную зависимость от Каганата и становится его данником и «воеводой кагана», как сказано в молитве патриарха Филофея [2]. Вот по этой причине впервые русские войска в 860 году совершили агрессивное нападение на Византийскую столицу Константинополь вопреки своим политическим и экономическим интересам. Кроме этого реальной византийской опасности не существовало, более того, в сознании жителей тогдашней Руси не могла возникнуть даже мысль о подобной опасности.

Все это привело к тому, что, помня о коварной политике иудейской Хазарии «загребать жар чужими руками», Русь впервые совершает в 860 году нападение на Византию. В этой истории непонятным было то, что незадолго до Аскольда князь Кий, как утверждает автор ПВЛ, приходил в Константинополь во главе дружелюбного посольства, о чем было упомянуто выше. А значит, поход русских войск в 860 году до сих пор вызывает определённые сомнения с точки зрения его целесообразности, конечно, если за ним не усмотреть фигуру Хазарского каганата. Кроме русской летописи, многие византийские и западноевропейские источники подтверждают нашу мысль о том, что за этим походом русских на Византию просматривается рука опытных правителей Каганата. В это время в Византийской империи жил один из самых образованнейших людей того времени — константинопольский патриарх Фотий, сменив в 858 году па этом посту Игнатия — ставленника римского папы, и занимал патриаршье место до 25 сентября 867 года. Занимая высокий пост в византийской церкви, Фотий показал себя как крупный государственный деятель и мудрый дипломат. Ом выступал па усиление власти константинопольских патриархов, заявлял, что византийский василевс и константинопольский патриарх должны обладать равными нравами. Фактически он замахнулся на безграничный авторитет византийских императоров. С именем Фотия было также связано первое разделение (схизма) христианской церкви на восточную (православную) и западную (католическую). Он категорически отказался признавать римского папу главой христианской церкви [113, с. 028]. После убийства императора Михаила III его соправителем Василием I Македонянином Фотий выступил против убийцы-узурпатора, был смещен с патриаршьего места и отправлен в ссылку. Константинопольским патриархом вновь стал 25 ноября 867 г. Игнатий, остававшийся на этом посту вплоть до своей смерти (22 октября 878 г.). После смерти Игнатия Фотий опять был возведен на патриарший престол Василием I. Второе патриаршество Фотия длилось до 886 г., когда он был вторично свергнут новым императором Львом VI Мудрым. Фотий умер в ссылке между 891 и 897 гг.

Но вернемся к военному походу русских войск на Византийскую империю. Константинопольский патриарх св. Фотий (непосредственный очевидец событий 860 года) называл «россов» после этого похода «рабствующим» народом, имея в виду тогдашнее подчинение Руси Хазарскому каганату. Фотия поразила жестокость врагов и их нелогичное поведение: обычно берут в рабство или облагают данью, а здесь повальное смертоубийство. Аналогичная жестокость повторилась еще раз во время второго похода русских войск на Константинополь в 941 году, на характер военных действий которых (похожий, как капли воды, по характеру на первый поход 860 г., о котором писал Фотий) также обратил внимание в своих работах и Л.Н. Гумилев. Данный способ военных действий, как утверждал Л.Н. Гумилев, уже использовался в Палестине — способ, который «возродили» правители Хазарского каганата в походах русичей на Константинополь. Кроме того, в Ветхом завете прямо говорится о необходимости особого поведения иудеев в отношении врага: «...и истреби все, что у него, и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла» [Первая Книга Царств, 15, 3]. И если правитель иудейский не совсем полно следовал этому требованию, например, как израильский царь Саул, то он был немедленно свергнут с престола.

И как было упомянуто выше, поход 860 года на протяжении почти пяти веков неизменно становился сюжетом греческих хроник, переписки, религиозных песнопений, проповедей, благодарственных слов, речей. Значит, этот поход не был для Византии ординарным пограничным конфликтом, а стал из ряда вон выходящим событием... прогремевшем на весь тогдашний европейский и ближневосточный мир [198, с. 51]. В Константинополе, без сомнения, знали, откуда и кем было направлено войско Руси, ибо уже осенью 860 года патриарх Фотий и тогдашний император Михаил III посылают великих мужей Кирилла и Мефодия для переговоров не в Киев (хотя, возможно, они потом побывали в Киеве), как уже указывалось, а к Хазарскому кагану, чья резиденция находилась тогда еще не в волжском Итиле, а на Северном Кавказе, в Семендере. В «Житие Мефодия» по этому поводу было сказано: «Настало же время такое, и послал цесарь за Философом, братом его, чтобы пошел к хазарам и чтобы взял его к себе в помощь. Были же там евреи, что сильно хулили христианскую веру» [35, с. 96].

Все вышесказанное необходимо дополнить анализом эпохи правление киевского князя Олега (Вещего) в период 882—912 годов. В этой связи необходимо отметить, что Хазария вновь, в 882 г. (до захвата Олегом Киева), установила жесткое господство над южной и серединной Русью и превратила Аскольда в своего вассала, что отрицательно сказалось на мирном населении Киева. Это обстоятельство и заставило простых киевлян обратиться за помощью к Рюрику. И, согласно Архангелогородской летописи, в 882 году с севера приходит князь Олег Вещий и свергает Аскольда, освобождая часть русских племен от хазарской дани. И вплоть до свой смерти Олег Вещий обеспечивал независимость южной Руси от Хазарского диктата. И как следствие, противостояние Олега Вещего Хазарскому каганату закономерно вело к сближению с Византийской империей, которая еще с 840-х годах была в самых враждебных отношениях с Каганатом. И сообщение в летописи, что Олег Вещий совершил в 907 году какой-то поход на Византию, было явно ошибочным. В действительности летописец перенес дату похода с 941 года на 907 год. В византийских хрониках и в других источниках нет ни одного слова о походе до 907 года. В результате произошла простая путаница, так как Византийские источники говорят только о походах 860 и 941 годов. Более того, Олег Вещий на протяжении всего своего правления поддерживал самые дружеские отношения с Византийской империей. Перед своей смертью (согласно летописи, в 912 г.) Олег Вещий заключает договор с Византией, где сказано, что заключается «на удуржание и на извещение от многих лет межи (между) христианы и Русью бывшою любовь» [36]. Эта любовь существовала, по мнению диссертанта, с первых дней правления Олега Вещего, заявившего (по летописи — в 884 г.) о хазарах: «Аз им противен» (то есть являюсь их врагом). Трудно предположить, чтобы процитированной «формуле» договора предшествовал военный поход Олега Вещего на Константинополь, а значит, напрашивается вывод — был какой-то другой Олег II (после смерти Олега Вещего). В последующем договоре, после похода 941 года, который уже заключал Игорь, есть интересная деталь, ссылающаяся на договор 912 года. Договор был призван «обновити (возобновить) ветьхий (старый, давний) мир ...разорений ...и утвердити любовь межю Греки и Русью» [там же].

О действительных отношениях Олега Вещего с Византией с полной определенностью писал еще полвека назад М.Н. Тихомиров: «Договор Олега (Вещего) не имеет никаких намеков на враждебные отношения между русскими и греками...» и «никаких указаний на осаду Царьграда русскими... мы не имеем» [210, с. 109]. В этой связи необходимо подчеркнуть, что договоры Олега Вещего, иные источники недвусмысленно говорят о тесных взаимоотношениях Руси того времени с Византийской империей. Об этом свидетельствует хотя бы такое летописное сообщение: «Царь же Леон (византийский император Лев VI Мудрый, правивший с 886 до 11 мая 912 года) почтил послы рускые дарми, златом, и поволоками и фофудьями (драгоценные камни), и пристави к ним мужи свои показати им церковную красоту» [171].

И наконец, о тесных союзных отношений Олега Вещего с Византийской империей говорит и тот факт, что 700 воинов Руси участвовали в 911—912 годах в византийском походе против арабов [156, с. 62], где Олег Вещий, согласно летописям, в этом походе в 912 г. погибает [36]. Олег Вещий, без сомнения, выдающийся деятель Древней Руси. Именно он установил дружеские отношения с Византией, объединил Северную и Южную Русь; его деятельность прочно связала Ладогу и Киев. В своей работе А.П. Новосельцев доказал, что «Пока Север и Юг не были объединены, борьба с хазарами большого успеха не приносила. И лишь когда северный князь Олег... объединил Киев и Новгород (на деле — Ладогу), положение изменилось» [149, с. 210]. С этим мнением известного ученого трудно не согласиться.

Далее мы проанализировали следующую проблему, то есть необходимо ответить на вопрос: кто правил Киевской Русью после смерти Олега Вещего в период с 912 и по 944 годы? Игорь (сын или внук Рюрика) или другой Олег (Олег II)? Согласно летописным источникам [171] Русь после смерти Олега Вещего вновь попадает в 930—940-х годах в вассальную зависимость от Каганата, а в 941 году под диктатом хазарских правителей вновь (как это было в 860 г.) совершает агрессивный поход на Византию, а уже в 943 году — на прикаспийские страны Арабского халифата. На основании последних историографических исследований было высказано мнение, что под Олегом Вещим, который правил после смерти Рюрика, летопись соединила два лица. Это предположение, по нашему мнению, может быть сформулировано следующим образом: во-первых, с 879 года (смерть Рюрика) по 912 (913) год — правил Олег I Вещий; во-вторых, с 912 (913) по 941 годы — правил Олег II (очевидно, сын Олега I); в-третьих, с конца 941 по конец 945 годы — правил Игорь (внук Рюрика или племянник Олега II). Если доказать существование двух Олегов, то станет ясно, что второй поход русичей в 941 года на Константинополь, а также поход 943 года в прикаспийские страны был совершен также под диктатом Хазарского каганата, то есть в то время, когда Киевской Русью правил Олег II, попавший под вассальную зависимость Каганата (но не Олег Вещий, который умер в 912 г., и не Игорь, правивший позже, согласно летописи, с конца 941 г.).

Что касается Олега I Вещего, то под 879 г. в «Повести временных лет» сообщается: «Умершю Рюрикови, предасть княженье свое Олгови, от рода ему суща, въдав ему сын свой на руце Игоря, бе бо детеск вельми» [35]. Далее следует рассказ о длительном периоде, обозначенном именами Олега и Игоря, периоде, занявшем (согласно летописным датам) почти семь десятилетий. Сведения летописи об этих исторических личностях намного более обильны, нежели о предшествовавших им Кие, Рюрике, Аскольде, но именно по этой причине «информация» оказывается и более противоречивой, иногда даже загадочной. Так, например, князь Игорь, появившийся на свет, по летописи, в 870-х году, обрел своего единственного сына, Святослава, не ранее конца 930-х годов, то есть по меньшей мере в 60-м возрасте. К тому же и его супруге Ольге, вступившей с ним в брак, по утверждению летописи, еще в 903 году, было ко времени рождения Святослава примерно пятьдесят лет. И уже В.Н. Татищев, а за ним Н.М. Карамзин высказали вполне понятное сомнение в достоверности данной летописной хронологии, и многие позднейшие историки говорили с еще большей определенностью об ошибочных «возрастных» сведениях. В подтверждении этого говорит и следующий факт: если предположить, что Игорь стал править после смерти Олега Вещего, то есть с 912 (или 913) года, то почему вплоть до 941 года ничего не говорится о нем в летописях? Вместе с тем уже давно и многократно было высказано убеждение в том, что летописцы искусственно превратили Игоря в сына Рюрика, дабы обеспечить единство династии Рюриковичей, а на самом деле он мог быть разве только внуком Рюрика, и родился, следовательно, гораздо позже, нежели указано в летописи.

Исследователь летописей А.А. Шахматов еще в 1908 году убедительно показал, что над составителем «Повести временных лет» тяготела определенная тенденция [229]. Игорь должен быть связан с Рюриком... Рюрик — это родоначальник династии: боковые лини должны отпасть. Вместе с тем взаимные отношения Олега Вещего и Игоря не были определены... иначе... составителю не пришлось бы прибегать к искусственным комбинациям [там же, с. 316], то есть к объявлению Игоря сыном Рюрика. Летописцы, кроме того, просто не могли другим образом представить ход дела после смерти Рюрика; хотя порядок престолонаследия от отцов к сыновьям ещё не установился. Далее, по версии «Повести временных лет» [36] Игорь правит юридически уже с детских лет, с момента смерти Рюрика, однако в качестве фактического правителя выступает Олег Вещий. Между тем предания все же противоречили этой версии, и летописец не смог свести концы с концами: многие историки с недоумением констатировали, что Игорь по сути дела начал править лишь после гибели Олега Вещего, в 912 года, когда ему, если исходить из летописных дат, было уже не менее тридцати трех лет.

По поводу этой версии А.А. Шахматов высказал следующую гипотезу: в дошедших до летописцев преданиях все события до 940-х годов были связаны с именем Олега II, то есть после смерти Олега Вещего, а не Игоря. С 912 по 940 годы не упоминается Игорь как правитель. Он станет править не с 940 года, а фактически с конца 941 года. Это явствует из исторического источника, так называемого «Кембриджского документа», — «хазарского письма» середины X века [47], сообщающего, что на рубеже 930—940-х годов правителя Руси звали не Игорь, а Олег. Достоверность этого источника неоднократно подвергалась сомнениям, но ныне никто не оспаривает его подлинность.

Значит, напрашивается вывод, что между Олегом Вещим и Игорем был другой какой-то князь, правивший между 912—940 годами. Кто? Ответ может быть только один — был другой Олег II. Интересно, что даже в летописях не удалось до конца соединить два лица в одно. Олег в летописях раздваивается: он выступает то в качестве воеводы при князе, то как полновластный князь. Смерть настигает его и в Киеве, и за морем; сообщается о двух его могилах — в Ладоге и в Киеве [29, 90]. О наличии двух Олегов писал еще до революции М.Д. Приселков [182, с. 78]. Другой историк Ю.Д. Бруцкус отметил, что «приходится думать, не было ли несколько Олегов. Смешение Игоря с Олегом также часто встречается в русской традиции» (имеется в виду летописная традиция,) [4, с. 31]. Автор ценных трудов и о Хазарском каганате, и о Руси М.И. Артамонов утверждал, что «в образе Олега Вещего совместились черты не одного, а двух одноименных персонажей» [51, с. 377].

Олег Вещий, который почти целиком «заслонил» другого, второго Олега, был родственником Рюрика и правил после его смерти. Однако сведения, согласно которым правил он от имени Рюрикова сына Игоря, ошибочны, хотя бы потому, что вплоть до 913 года (когда Игорю было бы не менее тридцати трех лет) первым лицом в летописных сообщениях предстает не Игорь, а Олег II. И вплоть до 941 года летописец почти не мог подобрать сведений о деятельности Игоря.

Аналогичная ситуация складывается в летописных источниках и с личностью Олег II. В этой связи отметим, что, как уже было сказано выше, после смерти Олега Вещего (912 г.) правил «второй» Олег, который в устных преданиях слился с первым: не исключено, что он был сыном первого. Документально правление «второго» Олега подтверждается составленным в середине X в. «хазарским письмом», повествующим о событиях конца 930 — начала 940-х годов [4, 38]. В письме речь шла о тогдашнем правителе Хазарского каганата Иосифе, византийском императоре Романе I Лакапине (919—944) и «царе Руси» Хлгу (Олеге). Вот новейший перевод фрагмента этого письма, принадлежащий А.П. Новосельцеву: «...во дни царя Иосифа ...злодей Романус послал большие дары Хлгу, царю Руси, подстрекнув его совершить злое дело. И пришел тот ночью к городу Смкрии (позднее Тмутаракань — Тамань.) и захватил его обманным путем... И стало это известно Булшци (по-видимому, высокий хазарский титул) он же Песах хмкр (иранский или, вероятнее, хорезмийский титул.), и пошел тот в гневе на города Романуса (имеются в виду византийские города в Крыму) и перебил всех от мужчин до женщин... И пошел он оттуда на Хлгу и воевал с ним четыре месяца, и Бог подчинил его Песаху... Тогда сказал Хлгу, что Романус побудил меня сделать это. И сказал ему Песах: если это так, то иди войной на Романуса, как ты воевал со мной, и тогда я оставлю тебя в покое. Если же нет, то умру или буду жить, пока не отомщу за себя. И пошел тот и делал так против своей воли и воевал против Константинополя на море четыре месяца. И пали там его мужи, так как македоняне (в Византии правила тогда Македонская династия) победили его огнем (имеется в виду горючая смесь — «греческий огонь», — не гаснувшая даже на воде). И бежал он, и устыдился возвращаться в свою землю и пошел морем в Прс (Персию) и пал там он сам и войско его. И так попали русы под власть хазар» [151, с. 216, 244]. (Точнее Олег II пошел не в Персию, а в подчиненную тогда Ирану южную часть нынешнего Азербайджана, то есть на враждебных Каганату мусульман).

Содержание «хазарского письма» подтверждают современные византийские, арабские, западноевропейские источники и наша Архангелогородская летопись [35]. И, как мы видим, в них упоминается имя Хлгу-Олванг-Олег, но редко царь Игорь. В других источниках также упоминается именно Олег II, а не Олег Вещий. Так, например, если предположить, что Олег Вещий умер не в 912 году (как в летописи), а дожил до 941 года и был участником похода в том же году, то ему было бы уже 80—90 лет (бывший взрослым человеком еще при Рюрике, родился, по-видимому, в середине IX в.), но тогда это противоречило бы данным о средней продолжительности жизни в тот исторический период — она была сравнительно небольшой — ость жизни составляла 22—25 лет. Человек старше 30 лет считался почтенным, а к 40 годам — старцем [83, с. 266]. Так, из всех русских князей X — середины XIII вв., даты рождения и смерти которых точно известны, только один — Владимир Мономах — перешел через семидесятилетний рубеж. В возрасте 64-х лет Мономах написал свое великолепное «Поучение» [34], где не раз говорит о себе как о своего рода «долгожителе» и воздает хвалу Богу. И в самом деле: истории неизвестен ни один князь этого времени, доживший до 64-го возраста. И Олег Вещий, безусловно, не мог дожить до 941 года. Значит, в источниках говорится об Олеге II, который и совершил под диктатом Каганата поход на Константинополь в 941 году. При этом следует учитывать, что большинство дат в начальной части ПВЛ — «плавающие», а поэтому многие события пока невозможно датировать более точно. Особенно это касается продолжительности жизни, так как рождение ребенка, как правило, не фиксировалось.

Кроме данных «хазарского письма», обратимся к сведениям и из других источников. Так, например, А.П. Новосельцев дополнительно исследовал сочинение арабского хрониста Масуди, писавшего в начале 940-х годах о «царе славян» по имени «ал-Олванг» (это близко к Олег), притом о нем говорится, как о современнике хрониста: «...царь ал-Олванг, у которого много владений, обширные строения, большое войско и обильное военное снаряжение. Он воюет с Румом» [149, с. 13—14], — то есть с Византийской империей. Между тем, как уже говорилось, достоверных сведений о войне с Византией во времена Олега Вещего нет. И если «Олванг» — Олег, то речь шла именно об Олеге II. И еще интересный источник — Архангелогородская летопись, которая говорит: «Иде Олг на Греки... и приидоша ко Царюграду... — сказано здесь. — Бысть же тогда царь Роман и послал патрекея Феофана (он командовал византийским флотом в 941 году) с воины на русь; огненым строением пожже корабля руския, и возвратишася русь восвояси без успеха; потом же... на третье лето (то есть именно в 944 году) приидоша в Киев» [171, с. 57]. В этом тексте не говорится о том, что в 944 году вернулся в Киев и сам Олег II. Вернулась только часть войска, а Олег II погиб в Закавказье, «за морем». В той же летописи сообщается, что «Сей же Олг... умре... егда иде от Царягорода, перешед море» [там же]. Такая трактовка полностью совпадает с «хазарским письмом».

Таким образом, первоначально во многих источниках возглавлял поход в 941 году именно другой князь Олег — Олег II, а не Олег Вещий, и затем погиб «за морем», а не Игорь. Затем Олег II в ряде источников стал заменяться Игорем. Почему? По нашему мнению, это связано с тем, что, во-первых, в некоторых отечественных источниках имеется вымышленная версия о единстве династии (Рюрик — Игорь — Святослав). Во-вторых, в некоторых западноевропейских источниках, например, в работе Льва Диакона, упоминается о походе 941 года позже, в 980-х годах. Олег II «исчез» после похода, а Игорь, став правителем Руси, вел последующие переговоры с Константинополем. Кроме того, некоторых летописцев сбивало с толку то, что в походе, конечно, участвовал и Игорь, но не как правитель киевской Руси, а как один из воевод Олега II, то есть был в его подчинении. При внимательном анализе всех источников проблема этого раздвоения разрешается. Поход Руси 941 годах был тщательно исследован в работах историка Н.Я. Полового [173, с. 138—147]. И выяснилось, что русское войско, подойдя 11 июня 941 года на многочисленных ладьях к Босфорскому проливу, разделилось на две неравные части. Небольшой отряд воинов во главе с Игорем высадился на берег и стал громить предместья Константинополя, между тем как на основную массу русского флота, которую возглавил Олег II, напали византийские корабли, обрушив на него «греческий огонь». Это произвело на наблюдавших «десантников» во главе с Игорем ошеломляющее впечатление. Видя, как загораются одна за другой русские ладьи, они решили, что флот погиб, борьба бессмысленна, и с наступлением ночи отправились под покровом темноты на своих немногих ладьях в обратный путь — в Киев. В результате исчезновения Олега II, Игорь оказался на его месте в качестве правителя Руси. Поэтому на него и перешла вся «ответственность» за поход на Царьград. В результате, после поражения именно он заключал в 944 году мирный договор с Византией. Аналогичные походы Руси, когда она попадала в зависимость Каганата, организовывались и на Арабский халифат, например, поход русских войск за Каспийское море в 943 году.

Итак, после смерти в 912 году Олега Вещего на киевский престол был посажен Олег II. Это было трудное для Руси время. В результате она попадает в вассальную зависимость от Хазарского Каганата, который, по мнению Л.Н. Гумилева «сумел подчинить себе русских князей до такой степени, что они превратились в его подручников и слуг, отдававших жизнь за чуждые им интересы... Летописец Нестор об этой странице истории умолчал» [81, с. 167, 168, 172]. Таким образом, занявшая три десятилетия «страница истории», о которой «умолчал» Нестор — это было время правления Олега II, находившегося в вассальной зависимости от Каганата, благодаря чему он использовал политическую ситуацию и подавил христианство в Киеве. Кроме того, в 932 году Каганат заставил отказаться от христианства и алан, возобновляет и организует бессмысленный для Руси второй поход русских войск 941 года на христианскую Византию, а в 943 г. совершает повторный поход в Закавказье на города мусульманских государств, и в частности, на город Бердаа (ныне Бара, Азербайджан).

Анализ «хазарского письма» свидетельствует о том, полководец Песах не уничтожает киевского князя Хлгу-Олега II, а стремится заставить его воевать с Византией. Но для нападения на Константинополь нужен был морской поход, а флота, кроме русского, у него не имелось. Во-вторых, Каганат преследовал цель ослабить одновременно и Византию, и Русь, ввергнув их в противоборство. Поход 941 года на Константинополь под руководством князя Олега II, как известно, был неудачным и сопровождался, как и во времена похода 860 года, жестокостью по отношению к византийцам. Его войска были отброшены, ладьи сожжены «греческим огнем» — горючей смесью, которую не гасила вода. В результате, Константинополь не был взят, зато «руссо-хазары» бесчинствовали по окрестностям. Греческая хроника свидетельствует о том, как «Много злодеяний совершили росы... из пленных одних распинали на кресте, других вколачивали в землю, третьих ставили мишенями и расстреливали из луков. Пленным же из священнического сословия они связали за спиной руки и вгоняли им в голову железные гвозди. Немало они сожгли и святых храмов» [37, с. 175—176].

В результате основная часть флота Олега II, потерпев урон от «греческого огня», не погибла, а направилась на восток, к берегам малоазийских провинций Византии и провоевав там свыше трех месяцев, отправились не на Русь, а дальше на восток — через территории Каганата в города враждебных хазарам прикаспийских мусульман, о чем сообщает ряд арабских источников [3, 14, 25]. Так, например, тогдашний правитель города Бердаа (ныне — Барда в Азербайджане, в ста километрах от границы с Ираном) иранец Марзбан ибн Мухаммед информировал своего арабского хрониста: «И вступили мы в битву с русами. И сражались мы с ними хорошо и перебили из них много народа, в том числе их предводителя», — то есть, без сомнения, Олега II, — уцелевшие же русы ушли к реке и сели на свои суда и удалились» [3, с. 845]. Это произошло в конце 943 — начале 944 года. Стоит отметить, что и Новгородская летопись [30] подтвердила смерть Олега II, «идущю за море», хотя и не сказала за Черное море.

О вынужденном характере повторного похода Руси в 943 году в Закавказье, который был совершен под диктатом Хазарского каганата, был опубликован ряд содержательных работ Н.Я. Полового: «Несомненно, — пишет он, — что разгром Бердаа... был прежде всего выгоден хазарам, которые не пролив ни одной капли крови, наносили такие страшные удары мусульманам Каспия, от которых те долго не могли оправиться. Таким образом, анализ русско-арабско-хазарских отношений на Каспии показывает, что русские, очередной задачей которых являлось уничтожение Хазарского каганата как государства, сами укрепляли его, нанося тяжкие удары злейшим врагам Хазарии» [173, с. 95, 97]. Далее Н.Я. Половой приводит рассуждение Масуди о том, что «царь хазарский не имеет судов и его люди непривычны к ним; в противном случае мусульмане были бы в великой опасности с его стороны... но русские не смогли пробиться через Дербент, а поэтому отправились в море на судах и совершили нападение» [там же, с. 98, 99, 100].

Говоря об особенностях русско-византийских отношениях, историк И.У. Будовниц справедливо подчеркивал, что «ни в одном русском источнике... нет и намека на то, будто империя (Византия) посягала на политическую самостоятельность Руси» [67, с. 62]. Другой ученый Ю.Д. Бруцкус доказывал, что отражением «упорной борьбы, которая велась с переменным счастьем между руссами и иудо-хазарами в южных степях, являются... известные былины о борьбе Ильи Муромца с... хазаро-богатырем, пришедшим из земли... в степи Цесарские (византийские) под горою Сорочинскою. Рассказ хазарского еврея о расправе детей Израиля над русскими дружинниками в земле Цесарской у крепости Шуршунской (то есть Херсонесской) может объяснить нам и былинные названия «степей Цесарской» и горы Сорочинской, где казарин... напал на Добрыню Никитича» [4, с. 44]. Однако Бруцкус, упоминая поражение Добрыни, умалчивает о последующей, воспетой в той же самой былине победе Ильи Муромца над казарином... Надо полагать, что в этой былине открыто и недвусмысленно запечатлена борьба Руси с Хазарским каганатом. Кроме этого, еще в 1852 г. Алексей Хомяков писал, что в этой былине «...Ни разу нет упоминания об татарах, но зато ясная память о козарах, и богатырь из земли Козарской, названной справедливо землею..., является соперником русских богатырей; это признак древности неоспоримый... Спокойное величие древнего эпоса дышит во всем рассказа, и лицо Ильи Муромца выражается, может быть, полнее, чем во всех других, уже известных былинах. Сила непобедимая, всегда покорная разуму и долгу, сила благодетельная, полная Веры в помощь Божию, чуждая страстей и — неразрывными узами связанная с тою землею, из которой возникла» [219, с. 245, 247].

Все вышесказанное свидетельствует о том, что на характер русско-византийских отношений оказывала влияние политика хазарских правителей. Учитывая это положение, Игорь, став правителем Руси и, несмотря на угрозы со стороны Каганата, решительно сменил политическую линию, заключив в 944 году договор с Византией, который свидетельствует о твердом намерение Игоря противостоять хазарам. Примечательно, что сын Святослав через двадцать лет исполнит это решение отца. В этой связи следует заметить, что и сама Византия всегда стремилась заключить выгодный для Руси договор, вступить с ней в военный союз, направленный против Хазарского каганата. Выгодность Договора для Руси видно, например, из такого красноречивого фрагмента летописи, где русские дипломаты и купцы получают исключительные права и льготы в Византии, которых не имели представители других стран: «Да ириходячи Русь слюбное емлют елико хотячи, а иже придут гости да емлют месячину на 6 месяць, хлеб, вино, мясо, и рыбы и овощъ... Поидучи же домов, в Русь, да емлют у царя вашего на путь брашно, и якори, и ужища, и парусы, и елико им надобе» [36, с. 17]. В Договоре также определялись правовые нормы взаимных отношений, принципы урегулирования споров между русскими и греками [там же, с. 1720]. Кроме того, в Договор 944 года отмечается следующее: «...да воюет на тех странах, и та страна не покоряется вам, и тогда, аде вой (воины) у нас князь Русский да воюет, да дам ему, елико ему будет требе» (сколько ему будет нужно) [60, 27—30]. А.Н. Сахаров так анализирует этот Договор: «...страна, против которой собираются вести войну русы, не названа... Но думается, что и Игорь, и Роман I Лакапин (тогдашний император), и русские и византийские дипломаты отлично знали, о ком идет речь... Все говорит за то, что именно Хазарский каганат имеет в виду русско-византийский договор 944 года в качестве той «страны», против которой Константинополь готов помочь Руси войском... военный союз против Хазарии и ее друзей — таково содержание этих статей договора 944 года» [198, с. 214—217]. Договоры 911 и 944 гг. известны по вписанным в «Повесть временных лет» древнерусским переводам конца XI — начала XII вв. и представляют собой первые дипломатические акты Древнерусского государства, ставшие известными науке. Кроме того, содержание договоров не подтверждает факт непримиримых противоречий между Киевской Русью и Византией. Поэтому диссертант не согласен с мнением некоторых историков, которые преувеличивали конфликтность русско-византийский взаимоотношений и которые утверждают, что походы 860 и 941 годов преследовали прежде всего политические цели: навязывание дипломатических отношений с Византией, повышения авторитета Древнерусского государства. В этой связи интересно отметить, что при заключении Договора 944 года в составе русского посольства были представлены и христиане наряду с язычниками, где упоминается и церковь святого Ильи в Киеве. А ведь в Договоре речь шла об элите киевского общества — о «лучших боярах», княжеских «мужах», которые, в отличие от Игоря, клялись в верности договору на кресте. Это факт говорит только о том, что контакты между Русью и Византией все больше и больше укрепляются, но уже на других началах, а не только на основе военного союза.