8. Западные земли каганата. Крым

Захваченные хазарами еще в VII в. земли Приазовья, Таманского полуострова и Крыма более 200 лет были крайними западными владениями Хазарского каганата (см. рис. 14).

Уже два столетия археологи исследуют многочисленные разновременные памятники Крыма и отчасти Тамани, в которых наибольший интерес несомненно возбуждали памятники античного времени. Ряд открытий, сделанных при раскопках развалин античных городов, волей-неволей вскрывавших перекрывающие древность более поздние наслоения, привлек внимание многих исследователей к средневековым материалам. Так постепенно стал выявляться все более четко и многообразно пласт средневековых древностей и памятников, в том числе и памятников салтово-маяцкого этапа хазарской культуры.

Рассмотрим сначала крымские памятники VIII—IX вв., на которых прослеживаются явные следы хазарского присутствия.

Это, прежде всего, древний Боспор, или хазарский «К-р-ц» [Коковцов, 1932, с. 102]. Средневековые наслоения были впервые открыты в 60—80-х гг. Т.И. Макаровой в раскопе на Рыночной площади поблизости от церкви Иоанна Предтечи [Макарова, 1998]. Средневековая стратиграфия прослежена ею с III до XIII в. включительно. Интенсивное строительство там началось византийцами в VI в. (были вскрыты остатки базилики). Выше разрушенной базилики лежал хазарский слой VIII—IX вв., хорошо датированный амфорами и кувшинами конца VIII—IX в. С этим слоем связаны остатки мощной каменной стены, сохранившейся на высоту пяти рядов. Она бесфундаментная, двух-панцирная, пространство между панцирями забито щебнем и мелкими камнями. Панцири сложены на растворе глины на многих участках «в елочку», приемом, характерным для Хазарского строительства. Толщина стены небольшая (1,1 м), но вдоль ее внутренней стороны на расстоянии около 0,7 м прослежена кладка еще одной аналогичной стены, служившая, видимо, дополнительным креплением первой. Судя по стратиграфии, эта постройка была разрушена в конце IX в. Эта дата подтверждается и разрушенными до основания цоколей домиками в том же районе Рыночной площади (в Кооперативном переулке), как и стена, прекрасно датированными обломками характерного для того времени керамического комплекса (горшки с линейным орнаментом, кувшинами, амфоры). Существенно, что камни цоколей были сложены «в елочку» [Айбабин, 1999, с. 185, 186, рис. 79].

В Керченском музее хранятся несколько надгробий с иудейской символикой. Видимо, они происходят из находившегося где-то поблизости от города кладбища. Но местоположение последнего до настоящего времени точно не установлено, и мы не можем сказать, к какому времени оно относилось, а значит, нет пока данных о датировке обнаруженных в окрестностях Керчи надгробий.

На развалинах многих античных городков восточной части Таврики были обнаружены слои и сооружения, относящиеся к VIII—IX вв. Наибольшее количество материала было получено при исследовании древней Тиритаки [Гайдукевич, 1952, с. 47, 50—52, 67—72, 100—105, 127—131, 134]. Культурный слой VIII—IX вв. был прослежен на нескольких участках городища. Он датируется обломками керамики, типичной для поселений Таманского и Керченского полуостровов хазарского времени: амфорами конца VIII—IX вв., кувшинами с плоскими ручками, пифосообразными сосудами серого обжига, покрытыми лощением, а также горшками с линейным орнаментом. Сохранились и остатки построек: сложенные «в елочку» кладки цоколей. Очаги в этих жилищах всегда помещались в углах и сооружались из плитняка. На территории античной Тиритаки располагались, видимо, и могильники, состоявшие из плитовых могил. Об одной из могил можно уверенно говорить, что она была христианской, так как на плите у изголовья был вырезан крест. Стратиграфически эта могила датируется не позже IX в.

Кроме Тиритаки, на Керченском полуострове известно еще несколько античных приморских городищ, верхний слой на которых синхронен слою Тиритаки. Особый интерес представляет поселение у с. Героев-ка, раскопанное А.В. Гадло [1969]. Это тоже оседлое земледельческое поселение, как и все остальные. Жилища представлены домиками на каменных цоколях с печами, идентичными печам Тиритаки. Удалось проследить планировку поселения «гнездами», причем каждое «гнездо» отделено от соседнего свободным от застройки пространством, достигающим ширины 15 м. Разведками выявлено на Керченском полуострове еще не менее 10 поселений такого же устойчиво стационарного типа и по подъемному материалу относившихся к тому же времени.

Несколько десятков поселений было открыто разведками и в центральном степном районе полуострова. Существенно, что многие из них возникли на незаселенных местах, локализуясь около речушек и источников. Только одно хазарское поселение обосновалось на античных развалинах Илурата: там прямо на древних развалинах был построен дом, остатки которого представлены цокольными кладками, сложенными «в елочку», и печью в углу из обтесанных каменных плит. Других построек конца VIII—IX в. на городище не было, но к югу и юго-востоку от него были обнаружены почти на поверхности «каменные круги», диаметр которых колебался от 3 до 30 м. Круги малого диаметра могли быть основаниями юрт, а большие — загонами для скота [Гайдукевич, 1958].

Другим крымским районом, столь же плотно освоенным хазарами, была территория юго-восточного побережья Черного моря и южные предгорья Крымских гор. Здесь тоже было открыто и частично исследовано более 20 пунктов, в которых прослеживались следы хазарского или хазаро-болгарского присутствия (рис. 34).

Так, в IX в. были заново отстроены стены основательно разрушенной византийской крепости в Сугдее. Стены были бесфундаментными — кладки ставились на широкие плоские плиты, нивелировавшие поверхность. Типичные хазарские жилища со стенами или цоколями, сложенными «в елочку», перекрывали разрушенные византийские постройки [Баранов, 1990, с. 55—57]. Планировка города была «гнездовая» — типичная для хазарских городов. Обломки керамики в слое позволяют датировать город IX в. Находки двух византийских солидов Феофила (829—842) и трех херсоно-византийских монет Константина Багрянородного (913—959) свидетельствуют, видимо, о тесных торговых связях Сугдеи с Византией как в хазарскую эпоху, так и позже (в X в.). Следует упомянуть, что в Сугдее была найдена плита обкладки могилы с нанесенными на нее тамгами и стилизованным семисвечником. Не исключено, что в могиле с этой плитой был захоронен хазарин-иудей. Таких хазар, как и иудеев-евреев, было в ту эпоху много в торговых морских городах Крыма, поэтому следов иудейской религии в данном городе могло быть значительно больше.

Выше мы уже не раз упоминали о списке хазарских городов, который помещен в так называемой «пространной редакции» письма царя Иосифа Хасдаю ибн-Шафруту. Сугдея названа там «Суграй». Не менее крупным городищем, активно раскапывавшимся крымскими археологами [Герцен, 1990, с. 88—167, 242—271], был Мангуп («Манк-т» — в письме Иосифа).

Город, как и все крымские города, был построен на месте византийской креп ости-поселения, но хазарский слой явственно отделен от нижнего стерильной прослойкой, а это значит, что поставили его на чистой свободной от развалин жилых домов площадке. Хазарский слой на городище прослежен не сплошь, а «пятнами», хотя подъемный материал встречается на всей обширной площади городища. Часть крепостных стен была поставлена в хазарское время. Они бесфундаментные, двухпанцирные, причем внешний панцирь состоит из крупных белокаменных блоков, а внутренний — из «рваных» камней. Пространство между панцирями, как обычно, забито щебнем и мелкими камнями. На одном из участков хазарской стены был обнаружен клад из 8 медных монет — варварских подражаний солидам Льва III (717—741). Следует отметить, что на стенах Мангупа чаще, чем на других памятниках, попадаются знаки, сопоставимые с обычными тюркскими тамгами. И.А. Баранов считал этот факт решающим свидетельством принадлежности всех крепостных сооружений города хазарам или хронологически относившимся к хазарской эпохе. Мангуп не был портовым городом, он стоял на западном склоне одного из горных отрогов и был, по-видимому, одним из самых западных хазарских форпостов (наряду с Баклой, Чуфут-кале, Эски-Керменом), откуда они могли вести дальнейшее «освоение» Крыма — его западные порты и степь.

Сугдея, Керчь, Мангуп (см. рис. 34) были наиболее крупными городами, принадлежавшими какое-то время хазарам, о пребывании которых все-таки сохранились более или менее выразительные черты их культуры. Пожалуй, только Херсон оставался византийским городом, несмотря на то, что в нем, судя по данным письменных источников, сидели неоднократно овладевавшие городом хазары и хозяином города был каганский управитель — тудун. Никаких следов пребывания хазар в этом типично имперском, провинциальном городе до сих пор не обнаружено, хотя раскопки в Херсонесе-Херсоне ведутся уже более столетия и, как правило, высококвалифицированными археологами.

Среди неукрепленных поселений приморской полосы, по керамическому комплексу датирующихся IX в., следует упомянуть два особенно крупных и довольно хорошо исследованных.

Конструкции домов и даже усадеб, раскрытых на поселениях Кордон-Оба и Тепсень, идентичны. Дома сооружены на цоколях, опущенных в неглубокие котлованы и сложенных «в елочку», с глинобитными стенами, а иногда, судя по завалам камней, стены были каменными. Печи обычно поставлены в углах. Характерно, что, в отличие от более ранних однокамерных жилищ (VII — первой половины VIII в.), подавляющее большинство жилищ II—X вв. — двухкамерные, т.е. «пятистенки». Печь ставилась в большей — жилой комнате, второе помещение было, видимо, хозяйственным. Усадьбы сооружались и планировались вполне благоустроенными и хорошо защищенными от нежелательных вторжений. Рядом с домом ставился большой амбар, двор огораживался каменным забором, объединяющим жилой комплекс в своеобразный «замок».

В центральной части обоих поселений находились христианские храмы. На Тепсене большая трехнефная базилика была выстроена на более древнем тоже трехнефном храме, меньшего размера (см. рис. 34) [Баранов, 1990, с. 136—139].

В центре апсиды раннего храма удалось проследить кладку из сырцовых кирпичей, уложенных «в елочку», на которой сохранились следы обмазки-штукатурки; пол в апсиде был выложен плитами известняка. В обоих храмах в полу сохранились плитовые могилы, несомненно, христианские. Остатки первого (раннего) храма свидетельствуют о том, что захватившие крымские земли хазары не только не преследовали «чуждую» им религию, но и участвовали в постройке церкви, в которой затем производились христианские захоронения.

На поселении Кордон-оба также примерно в то же время была отстроена одноапсидная с длинным нартексом церковь, от которой сохранились нижние ряды кладок. По ним хорошо видно, что рухнувшая или разрушенная византийская церковь была полностью восстановлена в хазарское время: два нижних слоя кладки уложены ровными горизонтальными рядами, а два сохранившихся верхних — «в елочку» [Баранов, 1990, с. 134—135]. От церкви в Тепсене эта постройка отличается не только «упрощенным» планом и другими более мелкими деталями интерьера, но и отсутствием в ней и рядом с ней христианских плитовых и иных погребений.

Помимо этих двух храмов, известны церкви, построенные при хазарах на развалинах византийских базилик на поселениях у сел Поворотное и Героевское [Гадло, 1980].

Кроме того, интересно отметить, что на поселении у Пташкино хазарские архитекторы сами начали сооружать церковь, но, не окончив строительство, забросили ее. Возможно, это последняя крупная хазарская постройка, которую они попытались возвести на своих прежних, но уже почти утерянных землях, вновь ставших византийскими. Произошло это, очевидно, не ранее конца X в., когда Хазарский каганат практически уже перестал существовать.

Погребальные обряды в Крыму IX—X вв. очень однообразны. Это, во-первых, почти безынвентарные захоронения в плитовых могилах. Покойники в них ритуально разрушены, чему способствовал обычай хоронить в каменном «саркофаге» нескольких покойников, помещая их обычно один на другой или рядом. Во-вторых, еще более широко практиковался, особенно среди сельского населения, обряд погребения в обычных прямоугольных ямах, нередко усложненных заплечиками, на которые опирались концы досок перекрытия. Дно ям посыпалось песком или углем, часто использовались дощатые гробы. Покойников погребали вытянуто на спине, ориентировали головами на запад или северо-запад. Большинство скелетов также было подвергнуто ритуальному разрушению. Сопровождавший их инвентарь очень беден: остатки ритуальной пищи (кости барана) и один-два сосуда. В виде исключения попадаются захоронения воинов с чучелом коня, скромным набором сбруи и оружием. Такие погребения сгруппированы обычно в довольно крупные могильники. Погребальная обрядность позволяет, как нам представляется, без сомнения считать эти захоронения праболгарскими. Константин Багрянородный, писавший свое сочинение в первой половине X в., называл их «черными болгарами», отделяя их этим от свободных дунайских и волжских болгар. Черные болгары в Крыму, видимо, до конца оставались верными своему сюзерену — хазарскому кагану, служа в его войсках, таможнях и других административных учреждениях. Основная их масса была давно осевшим на землю земледельческим населением.

Следует, по-видимому, признать, что пребывание собственно хазар в Крыму, следы их присутствия, археологически прослеживаются слабо, а на ряде памятников они и совсем незаметны. По всей вероятности, их было немного в Крыму, однако какое-то количество ремесленников (искусных гончаров, строителей, кузнецов) и предводителей воинских отрядов, состоявших в основном, как говорилось, из болгар, не оставили после себя ни постоянных могильников, ни отдельных погребений, какие встречались иногда в крымских древних курганных насыпях (впускниками).

Наследники многих тюркских традиций и навыков, хазары с особенным вниманием относились к железоплавильному и кузнечному делу. Мы видели, какой громадный район был охвачен этими ремеслами в бассейне Северского Донца — Оскола. Таким же рудодобывающим и железоплавильным районом были, видимо, и окрестности Керчи. К сожалению, железоплавильных горнов не было обнаружено вокруг этого древнего города, но анализ криц, шлаков и обломков железных орудий из Саркельских кузнечных мастерских свидетельствует о производстве их из керченской руды [Бирюков, 1959, с. 208—210; Плетнёва, 1996, с. 96].