1. Гуннское нашествие и Восточная Европа

Большие изменения на карте Восточной Европы обычно связывают с так называемым Великим переселением народов II—VII вв. Однако на деле этот процесс начался раньше и завершился позже указанных столетий. Так, германские племена пришли в движение еще во II—I вв. до н. э.¹, а нашествие сармат в области Северного Причерноморья имело место еще раньше — в III в. до н. э.

Однако разница между этими передвижениями и начавшимися в IV в. н. э. большая. Во-первых, до IV в. речь идет либо о внутриевропейских перемещениях племен, либо о приходе племен (сармат), родственных ранее там обитавшим (скифам). Во-вторых, передвижения до IV в. сдерживались и ограничивались сильными политическими объединениями, прежде всего Римом, а также Парфией. Во II—III вв. ситуация изменилась. Римская империя вступила в полосу стабильного кризиса и уже не могла активно противостоять натиску германских и иных «варваров». Ослабла, а затем и пала Парфия. Ее, однако, сменили Сасаниды, которые смогли создать заслон от кочевников на своих границах².

В Европе ситуация складывалась иначе. Сарматы «давили» не только на римские владения в Подунавье. Они контактировали с жившим к западу от них «великим народом» венедами³, т. е. славянами. Последние же, в свою очередь, теснили обитавших в Южной Прибалтике германцев, часть которых, а именно готы, в III в. устремились на юго-восток, в Причерноморье.

Сведения о готах в этом районе и их государстве дает в основном готский историк VI в. Иордан, возможно алан по происхождению⁴. Иордан использовал более раннюю историю готов Кассиодора и различные предания, в которых историческая роль готов, несомненно, преувеличена. Но и отрицать ее полностью оснований нет. Между тем историография готской проблемы наглядно показывает, как в пылу полемики, подогреваемой не только научными интересами, но и националистическими страстями, можно шарахаться из одной крайности в другую.

В старой историографии, особенно немецкой, но также и русской⁵, господствовало мнение о существовании в Северном Причерноморье сильного Готского государства, разгромленного гуннами в 70-х годах IV в. Однако среди славянофильски настроенных русских, а также у украинских историков обнаружилось весьма критическое отношение к такому пониманию готской проблемы. Показательна позиция М.С. Грушевского, который считал известия о «готской державе Германариха»⁶ в основном легендарными. Вопрос приобрел особую остроту, когда в фашистской Германии готская проблема была взята на вооружение с целью доказать «исконную цивилизаторскую миссию» германцев на востоке. Это встретило естественные и в принципе справедливые возражения советских историков, но в итоге иногда приводило к полному отрицанию присутствия самих готов в Причерноморье, что также было крайностью. Еще в 50-х — начале 60-х годов в нашей литературе сосуществовали старая концепция «готской державы Германариха»⁷ и почти полное замалчивание самого существования готов в Причерноморье⁸.

В то же время успехи советской археологии позволили поставить проблему в иной плоскости, а именно с точки зрения сущности тех или иных археологических культур. Для II—IV вв. речь идет о так называемой Черняховской культуре, охватывающей значительный ареал современной Украины и прилегающих областей⁹. Высказывались разные точки зрения об этнической принадлежности ее носителей. В настоящее время установлена преемственность между скифо-сарматскими культурами более раннего времени и черняховской культурой и признано, что «черняховцы в значительной части были потомками местного ираноязычного населения»¹⁰. Это принципиально важный вывод, который не оставляет места для беспочвенных манипуляций псевдопатриотического толка¹¹.

Ну, а как быть с готами, с их политическим объединением, которому в западной историографии и теперь уделяется большое внимание?¹² Сопоставление данных археологии, лингвистики¹³ и письменных источников позволяет, думается, дать следующий ответ. Поскольку готы действительно создали в Северном Причерноморье сильное политическое объединение¹⁴, которое осуществляло походы, в том числе и морские, на территории, подвластные Риму¹⁵, есть основание говорить о политической гегемонии готов на значительной части Северного Причерноморья. В то же время готы, несомненно, попали под влияние более высокой местной цивилизации, вошли в нее настолько, что археологически их почти невозможно выделить. С подобной ситуацией политического господства более отсталого народа мы сталкиваемся и позже (гунны, татаро-монголы и т. д.). В то же время далеко не все ираноязычное население юга Восточной Европы подчинялось готам. Независимыми были аланы; по данным Иордана (если они достоверны), боролись с готами анты, которые, как это ныне доказано, в значительной части были славянизированными иранцами¹⁶. Следовательно, «держава Германариха» являлась, скорее всего, рыхлым, неустойчивым политическим объединением и достаточно было появиться сильному врагу, чтобы она распалась.

Таким врагом стали гунны. Гуннская проблема к настоящему времени исследована неплохо¹⁷, но неясностей по-прежнему немало.

В основном по китайским источникам и данным археологии изучены история Гуннской державы в Центральной Азии¹⁸, взаимоотношения гуннов с Китаем и западными соседями, каковыми были восточноскифские (сакские) племена юэчжей и усуней¹⁹. Войны гуннов с последними и являются, по сути дела, предысторией гуннского нашествия на Европу. Именно в последние века до н. э. и первые два столетия н. э. происходили события, плохо освещенные в источниках, но имевшие серьезное значение для истории Евразии. Речь идет о широкомасштабных этнических изменениях на огромной территории от Монголии до Волги. Раньше здесь в степной полосе обитали преимущественно иранцы, а в лесостепной — угры. В указанное же время ситуация стала меняться. Ныне доказывается, что основная масса племен собственно Гуннского союза состояла из прототюрок²⁰. Единственным остатком их по языку в наше время являются чуваши, в раннее же средневековье наиболее известными прототюркскими этносами были булгары и хазары.

В течение I—II вв. гунны боролись с Китаем и одновременно с другими соседями: саками, протомонголами и древнекиргизскими племенами бассейна Енисея²¹. В конечном счете, ослабленные в этой борьбе, гунны в середине II в. н. э. потерпели поражение от протомонгольских племен сяньби и были оттеснены на запад, в пределы современного Казахстана. В этом движении они увлекали за собой побежденных ими саков, большая часть который подвергалась тюркизации, а также угров, являвшихся, по-видимому, союзниками гуннов. Во II в. западные источники (Дионисий и Птолемей) фиксируют гуннов в Прикаспии²².

Началось интенсивное проникновение тюрок в Среднюю Азию, а затем в Европу, где они ассимилируют или вытесняют старые иранские этносы. Причины этого пока еще не ясны, а между тем выяснение их многое бы поставило на свои места. Ведь более тысячелетия тюркские языки активно внедрялись в самых различных областях Западной Азии и Восточной Европы, и процесс этот приостановился только в новое время. Для пантюркистов это доказательство торжества особых качеств тюркских народов (легкость их языка, демократичность мировоззрения или, наоборот, особая стойкость верховной объединительной власти и т. п.). В реальной же истории каждый случай тюркизации имел свои причины, выявление которых не входит в цели настоящей работы. Но необходимо подчеркнуть следующее: ассимилируя другие этносы, часто находившиеся на более высоком уровне цивилизации, тюрки воспринимали очень многое у «поглощенных» ими народов. Здесь и антропологические черты, и формы хозяйства, и модели духовной культуры, и лексика. Одним словом, как это бывало и с другими народами, тюрки в своем движении на запад росли и множились как тюркские племена, но одновременно и теряли многие свои изначальные черты. Это необходимо постоянно иметь в виду при изучении истории Восточной Европы I тыс. н. э.

Появление гуннов на границе Европы и Азии во II в. прошло практически незамеченным, и два столетия в Европе о них почти ничего не знали. Можно, однако, предположить, что на протяжении этих веков гунны вели борьбу с аланами, чьи кочевья простирались от Каспийского моря до Дона. Очевидно, это была упорная борьба, завершившаяся к 70-м годам IV в. поражением алан, в котором, вероятно, была вина их западных противников — готов. Разгромив алан²³, гунны обрушились на своих невольных союзников — готов и подвластных последним «черняховцев». Почти неизвестное до этого племя, они стали бичом европейских народов. Гуннский погром областей Северного Причерноморья, как это явствует из письменных источников²⁴ и данных археологии²⁵, был ужасен по своим последствиям. Исчезла «несложившаяся народность»²⁶ — «черняховцы» с их культурой, были разрушены древние города Боспорского царства. Старые и главные враги гуннов — аланы пострадали особенно сильно: многие были уничтожены, часть вместе с готами бежала на запад, часть была увлечена в походы победителями-гуннами, часть осталась в Подонье и на Северном Кавказе.

Но, как показывают новейшие изыскания, разрушительные последствия гуннского нашествия у позднеантичных авторов все-таки преувеличены. Гунны разрушили города, уничтожили укрепленные поселения на своем магистральном пути на запад, но они не были способны уничтожить все и всех. Как в XIII в. монголы истребили или прогнали на запад сопротивлявшихся им кыпчаков, но оставили на месте покорившихся, так и в IV в. гунны поступили с местным населением юга Восточной Европы. Стратегия и тактика кочевников в принципе всегда были одинаковы, как был в целом одинаков и уровень их общественного развития в IV и XIII вв., ибо и гунны, и монголы переживали в разное время одну и ту же стадию развития родового строя и образования раннеклассового общества.

Одним из основных противоречий средневековья была крайняя неравномерность исторического развития отдельных племен и народов, проявлявшаяся едва ли не наиболее явственно в столкновении двух форм экономики — оседлой (земледельческой по преимуществу) и кочевой. При этом тогдашний уровень развития производительных сил противопоставлял экономически более развитым оседлым обществам в организационном и военном отношениях более сплоченные кочевые. Последние благодаря обмену могли в полной мере использовать достижения ремесла в городах своих оседлых противников, что в сочетании с централизацией и организацией, присущими раннеклассовым обществам, давало им преимущественно и приносило победу. Так было в конкретной ситуации IV в., так протекали события и в XIII в. Положение изменилось лишь в новое время с генезисом капитализма и связанным с ним переворотом в развитии производительных сил и производственных отношений.

Волна гуннского нашествия «принесла» в Восточную Европу новые племена. Среди них были угры, родственные финским племенам лесной полосы Восточной Европы, и прототюрки. К сожалению, в той пестрой мешанине этнических названий, которые появляются для Восточной Европы в V—VII вв., не всегда можно отделить тюрок от угров и тех и других от более старых насельников степной и лесостепной полосы Восточной Европы — иранцев. Очевидно, так было и в реальной жизни, когда шел процесс смешения, взаимовлияния, ассимиляции различных пришлых и аборигенных этнических элементов. Если добавить сюда широкое движение на восток в V—VII вв. славян²⁷ и ассимиляцию ими иранцев, балтов, частично финно-угров, то картина еще более усложнится. Одним словом, период гуннского нашествия и последующие столетия — время сложных этнических изменений, перестройки этнической карты Европы. И если на западе Европы ведущая роль принадлежала германцам, то на востоке сходная (но не тождественная) миссия выпала на долю славян и тюрок. При этом как германцы, так и славяне и тюрки тесно взаимодействовали с другими этносами (иранцами, фракийцами, балтами и т. д.), и возникшие в итоге культуры и общественные структуры следует рассматривать как продукт сложного синтеза.

Конгломератное и эфемерное Гуннское объединение распалось в 50-х годах V в. после смерти его известнейшего главы Аттилы, резиденция которого находилась в Паннонии. Основная часть гуннской орды после этого ушла в причерноморские степи²⁸, где продолжались указанные выше сложные процессы этнического взаимодействия.

Примечания

1. Речь идет о нашествии кимвров и тевтонов на Италию и разгроме их Г. Марием. См.: История древнего мира. М., 1983. Т. 3. С. 31.

2. Там же. С. 178—197.

3. Данные Плиния Старшего, Тацита и Птолемея.

4. Иордан. О происхождении и деяниях гетов / Вступит. статья, перевод, комментарий Е.Ч. Скржинской. М., 1960, Сведения о государстве готов есть и у современного событиям историка Аммиана Марцеллина (XXXI, 3).

5. Моммзен Т. История Рима. М., 1949. Т. 5. С. 206—214; Schmidt L. Geschichte der deutschen Stamme bis zum Ausgang der Völkerwanderung. B., 1904; Соловьев С.М. Соч. М., 1988. Кн. 1. С. 114—115.

6. Грушевский М. Історія Украіни-Руси. Київ, 1913. Т. 1. С. 149—150.

7. Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962. С. 45—49.

8. Очерки истории СССР, III—IX вв. М., 1958. С. 39—44.

9. Третьяков П.Н. У истоков древнерусской народности. Л., 1970; Он же. По следам древнеславянских племен. Л., 1982; Седов В.В. Происхождение и ранняя история славян М., 1979.

10. Седов В.В. Указ. соч. С. 85.

11. Речь идет о признании «черняховцев» славянами.

12. Wolfram H. Geschichte der Goten. München, 1979; Scardigli R. Die Goten: Sprache und Kultur. München, 1973; Mitrea B. Die Goten an der unteren Donav // Studia gotica. Stockholm, 1972; и др.

13. Ряд древнейших заимствований в славянских языках восходит к готскому, например слово «князь». См.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1986. Ч. 2. С. 266.

14. Аммиан Марцеллин. XXXI, 3.

15. О них см.: Моммзен Т. Указ. соч. Т. 5. С. 209—215.

16. Седов В.В. Указ. соч. С. 97—100.

17. Altheim F. Geschichte der Hunnen. В., 1959—1962. Bd. 1—5.

18. Кляшторный С.Г. Гуннская держава на Востоке (III в. до н. э. — IV в. н. э.) // История древнего мира. Т. 3. С. 166—177.

19. Там же. С. 175.

20. Там же.

21. Там же.

22. Попытки некоторых авторов найти тюрок в Восточной Европе и Закавказье в древности не более чем научный курьез.

23. Аммиан Марцеллин, XXXI, 3.

24. Данные Аммиана Марцеллина, Иордана.

25. Гайдукевич В.Ф. Боспорское царство. М.; Л., 1948. С. 478—484.

26. Термин Третьякова. См.: Третьяков П.Н. У истоков древнерусской народности. С. 43.

27. Седов В.В. Указ. соч. С. 101—143.

28. Иордан. Указ. соч. С. 118—120.