Племена Северного Кавказа во второй половине VI в.

Известия о дальнейшей судьбе гуннских конфедераций Северного Кавказа содержит труд Менандра, или, вернее, те фрагменты из его труда, которые сохранились в трактате Константина Багрянородного «О посольствах».

Согласно повествованию Менандра, к 558 г. на северо-востоке Предкавказья активизировались огорские родоплеменные объединения.¹ Они вступили в сношения с Константинополем, и к ним был направлен посол империи Валентин, которому было предписано ввести их «в союз с ромеями и заставить ... действовать против врагов ромеев». Прямым следствием посольства Валентина стала война огоров, принявших имя аваров, с утигурами. Таким образом, Византия воспользовалась огорами-аварами для нанесения удара в спину своему верному союзнику на Северном Кавказе.²

Как можно судить по дальнейшему ходу событий, авары ненадолго задержались в землях утигуров, а, перейдя Танаис, обрушились на остатки кутригурского союза. К 562 г. они оказались в Подунавье, где столкнулись с антами. В 565 г. посольство аваров уже заявило в Константинополе, что ими истреблены враги империи, в прошлом нападавшие на Фракию (т. е. кутригуры. — А.Г.), а в 568 г. предводитель аваров Баян в боях за Сирмий использовал 10-тысячный корпус кутригуров в качестве своего подсобного войска. Его послы при переговорах с императором Юстином II прямо говорили о том. что авары подчинили себе племена утигуров и кутригуров, и поэтому домогались для своего объединения таких же субсидий, какие прежде император Юстиниан выплачивал обоим племенам.³ Однако, как можно судить на основании дальнейшего рассказа Менандра, судьбы этих конфедераций после столкновения с аварами оказались различны. Утигуры не были увлечены аварами на запад и по-прежнему остались господствующим племенем на своей старой территории — в Эвлисии. Еще в начале 70-х годов при первом столкновении с тюрками, несмотря на предшествующие междоусобицы и войну с аварами, утигуры были с состоянии оказать тюркам сопротивление и в союзе с аланами предприняли попытку отразить вторжение тюрок. Сопротивление утигуров, однако, было сломлено, и в 576 г. тюрки уже считали утигуров и алан подчиненными племенами.⁴

Тюркские отряды вышли на территорию Северного Кавказа после разгрома империи эфталитов в Средней Азии в 566 г. Как повествует ат-Табари, в Предкавказье тюрки столкнулись с племенами б-ндж-р, б-л-ндж-р и хазар, которые были ими подчинены.⁵ После этого тюркские отряды прошли на территорию Прикаспийского Дагестана и остановились перед твердыней Дербенда. Каган Синджибу (Истеми) потребовал от шаха Ирана Хосрова Ануширвана выплаты ему дани и также выкупа, который Иран прежде выплачивал подчиненным ему племенам Северного Кавказа. Хосров не ответил на требования Синджибу, а каган не решился штурмовать иранские укрепления. В 571 г. между Ираном и Тюркским каганатом был заключен мир, который, по-видимому, предусматривал развитие тюркской экспансии в направлении Западного Предкавказья, издавна входившего в сферу непосредственных интересов Византии. Очевидно, после этого тюрки и столкнулись с коалицией утигуров и алан. Северокавказские степи вошли в состав западных земель каганата. Наместником этих земель был назначен Тянь-хань-хан (по Л.Н. Гумилеву), сын Синджибу, известный в византийских источниках под именем Турксанфа.⁶

На своем пути в ставку Турксанфа византийское посольство 576 г., как рассказывает Менандр, после объезда страны, характеристика которой совпадает с характеристикой Восточного Приазовья, попало в земли, вассальные по отношению к «владетелю племени утигуров Анагею». Начальствовала над «тамошними скифами» женщина по имени Аккага. Она была поставлена над ними Анагеем.⁷ Сам Анагей, вероятнее всего, был тюркским военачальником, получившим в удел населенные утигурами и родственными им группами земли Восточного Приазовья. В пользу этого говорит тот факт, что Анагей при осаде Боспора возглавлял тюркские войска.⁸ В конкретной ситуации 576—577 гг. это вряд ли могло случиться, если бы Анагей, как обычно полагают, был представителем местной племенной аристократии. Таким образом, господство родоплеменной группы утигуров в восточной части Предкавказья завершилось только после их ожесточенной борьбы с тюрками в 70-х годах VI в. Но, как следует из текста Менандра, конфедерация утигуров под ударами тюрок не распалась, пала лишь ее верхушка, замещенная представителем тюркской военной аристократии.

Продолжатель Менандра Феофилакт Симокатта, писавший между 628—638 гг. и отразивший события, охватывающие период с 582 по 602 г., уже не знает имен кутригуров и утигуров. Говоря о вторжении аваров в Северное Предкавказье, он вместо них вновь называет оногуров (в форме уннугуры).⁹ Уннугуров и страну Оногурию в западной части Предкавказья знает также источник VII в., использованный в IX в. Равенским географом, а также источники более позднего времени.¹⁰ Очевидно, племена гуннов Западного Предкавказья после крушения могущества родоплеменной группы утигуров, возглавлявших объединение в течение почти столетия, вновь вернулись к имени своей старой конфедерации.

Преимущественное внимание к гуннским политическим объединениям северокавказской степи, которое явно проявляется источниками первой половины VI в., затеняет конкретную историю аланских родо-племенных групп и связанных с ними горных племен Кавказа. Сведения об аланах этого периода весьма немногочисленны. И вместе с тем источники не оставляют сомнений в том, что Аланская конфедерация в этот период не только продолжала играть крупную роль в жизни племенных образований Северного Кавказа, но и расширяла свою территорию. Так, Прокопий пишет, что аланы «занимают» всю страну, «которая простирается от пределов Кавказа (на западе. — А.Г.) до Каспийских ворот».¹¹ Он четко представляет алан обитателями западной и центральной частей Кавказа до Дарьяла. Аланы упоминаются им рядом с абасгами и зихами. Он не говорит, что они соседствуют между собой, напротив, он указывает, что между абасгами и аланами живут брухи, но факт близости алан к этносам западной части Кавказа им явно подчеркивается.¹² Это можно объяснить тем, что Прокопию, или его источнику, был известен путь с Северного Кавказа из страны алан в Абасгию, по которому проходили аланы, нанятые для участия в войне на территории Лазики. По его сведениям, на рубеже I—VI вв. Дарьяльский проход еще не входил в область политического господства алан. «Крепость и Каспийские ворота» (в его понимании) принадлежали союзнику Византии гуннскому предводителю Амбазуку.¹³ После смерти Амбазука укреплением завладели персы, изгнав оттуда сыновей прежнего хозяина. Н.В. Пигулевская полагала, что этот факт мог иметь место в 507/508 г.¹⁴ Имя Амбазук (Анбазук, Абазук), как свидетельствует «Картлис Цховреба», было связано с алано-осским этническим ареалом и долго жило в грузинских эпических сказаниях.¹⁵ Иранское имя гунна-владельца Дарьяла подтверждает отмеченное выше явление — интеграцию ираноязычных и тюркоязычных групп, занимавших в течение V в. области Азово-Каспийского междуморья.

Говоря об аланах, Прокопий отмечает, что «это племя независимое».¹⁶ Менандр сообщает, что аланы выступили посредниками при установлении первых аваро-византийских контактов. Особую роль при этом сыграл «вождь» алан Саросий.¹⁷ В этом имени исследователи основательно видят уже знакомую со времен Приска фигуру главы аланской конфедерации, носившего титул сар-й-осаг.¹⁸

Взаимоотношение алан и аваров, вернее, псевдоаваров (огоров), заслуживает специальной оценки. Авары в аланах нашли на Северном Кавказе союзников, и у нас нет данных о том, что аланы подверглись такому же натиску со стороны аваров, как их соседи утигуры, барсилы и савиры. Отношение алан к тюркам, вступившим на Северный Кавказ вслед за аварами, было совершенна иным. Аланы убили послов тюрок, которые пытались через их земли впервые пробраться в Византию.¹⁹ Тюрки отомстили за это аланам. Турксанф, предводитель западных тюрок, указывал византийскому послу Валентину на алан как пример народа (в тексте «аланские народы»), который осмелился противостоять тюркам, но был побежден и вошел в зависимость от каганата. Но, несмотря на поражение от тюрок, аланы, видимо, продолжали оказывать им сопротивление и мешали установлению их взаимоотношений с империей. Только этим можно объяснить то, что посольство Валентина пробиралось к Турксанфу в 576 г. не через Аланию, а через Таврику и земли утигуров. Последнее, видимо, отражало возросший антагонизм алан и тюрок. В 570 (или 569 г.) посольство Зимарха еще имело возможность пройти через земли Алании. Аланы потребовали только одного, чтобы сопровождавший византийского посла отряд тюрок сложил оружие.²⁰

Союз между аварами-огорами и аланами возник не случайно. Впервые проникшие на Северный Кавказ под натиском савиров огоры (V в.) после переселения савиров в Предкавказье могли представлять для алан естественных союзников. Огоры заняли территорию, близкую к Волге, и не участвовали в походах алан и гуннских племен в Закавказье. Натиск тюрок заставил огоров искать союза с аланами, с их помощью они вышли на широкую дорогу европейской политики.

Огоры (псевдоавары), представлявшие два родо-племенных объединения уар и хунни, видимо, были восточной частью огорского массива.²¹ Они прошли через территорию родственных им групп и, разгромив савиров, барсилов и утигуров, что несомненно способствовало расширению собственных аланских владений, ушли на запад. Однако другие огорские группы остались, и, видимо, именно с ними встретился посол Византии Зимарх на обратном пути в Константинополь.²² Как сообщает Менандр, Зимарх встретился с огорами (угурами), «прибыв к Аттиле», т. е. достигнув Волги. Огоры обитали к северу от безлюдной степи, через которую Зимарху предстояло перейти. Если проложить на современной карте путь Зимарха, то он пройдет по безводной части Черных земель Калмыкии до Маныча и от Маныча на юго-запад к низовьям Кубани. Территория обитания огоров (угуров), таким образом, лежала на севере Калмыкии. Это подтверждает и Феофилакт Симокатта, говоря, что огоры «живут ... там, где течет река Тил»,²³ т. е. вблизи Волги. В 570 г. огоры управлялись ставленником тюрок и вследствие этого охотно оказали Зимарху помощь при продвижении через степи. Отдельные родоплеменные группы огоров переселялись в Европу под давлением тюрок еще в самом конце VI в. (598 г.)²⁴

Менандр сообщает, что, достигнув низовья реки Кофин, Зимарх прибыл в Аланию. Посольство пробиралось с большой осторожностью, так как Зимарх опасался племен, которые могли быть наняты персами с тем, чтобы в северокавказских степях перехватить его отряд. Из Алании Зимарху открывалось два пути — через горы на страну миндимианов, которая располагалась близ Свании (Сванети), т. е. через западную часть Кавказа, и по «Дариинской дороге» (Дарьял), т. е. через Центральный Кавказ. Зимарх выбрал последнюю дорогу. Из рассказов Менандра о пути Зимарха из Алании в Закавказье важно, что около 570 г. обе основные дороги через Кавказский хребет находились под контролем вождя алан Сародия (сар-и-осаг). Это подтверждает тезис Прокопия о том, что аланы владели всей страной «от пределов Кавказа до Каспийских ворот».

Данные византийской исторической традиции о Северном Кавказе VI в. могут быть дополнены данными сирийской хроники, составленной неизвестным амидским клириком не позднее 570—571 гг. («Хроника Псевдо-Захарии Метиленского»). В хронике имеется раздел, посвященный этногеографии Кавказа, в которой автор делает попытку на основании новых данных дополнить устаревшие данные Птоломея.²⁵ Этот раздел имеет самостоятельную дату — 561 г.

Информация, заключенная в этом разделе, четко делится на три части.

Во-первых, это сведения о народах севера, которые автор приводит непосредственно после перечня «земель» Закавказья. Названные в этой части народы имеют индивидуальную характеристику, которая соответствует общему стилю повествования: «За воротами (имеются в виду Каспийские ворота. — А.Г.) живут бургары со своим языком, народ языческий и варварский, у них есть города; и аланы — у них пять городов; (народы. — А.Г.) из пределов Даду живут в горах, у них есть крепости; авнагур (вар. ауангур) — народ, живущий в палатках».

Во-вторых, это диссонирующий с только что приведенными данными фрагмент, в котором дается обобщенная характеристика северокавказских и среднеазиатских народов, относимых к числу живущих «за воротами» «в гуннских пределах». «Авгар (вар. аугар), сабир, бургар, алан, куртаргар, авар, хасар, дирмар, сирургур, баграсик, кулас, абдел, ефталит. — эти тринадцать народов живут в палатках, существуют мясом скота и рыб, дикими зверьми и оружием».

В-третьих, это фрагмент, содержащий почерпнутые из литературы фантастические сведения о народах, обитающих «вглубь» от названных выше тринадцати племен, в том числе и басни о людях-псах, амазонках и пр.

Заканчивается раздел рассказом о проникновении в «гуннские пределы» христианства, составленный на основании информации, переданной автору двумя сирийцами, которые были пленниками гуннов и пробыли в их стране более тридцати лет. Они были уведены в плен, по подсчету Н.В. Пигулевской, в 503 г. и возвратились не ранее конца 40-х — начала 50-х годов.

Н.В. Пигулевская, а за ней и другие исследователи полагают, что автор «Хроники» при характеристике народов Северного Кавказа использовал свежую информацию, полученную от людей, побывавших в «гуннских пределах». Однако, как следует из сравнения первой и второй частей разбираемого отрывка, источники заключенной в них информации были различны. Анализ содержания второго фрагмента показывает, что он был составлен на основании разнородных сведений. Причем только часть этих сведений действительно могла попасть в сирийскую хронику с Кавказа, другая часть имеет западное происхождение.

Северокавказский источник явно выступает только в первом фрагменте раздела. Только он мог передать сведения о стране Даду, стране дидойцев, т. е. восточной части Кавказа. Только он мог знать о наличии городов у алан и булгар и об отличии булгар и авнагур (оногур). Очень важно показание этого источника о наличии городов в стране гуннов. Это свидетельство находит подтверждение у Феофилакта Симокатты, который сообщает о городе Бакаф, построенном уннугурами.²⁶ Появление в предгорьях Северного Кавказа стабильных поселений, которые могли восприниматься как города, явление вполне закономерное. Оно ярко свидетельствует о тех социальных процессах, которые проходили внутри гуннской степи в течение V—VI вв.

Отсутствие имени утигур в «Хронике» выдает относительно поздний характер компиляции, в том числе и разбираемого отрывка. В нем явно проступает период после крушения утигурской конфедерации и возвышения в той части Северного Кавказа, где находились города, родо-племенных групп оногуров и булгар, которые, очевидно, после аварского погрома впервые заявили о своих претензиях на доминирующую роль в западной части междуморья.

В приведенном фрагменте из «Хроники» Псевдо-Захарии заслуживает внимания также упоминание среди родо-племенных объединений Северного Кавказа хазар (в форме хасар). Выше (с. 59) мы изложили наше представление о ранней истории этой общности. Теперь мы должны проанализировать те данные, которые письменная традиция сообщает о хазарах VI в. В событиях этого столетия хазары упоминаются кроме «Хроники» Псевдо-Захарии, где их реальность не подлежит сомнению, в компиляции Мовсеса Каганкатваци, в «Картлис Цхов-реба» и в поздних сочинениях арабских авторов, т. е. только в источниках, созданных после VIII в. Анахронистический характер этого этнонима у Мовсеса Каганкатваци и Леонти Мровели не подлежат сомнению. Что же касается арабской традиции, то к ней необходимо обратиться особо.

В арабской исторической традиции, которая возникает не ранее IX в. и в своей основе при описании событий VI—VII вв. опирается на недошедшие сочинения историков эпохи Сасанидов, а также в разделах, посвященных Кавказу, на местную фольклорно-эпическую традицию, хазары упоминаются в связи с повествованиями о деятельности Кавада I (486—531 гг.) и Хосрова I Ануширвана (531—579 гг.) по укреплению северных границ Ирана. Обоими правителями были проведены грандиозные мероприятия по созданию на севере Албании системы стен и крепостей с целью предохранить Закавказье от вторжения кочевников междуморья. Особое значение в этой системе приобрели укрепления, получившие у персов название Дербенда («Узел ворот»), а позднее у арабов—Баб ал-абваба («Ворота ворот»).²⁷ Почти каждый арабский писатель, говоря о Кавказе, считал своим долгом упомянуть о Баб ал-абвабе и истории его возведения.

Рассказы о постройке укреплений и создании Дербенда несомненно носят полулегендарный характер, и принимать их следует с большой осторожностью, хотя сам факт создания крепости и перегораживающих приморский проход стен в царствование Хосрова I Ануширвана сомнению не подлежит. Это доказывается надписью Барзниша, иранского чиновника, руководившего строительством, датированной 567 г.²⁸

Впервые легенда о постройке Дербенда и связанных с этим фактом событиях изложена была ал-Балад-зори (Абу-л-Аббас Ахмед ибн Яхья ибн Джабир ал-Баладзори), писавшим во второй половине IX в. (ум. в 892/893 г.), который, по его собственным словам, проводил опрос представителей арабских властей и ученых Азербайджана и Армении.²⁹ Свой рассказ он начинает с версии о том, что Джурзан (Грузия) и Арран (Албания) в годы правления Кавада I находились в руках хазар. Кавад оттеснил их на север за Куру, и против хазар им были построены города Байлакан, Бердаа (Партав) и Кабала, а также стена из необожженных кирпичей между областью Ширван и «воротами Аллан», вдоль которой было сооружено 360 городов. Упоминание хазар и их политического господства в Закавказье в связи с деятельностью Кавада — несомненный анахронизм, созвучный местным кавказским преданиям, отразившимся в трудах Мовсеса Каганкатаваци и Леонти Мровели. Он не имеет под собой реальной основы, истинным в нем является только бесспорный факт борьбы Ирана с усилившимся нападением кочевников Предкавказья, среди которых в период правления Кавада главенствующая роль принадлежала савирам.³⁰

Описывая далее, строительную деятельность Хосрова Ануширвана, наследника Кавада, ал-Баладзори также следует местной кавказской традиции, которая фиксировала не только имевший при этом правителе место факт победы Ирана над Византией, закрепленный миром 562 г. (согласно которому Византия вынуждена была уйти из Закавказья), но и приписывала ему исключительно широкую строительную и политическую активность по отношению к народам Кавказа. Среди построек Ануширвана помимо Дербенда ал-Баладзори называет «ворота дуданитов» (т. е. дидойцев), «ворота Дурдзукия» (т. е. дурдзуков, вейнахских племен), «ворота Аллан» и многие другие «ворота», города и крепости.

В связи с постройкой Дербенда ал-Баладзори рассказывает новеллу о том, как Ануширван перехитрил своего северного врага, кагана тюрок. Эта новелла была повторена позднее Абу-л-Фараджем Кудамой, у которого тюрки ал-Баладзори превратились в хазар.³¹ В целом новелла представляет один из вариантов старого фольклорного произведения, впервые занесенного в историческую литературу еще Приском Панийским, в версии которого героями были шах Пероз (457—484 гг.) и царь гуннов-кидаритов.³²

Называя в новелле союзником Ануширвана кагана тюрок, ал-Баладзори (или его источник) отражал, без сомнения, историческую реальность. После 562 г., когда Иран в результате победы над империей развязал себе руки для борьбы с кочевниками севера, именно тюрки стали основной силой в Предкавказье и одновременно союзниками Ирана в борьбе с его старым врагом — империей эфталитов в Азии. Союз кагана тюрок Истеми и Ануширвана был скреплен браком шаха Ирана с дочерью кагана, что нашло отзвук в новелле ал-Баладзори. Однако прямые контакты Ануширвана и кагана тюрок и их совместные военные действия имели место не на Кавказе, а в Средней Азии. Новелла ал-Баладзори, основанная на кавказском предании, развертывает действие в самой дальней стране, лежащей к северу от Кавказа, где могли появиться реальные тюрки — ал-Барщалии, т. е. в стране барсилов. Представление о Баршалии-Барсилии со времен Мовсеса Хоренаци и связывалось на Кавказе с хазарами. Это представление могло породить замену тюрок хазарами в поздних версиях предания о строительстве Ануширвана. В эпоху тюркской гегемонии в степях Предкавказья хазары не могли превратиться в столь значительную политическую силу, которая им приписана арабской литературой, ретроспективно отражавшей действительность VI в. Вместе с тем хазары, несомненно, находились в пределах Северного Кавказа среди родо-племенных общностей, оказавшихся в зависимости от Тюркской державы.

Постройка Дербендского комплекса укреплений явилась важнейшей попыткой Ирана навсегда закрепить за собой восточные районы Закавказья. Работы по возведению основного узла — крепости Нарин-кала и отходящих от нее на восток к морю и на запад в горы башен и стен — безусловно продолжались в течение ряда лет, и они могли быть осуществлены только при сохранении относительного спокойствия в районе Прикаспийской низменности. Самой надежной гарантией этого спокойствия мог быть мир с тюрками, которые представляли после ухода аваров на запад решающую политическую силу в междуморье. Этот мир действительно поддерживался до 567 г., а затем в 571 г. был вновь возобновлен после кратковременного обострения отношений между каганатом и Ираном.

Помимо строительства укреплений Ануширван попытался использовать благоприятную по отношению к Ирану обстановку в северо-восточном Предкавказье для укрепления своего политического влияния в горах. Эта деятельность Ирана нашла отражение в местной традиции, которая приписывала Ануширвану выбор и «утверждение царей горы Кабк в их владениях».³³ В связи с фольклорным характером источника достоверность факта создания именно Ануширваном автономных политических образований на территории современного Дагестана может быть поставлена под сомнение. В предании о поставлении в горах царей Ануширваном явно отражаются политические амбиции местных феодальных династов Дагестана и северо-восточного Кавказа IX—X вв.³⁴ Основой преданий, однако, может быть реальный факт включения горных областей, соседствующих с Дербендом, в политическую систему Ирана на правах федератов с включением их правителей в систему иранской административно-феодальной иерархии.³⁵

* * *

Обзор письменных свидетельств о родо-племенных «объединениях, которые в течение VI столетия занимали территорию Северного Кавказа, рассмотренных в связи с политической историей региона, не может не привести к выводу о том, что в течение VI в. на Северном Кавказе явно обозначились тенденции к возникновению крупных племенных союзов (конфедераций). Они строились из тех этнических групп, которые, несмотря на перемещения IV и V вв., удержались в междуморье. Эти образования по своему социальному облику были однотипны. Они представляли конгломераты родо-племенных объединений, во главе которых стояла военная аристократия, стремившаяся превратить свою власть в наследственную, что вызывало отпор со стороны приверженцев архаических общинно-демократических традиций. Вовлеченные Византией и Ираном в сферу общей евразийской политики племенные союзы Северного Кавказа не сумели отстоять свою целостность. Тюркский натиск второй половины VI в. привел к ликвидации огорских объединений и их вынужденному отходу на запад, к распаду утигурского, савирского и барсилского конгломератов и, наконец, к ослаблению аланского союза. Однако он не мог задержать социально-экономические процессы, наметившиеся уже в первой половине VI в. и выразившиеся в теденции к образованию на территории Северного Кавказа кочевых раннеклассовых обществ, стремившихся к объединению и расширению своих хозяйственных территорий. С ликвидацией последствий тюркского вторжения эта тенденция стала проявляться с еще большей силой, однако объединение северокавказских общностей шло уже не вокруг утративших свой престиж родовых групп, а вокруг новых или возродившихся древних ячеек кочевых племен.

Примечания

1. О предыстории этих событий см.:Артамонов М.И. История хазар, с. 105—109.

2. Menandri Fragmenta, fr. 4, 5.

3. Ibid., fr. 27, p. 62, 17—22; fr. 28, p. 62, 24—32; p. 63, 1—32; p. 64, 1—6.

4. Ibid., fr. 43, p. 85, 10—21.

5. Ат-Табари. История пророков и царей. Цит. по: Шмидт А.Э. Материалы по истории Средней Азии и Ирана. — Учен. зап. Ин-та востоковедения, 1958, т. XVI, с. 453, 454. — В тексте вместо хазар названы абхазы, что, вероятно, является ошибкой автора (?)

6. Гумилев Л.Н. — Древние тюрки. М., 1967, с. 106.

7. Menandri Fragmenta, fr. 43, p. 85, 10—21.

8. Ibid., fr. 43, p. 89, 28—32. — М.И. Артамонов считает Анагея вождем утигуров (см.: Артамонов М.И. История хазар, с. 137).

9. Феофилакт Симокатта. История. Пср. С.П. Кондратьева. М., 1957, кн. VII, VIII, 3.

10. Ravennatis Anonimi Cosmographia, p. 170, 16, 171, 5; Byzantinoturcia, Bd. 11, S. 218—220.

11. Прокопий (из Кесарии). Война с готами, VIII (IV), 3, 4—5.

12. Procopii De bello persico, 1, 10; II, 29; Прокопий (из Кесарии). Война с готами, VIII (IV), 4, 1—5.

13. Procopii De bello persico, 1, 10, 9—12.

14. Пигулевская Н.В. Сирийские источники..., с. 67.

15. Brosset M.F., p. 66, 67.

16. Прокопий. Война с готами, VIII (IV), 3, 4.

17. Menandri Fragmenta, fr. 4, p. 4, 3—6; fr. 22, p. 55, 19—32, p. 56, 1—15.

18. Vernadsky G. Ancient Russia, p. 194.

19. Феофилакт Симокатта. История, кн. III, IX, 6.

20. Menandri Fragmenta, fr. 21, 22.

21. О происхождении аваров-огоров см.: Артамонов М.И. История хазар, с. 103—114.

22. Menandri Fragmenta, fr. 21, 22.

23. Феофилакт Симокатта. История, кн. VII, VIII, 6. — Х.В. Хауссиг полагает, что Феофилакт имеет в виду под названием «Тил» реку Тарим в Центральной Азии. Это отождествление Х.В. Хаусига принять невозможно, как и в целом его концепцию этногенеза огорских групп (см.: Haussig H.W. Theophilaktus Excurs über die Skythische Völker. Byzantion, 1954, t. XXIII).

24. Феофилакт Симокатта. История, кн. VII, VIII, 16, 17.

25. Пигулевская Н.В. Сирийские источники..., с. 165—167, кн. XII, гл. 7 (комментарий, с. 80—88).

26. Феофилакт Симокатта. История, кн. VIII, VII, 13.

27. Пахомов Е.А. Крупнейшие памятники сасанидского строительства в Закавказье. — ПИМК, 1953, № 9—13; Артамонов М.И. Древний Дербент. — СА, 1946, № VIII; Т рев ер К.В. Очерки...., с. 274—287.

28. Пахомов Е.А. К истолкованию пехлевийских надписей Дербента. — Изв. Аз. НИИ, 1930, т. 1, вып. 2, с. 346—352.

29. Баладзори. Книга завоевания стран. Текст и перевод П.К. Жузе. — Материалы по истории Азербайджана, вып. II. Баку, 1927, с. 5—7.

30. Артамонов М.И. История хазар, с. 126, 128.

31. Извлечение из книги о харадже... Абу-л-Фараджа Кудама ибн Джафара... Цит. по: Караулов Н.А. Сведения арабских писателей о Кавказе, Армении и Азербайджане. — СМОМПК, 1903, вып. XXXII, с. 32, 33.

32. Prisci Fragmenta, fr. 27.

33. Ал-Масуди. Россыпи золота («Мурудж ад-Дзахаб...»), гл. XVII. — В юн.: Минорский В.Ф. История Ширвана и Дербенда. М., 1963, с. 189—191.

34. Там же, с. 176, 177; Шихсаидов А.Р. Ислам в средневековом Дагестане. Махачкала, 1969.

35. Ахмедов Ш.М. К вопросу о Дагестано-Сасанидских взаимоотношениях в IV—VI вв. — В кн.: Из истории дореволюционного Дагестана. Махачкала, 1976, с. 63 сл.