Глава V. «Пришла неслыханная рать...»

1

«Пришла неслыханная рать. Их же никто хорошо не знает, кто они и откуда пришли, и какой язык их, и какого они племени, и какая вера их» — так записал в 1223 г. русский летописец о появлении у границ Руси нового опасного врага — монголо-татар.

Русский летописец не ведал, что гораздо раньше далеко на востоке произошли события, о которых было неизвестно в Европе, но которые позже тяжело отразились на судьбах многих народов и стран. Из бескрайних степей, раскинувшихся на просторах Центральной Азии, прибыли в 1206 г. на курултай (съезд) к берегам реки Онон монгольские князья (нойоны) с отрядами дружинников — нукеров. Они провозгласили великим ханом, то есть верховным правителем монголов, Темучина. Будучи вождем одного из монгольских племен, он сумел в кровавых междоусобных распрях победить своих соперников. Он принял новое имя — Чингисхан, и его род был объявлен старшим из «всех поколений, живущих в войлочных кибитках». Многочисленные кочевые племена, обитавшие в монгольских степях и постоянно враждовавшие между собой, были объединены в рамках единого Монгольского государства. По своему характеру это государство было раннефеодальным. Скотоводческая знать захватывала пастбища, скот, закабаляла рядовых кочевников. Феодальная знать жаждала захватнических войн, завоевания и ограбления соседних народов. Ей удалось повернуть на этот путь массы кочевников-скотоводов.

Причины особой агрессивности монгольских феодалов коренились в особенностях хозяйства страны. Эксплуатация собственных подданных не могла удовлетворить жажду знати к обогащению: кочевое скотоводство — основное занятие монгольского народа — было сравнительно малопродуктивным. Любое расширение производства на этой базе требовало новых и новых земель под пастбища, а приобрести их можно было только путем завоевательных войн. Быстрого и легкого обогащения монгольские феодалы могли достичь, лишь ограбив соседние страны, накопившие за свою многовековую историю большие богатства и создавшие трудом своих народов высокую по тому времени материальную и духовную культуру.

Завоевательным походам монгольских ханов благоприятствовала и историческая обстановка первой половины XIII столетия в ряде соседних стран. И Китай, и Средняя Азия, и Иран, и Русь переживали период феодальной раздробленности и поэтому не всегда могли объединить свои военные силы для отпора завоевателям.

Монгольские ханы опирались на многочисленное и хорошо вооруженное, сплоченное благодаря еще не исчезнувшим родовым связям войско, воспринявшее многовековой опыт кочевых племен и военные знания покоренных народов.

Подробно описал организацию монгольского войска, его вооружение и тактику современник монголо-татарских завоеваний итальянец Плано Карпини, который по поручению римского папы Иннокентия IV в середине 40-х гг. XIII в. ездил в Монголию, в ставку великого хана. Вот как писал Плано Карпини о монгольском войске:

«О разделении войск. Чингисхан приказал, чтобы во главе десяти человек был поставлен один (и он по-нашему называется десятником), а во главе десяти десятников был поставлен один, который называется сотником, а во главе десяти сотников поставлен один, который называется тысячником, а во главе десяти тысячников был поставлен один, и это число называется у них тьма. Во главе же всего войска ставят двух вождей или трех, но так, что они имеют подчинение одному. Когда же войска находятся на войне, то если из десяти человек бежит один, или двое, или трое, или даже больше, то все они умерщвляются, а если бегут все десять, а не бегут другие сто, то все умерщвляются; и, говоря кратко, если они не отступают сообща, то все бегущие умерщвляются; точно так же, если один или двое, или больше смело вступают «в бой, а десять других не следуют, то их также умерщвляют, а если из десяти попадает в плен один или более, другие же товарищи не освобождают их, то они также умерщвляются.

Об оружии. Оружие же, все по меньшей мере, должны иметь такое: два или три лука, или по меньшей мере один хороший, и три больших колчана, полных стрел, один топор и веревки, чтобы тянуть орудия. Богатые же имеют мечи, острые в конце, режущие с одной стороны и несколько кривые (то есть сабли. — В.К.); у них есть также вооруженная лошадь, прикрытия для голеней, шлемы и латы. Некоторые имеют латы, а также прикрытия для лошадей из кожи, сделанные следующим образом: они берут ремни от быка или другого животного шириною в руку, заливают их смолой вместе по три или по четыре и связывают ремешками или веревочками; на верхнем ремне они помещают веревочки на конце, а на нижнем — в середине, и так поступают до конца; отсюда, когда нижние ремни наклоняются, верхние встают, и таким образом удваиваются или утраиваются на теле... Шлем же сверху железный или медный, а то, что покрывает кругом шею и горло — из кожи. У некоторых же все то, что мы выше назвали, составлено из железа. Они делают это как для вооружения коней, так и людей. И они заставляют это так блестеть, что человек может видеть в них свое лицо. У некоторых из них есть копья, и на шейке железа копья они имеют крюк, которым, если могут, стаскивают человека с седла. Длина их стрел составляет два фута, одну ладонь и два пальца. Железные наконечники стрел весьма остры и режут с обеих сторон наподобие обоюдоострого меча; они всегда носят при колчане напильники для изощрения стрел. Щит у них сделан из ивовых или других прутьев, но мы не думаем, чтобы они носили его иначе, как в лагере и для охраны императора и князей, да и то только ночью.

О хитростях при столкновении. Когда они желают пойти на войну, они отправляют вперед передовых застрельщиков, у которых нет с собой ничего, кроме войлоков, лошадей и оружия. Они ничего не грабят, не жгут домов, не убивают зверей, а только ранят и умерщвляют людей, а если не могут иного, обращают их в бегство; все же они гораздо охотнее убивают, чем обращают в бегство. За ними следует войско, которое, наоборот, забирает все, что находит; также и людей, если их могут найти, забирают в плен или убивают. Тем не менее все же стоящие во главе войска посылают после этого глашатаев, которые должны находить людей и укрепления; и они очень искусны в розысках. Когда же они добираются до рек, то переправляются через них, даже если они и велики, следующим образом: более знатные имеют круглую и гладкую кожу, на поверхности которой они делают кругом частые ручки, в которые вставляют веревки и завязывают так, что образуется в общем некий круглый мешок, который наполняют платьями и иным имуществом и очень крепко связывают; после этого в середине кладут седла и другие более жесткие предметы; люди также садятся в середине. И этот корабль, таким образом приготовленный, они привязывают к хвосту лошади и заставляют плыть вперед наравне с лошадью человека, который управлял бы лошадью. Или иногда берут два весла, ими гребут по воде и таким образом переправляются через реку, лошадей же гонят в воду, и один человек плывет рядом с лошадью, которой управляет, все же другие лошади следуют за той, таким образом переправляются через воды и большие реки. Другие же, более бедные, имеют кошель из кожи, крепко сшитый; всякий обязан иметь его. В этот кошель, или в этот мешок, они кладут платье и все свое имущество, крепко связывают этот мешок вверху, вешают на хвост коня и переправляются, как сказано выше.

Надо знать, что всякий раз, когда они завидят врагов, они идут на них, и каждый бросает в своих противников три или четыре стрелы; и если они видят, что не могут их победить, то отступают вспять к своим; и это они делают ради обмана, чтобы враги преследовали их до тех мест, где они устроили засаду; и если их враги преследуют до вышеупомянутой засады, они окружают их и таким образом ранят и убивают. Точно так же, если они видят, что против них имеется большое войско, они иногда отходят от него на один или два дня пути и тайно нападают на другую часть земли и разграбляют ее; при этом они убивают людей и разрушают и опустошают землю. А если они видят, что не могут сделать и этого, то отступают назад на десять, на двенадцать или на двадцать дней пути. Иногда также они пребывают в безопасном месте, пока войско их врагов не разделится, и тогда они приходят украдкой и опустошают всю землю. Ибо в войнах они весьма хитры, так как сражались с другими народами уже сорок лет и даже более. Когда же они желают приступить к сражению, то располагают все войска так, как они должны сражаться. Вожди или начальники войска не вступают в бой, но стоят вдали против войска врагов и имеют рядом с собой на конях юношей, а также женщин и детей. Иногда они делают изображения людей и помещают их на лошадях, это они делают для того, чтобы заставить думать о большом количестве воюющих. Перед лицом врагов они посылают отряд пленных из других народов, которые находятся между ними; может быть, с ними идут и какие-нибудь татары. Другие отряды более храбрых людей они посылают далеко справа и слева, чтобы их не видели противники, и таким образом окружают противников и замыкают их в середину; таким путем они начинают сражаться со всех сторон. И хотя их иногда мало, противники их, которые окружены, воображают, что их много. А в особенности это бывает тогда, когда они видят тех, которые находятся при вожде или начальнике войска, отроков, женщин, лошадей и изображения людей, как сказано выше, которых они считают за воителей, и вследствие этого приходят в страх и замешательство. А если противники удачно сражаются, то татары устраивают им дорогу для бегства, и как только те начнут бежать и отделяться друг от друга, они их преследуют и тогда, во время бегства, убивают больше, чем могут умертвить на войне. Однако надо знать, что если можно обойтись иначе, они неохотно вступают в бой, но ранят и убивают людей и лошадей стрелами, и когда люди и лошади ослаблены стрелами, тогда они вступают с ними в бой.

Об осаде укреплений. Укрепления они завоевывают следующим образом. Если встретится такая крепость, они окружают ее; мало того, иногда они ограждают ее так, что никто не может войти или выйти; при этом они весьма храбро сражаются орудиями и стрелами и ни на один день или ночь не прекращают сражения, так что находящиеся на укреплениях не имеют отдыха; сами же татары отдыхают, так как они разделяют войска, и одно сменяет в бою другое, так что они не очень утомляются. И если они не могут овладеть укреплением таким способом, то бросают на него греческий огонь; мало того, они обычно берут иногда жир людей, которых убивают, и выливают его в растопленном виде на дома; и везде, где огонь попадает на этот жир, он горит, так сказать, неугасимо. А если они не одолевают таким способом и этот город или крепость имеет реку, то они преграждают ее или делают другое русло и, если можно, потопляют это укрепление. Если же этого сделать нельзя, то они делают подкоп под укрепление и под землею входят в него с оружием. А когда они уже вошли, то одна часть бросает огонь, чтобы сжечь его, а другая часть борется с людьми того укрепления. Если же и так они не могут победить его, то ставят против него свой лагерь или укрепление, чтобы не видеть тягости от вражеских копий, и стоят против него долгое время, если войско, с которым они борются, случайно не получит подмоги и не удалит их силой.

О вероломстве татар и жестокости против пленных. Но когда они уже стоят против укрепления, то ласково говорят с его жителями и много обещают им с той целью, чтобы те предались в их руки; а если те сдадутся им, то говорят: «Выйдите, чтобы сосчитать вас согласно нашему обычаю». А когда те выйдут к ним, то татары спрашивают, кто из них ремесленники, и их оставляют, а других, исключая тех, кого хотят иметь рабами, убивают топором; и если, как сказано, они щадят кого-нибудь иных, то людей благородных и почтенных не щадят никогда; и если случайно в силу какого-нибудь обстоятельства они сохраняют каких-нибудь знатных лиц, то те не могут более выйти из плена ни мольбами, ни за выкуп. Во время же войн они убивают всех, кого берут в плен, разве только пожелают сохранить кого-нибудь, чтобы иметь их в качестве рабов. Назначенных на убиение они разделяют между сотниками, чтобы они умерщвляли их обоюдоострою секирою»¹.

Внезапность нападений и быстрота движения были отличительной особенностью монгольского войска. По свидетельствам современников, даже крупные отряды монгольского войска с осадными машинами и обозом могли в случае необходимости делать за сутки 80-километровые переходы. Ф. Энгельс называл войска, подобные монгольскому, «подвижной, легкой конницей Востока».

Вторжению монголо-татарских полчищ обычно предшествовала тщательная разведка и дипломатическая подготовка, направленная на изоляцию противника от возможных союзников и на разжигание в его стране внутренних усобиц. Монгольские ханы старались любыми средствами привлечь на свою сторону недовольных, чтобы в решающий момент разъединить силы врага.

В составе монгольского войска имелись специальные должностные лица — юртджи, которые занимались военной разведкой. В их обязанности входило: определять зимние и летние кочевья для войска, выбирать в походах места стоянок, собирать сведения о путях движения войск, состоянии дорог, запасах продовольствия и воды. Вести о противнике поступали от монгольских посольств, направлявшихся в соседние страны под предлогом переговоров о торговле или союзе, а также от купцов, посещавших с торговыми караванами интересовавшие завоевателей земли.

В завоевательных походах монгольское войско использовало технические достижения других стран и пускало в ход самую разнообразную осадную технику: тараны для разрушения стен, метательные машины, штурмовые лестницы. Массовое применение осадных орудий помогало одерживать победы при осаде хорошо укрепленных городов. Так, при осаде города Нишабура в Средней Азии монгольское войско пустило в ход 3000 баллист, 300 катапульт, 700 машин для метания горшков с горящей нефтью, 4000 штурмовых лестниц. К стенам города подвезли и при помощи метательных машин обрушили на осажденный город 2500 возов камней!

Но основная сила монголо-татарских завоевателей была все-таки в коннице, огромные массы которой буквально втаптывали в землю все встречавшееся на пути. Бесчисленные табуны монгольских коней — крепких, привычных к длительным переходам, к зною и к лютому холоду, — не только мчали монгольских воинов во время походов, но и помогали им в битвах, разрывая зубами и круша крепкими копытами коней и воинов противника. Монгольская лошадь неприхотлива. Даже зимой из-под снега она сама себе добывала пропитание и, не требуя почти никакого ухода, сама кормила в случае нужды своих хозяев молоком, мясом, конской кровью.

Завоевательные походы были для монголов привычным делом: походная жизнь мало отличалась от их обычных перемещений по бескрайним степям. Суровые условия жизни кочевника-скотовода, кровавые войны и грабительские набеги определили своеобразный душевный мир степняка. Жестокость, вероломство, свирепость в битве, железная дисциплина, цементировавшаяся еще родовой сплоченностью, постоянная готовность к походу и сражению — все эти черты монгольского воина были следствием его образа жизни.

Удачную попытку проникнуть в душевный мир кочевника, показать его связь с суровой и скудной природой монгольских степей, с кочевым скотоводческим бытом сделал советский писатель С.И. Хмельницкий. Герой его романа «Каменный щит» монгольский сотник Буга родился и вырос в войлочной кибитке на колесах, медленно передвигавшейся по степи, где «не росло ни хлебных злаков, ни овощей, ни плодовых деревьев», где «не было ни железа для копий и сабель, ни хлопка для одежды, ни винограда для вина», «только низкий, сухой ковыль, пески, поросшие твердым, как камень, саксаулом», да в безлунные ветреные ночи «зеленая россыпь горящих волчьих глаз». Может быть, именно поэтому «как человек, который свободно переходит с места на место, смотрит на приросшее к земле, неподвижное растение и не признает его равным себе, так и Буга, кочевник, привыкший свободно передвигаться по степи вместе со своей кибиткой, смотрел на оседлых людей, приросших к неподвижным домам, к земле, рождающей зерна, и не признавал их существами, равными себе... Люди степей брали то, что им было нужно, войной и грабежом. Они не знали других способов добывать то, что им нужно. Поэтому на грабеж и на войну Буга смотрел так, как труженики смотрят на труд, — с уважением. Напротив, нравы и занятия оседлых и мирных народов вызывали в Буге такое же презрение, какое в тружениках вызывает жизнь дармоедов и белоручек. Эти нравы и занятия казались ему смешными и противными. Разве пристало мужчине неделями, вздыхая, высматривать, не покажется ли на небе дождевое облако, чтобы оросить его поле? Разве пристало ему копаться в земле, как суслику? Хорошо разбить таранами каменные заборы, мешающие быкам идти вперед, угнать в плен много людей и с добычей и невольниками вернуться в родные великие степи, чтобы вести прежнюю жизнь, заставляя невольников трудиться на себя!»²

Жажда добычи вела монгольских ханов в тысячекилометровые походы, через пустыни и лесные чащи. Жажда обогащения гнала рядовых воинов на ощетинившиеся копьями и мечами укрепленные города, заставляла рисковать жизнью в кровопролитных битвах. Воины Чингисхана и их военачальники были не «степными рыцарями», воюющими за «возвышенные цели», как их пытаются представить некоторые зарубежные историки, а соучастниками обыкновенного грабежа, пусть грандиозного по своим масштабам, охватывающего целые страны, но от этого не менявшего нисколько своей сущности.

Но беспрестанные завоевательные войны в конечном счете губительно сказались и на судьбе самого монгольского народа. Они в итоге стали главной причиной длительного политического, экономического и культурного упадка Монголии. Сотни тысяч монгольских воинов, оказавшихся в Китае и в Индии, в Иране и на Волге, в половецких степях и в Крыму, теряли связь с родиной, растворялись в массе завоеванных народов, утрачивали даже родной язык. Многие из этих воинов погибли в трудных походах и кровопролитных сражениях. А огромные богатства, добытые ценой крови простых воинов, быстро растрачивались паразитической феодальной верхушкой. В результате Монголия на несколько веков отстала в своем развитии даже от стран, ставших жертвами монголо-татарских опустошительных погромов.

2

Завоевательные походы монгольских ханов, продолжавшиеся с небольшими перерывами больше столетия, начались сразу же после образования Монгольского государства.

В 1207 г. монголы приступили к завоеванию племен, обитавших к северу от реки Селенги и в верховьях Енисея. В результате этих походов ханы захватили районы, богатые железоделательными промыслами, что имело большое значение для вооружения войска. В том же году Чингисхан завоевал тангутское государство Си-Ся в Центральной Азии. Тангутская конница пополнила ряды монгольского войска.

Чингисхан

В 1209 г. монголо-татары вторглись в страну уйгуров (Восточный Туркестан) и подчинили ее себе. Под власть Чингиса попали многие народы Южной и Центральной Сибири: киргизы, буряты, ойроты и другие. Ими тоже пополнялось монгольское войско.

В 1211 г. Чингисхан предпринял широкое наступление на Китай и на третий год войны овладел Пекином. Многочисленное войско китайских богдыханов, военачальники которого считали себя носителями непревзойденной военной мудрости, оказалось бессильным против быстрых монгольских всадников.

Следующий удар был направлен на государства Средней Азии, куда Чингис сам повел 200-тысячное войско. Отряды хорезм-шаха Мухаммеда, не принимая генерального сражения, рассредоточились по укрепленным городам, и монголо-татары разбивали их по частям. В Самарканде, имевшем большой гарнизон и запасы продовольствия, против завоевателей выступило только пешее городское ополчение; городская же знать предпочла сдаться на милость врага. Местные властители сдали без боя и Бухару, где находился 20-тысячный гарнизон и многочисленное ремесленное население, взявшееся за оружие в момент опасности. Без боя захватили монголо-татары и сильную крепость Мерв.

Народные массы Средней Азии оказали завоевателям упорное сопротивление. Несмотря на предательство правящей феодальной верхушки и полную неспособность хорезм-шаха Мухаммеда организовать сопротивление, крестьяне и горожане храбро сражались с коварным врагом. Много сложено сказаний о Тимур-Малике, который с отрядами храбрецов, неожиданно нападая на завоевателей, неоднократно разбивал их полки и уходил от преследования, чтобы снова неожиданно обрушиться на врагов. Народы Средней Азии много раз поднимались против завоевателей, но их восстания жестоко подавлялись монгольскими ханами. За три года войны (1219—1221) здесь погибли сотни тысяч людей, в огне пожаров сгорели города и кишлаки, были разрушены сложные ирригационные системы, уничтожены многие выдающиеся памятники архитектуры и искусства. Из городов Средней Азии завоеватели массами уводили в свои степи искусных ремесленников. Цветущая страна превратилась в пустыню, покрытую пеплом пожаров.

Завоевав Среднюю Азию, монголо-татары вплотную подошли к границам Восточной Европы. Завоевательные планы монгольских феодалов были поистине безграничны. Своему старшему сыну, Джучи, Чингисхан, как свидетельствует персидский историк Рашид-ад-Дин, повелел «отправиться с войском завоевать все области Севера, то есть земли Ибир-Сибир, Булар, Дешт-и-Кипчак, Башкирд, Русь и Черкес, и подчинить их своей власти», Но при жизни Чингисхана эта широкая завоевательная программа не была осуществлена. Основные силы монгольских ханов вели войны в Китае, Центральной и Средней Азии. В Восточную же Европу был предпринят в 1222 г. только разведывательный поход.

Знатный алан. Реконструкция на основе материалов из могильника

Тридцатитысячное войско, возглавляемое Джебэ и Субудаем, через Северный Иран двинулось в Азербайджан, «совершая, по своему обыкновению, избиение и грабеж во всяком месте, которое попадалось на пути». Затем наступила очередь Грузии, народ которой оказал упорное сопротивление завоевателям: грузины, «снарядив войско, приготовились к бою». Военная хитрость помогла монголам одержать победу. «Когда они (монгольские и грузинские войска. — В.К.) сошлись друг с другом, Джебэ с 5000 человек скрылся в засаде, а Субудай с войском выступил вперед. При первом столкновении монголы показали тыл, а грузины пустились в погоню. Тогда Джебэ вышел из засады, монголы окружили их и в один миг убили 30 тысяч грузин». Рашид-ад-Дин, видимо, значительно преувеличил потери грузинского войска, однако монголы добились серьезного успеха. Но грузинский народ продолжал борьбу, укрепившись в горных районах. Тогда монгольское войско, не вступая в затяжную и сулившую мало успехов войну, покинуло Грузию и пошло дальше на север, к Дербенту. Так как беспрепятственный проход через Дербент, запиравший дорогу на север по побережью Каспийского моря, был невозможен, монгольские военачальники опять пустились на хитрость. Они послали послов к дербентскому Ширван-шаху с предложением: «Пришли несколько человек, чтобы нам заключить мирный договор». Шах выделил для этой миссии десять старейшин. Одного монголы убили, а остальным сказали: «Если вы укажете дорогу через это ущелье, то мы пощадим вам жизнь, если же нет, то вас также убьем!» Из страха за свою жизнь старейшины указали тайный путь завоевателям. Монголо-татары прорвались в земли Северного Кавказа.

Аланские племена, населявшие эти места, призвали на помощь половцев и «сообща сразились с войском монголов; никто из них не остался победителем». Предстояла новая битва, исход которой трудно было предугадать. И снова монголам помогло коварство. Они предложили половецким вождям: «Мы и вы — один народ и из одного племени, аланы же нам чужие. Мы заключим с вами договор, что не будем нападать друг на друга, и дадим вам столько золота и платья, сколько душа ваша пожелает, только предоставьте их (аланов) нам!» Половецкие вожди согласились. Монголы действительно «прислали много добра» и позволили им беспрепятственно уйти. Наутро «монголы одержали победу над аланами, совершив все, что было в их силах по части убийства и грабежа». Однако половцы не успели воспользоваться монгольским золотом, полученным за предательство. Когда они, «полагаясь на мирный договор, спокойно разошлись по своим областям, монголы внезапно нагрянули на них, убивая всякого, кого находили, и отобрали вдвое больше того, что перед тем дали». Этими словами Рашид-ад-Дин закончил описание военных действий монгольского войска Субудая и Джебэ на Кавказе.

В 1223 г. монгольское войско появилось в причерноморских степях, поблизости от границ Руси. Когда монголы пришли на землю половецкую, рассказывает русский летописец, «половцы не могли противиться им»: одни бежали к Дону, другие — в Крым, третьи — в Русскую землю. Половецкий хан Котян, тесть галицкого князя Мстислава, «пришел с поклоном с князьями половецкими в Галич к князю Мстиславу, к зятю своему, и ко всем князьям русским, и дары принес многие, кони, верблюды и девки, и одарил князей русских, а сказал так: «Нашу землю отняли сегодня, а вашу завтра возьмут, обороните нас, если не поможете нам, мы ныне иссечены будем, а вы завтра иссечены будете!»

Битва на реке Калке в 1223 г.

Далее летописец поучительно замечает: «Много те половцы зла сотворили Русской земле, того ради всемилостивый бог хотел погубить сыновей безбожных Измайловых половцев, чтобы отомстить за кровь христианскую!» Но теперь было не время вспоминать о старых обидах: монголы угрожали и русским и половцам. Князья решили выступить на помощь хану Котяну. Мотивы этого решения очень откровенно выразил князь Мстислав Галицкий в своем обращении к другим русским князьям: «Если мы, братья, не поможем им, то половцы передадутся татарам, и их сила будет больше!»

И вот в Киеве собрались на совет «старейшины в Русской земле» — Мстислав Романович Киевский, Мстислав Мстиславич Галицкий, Мстислав Святославич Черниговский и Козельский и другие князья. Не приехал лишь владимиро-суздальский князь Юрий Всеволодович. На совете было решено выступить с войском в половецкие степи, чтобы встретить врага в поле, за рубежами Русской земли.

На Днепре, у Олешья, собрались в середине мая 1223 г. русские дружины. «Из Киева князь Мстислав со своею силою, а из Галича князь Мстислав со всею силою, Владимир Рюрикович с черниговцами и все князья русские, и все князья черниговские, а из Смоленска 400 воинов». К русскому войску присоединились отряды половцев. Были в войске также дружины из Курска, Трубчевска и других городов. Такой большой рати давно не собиралось на Русской земле. Казалось бы, междоусобные распри забыты, и все «единым сердцем» выступили против опасного врага. Однако на деле это было не так: отдельные феодальные дружины, даже собранные вместе, не представляли собой единого войска, подчинялись лишь собственным князьям, каждый из которых придерживался своего плана военных действий и мало считался с приказаниями «старейшего» киевского князя. Это, несмотря на значительную численность собранного войска, и предопределило в конечном итоге поражение.

Первым перешел на левый берег Днепра князь Мстислав Галицкий с тысячей отборных воинов, неожиданно напал на выдвинутые вперед «сторожи татарские» и обратил их в бегство. Татары пытались спасти от русских воинов «воеводу своего Семеябека», спрятали его в яму и замаскировали ветками, надеясь, что русские конники, увлеченные преследованием, не найдут его. Но воевода татарский был обнаружен и вынужден был рассказать о силах и местоположении лагеря Субудая и Джебэ.

Ободренные первым успехом, «перешли все люди и князья все и Мстислав Черниговский реку Днепр и пошли на конях в поле Половецкое». Передовой монгольский отряд пытался задержать продвижение русского войска, но «стрельцы русские победили их и гнали далеко в поле, и взяли стада их». Началось преследование, продолжавшееся восемь дней. Княжеские дружины растянулись по степи, потеряли связь друг с другом. Когда на девятый день похода, 31 мая 1223 г., за речкой Кадлой князей встретил сомкнутый строй монгольской конницы, изготовившейся к бою, им очень трудно было восстановить боевой порядок.

К тому же на княжеском совете выявились разногласия относительно плана дальнейших действий. Мстислав Киевский считал, что переходить Калку и нападать на монголов в поле опасно. Он расположился на правом высоком берегу Калки и начал строить укрепленный лагерь. Мстислав Галицкий и другие князья были за немедленное наступление. Вместе с половецкими отрядами они перешли на левый берег реки Калки и были сразу атакованы монгольской конницей. Русские дружины, в передней линии которых были волынские и галицкие ратники князя Мстислава Удалого, держались стойко, но половцы не выстояли против стремительной атаки монголов и «потоптали, убегая, станы князей русских. И смешались все полки русские, и была сеча злая и лютая», — с горечью писал летописец. Мстислав Галицкий с остатками войска пробился через монгольские заслоны и начал отступление через степи, отбивая непрерывные нападения преследовавших его врагов.

Тем временем Мстислав Киевский стоял со своим многочисленным полком на холме, за кольцом деревянных укреплений. Три дня штурмовали его лагерь монгольские тысячи, но безуспешно: все их приступы были отбиты русскими ратниками. Тогда монголы, по своему обычаю, прибегли к хитрости. Они обещали отпустить за выкуп князей и их дружины, если те прекратят сопротивление. Мстислав поверил и жестоко поплатился. По словам летописца, монголы «людей посекли, а князей задавили, положив под доски, а сами наверх сели обедать».

Потери русского войска в битве на реке Калке оказались очень тяжелыми. Шесть русских князей были убиты, а из рядовых воинов только один из десяти благополучно вернулся домой. Монгольская конница преследовала отступавшие русские дружины до самого Днепра и, опустошив земли по его левому берегу, ушла на восток. Поражение на Калке оставило глубокий след в памяти народа. «И был вопль и печаль по всем городам и волостям», — сообщил летописец. Именно с этой битвой связана народная былина о гибели богатырей, до того непоколебимо стоявших на «заставах богатырских» на рубежах Русской земли.

Хан Батый (Бату). Старинный китайский рисунок

Из половецких степей войско Субудая и Джебэ направилось в Волжскую Булгарию, но потерпело там серьезное поражение. Арабский историк Ибн-аль-Асир писал, что когда булгары услышали о приближении монголо-татар, то «они в нескольких местах устроили им засады, выступили против них и, заманив до тех пор, пока они зашли за место засад, напали на них с тыла, так что они остались в середине. Поял их меч со всех сторон, перебито их множество и уцелели из них только немногие. Говорят, что их было до 4000 человек. Отправились они оттуда в Саксин, возвращаясь к своему царю Чингисхану, и освободилась от них земля кипчаков; кто из них спасся, тот вернулся в свою землю».

Поход Субудая и Джебэ показал монгольским ханам всю сложность завоевания народов Восточной Европы. Прошло несколько лет, прежде чем монголы снова появились у ее границ. Новый монгольский великий хан Угедей (Чингисхан умер в 1227 г.) «во все пограничные места и окраины своих владений назначил войска для охраны границ и областей». По сообщению Рашид-ад-Дина, великий хан тогда «отправил Кукдая и Субудая с 30 тысячами всадников в сторону Кипчак, Саксин и Булгар», то есть в прикаспийские степи, где они близ реки Яика (Урала) разгромили булгарские сторожевые заставы, охранявшие дальние подступы к своей стране. Затем монгольское войско потеснило саксинов (потомков хазар) в прикаспийских степях и приступило к постепенному захвату башкирских земель. Этим и ограничилось продвижение завоевателей в Восточную Европу на данном этапе.

Вопрос о наступлении на запад обсуждался на курултае монгольских феодалов в 1229 г. Великий хан Угедей направил в помощь отряду Субудая войска западной части Монгольского государства — улуса Джучи. Эти войска возглавил хан Вату (русские летописцы называли его Батыем), сын Джучи, любимый внук Чингисхана. По словам Рашид-ад-Дина, Батый «был в большом почете и очень могуществен, вместо Джучи-хана стал ведать улусом и войском».

Намеченный курултаем в 1229 г. поход на запад не был еще общемонгольским и, как показали дальнейшие события, не принес завоевателям заметных успехов. В степях Прикаспия «вспыхнуло пламя войны между татарами и кипчаками», которая продолжалась несколько лет. Башкирский народ тоже не желал покоряться. Волжская Булгария успешно оборонялась, воздвигнув на южной границе мощные укрепленные линии. На этих рубежах булгарские рати задержали наступление завоевателей, не дав пробиться к своим богатым городам. В 1232 г. монголо-татары «зимовали, не дойдя до великого города Болгарского» (Булгар). Крайней точкой продвижения монголо-татарских войск улуса Джучи на запад после нескольких лет войны были низовья Волги: отдельные отряды завоевателей изредка появлялись недалеко от земель аланов.

И снова вопрос о походе на запад обсуждался на курултае. В 1235 г., по сообщению Рашид-ад-Дина, когда великий хан Угедей «во второй раз устроил большой курултай и назначил совещание относительно уничтожения и истребления остальных непокорных народов, состоялось решение завладеть странами Булгар, Асов и Руси, которые находились по соседству становища Бату, не были еще покорены и гордились своей многочисленностью». Поэтому «в помощь и подкрепление» Батыю великий хан назначил следующих царевичей, потомков Чингисхана: «Менгу и его брата Бучека, из своих сыновей Гуюк-хана и Кадана и других царевичей, Кулькана, Бури, Байдара, братьев Бату — Хорду и Тангута и нескольких других царевичей», а из знатных эмиров был причислен к войску Субудай, «один из четырех свирепых псов Чингисхана».

Новый поход был, таким образом, общемонгольским: в нем участвовало 14 знатнейших ханов, потомков Чингиса. Численность монголо-татарского войска, выступившего под знаменами Батыя, достигала 150 тысяч человек (обычно каждый из царевичей чингисидов командовал в походе туменом, то есть 10-тысячным отрядом войска). Это была огромная по тем временам армия.

Монголо-татарское наступление на Юго-Восточную Европу в 1229—1235 гг.

Все лето двигавшиеся из разных улусов орды провели в пути, а осенью «в пределах Булгарии царевичи соединились. От множества войск земля стонала и гудела, а от многочисленности и шума полчищ столбенели дикие звери и хищные животные». Огромное монгольское войско встало на рубежах Восточной Европы.

Первый удар монголо-татарских полчищ был направлен на Волжскую Булгарию. Поздней осенью 1236 г. укрепления на границе Булгарии были прорваны, орды завоевателей, уничтожая все на своем пути, обрушились на булгарские земли. Персидский автор, современник нашествия, писал, что завоеватели «силой и штурмом взяли город Булгар, который известен был в мире недоступностью местности и большой населенностью. Для примера подобным им жителей его частью убили, а частью пленили». Картины страшного опустошения Волжской Булгарии рисовали и русские летописцы: «Той же осенью (1236 г.) пришли из Восточных стран в Болгарскую землю татары, и взяли славный великий город Болгарский, и избили оружием от старца до юного и до младенца, сосущего молоко, и взяли товара множество, а город их пожгли огнем, и всю землю их пленили». Разрушены были многие булгарские города: Булгар, Булар, Кернек, Сувар и другие, подверглись массовому опустошению и сельские местности. В бассейне рек Бездны и Актая археологами обнаружены многочисленные поселения (13 городищ и 60 селищ), погибшие во время монголо-татарского погрома. Субудай, командовавший войском, вторгнувшимся в Булгарию, не щадил никого.

Весной 1237 г. монгольское войско, закончившее войну в Булгарии, двинулось в прикаспийские степи, где продолжалась война с половцами. Завоеватели перешли Волгу и широким фронтом мелких отрядов, так называемой облавой, прочесали степи (тактика облавы заключалась в том, что какая-либо территория замыкалась кольцом монгольских отрядов, которые, двигаясь затем к центру, уничтожали все живое, попавшее в облаву). На этот раз облава была грандиозной по своим размерам. Левый ее фланг следовал вдоль берега Каспийского моря и далее по степям Северного Кавказа к низовьям Дона, правый двигался севернее, по половецким степям.

Хан Берке

Здесь воевали отряды Гуюк-хана, Монкэ-хана и Менгу-хана. Война с половцами продолжалась все лето.

В то же время другое многочисленное монгольское войско ханов Батыя, Орды, Берке, Бури и Кулькана завоевывало земли на правобережье Средней Волги.

Народы Юго-Восточной Европы — булгары, половцы, аланы, мелкие племена Поволжья — внесли свой вклад в борьбу с монголо-татарскими завоевателями. Монголо-татарскому войску несколько месяцев пришлось потратить на то, чтобы сломить их. И даже тогда, когда, по словам персидского историка Джувейни, «все, что уцелело от меча, преклонило голову», борьба продолжалась. Завоеванные народы поднимали восстания. «Между кипчакскими негодяями, — презрительно писал о непокорных половцах Джувейни, верно служивший монгольским ханам, — оказался один, по имени Бачман, который с несколькими кипчакскими удальцами успел спастись; к нему присоединилась группа беглецов. Так как у них не было постоянного местопребывания и убежища, где бы он мог остановиться, то он каждый день оказывался на новом месте, как говорится в стихе: «Днем на одном месте, ночью на другом», и из-за своего собачьего нрава бросался, как волк, в какую-нибудь сторону и уносил что-нибудь с собою; мало-помалу зло от него усиливалось, смута и беспорядки умножались. Где бы войска монгольские не искали следов его, нигде не находили его, потому что он уходил в другое место и оставался невредимым. Так как убежищем ему большей частью служили берега Итиля (Волги), он укрывался и прятался в лесах их, выходил, забирал что-нибудь и опять скрывался, то повелитель Менгу-каан велел изготовить 200 судов и на каждое судно посадил сотню вполне вооруженных монголов. Он и брат его Бучек пошли облавой по обеим берегам реки. Прибыв в один из лесов Итиля, они нашли следы откочевавшего утром стана: сломанные телеги и кучи свежего конского навоза и помета, а посреди всего этого добра увидели больную старуху. Спросили, что это значит, чей это был стан, куда он ушел и где искать его. Когда узнали наверняка, что Бачман только что откочевал и укрылся на остров, находящийся посреди реки, и что забранное и награбленное во время беспорядков скот и имущество находятся на том острове, то вследствие того, что не было судна, а река волновалась подобно морю, никому нельзя было переплыть туда, не говоря уже о том, чтобы погнать туда лошадь. Вдруг поднялся ветер, воду от места переправы на остров отбросил в другую сторону и обнажилась земля. Менгу-каан приказал войску немедленно скакать на остров. Прежде чем Бачман узнал, его схватили и уничтожили его войско. Некоторых бросили в воду, некоторых убили, угнали в плен жен и детей, забрали с собой множество добра и имущества и решили вернуться. Вода опять заколыхалась, и, когда войско перешло там, все снова пришло в прежний порядок. Никому из воинов от реки беды не приключилось. Когда Бачмана привели к Менгу-каану, то он стал просить, чтобы тот удостоил убить его собственноручно. Тот приказал брату своему Бучеку разрубить его на две части».

Если отбросить бранные эпитеты, которыми наградил «смутьяна» Бачмана официальный историк монгольских ханов Джувейни, то в «смуте и беспорядках», которые «умножались», и в «зле», которое «от него усиливалось», можно без труда увидеть достаточно сильное и массовое народное движение против завоевателей. Для того чтобы справиться с Бачманом и его «удальцами», монголам пришлось построить флот из 200 больших судов, на каждом из которых было по 100 «вооруженных монголов», то есть всего 20 тысяч воинов! А в походе против Бачмана участвовали два высокородных хана, сыновья самого Чингиса — Менгу и Бучек.

Выступление против завоевателей произошло и в Волжской Булгарии. Как сообщил Рашид-ад-Дин, во время монголо-татарского нашествия на эту страну в 1236 г. «тамошние вожди Баян и Джину» (видимо, правители отдельных областей) «изъявили покорность», но, когда были отпущены обратно в свои земли, «опять возмутились». В Волжскую Булгарию для усмирения был вторично послан Субудай.

Нашествие объединенных сил Монгольского государства на Восточную Европу. Войны с волжскими булгарами, половцами и народами Поволжья (осень 1236 г. — лето 1237 г.)

Героическое сопротивление народов Нижнего и Среднего Поволжья задержало завоевателей. Только глубокой осенью 1237 г. монгольские ханы смогли сосредоточить свои полчища у границ Северо-Восточной Руси.

Примечания

1. Плано Карпини. История монголов. М.: Географгиз, 1957, с. 49—54.

2. Хмельницкий С. Каменный щит. М.: «Сов. писатель», 1960, с. 105—107.