Судьбы окраинного славянского населения

Посвящается моим учителям В.Б. Антоновичу и В.С. Иконникову

Давно мы покинули окраины Русской земли, как бы забыв, что и там, в области реки Дона, у Азовского моря, и у низовьев Днепра, Днестра и Буга, «оли до Дуная», по берегам Черного моря, жили также славяне. Ведь и им пришлось испытать на себе силу кочевников, бороться с ними за свое существование, отстаивать свою территорию.

Восточные славянские поселения, хотя уже сильно стесненные кочевниками, все-таки до конца XI в. получали поддержку со стороны Руси. Мы видим на самом конце русско-славянского мира Тмутораканское удельное княжество, князья которого вели дело его защиты. В другом положении находились поселения уличей и тиверцев. Мы видели, что князья оставили их на произвол судьбы, ибо не могли добиться их подчинения. Трудно было мирным племенам сопротивляться против таких врагов, как были нахлынувшие тюрки. Мы раньше видели, что при появлении кочевых орд славяне Черноморья каждый раз подчинялись им. Так было при нашествии гуннов и авар. Теперь были другие исторические условия. В то время эти кочевые массы двигались далее, обрушивались на Западную Европу. Но в IX и X вв. на западе образовались прочные государства; кочевники не могли уже громить Европу из конца в конец. Они встречали сильное сопротивление, принуждены были ограничиться единичными набегами, правда весьма частыми, опустошительными, но не имеющими ничего общего e погромом гунским или аварским. Вследствие этого, эмиграция турок останавливается только в степях Черного моря, которые на несколько столетий становятся их отечеством, их постоянным местопребыванием. Тем легче было для Западной Европы, тем тяжелее для русских славян: вся эта масса кочевых орд была тут, постоянно под боком, не давала вздохнуть свободно, не оставляла времени собрать сил для защиты.

Наконец, изменились и самые условия быта черноморских славян. Если мы можем думать, что во времена гуннов и авар эти пленена были уже земледельцами, то все-таки во всем другом не слишком высоко стояли по культуре. Весьма вероятно предположение, что эти славяне участвовали даже в походах кочевников того времени. Но в эпоху, нас интересующую, они не могли уже иметь ничего общего со своими новыми врагами. Оставалось бороться, что было весьма трудно, или эмигрировать. Как жили, как боролись, куда уходили эти передовые славянские племена, наши летописи ничего не знают. Глубокий мрак покрывает историю этих поселений, но, благодаря усилиям русских ученых, можно собрать уже несколько отрывочных фактов, которые проливают некоторый свет на интересующий нас вопрос. Отправимся сначала на Дон и посмотрим, что делается с тамошними поселениями.

Мы видели, с каким трудом Северской земле удалось выдвинуть свою колонизацию на юг. Это произошло лишь в XII в. Русь стала ближе в Подонью, к берегам Азовского моря. Но от появления печенегов в IX в. до указанных успехов северян прошло двести с лишним лет. Все это время славянское население оставалось почти беззащитным. Вышедши из-под покровительства Хазарской державы, оно могло бы рассчитывать на помощь и защиту Руси, образовавшей на Таманском полуострове удельное княжество Тмутораканское. Может быть, в княжение там Мстислава, энергичного воителя, славяне Подонья и пользовались некоторой безопасностью, но и он, и последующие князья, появлявшиеся в Тмуторакани, интересовались более делами на Руси: их тянуло к Днепру. После 1024 г. до 1054 г., в продолжение тридцати лет, там князя не было. Мы не знаем даже, был ли там посадник. Затем начинается быстрая смена князей, которые являлись туда на время, для своих личных целей, чтобы запастись средствами для борьбы с своими противниками на Руси. Правда, появлялись между ними и люди, от которых можно было ожидать защиты. Таков, например, был Ростислав Владимирович, но он прокняжил в Тмуторакани всего два года, и то с перерывом. Утвердившиеся там в семидесятых годах XI в. Святославичи, Олег и Роман, были заняты борьбой с великими князьями киевскими. В последний раз Тмуторакань упоминается в русской летописи под 1094 г. В этом году Олег покинул ее, чтобы сесть в Чернигове. Но этот славный торговый город продолжал существовать и быть центром торгового движения на юго-востоке.

Таким образом, крайне слабую защиту давала славянскому населению Подонья связь его с Русью. Эта область была уже за границей Русской земли, и последняя не считала себя обязанной подавать ей помощь в борьбе с кочевниками. По дальности расстояния это было и трудно. Славянским поселениям приходилось самим отстаивать себя. Но мирному, земледельческому и торговому населению это было крайне нелегко. Но так как борьба была неизбежна, то прежде всего должно было произойти отступление в более защищенные места. Население сгруппировалось на юге под защитой городов: Тмуторакани и Таны, лежавшей недалеко от устьев Дона. Последний город был также одним из важных торговых центров¹. Другая часть отступила к северу, где начиналась полоса лесов. Благодаря постоянной борьбе явилась необходимость усвоить себе тактику врагов, перенять их способ владения оружием, ваять их оружие. Но рядом с враждебными столкновениями происходили и мирные сношения, благодаря некоторым общим интересам, торговле. Население Подонья не имело прочной связи с Русью, а потому у него было возможно более скорое и легкое отступление от прадедовских обычаев и усвоение чужих. Если коренная Русь вступала в родственные союзы с кочевниками, то тем более это возможно было здесь, где приходилось быть постоянно вместе. Словом, здесь должен был происходить самый сильный культурный обмен. Если кочевники подвергались культуре оседлого населения, то зато и последнее не оставалось без влияния на него быта кочевников.

В Тмуторакани мы можем видеть разные национальности. Были тут греки, которые составляли торговую часть населения главным образом. Затем славяне, поселившиеся здесь в глубокой древности². Вслед за ними на Таманском полуострове являются готы Тетракситы, явившиеся здесь в III в.³ За ними сюда явились гунны. Но преобладающим элементом здесь нужно считать славянский, так как поселения их занимали большие пространства по Дону. Когда все южные области подпали под власть хазар, то последние стали жить и в Тмуторакани. Так нам известно, что в дружине Олега Святославича были хазары. Они в Тмуторакани сделали заговор против него, и затем некоторые из них были казнены⁴. Еще при Святославе были покорены яссы, народец, жавший по сю сторону Кавказских гор. Это аллане других средневековых писателей⁵. Были подчинены при Мстиславе и коссоги. Весьма вероятно, что из яссов и коссогов были поселенцы в Тмуторакани, ибо коссогов мы наравне с хазарами находим в дружине Мстислава Ярославича в 1024 г.⁶ Что из кавказских народцев были переселенцы в Тмутораканскую область, на это есть прямое указание в житии св. мученика Або, где, между прочим, говорится, что один принц карталинский ушел в северную сторону, где жили хазары. Убиение Або относится к 790 г.⁷ Тмуторакань была покинута русскими князьями в 1094 г. Неизвестно, сейчас ли она подчинена была половцами, но договор греческого императора с генуезцами 1178 г., на который мы уже указали, показывает, что Приазовье находилось уже во власти кочевников. Торговые интересы, которым не чужды были половцы, и то обстоятельство, что они сделались хозяевами этих богатых центров, влияли на них в культурном отношении. Кочевники могли подчиняться культуре оседлого населения, жившего в известной местности, которое они нашли тут при своем появлении, вместе с тем и сами влияли на него в культурном отношении. Это происходило всегда и везде. Так из надписей, найденных при раскопках в слободе Недвиговке, видно, что еще в древнее время в Танаисе не только половина населения состояла из варваров, но что и греки, жившие там, значительно удалились от своих отечественных обычаев и ввели между собой в употребление новые собственные имена, и греческий язык подвергся сильной порче⁸. А вот что рассказывает Атталиота, греческий историк XI в.: по Дунаю «лежит много больших городов, население которых принадлежит к различным языкам; им (городам) перешедшие раньше скифы (кочевники) придают скифский образ жизни». Этот факт весьма важен. Он подтверждает сказанное ними. Мы вправе и в Тмуторакане искать образование населения с особым этнографическим типом, которое грек называет «полуварварским» μιζσβάρβαρον. Действительно, какое странное народонаселение находим в Тмуторакани в XIII в. Вот как описывает ее жителей венгерский монах, посетивший Приазовье в 1237 г. «Ея владетель (dux) и население называют себя христианами, имея книги и священников греческие. Говорят, что князь имеет сто жен; все мужчины бреют головы, а бороды ростят умеренно, за исключением благородных, которые в знак своего благородства над левым ухом оставляют немного волос, причем вся остальная голова обрита»⁹.

Мы видим здесь ясно смешение обычаев. Черта чисто восточная — многоженство, которое исчезло уже среди русских князей. Давний языческий обычай славян иметь по несколько жен, забытый под влиянием христианства, снова мог возродиться под влиянием кочевников. Припомним теперь портрет Святослава по Льву Диакону. Вот как греческий историк описывает наружность нашего князя при свидании его с императором Иоанном Цимисхием: «среднего роста, ни слишком высок, ни слишком мал, с густыми бровями, с голубыми глазами, с плоским носом, с бритою бородою и с густыми длинными висящими на верхней губе волосами. Голова у него была на совсем голая, но только на одной ее стороне висел локон волос, означающий знатность рода...¹⁰ Этот способ убирать свою голову считается обыкновенно славянским, но есть некоторые данные, заставляющие усомниться в славянстве этого обычая и видеть тут заимствование у кочевых соседей. Трудно по малому количеству данных нарисовать портрет тюрка. С большим вероятием, однако, мы можем думать, что прическа была одинакова и у печенега, и у торка, и половца. Мы знаем, что печенеги носили бороды и длинные усы¹¹.

На первый раз покажется странным, что относительно убранства головы половцев до нас дошли официальные документы. Этим мы обязаны христианской ревности католического средневекового духовенства. Дело в том, что в конце XIII столетия в Венгрии сильно стали распространяться нравы и обычаи половецкие среди знати. Против этого сильно восстало духовенство Венгрии. Был прислан в Венгрию папский легат. Сам папа Николай писал королю, чтобы он сам оставил и других понудил оставить обычаи половецкие, между прочим ношение половецкой одежды и ношение волос на половецкий манер¹². Когда издана была конституция 1279 г., определявшая права и обязанности половцев, им, как снисхождение, разрешается брить бороды, стричь волосы и носить их национальную одежду¹³. Легат, явившись в Венгрию, потребовал по словам венгерского писателя Туроца, чтобы венгры оставили половецкий обычай: брить бороды, стричь волосы и носить шерстяные колпаки¹⁴. Но оказывается, что половцы не только стригли, но и брили головы, как об этом говорит тот же летописец. Рассказывая о победе Ладислава над половцами, а может быть, и над печенегами, он насмешливо передает, что головы их только что выбритые, как не совсем дозревшие тыквы, падали под ударами мечей¹⁵.

Из этих известий можно вывести, что некоторые половцы брили головы, некоторые коротко подстригали. Для отличия князья носили клок волос на левой стороне. Нам кажется, что обычай тмутораканцев убирать свою голову, как описывает венгерский путешественник, был заимствован у половцев, которые с конца XI в. составляли уже часть населения Тмуторакани¹⁶. Но когда носил свой чуб Святослав, то половцев еще не было в южнорусских степях. Это правда, конечно, но этот обычай носить голую голову с клоком волос или косами есть еще среднеазиатский¹⁷. Следовательно, и печенеги, и торки могли соблюдать его. У них-то и заимствовал его Святослав. Он взял от кочевников не одно это. Смотрите, что рассказывает про него летописец: «воз по себе не возяше, ни котла, ни мяс варя, но потонку изрезав конину, или зверину, или говядину, на углех испек, ядяше, ни шатра имяше, но подклад постилаше, а седло в головах; такоже и прочии вои его вси бяху»¹⁸. Это тип кочевника. Святослав, очевидно, для успешной борьбы с кочевниками решил переделать и себя, и своих воинов на кочевнический манер. Нет ничего удивительного, что, перенимая их военный образ жизни, их тактику, он перенял у них отчасти и внешность.

Великий князь Святослав. Художник В.П. Верещагин

Мы указывали уже, что в его походах на Византию участвовали и печенеги. Можно смело утверждать, что и другие его военные предприятия совершались не без них. Постоянная жизнь вместе, в стане, боевые опасности, — сближали его и его воинов с кочевниками, а, стало быть, и заимствования необходимо существовали. Таким образом, способ ношения волос Святославом мы, по нашему крайнему разумению, признаем тюркским, а в том, что он был общим у жителей Тмуторакани, видим результат влияния половцев на ее население. Но каждая из национальностей, вошедших в состав населения этого города, внесла свои нравы и обычаи. Выработался особый этнографический тип. Славянское население, которое надо считать в нем преобладающими, конечно, дало все-таки этому смешанному населению славянский оттенок, утратив в свою очередь многие свои национальные черты. Образовалось, с точки зрения русского славянина, в Тмуторакани население «полуварварское», как бы сказал грек.

То, что происходило в Тмуторакани, должно было совершаться и на всем Подонье. Население это сохранилось, но подверглось сильному культурному влиянию кочевников, повлияв в свою очередь на них в такой степени, что некоторые из них изменили свой образ жизни и усвоили некоторые славянские обычаи. Мы начнем с данных позднейших, относящихся уже ко второй половине XIII в., к эпохе занятия степей татарами.

Рубруквис, путешествовавший к татарам в 1254 г., рассказывает, что во время его пути по берегу Азовского моря к нему обращались с некоторыми религиозными вопросами какие-то русские, исповедовавшие христианство по греческому обряду. Далее он передает о разбоях каких-то русских в соединении с венграми и алланами. На Волге он нашел поселение, смешанное из татар и русских, которые перевозили через эту реку вестников к Батыю и от него¹⁹. Из сообщаемого нашим путешественником видно, что число этих русских не состояло из нескольких единиц: он их встречал не в одном месте, а рассеянно; он видел целое поселение. Можно привести еще один аналогичный факт, что этого бродячего элемента русского было ненезначительное количество. Есть известие в Воскресенской летописи под 1283 г., что один из татарских баскаков, Ахмат, устроил в курском княжении слободы из людей всякого сброда. В числе их были и русские. Это видно из того, что при нападении липецкого князя Святослава на двух братьев Ахмата в числе свиты последних было 30 человек русских, причем из них было убито 25 душ²⁰. Кто были эти люди? Мы, кажется, не можем видеть в них представителей местного населения. Между завоеванием Руси и приведенным фактом прошло каких-нибудь сорок лет. Нельзя допустить, чтобы так скоро прошел ужас, наведенный опустошениями татар. Мы видим гораздо позже, что население при одной вести о приближении их бросает все и скрывается в леса. Следовательно, это русское население слобод не могло принадлежать к оседлому туземному населению. Мне могут возразить на это словами летописи: «царь же Телебуга, дав приставы князю Олгу, река: "что будет ваших людей в свободах, те люди выведите во свою область, а свободы та разгонита"»²¹. Таким образом, является, что население этих слобод состояло и из местного туземного населения, принадлежащего курскому, воргольскому и липовецкому уделам. Но вот что находим далее: «И пришед князь Олег и Святослав и с татары и повелеша своим людем пограбити свободы те и поковати люди их, а свои во свою отчину выведоша»²². Очевидно, здесь выведенные люди были пленными из туземного населения. Князья поковали людей Ахмата, и если бы эти выведенные принадлежали в числу первых, к числу сброда, явившегося в слободы добровольно, то князья должны были бы поступить с ними не так мягко, ибо население слобод занималось грабежом, и их люди являлись бы участниками его. Несомненно, все дело шло из-за освобождения захваченных жителей этих уделов и о разорении слобод, ибо они «насилие творяху христианом» и «около Ворлога и Курева пусто створиша»²³. Покованные же насильники состояли из собравшихся в слободы с разных сторон, и в числе их мы нашли русских, сопровождавших братьев Ахмата.

Делая такие соображения относительно данного факта, мы тем более готовы утверждать, что русские, встреченные Рубруквисом, не могли принадлежать к добровольным переселенцам из Руси к татарам. Из слов Рубруквиса ясно видно, что эти люди давно уже оторвались от родной области, потому что должны были обращаться к этому путешественнику за разъяснением некоторых религиозных вопросов. Мы не можем также предположить, чтобы они были пленными, особенно те, которых Рубруквис встретил в Приазовье, на пути из Крыма к реке Дону. Они видимо пользовались свободой, жили независимо, говоря, конечно, относительно.

Вообще мы встречаем еще другие указания, что в Приазовье были оседлые христианские поселения. Тот же венгерский монах сообщает об Аллании, что ее население жило в деревнях, занималось хлебопашеством и исповедовало также православие. Эти аллане или яссы давно должны были подвергнуться влиянию культуры славян, так как были их ближайшими соседями и были покорены русскими князьями еще в X в.

Таковы факты, которые можно указать для XIII в., но вот факт, относящийся к началу XII в., факт, в связи со всем сказанным, окончательно подкрепляющий наше мнение о существовании в Подоньи оседлого славянского населения. В 1111 г., во время своего похода на половцев, русские наткнулись в области Дона на городки Шарукань и Сугров. Приближаясь к первому, князья послали вперед духовную процессию с крестами и хоругвями. Шаруканцы вышли навстречу этой процессии и вынесли русским мед и рыбу²⁴. Очевидно, население Шаруканя было христианское, ибо в противном случае оно не оказало бы такого уважения к этой религиозной процессии; да и смешно было бы посылать духовенство с крестами и хоругвями, если бы русские не знали, что население этих городков действительно христианское и их одноплеменное. Князья рассчитывали пробудить в шаруканцах заглохшие чувства прежнего единства, и попытка увенчалась успехом.

Другой городок, Сугров, был сожжен, но это только показывает, что родственное русским население могло быть в таком же отношении к ним, как это было после, что мы увидим ниже. В этой же местности известны городки Балин, Чешлюев. Считать эти города зимовищами половцев²⁵ после рассказанного о Шарукане нет никакого основания. Принимая вполне верное мнение господина Аристова, что имена этих городков означены по тогдашним владельцам их, половецким ханам²⁶, можно только заключить, что это население было в некоторой зависимости от половцев, было смешанное. Все дошедшие до нас известия византийских и арабских писателей, не говоря о русских летописях, доказывают, что ни печенеги, ни половцы не вели городской жизни, не были строителями городов.

Мы нисколько не противоречим себе, утверждая это. Половцы не строили городов, не жили в них, но если они находили города, оседлое население, то поддавались его культуре, под влиянием которой, под влиянием торговых и других интересов могли селиться в городах, образуя с прежними жителями особое полуварварское население. То, что сообщает Атталейота, то, что мы видели в Тмуторакани, должно было произойти и на Подонье. Половцы встретили здесь уже оседлое население и частью вытеснили его, частью сами подверглись его культуре, смешавшись с ним в известном небольшом количестве, и образовали по городкам смешанные поселения. Это особое население, состоящее из главного славянского ядра и тюркской примеси, продолжало сохранять некоторую связь с Русью, продолжало вместе с тем вести борьбу с кочевниками и выработало из себя опытных воинов. Оно сохраняло и христианскую православную веру, утратив несколько чистоту ее обрядов, так что в XIII в. пришлось уже обращаться за разъяснением в Рубруквису. Татары застали это население в степях и присоединили к своим силам. Это было выгодно для них, потому что этим приобретались услуги людей, знающих прекрасно степь и бывших в постоянной борьбе с половцами.

И действительно, мы имеем документ, доказывающий, что в походах татар участвовали и какие-то христиане, — это письмо тех же венгерских миссионеров, относящееся к 1241 г. В нем говорится: «И хотя они называются татарами, но при их войске находится много злочестивейших христиан»...²⁷ Это известие приобретает для нас еще тем большую важность, что писано со слов бежавших из Руси. Пишущий, передавая о разорении Руси, говорит: «...рассказывали нам беглецы из той страны, преимущественно в Саксонии, что ту страну и укрепления (Киев) они (татары) взяли при помощи тридцати двух машин»²⁸. Русские, конечно, могли знать достоверно о пребывании среди татар каких-то христиан, очевидно приставших к ним или покоренных ими. Письмо короля Белы IV к папе Инокентию, писанное в 1254 г., обнаруживает нам, кто были эти пособники татар. Вот что писал король: «Когда государство Венгрии от вторжения татар, как от чумы, большей частью было обращено в пустыню и, как овчарня изгородью, было окружено различными племенами неверных, именно: русскими, бродниками с востока; булгарами и босняками, еретиками с юга...» Далее говорит: «Они (татары) заставили себе платить дань (другие нации), и особенно страны, которые с востока граничат с нашим царством, именно Русь, Куманию, Бродников, Булгарию»...²⁹

Из этого письма видно, 1) что христиане, напавшие на Венгрию вместе с татарами, были русские и бродники; 2) что бродники жили где-то на восток от Венгрии в южнорусских степях: 3) что татары уже застали бродников на их местах жительства и подчинили своей власти. Наша летопись вполне согласна с этим письмом в отношении бродников. Она указывает, что последние принимали участие в Калкской битве на стороне татар. Когда Мстислав Киевский и другие два князя окопались на месте после поражения русских ополчений и были окружены татарами, «ту же и Бродници быша старые, и воевода их Плоскыня, и тъй окаянный целовав крест ко князю Мстиславу и обема князема, яко их не избити и пустити их искупе, и сългав окаянный предаст их связав татарам»...³⁰

Никоновская летопись еще яснее говорит, что бродники были на стороне татар³¹. Мы встречаем бродников на исторической сцене еще за 76 лет до этого события. Когда в 1147 г. Святослав Ольгович отбивался от притязаний черниговских Давидовичей и Изяслава Киевского, то на помощь в область вятичей «придоша к нему бродничи, и половци придоша к нему мнози, уеве его»³². К несчастью, только эти два факта и сообщает нам наша летопись о бродниках, хотя по всему видно, что летописец знал о них гораздо больше. Но и отсюда вытекают важные заключения.

Из письма венгерского короля мы видели, что бродники жили где-то к востоку от Венгрии, в южнорусских степях, теперь на основании летописи мы можем точнее определить их местожительство. Бродники жили в восточной части степи. Это вполне видно из следующих соображений. Мы не находим бродников ни разу действующими в княжествах к западу от Днепра. Далее. Чтобы явиться на помощь Святославу Ольговичу в 1147 г., они не могли пробраться с западной части степей, ибо в таком случае им пришлось бы двигаться сквозь княжества Киевское и Черниговское, ведших борьбу со Святославом и, следовательно, не пропустивших бы их к нему на помощь. Бродники явились вместе с половцами, дядьями Святослава, которые, очевидно, пришли в нему с восточной части степи через курский и новгородсеверский уделы. Затем. В 1223 г. мы видим их в соединении с татарами на Калке, т.е. на берегах Азовского моря. Войска русских князей двигались с запада, следовательно, пробраться с берега Черного моря или Дуная бродникам не было возможности: они должны были бы или соединиться с русскими силами, или были бы захвачены ими. Ни того, ни другого мы не видим. Следовательно, татары встретили бродников или где-то в области Дона, или на берегах Азовского моря при его устье. Очевидно, бродники должны были находиться тут же и в 1147 г.

Другие, имеющиеся у нас документы нисколько не противоречат нашему выводу³³. Они только указывают, что бродники жили где-то в соседстве с половцами. Таково письмо папы Григория к гранскому епископу, писанное в 1227 г., в котором говорится: «мы удостаиваем дать тебе наше полномочие в землях Кумании и Бродинии, соседней с ней, на обращение которых есть надежда, по которому ты имеешь власть проповедовать, крестить» и т.д.³⁴ В документе 1231 г.: «...Кумании и областях бродников»³⁵. Но является вопрос: каким образом Гранской епископии могло поручаться распространение христианства в области бродников, если они жили далеко от ее пределов? Но дело в том, что в Гранской епископии жило действительно много половцев. В силу этого гранскому епископу поручалось специально заведовать миссией у половцев. Он назывался «легатом апостольского престола в областях половецких»³⁶. Папы знали только, что бродники где-то соседят с половцами, а так как миссия у последних поручалась гранскому епископу, то и бродники были отнесены туда же, отданы в его распоряжение для просветления их истинами католической религии. Но это нисколько не значит, что бродники не были христианами. Мы видели, что Плоскыня целовал крест, стало быть, был православный, ибо русские никогда бы не позволили этого сделать язычнику. Мы имеем факты, что русские водили кочевников «в роту половецкую».

Итак, из всего сказанного мы можем заключить, что бродники жили в восточной части степи, на Подонье и по берегам Азовского моря; что они исповедовали православие; что они участвовали вместе с половцами в военных предприятиях, что и приобрело им известность. Уже из того факта, что бродники делают нападение на Венгрию и нет в наших летописях ни одного упоминания о их набегах на Русь, что летопись не преминула бы выставить, — уже из этого обстоятельства видно, что между ними и Русью существовало какое-то этнографическое родство. Присутствие их на стороне татар в Калкской битве является исключением. Но оказывается, что бродники принимали участие в набегах не на одну Венгрию. Мы видим их с половцами и на Дунае. И вот известие об этом факте вполне подтверждает наше мнение о национальности бродников. Никита Акоминат в своем слове 1190 г. между прочим говорит следующее: «Куманы, народ доселе не порабощенный, негостеприимный и весьма воинственный и те бродники, презирающие смерть, ветве русских, и они, народ повинующийся богу войны, соединившись с варварами, живущими на Гемосе (на Балканах — болгары), склонились при их поражении и погибли». Это свидетельство неопровержимо доказывает, что бродники были русской национальности: оратор по своему положению слышал рассказы об этих событиях от самих участников, которые причислили бродников к русским на основании их языка. Весьма возможно, что под влиянием различных причин происходило удаление из Русской земли людей, которым тесно в ней было. Припомним факты о смешанном населении Тмуторакани, о полухристианском населении городков в Подонье, о встречах в этих местностях, сообщаемых Рубруквисом, сопоставим все это с приведенными нами известиями и будем вправе, кажется, сделать вывод, что бродники есть община, выработавшаяся из остатков подонского оседлого населения под влиянием исторических и этнографических условий, в которые это население было поставлено. Эта община могла получать подкрепление свежими силами из Руси, что служило причиной сохранения ее славянского типа и давало возможность отстоять свою независимость от кочевников. Это был прототип казачества, и прав покойный М.А. Максимович, искавший начала Запорожья в Тмуторакани³⁷.

Обратимся теперь на запад. Все то, что мы говорили относительно поселения славян Подонья, все в такой же силе относится и к населению уличей и тиверцев от Днепра до Дуная: население выселялось, смешивало свою культуру с кочевнической, принимало в себя тюркский элемент, вело борьбу с кочевниками и под влиянием всех этих условий выработалось в особый тип военной общины. По нашей летописи мы можем констатировать существование поселений уличей и тиверцев в довольно позднее время. «И суть их городи и до сего дне», — говорит летописец³⁸. Является вопрос, к какому времени относится эта краткая, но важная заметка? Составилась наша летопись в XII в., но интересующее нас известие могло быть более ранней записью, вошедшей потом в летописный свод. Если она относится к XII в., то можно допустить, что летописец имел здесь в виду остатки поселений этих племен, сохранившиеся по берегам Черного моря, от Днепра до Дуная. В X в. мы находим в устье Днепра Белобережье. Что это было не только название местности, но и поселения, видно из смысла известий. «И да не имеют Русь власти зимовати в устьи Днепра, Белобережа...»³⁹ — гласит договор русских с греками 914 г. «Иста (Святослав) зимовать в Белобережьи; не бе в них брашна и бысть глад велик, яко по полугривне голова коняча»⁴⁰. Очевидно, что это были поселения, в которых по их географическому положению могли останавливаться ехавшие из Руси в Грецию и обратно.

Вполне согласно с этим фактом существование в этой местности города Ольшья. Хотя летопись первый раз упоминает о нем лишь в 1084 г., но зная обычай летописца говорить обо всем при случае, должно считать этот город гораздо более древним. Это был торговый город, куда приезжали греческие купцы⁴¹. Далее по берегу Черного моря мы видим Белгород и Черноград. О существовании первого говорит Константин Багрянородный. Упоминается о нем в числе русских городов и в нашей летописи⁴². Он, по предположению господина Бруна, стоял на месте древнего Тираса, переименованного антами в Белый город. Он был уступлен им императором Юстинианом в 545 г. с тем, чтобы они защищали границы империи⁴³. Нахлынувшие затем тюрки перевели его славянское название на свой язык Ак по-половецки, а следовательно, и по-печенежски, значит белый; kermen — город. Получилось название Ak-kermen, существующее и теперь⁴⁴.

Описание местоположения этого города мы находим у арабского географа Абульфеды. «Аккерман, — говорит он, — город страны болгар и турков... Он невелик и находится на берегу Черного моря, к западу от Сару-Кермана. Между этими городами около пятнадцати дней пути. Аккерман находится в равнине, его жители состоят из магометан и неверных⁴⁵. Невдалеке от города река Днестр, впадает в море; эта река по величине подходит к Оронту в Гамате»⁴⁶. А вот как он рассказывает о Сару-Кермане: «Сару-Керман — небольшой город страны булгар и турок; он находится к востоку от Аккермана, но не так значителен. Напротив него по другую сторону моря лежит Синоп»⁴⁷. Таким образом, он вполне различает эти два города. Вероятно, Саракерман не что иное, как Кара-керман, что значит Черный-город⁴⁸. Этим именем называется по-турецки Очаков⁴⁹. Можно бы принять его за Черный-город, тем более, что он приблизительно находится действительно против Синопа.

В числе русских городов, перечисляемых нашей летописью, находится и город Черн где-то в этой же местности⁵⁰. Этот город существовал еще в X в. До нас дошел один документ, известный под именем записки греческого или готского топарха. Этот топарх по каким-то политическим делам ездил к русскому князю. На обратном пути он двигался сначала по левому берегу Днепра, затем переправился на правый. «Совершив переправу беспрепятственно и прибыв в селение Борион, — рассказывает путешественник, — мы занялись едой и уходом за лошадьми... Проведя здесь такую часть дня, сколько требовалось для восстановления своих сил, мы стали сбираться в путь, чтобы идти но направлению к Маврокастрону»...⁵¹

Где совершалась сама переправа, сказать трудно, но так как топарх переехал на правую сторону, то, очевидно, путь его направлялся на юго-запад, а не на юго-восток. Маврокастрон на греческом языке также значит Черный-город. Стало быть, путешественник направлялся именно к тому Черному городу — Каракерману, который стоит на устье Буга и назван у арабского географа Сара-Керман⁵².

Итак, в X в. мы видим на территории уличей и тиверцев города: Олешье, Белгород и Черный-город. Но в это столетие существовали еще и селения в этой местности. Таково селение Борион, где топарху пришлось довольно долго просидеть, пережидая, пока уймутся начавшиеся зимние вьюги. «И вот мы вышли, — рассказывает он, — торжественно провожаемые туземцами, причем все они рукоплескали мне одобрительно и смотрели на меня каждый как на близкого себе и напутствовали наилучшими пожеланиями». Они дали ему проводников, которые, однако же, скоро возвратились назад⁵³.

Но в этот же период началось и отступление славянского племени из области, лежащей по Днепру, Бугу и Днестру. Так Константин Багрянородный рассказывает нам уже о покинутых городах на среднем течении Днестра⁵⁴. Город Олешье продолжал существовать и в XIII в. и был торговым пунктом⁵⁵. Белгород и Черный-город удержались точно так же, что видно из приведенных нами известий XIII и XIV вв.⁵⁶ Тут только, при устьях больших рек Днепра, Днестра и Буга, и удержалось население, пользуясь защитой городов.

Еще в X в. печенеги проникли к Дунаю; за ними двинулись торки⁵⁷. Константин Багрянородный рассказывает, что еще в X в. императорские послы могли найти печенегов на берегах рек Днепра и Днестра, где они постоянно кочевали⁵⁸. Это показывает, что кочевники окончательно утвердились в этой местности. Когда, в шестидесятых годах XI столетия печенеги и торки очистили территорию южных степей, к Дунаю придвинулись половцы. В 1078 г. они принимают уже участие в делах на Балканском полуострове, в смутах, потрясавших византийскую империю. С этого года мы часто встречаем их там. Но юго-западную часть степи половцы заняли еще раньше. В 1070 г. они сделали первый набег на Венгрию⁵⁹, следовательно, проникли уже до юго-восточного склона Карпат. Можно утверждать, что в восьмидесятых годах XI столетия они уже окончательно занимали местность между Днепром, Дунаем и Карпатами. Это видно из двух фактов.

В 1088 г. император вел борьбу с печенегами и осадил город Дристру. Князь Татус, оставив своих родственников защищать город, сам бросился за помощью к половцам, которых и привел, но было уже поздно: греки были разбиты⁶⁰. Четырьмя годами ранее, во время междоусобной борьбы в Венгрии между Соломоном и Ладиславом, первый в 1081 г. бежал к половецкому князю Кутеску (Kutesk), женился на его дочери и отправился с ним на своего противника. Они были разбиты, и Соломон снова ушел в половцам⁶¹.

Эти события указывают на соседство половцев к областям придунайским и Венгрии. Куда же было идти оседлому славянскому населению? Поселения уличей и тиверцев простирались до Дуная. Как далеко простирались они на запад, мы не знаем. Вероятнее предположить, что они главным образом группировались у низовьев этой реки, где сама местность, изрезанная рукавами Дуная, всякими мелкими протоками, представляла больше средств к защите. Здесь удобнее было задержаться оседлому населению. Сюда, вероятно, и выселялись жители с берегов Днепра, Буга и Днестра и подкрепили собою население подунайское. Мы уже видели из одного известия Анны Комниной, что в дунайских городах сидели какие-то князья, поддерживавшие дело печенегов. В числе их мы находим: Тата, Хале, Всеслава, Сатца и другие. В это самое время «какой-то род скифский, — говорит Анна, — подвергавшийся постоянному разбою савроматов, снявшись с родины спустился к Дунаю; переселенцы потом вошли в соглашение с вышеуказанными властителями придунайских городов и стали тогда без опасения переходить на другую сторону Дуная, опустошая прилежащую страну, так что они захватили даже и некоторые городки. После этого пользуясь некоторым спокойствием, «они пахали землю и сеяли овес и пшеницу»⁶². В числе городков, в которых сидели указанные князьки, Анна называет Бичин (ή Βιτζνα). Если мы примем весьма правдоподобное мнение господина Васильевского, что Бичин есть Дичин, то мы найдем его и в нашей летописи. В 1160 г. «посла Ростислав, — рассказывает она, — ис Кыева Гюргя Несторовича и Якуна в насадех на берладники, оже бяхуть Олешье взяли; и постише е у Дциня избиша е и полон взяша»⁶³. А в списке Воскресенской летописи в числе русских городов находим Дичин, вслед за Дрествином, причем пишущий идет вниз по Дунаю. Дрествин, очевидно, Дристра греческих писателей, теперь Силистрия. Где находился Дичин, в настоящее время определить трудно. Что его надо искать не высоко по Дунаю, уже показывает то обстоятельство, что насады, гнавшиеся за берладниками, настигли их у этого города, а забираться далеко во враждебную область едва ли они могли решиться.

Берладники, как видно из этого летописного известия, жили по Дунаю, ибо если они спасались сюда, то, очевидно, здесь был их приют, их область. Они становятся известны в начале второй половины XII в. О них упоминается в 1159 г., когда Иван Ростиславич, прозванный в летописи берладником, «шед с половци и ста в городех Подунайских... И придоша к нему половци мнози, и берладника у него скупися 6000...»⁶⁴ Заметим, что половцы «придоша», а берладники «скупишася», следовательно, последние были именно жители той области, в которой были и Подунайские города, занятые Иваном. Из одной грамоты 1134 г., в истинности которой нет никакого основания сомневаться, мы узнаем, что этот князь был владетелем берладским. Из нее также видно, что в этой области были города: Малый Галич, Берладь, Текучий⁶⁵. По имени одного из них и вся область получала название Берлади. Упомянутые города существуют и теперь: это — Галац, на Дунае, между устьями рек Серета и Прута; Текучь на Бырлате; и Бырлать на той же реке выше Текуча.

Из положения этих городов можно видеть, что Берладская область лежала по берегам рек: Дуная, Бырлата, занимала, вероятно, и побережья Серета и Прута. Если на основании известия Анны Комниной можно предположить, что на Дунай переселялось славянское население с берегов Днестра, Днепра и Буга, т.е. теснимые кочевниками уличи и тиверцы, то в свою очередь название берладского города, «Малый Галичь», может показывать, что тут были и колонисты из Галицкого княжества, и что эта колонизация началась давно, если в 1134 г. Малый Галичь является уже важным торговым городом.

Как видно из известия нашей летописи под 1159 г., здесь, на Дунае и по впадающим в него рекам, производилось галичанами рыболовство. Отсюда же, как и из приведенной грамоты, можно заключить, что в городах, лежащих по Дунаю, и в Берладе производилась жителями Галича обширная торговля⁶⁶. Когда Володимирко Галицкий соединил все Галицкое княжество в своих руках, то его племянник, известный нам Иван Ростиславич, Берладник, взял себе Берладскую область, но, видимо, это произошло не по согласию с Владимиром. Пока Иван Ростиславич скитался по Руси, Берладь была снова присоединена к Галичу, и берладский князь снова принужден был занимать подунайские города. Население этой области, как видно, сильно стояло за этого князя-изгоя, и пока он был жив, галицкому князю нельзя было присоединить Берлади к своему уделу.

Но вот в 1162 г. умер Иван Ростиславич, в ссылке в Солуне. Говорят, его отравили⁶⁷. Когда был он сослан, неизвестно; очевидно, что тотчас после его ссылки Берладь подпала под власть галицкого князя. Но правильнее, эта область не признавала ничьей власти. Мы видели, что в 1160 г. берладники делали морской набег на Олешье, ограбили его и взяли много пленных. В семидесятых годах XII в. эта область считается уже чем-то оторванным от Руси. Всеволод Суздальский послал в 1174 г. сказать Давиду Ростиславичу: «А ты пойди в Берладь, а в Русьской земли не велю ти быти»⁶⁸.

В конце XII в., именно в восьмидесятых годах его, в делах Балканского полуострова принимают участие бродники. Это мы видели раньше из слова Никиты Акомината. Стало быть, они тогда уже проникли на Дунай, причем встретили здесь такую же самостоятельную славянскую общину с примесью других национальных элементов, общину, организовавшуюся в военное братство. Мы видели; что бродники предпринимают походы и на Венгрию, и на Византию; берладники делают морские набеги на прибрежье Черного моря. В своих предприятиях они подчиняются одному человеку. Таким у бродников в 1123 г. был Плоскиня. Припомним теперь, что и бродники, и берладники стояли в тесных отношениях с тюрками, а потому, несомненно, должны были усвоить их многие понятия, обычаи, внести в свой язык много слов, особенно технических, касающихся военного дела. Но вместе с тем и бродники, и берладники должны были сознавать себя родственными Руси как по языку, так и по религии, и по основным нравам и обычаям.

* * *

В истории народов ничего не является вдруг, а тем более долгими веками, под влиянием только многих и долго действующих условий может выдвинуться такое оригинальное явление, как казачество. Первое известие о казаках относится к 1499 г. Но в грамоте, выданной в этом году киевским мещанам, казаки являются уже как некое сословие, занимавшееся между прочим и торговлей⁶⁹. Чтобы явилась такая группа людей, которая усвоила себе нерусское название, не имеющее ничего общего с мирными занятиями, необходимо время; чтобы такая группа образовалась, неизбежно, чтобы раньше существовало явление, которое послужило бы для подражания этой группе людей, принявших на себя данное имя. Раньше так называемых казаков, явившихся в 1499 г., должны были существовать действительные казаки — воины, община независимых людей, ведших борьбу с врагами Русской земли. Запорожская община стала известна в XVI в. В 1576 г. мы видим в ней вполне сложившуюся организацию с кошевым во главе⁷⁰. Если первые поселения на острове Хортице отнести к началу того же века, то явится чересчур короткий срок для выработки особенного, оригинального склада жизни, какой мы видим на Запорожье, с кошевым во главе в 1576 г. Нам кажется, чтобы появились казаки на Украине, раньше должны были вполне организоваться казаки запорожские.

Они-то и послужили образцом для населения, оседлого, которое приняло от них и название «казак» и под их влиянием организовало из себя особенное сословие. Но если казаки на Украине являются в 1499 г., то отделите достаточно времени на образование здесь этой группы людей под влиянием Запорожья; отделите затем достаточное количество времени на образование самого Запорожья; имейте при этом в виду, что оба эти явления должны были вполне образоваться не в два-три года, а в десятки лет, чтобы выработать те типические черты, те ни с чем не сравнимые нравы и обычаи, какими отличалось Запорожье; сделайте все это, и вы придете к концу XIII или началу XIV в.

Последнее известие о бродниках относится к 1254 г. Но община, получившая такую известность, как бродники, предпринимавшая экскурсии и в Венгрию, и в Византию, сумевшая сохраниться до самого нашествия татар, не могла исчезнуть неожиданно. Ни одно известие не говорит нам об этом; наоборот, письмо короля Белы IV указывает, что она в 1254 г. была полна силы. Если мы не знаем ничего далее о бродниках и берладниках, то причиной этому хаос, поднявшийся на юге с нашествием татар, в силу чего южнорусские степи сделались на долго terra incognita, «земля незнаема». Могло только измениться положение бродников. Когда татарское нашествие смело половцев, когда монголы заняли южнорусские степи, тогда эти славянские общины должны были открыть с ними борьбу, как прежде они вели ее с половцами. Заняв малоприступные места в устьях Дуная⁷¹, Днепра⁷², в бассейне Дона, они стали защитниками Русской земли.

Уже многие черты их быта и нравов были оригинальны в силу тюркской примеси; теперь продолжение борьбы должно было продолжать и эту выработку. Явясь защитниками православного христианства, передовыми его бойцами и стражами, эти люди приняли на себя и подходящее название. Мы уже говорили, что много повлияло на бродников и берладников постоянное соприкосновение с тюрками. Они должны были усвоить много тюркских технических названий. Таково слово «казак». Незачем его искать в татарском языке, когда это слово чисто половецкое, когда из среды русских славян были еще в XI в. люди, постоянно жившие среди тюрков. Это слово значит «страж», передовой, ночной и дневной⁷³. Так могли назваться люди, стоявшие постоянно наготове, бывшие передовыми бойцами.

Таким образом, могла уже в XIV—XV вв. вполне организоваться община людей, посвятивших себя исключительно борьбе с неверными. Она не прочь была поживиться и на счет христиан, но это не было ее главными целями. Интересно, что в запорожскую общину принимались люди всех национальностей, лишь бы явившийся объявился христианином. Эта черта очень оригинальна. Обыкновенно борьба производит ненависть ко всему, что не составляет «нашей, моей» нации; она имеет следствием консерватизм в нравах и обычаях, не допускающий никаких уступок. То же самое должно было бы развиться и на Запорожье. Но мы этого не видим. Эта национальная терпимость, оказываемая запорожцами и донцами, есть традиция глубокой древности. Никто из них не сказал бы, почему он так смотрит на других людей не одной с ним нации, потому что эта оригинальная черта срослась с ним и, нам кажется, ведет свое начало с того времени, когда действовали предшественники запорожцев и донцов, их отцы по духу, первые организаторы казачества, бродники и берладники, в общину которых вошли и входили и тюркские, и, вероятно, всякие другие элементы.

Примечания

1. Город Тана из самых древних городов. Он существовал еще до Р.Х. В III в. по Р. X он возобновил свою торговлю. В XII в. венециане основали в северном углу Азовского моря, на устье Дона, факторию, которой дали полуантичное название Таны. Она была разорена Тамерланом в 1395 г., но в 1421 г. она опять вела торговлю. (Пропилеи, т. IV, статья Леонтьева: «Разыскания в устьях Дона»). Торговое значение нашей Тмуторакани видно из двух актов правления императора Мануила в Греции. Так в 1178 г. он подтвердил генуезцам свободу торговли, с оговоркой, что в Меотиде (Приазовье) они должны были обращаться к половцам. В 1170 г. он дал генуезцам разрешение вести торговлю везде, платя только 4%, исключая городов России и Матраха (Τα Μετάρχα, Matriga, Matrega, Тмуторакань), вероятно, с тем, чтобы не лишиться монополии торговли по Азовскому морю. См. Essai de Chronographie byzantine. Edouard de Murait. S. Pb. 1871, pp. 197, 209. Брун. Черноморье, ч. II, стр. 322. По Страбону, из Танаиса вывозились рыбы, кожи и другие произведения народов кочевых (Пропилеи, IV, 441).

2. См. гл. I.

3. См. В.Г. Васильевского. Житие Иоанна Готского. Ж.М.Н.П. 1878 г. № 1. Относительно Тмуторакани автор делает интересные соображения. Нет ли связи между Тетракситами и Тмутораканью? Не от одного ли корня эти названия? Для грека неясно звучали Тметракситы, и он их переделал в Тетракситов, что для него понятнее. Готское население удержалось очень долго. Так мы видим его в Тмуторакани в XII в., когда готские девы пели славу Шаруканю и месть Буссову, как говорит «Слово о полку Игореве».

4. «В лето 6591 (1083 г.). Приде Олег из грек Тмутораканю... и исече Козары, иже беша светницы на убьенье брата его и на самого»... (Ипат. лет. 143—144).

5. Ibidem (стр. 42) и указанная выше статья господина Васильевского.

6. Ипат. лет. Стр. 102—103.

7. См. указанную статью господина Васильевского.

8. Пропилеи IV, 431—432.

9. Fejer. Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticae et civilis, v. IV, ps. II, p. 51—52. Что это путешествие не вымышлено, доказывается другими известиями. Вот что пишет Рубруквис, заслуживающий полного доверия: «То, что я сказал о земле башкир, я знаю через братьев проповедников, которые ходили туда перед нашествием татар. «Hoc, quon dixi de terra Pascatir, scio per fratres praedicatores qui iuerunt illuc ante adventum Tartarorum». (Ibidem, v. IV, ps. II, p. 279). У нас имеются кроме того два письма, которые также подтверждают этот факт. Одно относится к 1241 г. и писано венгерским епископом к парижскому. В нем между прочим находим: «и я верю, что ими (Мордвой) были убиты проповедники и братья Минориты, и другие, которых король Венгрии посылал для разведок (et per eos eredo esse interfectos Praedicatores et fratres minores, et alios nuncios, quos miserai rex Ungariae ad explorandum». (Ibidem, IV, 1, 234). Другое письмо принадлежит аббату монастыря св. Марии в Венгрии. В нем говорится, что проповедники были убиты татарами. Оно относится к 1242 г. (Ibidem, IV, 1,236). Нужно иметь в виду, что распространение христианства на востоке Европы было как бы специально возложено на fratres praedicatores и minores. Вот, например, начало одного послания к ним папы Иннокентия 1253 г.: «Innocentius Episcopus... delectis filums fratribus de Ordine fratrum Minorum in terras Sarracenorum, Paganorum, Grecorum, Cumanorum, Ethyopum, Syrorum, Iberorum, Alanorum, Gazarorum, Gothorum, Zicorum, Ruthenorum, Yacobitarum, Nubianorum, Nestorinorum, Georgianorum, Armenorum, Yudarum, Mesolitorum, Ungarorum majoris Ungane, Christianorum captivorum apud Tartaros, aliarum infidelium nationum orientis, seu quarumcumque aliarum partium proficiscentibus salutem... (Codex Arpadianus v Wenzel, v. VII, № 158). Минориты знали язык половецкий и уйгурский. (См. гл. II). Следовательно, нет ничего удивительного, что эти миссионеры, еще действуя среди половцев в степях, могли узнать о существовании Великой Венгрии, и один из них, зная языки, мог предпринять путешествие. Мы приводили уже в III главе известия восточного писателя Ибн-Гаукаля о Великой Венгрии. Абульфеда также называет венгров братьями башкир, а страну последних помещает к северу от земли половцев (Reinaud. Geographie d'Aboulfeda. v. II, p. 293—294). Эль-Бекри полагает их страну между печенегами и Ашкель (?) (Defremery, Fragments des geographes et d'historiens arabes et persans inedits. Paris. 1849, p. 22). Очевидно, говорит Д'Оссон, венгры разумеются под именем башкир (baschcardes) у географов Якута и Казвини, точно так, как историки монголов, Алла-ед-Дин, Рашид-эд-Дин, рассказывая о победе в Венгрии Бату 1241 г., дают этой стране имя Башкирии (Baschcardie). (D'Ohsson. Les peuples du Caucase, p. 257). Наконец, Рубруквис говорит, что к татарам привозятся меха из Руси, Moxel'я (Мокши?), Великой Булгарии и Башкирии, которая есть Великая Венгрия («Pascatir, quae est major Hungaria». Fejer. IV, 2, 265). Это путешествие издано было Fejer'ом в Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticae et civilis. Найдено в собрании документов Ватиканского Архива. На русском языке издано господином Юргевичем в Записк. Одес. Общ. Ист. и др. 1863 г. Недавно новые варианты изданы у Wenzel'я в Codex Arpadianus, v. XII, Supplementa, № 2, A и B.

10. История Льва диакона Колойского. Перев. Попова. СПб. 1820 г. Стр. 97.

11. Les Batchenakes ont de longues barbes et de grandes moustaches, D'Ohsson. Les peuples du Caucase, p. 118. См. также Гаркави. Сказания мусульманских писателей. Стр. 135.

12. «Promisisti, пишет папа королю, quod tam in te, quam in illis de regno tuo, dimisso paganorum abusu, resumeres christianorum habitum tarn in vestibus, quam in capillis»... (Письмо у Прая в Annales regum Hungariae. Vindobonae. 1763 г. P. 346).

13. От половцев требуется, чтобы они покинули свои обычаи, «praeter abrasionem barbarum, et abreviationem capillarum, et habitum uestium eorumdem, super quibus eosdem praeter ipsorum voluntatem venerabilis pater, Dominus legatus... non coegit... (Fejer. Codex diplomaticus... v, V, pars II).

14. «Barbas radere, crines detruncare, contra mores hungaricos, et pileos cumanicos, quorum usus in Hungaria jam in consuetudine habebatur, abjicere demandabat». (Scriptores rerum hungaricarum. I, 152).

15. «Capita quippe Cunorum, noviter rasa, tanquam cucurbitas, ad maturitatem nondum bene perducetas gladiorum ietibus disciderunt». (Ibidem, 177).

16. Интересную вещь сообщает Иосафат Барбаро о жителях Грузии. Он говорит, что они бреют головы, оставляя только кругом небольшой ряд волос; усы отпускают на четверть ниже самой бороды... (Библиотека иностранных писателей о России. СПб. 1836 г. т. I, стр. 64). Но этот обычай Грузии мог быть заимствован у половцев, которые были в тесных сношениях с Кавказом и особенно с Грузией. Ибн-эль-Атир говорит, что в 1120 г. грузины в войне с мусульманами имели своими союзниками кипчаков-половцев (Defremery, р. 26—27). Это подтверждается грузинскими историками, по которым царь Давид имел на жалованьи сорок тысяч кипчаков, служивших ему с пользой в его многочисленных кампаниях. (Ibidem note 3). После разгрома 1223 г. масса половцев переселилась за Кавказ, о чем сообщает тот же Ибн-эль-Атир. (Записки Ак. Н. по I и III отд. 1854 г. т. II. Выписки из Ибн-эль-Атира). Если Венгрия переняла их обычаи, то могла сделать то же и Грузия.

17. Монгольские племена, по словам Д'Оссона, брили верхушку головы и затылок, а с боков оставляли косы, которые закладывали за уши. (D'Ohsson. Histoire des Mongols v. 1, p. 11). У чистых тюрков было значит отличие от монголов в ношении волос, которые сбривались все, причем оставлялся их клок на одной стороне. Указаний на косу у тюрков нет нигде. На бритье указывают приведенные нами факты. Очевидно, этот обычай половцы принесли из своей прародины.

18. Ипат. лет. Стр. 41.

19. Fejer, т. IV, ч. II, стр. 267, 273, 274.

20. Воскр. лет. Ч. I, стр. 178.

21. Ibidem. Стр. 176—177.

22. Ibidem. Стр. 177.

23. Воскр. лет. Стр. 176.

24. Ипат. лет. Стр. 192.

25. Иловайский. История России, ч. 2, стр. 76.

26. Известия ист.-филол. инстит. в Нежине. 1877 г. Аристова. О земле половецкой. Стр. 218.

27. «Et quamvis dicantur Tartaril, multi sunt cum eorum exercitu pessimi Christiani...».

28. «Inter quas (plurimas terras) sciatis Rusciam in magna parte vastatam. Rioviam (Kioviam, conj. Fejer) civitatem et castrum, quod erat ibi, destructum est multis interfectis. Narrarerunt nobis profugi de terra ilia, in Saxonia praecipue, quod terram illam cum castris triginta et duabus machinis impugnaverunt». (Fejer, v. IV, pars 1, p. 212).

Из этого письма, как видим, приобретается и другое интересное сведение, что русские бежали и за границу и преимущественно в Саксонию, что указывает на тесные, более ранние сношения.

29. «Cum regnum Hungarie per pestem Tartarorum pro majori parte in Solitudinem sit redactum, et quasi ovile sepibus sit diversis infidelium generibus circumseptum, utpote Ruthenorum, Brodnicorum a parte orientis; Bulgarorum et Bosnensium hereticorum a parte miridiei... tributarias se eisdem (Tartaris aliae nationes) constituerunt, et specialiter regiones, que ex parte Orientis cum regno nostro conterminantur, sicut Ruscia Cumania, Brodnici, Bulgaria»... Письмо это издано у Тейнера в Vetera monumenta historica Hungariam Sacram illustrantia etc. Мы не могли воспользоваться этим сборником документов и цитируем письмо по выписке, сделанной господином Ламанским в его статье: «О некоторых славянских рукописях в Белграде, Загребе и Вене. (Записки Ак. Н. т. VI, 1865 г. Приложение. Стр. 121, примечание). Выдержка из этого письма, но очень краткая, приведена у господина Бруна в Черноморье, ч. I, стр. 116, и у господина Успенского в сочин. Образование второго Болгарского царства. Одесса. 1879 г. Приложение V, стр. 38.

30. Лет. по Академич. списку, стр. 482.

31. Рус. лет. Никонову списку. 1767 г. Ч. II, стр. 353.

32. Ипат. лет. Стр. 242. СПб. 1871 г.

33. Мы не можем согласиться с мнением господ Бруна и Успенского, будто бродники переселились после нашествия татар на запад (Брун) и что они были в Венгрии в XIII в. (Успенский). Документы, на которые указывают уважаемые ученые, по нашему мнению, не могут иметь значения. Такими мы признаем две грамоты: 1222 и 1223 г. В первой говорится о даровании Андреем II земель в Трансильвании ордену иерусалимских рыцарей: «addidimus etiam postmodum eisdem fratribus conferentes castrum, quod Cruceburg nominatur... usque ad terminos Prodnicorum (Productorum, var. Fejer)»... В другой тот же король дарит земли клерику Гоцелину в Трансильвании: «Montem S. Michaelis cum ecclesia et terra pertinente situm in Ultrasiluanis partibus, quem de Zebiniensi ecclesia in concambium terre Borotnic recuperamus». (Fontes rerum Austriacarum. Oesterreichische Geschichts-Quellen. v. G.D. Teutsch und Fr. Firnhaber. Wien. 1857. В. XV, Th. I, 18, 23). Оба эти указания противоречат письму короля Белы IV, приведенному нами, который помещает бродников вне Венгрии, к востоку от нее. Говоря о переселении половцев в Венгрию, он ничего не говорит о переселении туда бродников, о чем, конечно, он упомянул бы. Кроме того, название «borotnik» сильно только своим созвучием с именем «бродник», но оно также созвучно и со словом «бортник». В Венгрии, в Трансильвании, мы встречаем много славянских названий местностей. Вообще созвучия ничего еще не доказывают. Мнение господина Бруна в Черноморье ч. I; господина Успенского. «Второе Болгарское царство». Прилож. V, стр. 37.

34. «In Cimania et Brodinia terra illis vicina, de cujus gentis conuersione sperabatur, legationis officium tibi committere dignaremur, per quod habeas potestatem eisdem terris vice nostra praedicandi, baptizandi, aedificandi Ecclesias, ordinandi clericos... datum Anagniae. II Calendas Augusti, Pontificatum nostri anno prima». (Pray. Annales regum Hungariae, p. 231).

35. «In Cumanorum et Brodnicorum provinciis» (у господина Ламанского в указан. труде).

36. Послание папы к епископу половцев 1234 г. Издано у Wenzel'я в Monumenta Hungariae historica. Codex diplomaties Arpadianus continuates. Pest. 1860—1874. v. VI, № 195. Город Гран в Средние века носил имя Strigonium. См. Dictionnaire universel d'histoire et de geographie, par Bouillet Paris. 1872, p. 784.

37. Собрание сочинений, т. III, стр. 262.

38. Ипат. лет. Стр. 7.

39. Ипат. лет. Стр. 32.

40. Ibidem. Стр. 48.

41. Constantinus Porphyrogenitus, v. III, p. 167.

42. Воскр. лет. Стр. 240, ч. I.

43. Черноморье. I. Судьбы местности, занимаемой Одессой. Стр. 167.

44. См. Codex Cumanicus, pp. 108, 197, 247 и 263. Император Константин говорит, что то название, какое он помещает для этого города у себя, дано ему печенегами. Но историк тут, вероятно, исковеркал имена, так что нужно не наше знание (т. е. незнание) тюркских языков, чтобы объяснить имена, приводимые им. Для нас остается факт, что печенеги дали этому городу имя, а другого они дать не могли, как Аккермен или Аккерман.

45. Абульфеда писал в начале XIV в.

46. Ackerman est une ville du pays des Bulgares et des Turcs, dans le septieme climat. Elle est petite, et sa situation est sur la mer Noir a l'ouest de Sarouh-Kermah; entre ces deux villes il y a environ quinze journees de distance. Ackerman se trouve dans une plaine; ses habitants sont les uns musulmans et les autres infideles. Non loin de la ville, le fleuve Thourlou (Τρούλλος) y Константина Багрянородного III, 171 может быть от печенежско-половецкого turlu = variatus = переменчивый. (Codex Cumanicus, p. 290) se jette dans la mer; ce fleune et a peu pres de la grandeur de l'Oronte, a Hamat». (Reinaud. Geographie d'Aboulfeda, II, 317).

47. «Saru-Kerman est une petite ville du pays de Bulgares et des Turcs. Sa situation est a l'orient d'Ackerman; mais elle n'est pas aussi considerable... Sarou-Kerman a en face de l'autre cote de la mer la ville de Sinope». (Ibidem, p. 318).

48. Кара — по-половецки черный (Codex Cumanicus, p. 262).

49. Брун y господина Васильевского. Ж.М.Н.П. 1876 г. 186. Записка греческого топарха.

50. Воскр. лет. Стр. 240. Ч. I.

51. Записка издана у Попова при истории Льва диакона Калойского, но мы пользовались переводом В.Г. Васильевского, будучи уверены в его непогрешимости. См. указанную выше статью. До сих пор окончательно не решен вопрос о времени, к которому относится эта записка и описанные в ней события. Но все согласны, что эти факты имели место в X в. См. Черноморские готы, Бруна (Записки Ак. Н. 1874 г. т. 24, к. I); о записке готского Топарха, Куника (Там же); русско-византийские отрывки, Васильевского (Ж.М.Н.П. 1876 г., ч. 185); О Тмутараканской Руси, Ламбина (Ж.М.Н.П. 1874 г. № 1, г. 171); Розыскание о начале Руси, Иловайского. Москва. 1882 г. Весьма заманчиво сближение, сделанное господином Ламбиным, этих отрывков с письмами патриарха Николая I Мистика. На основании его автор относит данные события ко времени Олега (указан. статья, стр. 89, примеч. I).

52. В.Г. Васильевский принимает Аккерман за один город с Маврокастроном. Он основывается на словах Гильбера-де-Лануа, который называет его Mancastre ou Bellegard и затем на картах средних веков, где этот город, под названием Mancastro, Maurocastro, помещается на месте Аккермана. (Указан. статья, стр. 417—418). Мы не знаем, как с XIV в. произошло отнесение этих обоих имен к одному городу, но принимая известия нашей летописи, отделяющей Белгород от Черного-города, и Абульфеды, различающего Аккерман и Сара-Керман, причем он даже полагает между ними известное расстояние, — мы также считаем эти два города существовавшими отдельно друг от друга.

53. В.Г. Васильевский. Указан. статья. Стр. 377. Из того, что туземцы смотрели на путешественника как на близкого, на родного даже, можно только заключить, что славянское гостеприимство, готовность всегда помочь гостю, как родному, была одинакова во все века. Туземцы, славяне радушно встретили, радушно и провожали путешественника. Грек выразился, что они ему «рукоплескали» на прощанье. В этом видеть национальную черту и считать туземцев греками нет никакой возможности. Грек топарх только употребил греческое выражение, назвал их действия при прощанье рукоплесканиями, что есть знак радости, выражение удовольствия у греков, а они, может быть, махали руками, кричали.

54. Constautinus Porphyrogenitus. v. HI, p. 167. Эти города: Τουγγάται, Κρακνακαται, Σαλμακάται, Γίαιουκάται. Они, по словам писателя, носили печенежские названия, но, очевидно, переведенные со славянского. Интересно, между прочим, в этом факте то, что император, значит, собирал сведения, или ему собирали, и от кочевников. Припомним, что он Днестр называет Τρούλλος = Turlu.

55. «Божиею же милостию придоша лодья из Ольшья, и приехаша в них на Днестр, и насытишася рыб и вина»... (Ипат. лет. под 1213 г. Стр. 491).

56. См. выше.

57. См. начало III главы.

58. Constantinus Porphyrogenitus. III, 73.

59. Scriptores rerum hungaricarum. I. Thwrocz. P. 116. Pray. Annales regum Hungariae p. 67.

60. Stritter. Memoriae populorum. III, 858 etsq.

61. Thwrocs, p. 130; Pray, p. 83.

62. Ibidem.

63. Ипат. лет. Стр. 346.

64. Ипат. лет. Стр. 341.

65. Уимя отца и сына (и святаго Духа аминь). Аз Иванко Ростиславович от стола Галичского, кнезь Берладскыи сведчуиу купчем (Меси)брииськым, да не платет мыть у граде нашем (у Ма)лом у Галичи на изклад, разве у Берладе и у Текучому, и (у г)радах наших: на исъвоз розьным товаром тутошным и угрськым и чесь(кым), а то да платет николиж, разве у Малом Галичи. А кажить воевода: а на том обетъ. (В лето) от рожьства Христова, тисещу и стъ и трдсеть и четыре лет, месяца мае к день». (Шараневичь. История Галицко-Володимирской Руси. Стр. 36, примеч. 51).

66. «Шед с половци и ста в городех Подунайскых, и изби две кубаре и взя товара много в нею и пакостяше рыболовом Галичьскым» (Поход Ивана Ростиславича в 1159 г. Ипат. лет. Стр. 341). Грамота выше.

67. Ипат. лет. Стр. 355.

68. Ипат. лет. Стр. 390.

69. Костомаров. Богдан Хмельницкий. I, XX.

70. Скальковский. История Новой Сечи. I, 30.

71. Тут, в Берладе, искал зарождение сечи господин Вагилевич. (См. его статью о гуцулах. Пантеон. 1855 г. т. XXI, к. V, май, стр. 29).

72. В Гилее предполагал начало сечи господин Скальковский. История Новой Сечи. Стр. 6, т. II.

73. Constantinus Parphyrogenitus, p. 165, III.