Сказание о хазарской дани (опыт критического комментария летописного сюжета)¹

«Хазарский каганат — а точнее, колония рахдонитов — в IX в. обладал огромными богатствами, получаемыми от торговли китайскими шелками, закамскими мехами и славянскими рабами. Купцов поддерживали все деспотические режимы: императоры династии Тан, Каролинги, Аббасиды в Багдаде и Омейяды в Кордове. Глава купеческой общины Итиля носил тюркский титул — пех (бег) — и самовластно управлял страной, сделав кагана из тюркской династии Агиина марионеткой. Власть бега опиралась на наемные войска из Гургана, которые, как мусульмане, позволяли использовать себя только против христиан и язычников, но отказывались выступать против единоверцев.»

Нарративные источники, в том числе хроники всех народов, относятся в разной степени к литературоведению и истории. В отношении «Повести временных лет» это исчерпывающе доказал Д.С. Лихачев, установивший, что целый ряд летописных рассказов не отражают исторической действительности, а являются заимствованиями из других хроник, либо домыслами летописца [29]. Эти наблюдения не снижают художественной ценности летописи как литературного памятника, но заставляют настороженно отнестись к попыткам буквального понимания отдельных фрагментов, что ведет не только к искажению исторической действительности, но и к неадекватному восприятию смысла литературного произведения.

Эта постановка вопроса не нова. Многие сказания, начиная с легенды о призвании варягов, подвергнуты детальной критике, позволившей либо установить истину, либо отказаться от заведомых вымыслов, сочтя их за вставные новеллы. Но хазарская проблема еще ждет комментатора, потому что новые исторические и археологические исследования [38] настолько изменили представления о Хазарии, бытовавшие тридцать лет тому назад, что появилась возможность уточнения, чему и посвящена данная работа.

Интересующий нас рассказ краток. После смерти Кия, Щека и Хорива до 852 года (хронология сверхприближенная) хазары потребовали с полян дань, которую те заплатили мечами. Ниже идет дидактика. Хазарские старцы усмотрели в этом плохое предзнаменование, так как их оружие — сабля — имеет одно острие, а меч — два. Поэтому они решили, что поляне будут брать дань с них и других народов, и это будто бы так и произошло [29, т. I, с. 16].

Наша задача выяснить, было ли это, и если да — то когда и так ли было, как сказано, и если не так, то почему так написано, т. е. ради кого или чего введено искажение прошлого.

Ответив на эти вопросы, мы сможем установить, какая часть сообщения несет информацию для истории, а какая является дидактикой, т. е. литературой.

Дань мечами могла иметь только один смысл: у полян было изъято оружие. Для владеющих саблей мечи — железный лом, так как сабля легка, не утомляет руку и прорезает кольчугу. Но сабля требует специальной выучки бойца, неизмеримо большей, нежели меч. У хазар в IX веке сабли действительно были. Автор этих строк извлек одну из них из могилы в дельте Волги [12, с. 128]. Следовательно, не обогащение за счет полян было целью хазар, а лишение тех военного потенциала. Но такая акция возможна только в результате победоносной войны, о которой летописец не проронил ни слова. Когда же была эта война или, точнее, когда она могла быть [18, с. 84—86]? Так мы переходим к хронологии.

Начнем с обратного: когда этой войны быть не могло, начиная с VII века, когда Хазария создалась как самостоятельное государство.

Мнение, что хазары были пришлыми из Азии кочевниками, оказалось ошибочным. Археологическими работами Северокаспийской палеогеографической экспедиции Ленинградского университета 1962—1963 годов обнаружены могильники и следы поселений хазар [11, с. 49—50]. Все они располагаются по долинам рек, имевших в VII—IX веках огромные дельты, так как уровень Каспия стоял на 6—8 м ниже современного [9, 10]. Тогда были свободны от воды огромные плодородные земли — «прикаспийские Нидерланды», изобилующие рыбой, виноградом, заливными лугами и прибрежными лесами. Именно там обитали древние хазары, аборигены этого роскошного края. И летописец правильно сопоставляет хазар со скифами [29, т. I, с. 14], которых его источник Георгий Амартол отождествлял с древним, досарматским населением южной части Восточной Европы [29, т. II, с. 223]. В то время, когда степные водораздельные пространства захватывались последовательно сарматами в III веке до н. э., гуннами в IV веке, болгарами в V веке, аварами в VI веке, мадьярами 822—836 годах и печенегами в 889—895 годах, хазары спокойно жили в своих прибрежных джунглях, недоступных для кочевников, с коими они всегда враждовали. Исключением из этого правила стали только тюркюты Западного каганата (604—660), потому что они не переселялись в Прикаспий из Семиречья, а только присоединили его к своей державе [15, с. 50].

В междуусобицах, которые разорвали и погубили Западный каганат, хазары принимали участие, поддерживая одну из партий. Когда же она была побеждена, они приняли к себе убежавшего царевича и, поставив его хаганом, создали в 650 году собственную независимую державу [там же, с. 238]. Хан и его двор, по привычке, летом кочевали, что впоследствии создало ложное мнение, будто кочевниками были все хазары [33].

Другая абберация — это мнение, что хазары были обращены в иудейскую веру. В средние века это было невозможно, ибо иудаизм культ генотеистический, а не прозелитический и редкие новообращенные считались «проказой Израиля» [2, с. 265]. На самом деле было вот что. В начале VI века в Иране вельможа Маздак, арестовав шаха Кавада, попытался провести уравнение имущества, включая жен. Эта революция сверху вызвала отчаянное сопротивление и всколыхнула все группы населения, в том числе евреев, которых в Иране было больше, чем где-либо. Вавилонская община разделилась на противников и сторонников маздакитов. Первые вынуждены были бежать в Византию, а вторые оказались в числе гонимых после 530 года, когда Маздак был повешен [35]. Уцелевшие маздакиты бежали на Кавказ, и тогда на широкой равнине между Сулаком и Тереком появилась группа иудеев, соблюдавших субботу и обрезание, но забывших все прочие законы. Они мирно соседствовали с хазарами и ходили вместе с ними в походы. В VIII веке один из храбрых евреев, Булан, за совершенные им подвиги достиг должности военачальника и восстановил еврейские обряды. В переводе сочинения Иехуды Барзилая, еврейского автора XI века, это сообщение переведено так: «Хазары стали прозелитами и имели царей прозелитов (иудаизма)» [«Jechurun», Berlin, vol. XI, № 9/10, 1924, p. 113 et suiv. Цит. по: 41]. Однако С. Шишман указывает, что слово ger в Библии означает чужеземца, инкорпорированного другим народом и получившего права члена племени, которое его приютило [41, с. 527]. Значение «прозелит» это слово приобрело позже. Судя по общему ходу событий, древнее значение в данном случае предпочтительнее, ибо Булан принял не раббинизм, а караизм [40].

Симбиоз евреев с хазарами создал благоприятные условия для иммиграции в Хазарию византийских евреев-раббинистов во время гонений на них при Ираклии 628—629 годах, за расправы их над греками во время персидской оккупации Сирии и Египта, и при Льве II Исавре в 723 году, за сотрудничество с арабами, вторгавшимися в Малую Азию. В Хазарии евреи нашли приют и разбогатели, участвуя в транзитной торговле, ибо Итиль лежал на пути из Китая в Прованс [39, р. 681—682]. Обе группы евреев часто вступали в браки с хазарами.

Вот тут-то и скрывается причина дальнейшего. Хазары, как все евразийские племена, вели счет родства по отцу, а евреи — по матери. Поэтому сын хазарина и еврейки сохранял все права хазарского рода и мог быть принят в общину, а сын еврея и хазарки был чужим и для тех и для других. Вторые составили маленькую общину крымских караимов, антропологические черты коих совмещают тюркский и ближневосточный типы [1, с. 284 и сл. Ср. поправку интерпретации: 20, с. 112], а первые создали хазарскую иудейскую общину, включившую в себя тюркскую династию и в 20-х годах IX века захватившую власть в Хазарии [Ср.: 2, с. 324—328].

Тогда резко сменилась политика Хазарии. Вместо традиционной войны с арабами, державшими Дербент, возник натиск на запад, т. е. на Византию, но еще не на Русь.

Между Киевом и Нижней Волгой в IX веке кочевали мадьяры. Только в 834 году хазарами был сооружен Саркел, опорная крепость против «западных врагов» [там же, с. 297]. Но Русь была в то время сильным каганатом, т. е. суверенной державой. Так ее характеризовали послы «кагана Руси», опознанные в Ингельгейме при дворе Людовика Благочестивого в 839 году. То же самое писали Ибн-Руст Гардизи, анонимный автор Худуд ал-Алам и константинопольский патриарх Фотий. В письме Василию Македонянину Людовик Немецкий в 871 году называет четырех «каганов»: аварского (т. е. венгерского), норманнского (т. е. русского), хазарского и болгарского [цит. по: 2, с. 366, прим. 5]. Ни о каком подданстве Киева Хазарии не может быть и речи. Русы, совершив в 860 году победоносный поход на Константинополь, заключают с Византией почетный мир и частично принимают православие. Этот поход подробно описан в византийских хрониках [22, с. 229]², а в летописи неверно датирован 866 годом [критику текста см.: 29, с. II, 247]. «Повесть временных лет» при описании событий IX—X веков допускает хронологические неточности, что указан комментатором Д.С. Лихачевым. Однако он не подвергает сомнению ни захват Киева Олегом в 882 году, ни последующего подчинения древлян в 883 году, северян в 884 году и радимичей в 885 году, причем последние, по летописи, ранее платили дань хазарам. Пусть так, но могло ли это не вызвать войны с Хазарией. А между тем летопись о хазарах замолкает до 965 года³, на целые 80 лет. Это одно наводит на мысль, что здесь либо сделан сознательный пропуск, либо даты событий переставлены отнюдь не случайно. Поэтому отвлечемся от «Повести временных лет» и попробуем восстановить ход событий по мусульманским сведениям. Но для этого придется учесть события в Северном Иране, имеющие, как это ни странно, отношение к нашей теме.

В 900 году Исмаил Самани разгромил шиитское государство Алидов в Южном Прикаспии. Но местное население Гиляна, Дейлема и Мазендерана, никогда не подчинявшееся чужеземцам, будь то персы, македоняне или арабы, укрылась в горных замках, и власть Саманидов была призрачной. До тех пор, пока дейлемитов с юга прикрывали горы Эльбруса, а с севера Каспийское море, они могли держаться. Но в 909 году на море появились русские ладьи, разгромившие остров Абаскун. На следующий год русы напали на Мазендеран, но потерпели поражение и ушли. В 913 году огромный флот русов — 500 кораблей — с разрешения хазарского царя Вениамина [2, с. 370] вошел в Каспийское море и подверг грабежу побережье Гиляна, Табаристана и Ширвана. Набрав много добычи, русы вернулись в Итиль, послали хазарскому царю условленную долю и остановились на отдых. Тогда мусульманская гвардия хазарского царя потребовала от него разрешения отмстить русам за кровь мусульман и за полон женщин и детей. Царь разрешил, и в трехдневной битве утомленные походом русы потерпели поражение. Остатки их бежали по Волге на север, но были истреблены буртасами и булгарами [см. свидетельство Масуди: 26, с. 198—201]. Это событие не нашло отражения в «Повести временных лет», где зато подробно описано, как змея укусила Олега. Очевидно, здесь имеет место «фигура умолчания», прием для литературных произведений обычный, но для исторических недопустимый. А так как этот факт имеет прямое касательство к нашей теме, то придется уделить ему внимание.

М.И. Артамонов полагает, что этот поход был организован «на свой риск и страх варяжско-русской дружиной, нанятой для войны с Византией и отпущенной киевским князем после того, как надобность в ней миновала» [2, с. 371—372]. Его версия не объясняет, почему хазары пропустили разбойников в страны, с которыми они торговали. Несколько ниже он сам опровергает ее в полемике с Н.Я. Половым, считавшим хазарские и мусульманские интересы непримиримыми [5]. М.И. Артамонов справедливо указывает, «что транзитная торговля с прикаспийскими странами являлась основой благосостояния хазарского правительства IX—X вв., и оно вовсе не было заинтересовано в ее нарушении даже на короткое время» [2, с. 384]. Поэтому он полагает, что хазары пропускали русов в Каспий только потому, что не могли им воспрепятствовать. Однако, как видно из столкновения у Итиля, хазары такими силами располагали и, следовательно, дело в другом.

Вспомним, что Прикаспий был захвачен Исмаилом Самани, союзником Хазарии, но власть его, видимо, была не твердой. Дейлемиты сидели в Эльбурсе, как в окруженной крепости. Для полной ликвидации их сопротивления было необходимо блокировать побережье, а ни Саманиды, ни хазары не располагали флотом [26, с. 200]. Именно тогда появились русские корабли. Естественно предположить, что их просто пригласил царь Вениамин для расправы с разбойниками-горцами⁴. Русы сразились с гилянцами и дейлемитами, видимо, без больших успехов, а затем напали на Ширван и Баку, где сидели Саджиды, правители, поставленные халифом, сунниты и, следовательно, друзья хазар. Эта неуместная инициатива и вызвала расправу со стороны хазарских мусульман, тем более что разгром врагов Дейлема настолько облегчил положение шиитов, что в 913 году они освободились от власти Саманидов и вытеснили последних из Гиляна и Табаристана [28, с. 249].

Сведения Масуди, писавшего в 943 году, отчасти восполняют пробел Нестора и объясняют причину его молчания. После первых побед Олега в 883—885 годах успех покинул варяжского узурпатора. В каспийском походе варяго-русское войско выглядит неполноправным союзником Хазарии. И предательство, допущенное царем Вениамином, осталось безнаказанным. Поводы для восхваления Олега Вещего меркнут. Это подметил еще С.М. Соловьев, хотя он и не располагал сведениями, ныне вошедшими в арсенал науки. Олег рассматривается им не как храбрый воитель, а как хитрый политик и сборщик дани с беззащитных славянских племен [34, с. 145]. Так оно и было. И в наследство Игорю, если летописная хронология верна, он оставил не могучее государство, а зону влияния Хазарского каганата.

Каспийская неудача больно ударила по Руси. В 913 году вспыхнуло восстание древлян, подавленное в 914 году, а в 915 году печенеги произвели набег на Русь. Все это показывает, что варяжское правительство не только не привело Киевский каганат к славе, но утратило много земель из сферы влияния Киева, хотя летописец стремится создать обратное впечатление. Но не будем спешить с выводами и заглянем вперед.

То, что война Хазарии с Русью шла в пятидесятых годах X века, определенно сообщает письмо царя Иосифа к Хасдаи ибн-Шафрута, написанное еще до 900 года:

«Я (сам) живу у входа в реку и не пускаю Русов, прибывающих на кораблях, проникать к ним (мусульманам. — Л.Г.). Точно так же я не пускаю всех врагов их, приходящих сухим путем, проникать в их страну. Я веду с ними упорную войну. Если бы я их оставил (в покое), они уничтожили бы всю страну исмаильтян до Багдада» [25, с. 83—84].

Этот текст характеризует эпоху, когда киевское правительство Ольги и Святослава сумело заключить союзы с торками и печенегами для совместной войны с Хазарией. К нашему сюжету эти факты относятся косвенно, показывая, насколько неполны данные летописца. И опять-таки тут не просто оплошность. Наоборот, выпущены данные, которые были бы крайне важны для понимания эпохи. Зачем?

Царь Иосиф описывает эпоху не суммарно. В 941—943 годах, пока Русь вела войны с Византией, он пропускал русские корабли грабить Арран (Азербайджан), захваченный в 914 году вождем дейлемитов Марзубаном б. Мухаммедом, шиитом и врагом союзного с Хазарией Ширвана [26, с. 215]. Видимо, русские войска использовались Иосифом не только против Византии, но и против тех мусульманских разбойничьих династий, которые мешали еврейско-арабской торговле и союзу хагана с халифом.

Но остается непонятным, когда и при каких условиях он сумел подчинить себе русских князей до такой степени, что они превратились в его подручников и слуг [там же, с. 194—195], отдававших жизнь за чуждые им интересы. Ведь именно такое покорение может отвечать ситуации, описанной в «Повести временных лет» [29, т. I, с. 16]. Видимо, это произошло до 941 года. И тут нам приходит на помощь «Кембриджский аноним» — «Отрывок из письма неизвестного хазарского еврея X века»⁵.

Предпошлем цитате из еврейского документа цитату из арабской географии того же времени. Масуди пишет о Хазарии: «Царь принял иудейство во время правления халифа Харун ар-Рашида... (768—814). Ряд евреев примкнул к нему из других мусульманских стран и из Византийской империи. Причина в том, что император, правящий ныне... (в 943 году. — Л.Г.) и носящий имя Арманус (Роман), обращал евреев своей страны в христианство силой и не любил их... и большое число евреев бежало из Рума в страну хазар...» [цит. по: 26, с. 193].

Заметим это и перейдем к еврейскому варианту.

Автор письма называет себя приближенным царя Иосифа. Он описывает войну, которую вел царь Вениамин в IX веке против асов (осетин), турок (мадьяр), пайнилов (печенегов) и македона (византийцев). Вениамин победил коалицию противников при помощи алан. Затем царь Аарон победил алан при помощи торков (гузов) в начале X века. М.И. Артамонов датирует это событие 932 годом и связывает с ним гонение на христианство, от которого Аарон принудил отречься побежденных алан. Затем идет описание войны, которую выиграл царь Иосиф. Это та самая война, которую мы ищем. Она имеет хорошую датировку: «...когда было гонение (на иудеев) во дни злодея Романа (Роман Лекапин, 919—944. — Л.Г.). [И когда стало известно это] дел [о] моему господину, он ниспроверг (т. е. убил. — Л.Г.) множество необрезанных. А Роман [злодей послал] также большие дары Х-л-гу, царю Русии, и подстрекнул его на его (собственную) беду. И пришел он ночью к городу С-м-краю (Тмутаракань. — Л.Г.) и взял его воровским способом, потому что не было там начальника, ребе Хашмоная. И стало это известно Бул-ш-ци, то есть досточтимому Песаху, и пошел он в гневе на города Романа и избил мужчин и женщин. И он взял три города, не считая большого множества пригородов. И оттуда он пошел на (город) Шуршун (Херсонес. — Л. Г)... и воевал против него... И они вышли из страны наподобие червей... Израиля, и умерло из них 90 человек... Но он заставил их платить дань. И спас... от руки Русов и [поразил] всех оказавшихся из них (там) и [умертвил ме]чом. И оттуда пошел он войною на Х-л-гу и воевал... месяцев, и бог подчинил его Песаху. И нашел он... добычу, которую тот захватил из С-м-к-рая. И говорит он (Х-лгу. — Л.Г.) «Роман подбил меня на это». И сказал ему Песах: «если так, то иди на Романа и воюй с ним, как ты воевал со мной, и я отступлю от тебя. А иначе я здесь умру или (же) буду жить до тех пор, пока не отомщу за себя». И пошел тот против воли и воевал против Кустантины на море четыре месяца. И пали там богатыри его, потому что македоняне осилили (его) огнем. И бежал он, и постыдили вернуться в свою страну, а пошел морем в Персию, и пал там он и весь стан его. Тогда стали Русы подчинены власти казар» [25, с. 117—120].

Ну вот и искомая война, датируемая 939—941 годами⁶, после которой были два неудачных похода Игоря на Византию в 941 и 943 годах, и разрешенный хазарами набег русов на Берда (Арран) [36] в 943—944 годах. Последний набег, видимо, совершился именно в то время, когда поляне стали данниками хазар, что подтверждается тем, что в 945 году Игорь был вынужден собрать с древлян двойную дань, без участия большей части своей дружины. За это он заплатил жизнью, но нельзя считать его поступок легкомысленным: дружину надо было оплачивать, и при таких расходах было невозможно собрать дань для победивших хазар, что грозило возобновлением войны тогда, когда поляне уже остались без мечей. Игорь рискнул и погиб⁷.

Теперь история русско-хазарских взаимоотношений начинает проясняться. До выхода хазар на рубеж Дона и постройки Саркела в 834 году столкновений Руси и Хазарии не было. Вопреки версии летописца, в Киеве IX века процветал Русский каганат, ведший традицию, по-видимому, от племени россомонов IV века [32]. Это было переселившееся вместе с готами в середине II века н. э. скандинавское племя, судя по уцелевшему имени первой прославившейся русской женщины — Сунильды, которую готский король Германарих за супружескую измену велел привязать к хвосту дикого коня [21, с. 91]. Впоследствии это племя смешалось со славянами, и потомки тех и других стали называться полянами: «поляне, яже ныне зовомая Русь» [29, т. II, с. 240]⁸.

Созданный полянами Киевский каганат еще в 860 году жил в мире с хазарами. Это видно из того, что миссия св. Кирилла к хазарам проходила в мирной обстановке [см.: 2, с. 331—335]. Это говорит не о миролюбии хазарского правительства, а скорее, о могуществе Киева, нападение на который не сулило ничего доброго. Масуди упоминает о сильном царстве «валинана» (волыняне), где правит «Дира», видимо предшественник, а не соправитель Аскольда [там же, с. 368, прим. 11]⁹.

Но все радикально изменилось с появлением варягов, развязавших войну с Хазарией, как повествует автор «Повести временных лет». Далее я следую реконструкции событий, предложенной Б.А. Рыбаковым в «Истории СССР» и являющейся обобщением новейших достижений науки. Как известно, в IX веке земли славян, наряду с другими странами Европы, подверглись нападениям викингов. В 862 или 874 году конунг Рюрик водворился в Новгороде, а в 882 году конунг Олег — в Киеве. Аскольда Б.А. Рыбаков считает «последним представителем династии Кия». После похода на Византию в 911 году Олег, «которому совершенно основательно приписывается создание Русского государства, бесследно исчез». Родственные же связи Игоря и Рюрика «придуманы потом, когда летописцы стремились соединить в одно целое киевский и новгородский варианты рассказа о начале Руси» [23, с. 489, 492].

Киевская Русь в X—XII вв.

Итак, в начале X века на Руси произошел антинорманнский переворот и смена варяжской династии на славянскую. Против такой концепции возражений не возникает, но потом появляются некоторые сложности, связанные с нашим сюжетом.

Ингер — имя скандинавское. Конечно, его мог носить и славянин, родители которого дружили с норманнами. Однако вспомним, что в 30-х годах X века князем Руси назван Х-л-гу, т. е. Олег, а не Игорь. Этот Олег не мог быть летописным «вещим» Олегом, так как тот умер в 912 году. Он мог быть либо его тезкой, но не князем Руси, либо это было прозвище Игоря — Хельги Ингер-Игорь Младший, либо это просто титул — святой (хельги; шв.). Но вопрос упирается в другое: был ли этот Игорь сыном Рюрика и сподвижником Олега при захвате Киева в 882 году?

Д.С. Лихачев отмечает странный оборот речи: Олег... «и придоста къ горамъ хъ киевскимъ» [29, т. I, с. 20]. Он содержит двойственное число, а не единственное или множественное. И Д.С. Лихачев дает объяснение: «Составитель «Повести временных лет» переделал рассказ предшествующего Начального свода: Олег у него князь, а не воевода... след старого текста, где поход предводительствуется двумя — Игорем и Олегом, сохранился в этом употребленном здесь двойственном числе» [29, т. II, с. 251].

Затем в уже цитированном нами «Кембриджском анониме» указаны враги хазар: «Асия (асы-осетины. — Л.Г.), Баб-ал-Абваб (Дербент. — Л.Г.), Зибус (Зибух; Зихи, черкесы, жившие на побережье Черного моря. — Л.Г.), турки (здесь венгры. — Л.Г.), Лузния», под которыми акад. Френ понимает «ладожан», т. е. варяжские дружины Хельгу и Игоря [25, с. 123].

Так как время описываемых в письме событий четко датируется концом 30-х годов X века, то, видимо, придется отнести летописного Игоря к варяжским конунгам, а не славянским князьям, а дату «славянского переворота» несколько отсрочить¹⁰. Но последовательность-событий именно такова, что будет видно, если мы от толкования текста перейдем к изучению панорамы событий. Этот подход дает необходимые коррективы.

В том, что летописец отразил древнюю историю Руси неадекватно и факты учел выборочно, мы уже убедились. Но он дал уязвимую концепцию. В 879 году на престол Руси вступил Игорь «детеск вельми». Допустим, что ему было два года: значит, его год рождения — 877 или, может быть, ранее, но не позже. В 903 году он женился на Ольге; той было по летописи 10 лет [29, т. I, с. 262]. В 942 году у Игоря и Ольги родился первенец — Святослав. Игорю минимум 65 лет, Ольге — 50 лет. Не странно ли?

Очевидно, принимать данные летописи следует не буквально. Вероятнее считать, что 65-летнее «царствование Игоря Рюриковича Старого» — это определенный период господства норманнской династии конунгов, которая потерпела полное поражение в войнах и с иудейской Хазарией, и с христианской Византией, и с мусульманской державой Марзубана ибн-Мухаммада (Мусафарида) [4, с. 127—128] в Арране. Все эти неудачи не могли не разочаровать славян в способностях их западных соседей, поэтому после 945 года мы видим на золотом столе киевского князя со славянским именем — Святослав. То, что псковитянка Ольга приходилась ему родной матерью, несомненно, но был ли он действительно «Игоревич», — крайне сомнительно. Если же отчество его правильно, то этот Игорь был тезкой Игоря Рюриковича, соратника Олега, если тот действительно существовал.

Со сменой династии сменилась и внешняя политика Киевской Руси. Правительство Ольги и Святослава заключило военные союзы с Византией, печенегами и торками¹¹, ликвидировало сопротивление вятичей и в 965 году завершило освободительную войну разгромом Итиля, взятием Семендера и перестройкой хазарского Саркела в русскую Белую Вежу.

Теперь вернемся к летописному тексту о хазарской дани и посмотрим, что в нем правильно, а что искажено. То, что поляне по смерти Кия «быша обидимы древлями и иными околными» [29, т. I, с. 16], вымысел, направленный на то, чтобы приписать величие Киева варяжским конунгам.

Сам факт выдачи мечей победившим хазарам похож на правду, несмотря на искаженную датировку. Может возникнуть сомнение из-за того, что Песах потребовал, чтобы поляне или русь шли воевать против греков без мечей, — это бессмысленно. Но Песах и не был заинтересован в успехе похода; то, что русичи отбивались копьями от греческого огня, его устраивало.

Однако заключительная сентенция («си имуть имати дань на насъ... — [29, т. I, с. 16]) — чистая демагогия. В начале XII века, когда игумен Выдубицкого монастыря Сильвестр составлял «Повесть временных лет», русская земли даже не граничила с Хазарией. Хотя удачная война Владимира Мономаха с половцами отодвинула границы Руси к Дону, но за Доном жили «дикие» половцы, отделявшие Русь от Хазарии. К XII веку Хазария, лишенная иудейской общины, превратилась в маленькое мусульманское княжество со столицей в городе Саксине, в дельте Волги.

Местоположение Саксина долгое время было не установлено¹², но теперь это возможно сделать путем сопоставления данных новоизданных источников и археологических исследований в дельте Волги. В 1132 году Саксин посетил арабский путешественник Абу Хамид ал-Гарнати. и оставил его описание [3, с. 27—30]. Саксин лежит на огромной реке, «больше Тигра». В нем живут «сорок племен гузов» (сорок условное число). У них большие дворы и шатры, есть две мечети, а зимние дома из бревен сосны под кровлями из досок; у города большая река, а рядом «тысяча рек». Это дельта Волги, а в ней есть только одно место, удовлетворяющее описанию Ал-Гарнати, — село Семибугры, на протоке Табола [7, с. 187]. Деревянные и войлочные жилища, естественно, не сохранились, но характер и обилие керамики, а также описание рельефа совпадают с сообщениями арабского географа.

Саксин был взят монголами в 1229 году, и остатки его населения убежали на север. Подъем уровня Каспийского моря в XIII веке на время прекратил жизнь в дельте Волги, где бэровские бугры превратились в архипелаг и стали необитаемы [13, 14]. В XII—XIII веках русские ни разу не сталкивались с хазарами. Следовательно, сентенция летописца не может быть принята не только буквально, но и образно. И однако, она для чего-то введена в текст. Вот еще одна загадка!

Но может быть, это высказывание относится к хазарам-христианам, окрещенным в 860 году св. Кириллом и упоминаемым в «Повести временных лет» [29, т. I, с. 39]. Их потомки живут до сих пор около развалин древнего Семендера [10, 17] и назывались — «гребенские казаки». Часть их распространилась в IX веке на Нижний Дон, принесла туда культуру кавказского винограда [31] и в XII—XIII веках стала известна под названием «бродники» [7, с. 176; 26, с. 151]. Может быть, эти потомки хазар платили в 1113—1118 годах дань Киеву? Нет, не платили, ибо в 1117 году «придоша Беловежци в Русь» [29, т. I, с. 202], т. е. русские очистили левый берег Дона, в том числе его пойму, сохранив за собой гегемонию в степи между Доном и Карпатами. И кроме того, культурный комплекс Белой Вежи был связан с черниговским левобережьем Поднепровья, а не с Киевом, как определил М.И. Артамонов во время раскопок Саркела.

Итак, летописец налгал; остается объяснить: для чего и зачем?

Переберемся из X века в XII век — эпоху, когда были составлены оба дошедших до нас текста. К счастью, «Историко-литературный очерк» Д.С. Лихачева [29, т. II, с. 5—148] содержит все данные, которые для нашего анализа необходимы и достаточны. Так как поводов для диспута в статье Д.С. Лихачева не имеется, то мы будем базироваться на его выводах. Отметим те, которые важны для нашей темы.

Изданный текст летописи — это третья редакция летописного свода, включающая «разновременные куски» [29, т. II, с. 42]. В них отразилась политическая и идеологическая борьба, раздиравшая Киевскую Русь XI века. Обобщенно она выглядела так, разумеется — в схеме: тогда было три направления политических и два церковных, на фоне двух территориальных (племенных) славянских объединений и двух кочевых союзов.

С «западническим» направлением связали свою судьбу великие князья Изяслав Ярославич и Святополк II Изяславич; с «византийским» — Всеволод Ярославич, Владимир Мономах и его сын Мстислав Великий; с «национальным» — Святослав Ярославич, Олег Святославич и его дети.

В церковной политике: киевскому митрополиту — греку противостоял Киево-Печерский монастырь, предшественника коего Д.С. Лихачев видит в митрополите Иларионе, заявившем, что «русские — это новый народ, пришедший на смену старым (в том числе и грекам)» [29, т. II, с. 73]. Константинопольская патриархия решительно отказалась утвердить Илариона митрополитом; в Софии сели митрополиты — греки, а Киево-Печерский монастырь — центр русского летописания, занял самостоятельную позицию.

Древняя вражда полян и северян переоформилась в соперничество Киева и Переяславля с Черниговом, т. е. Северской землей. Племенная война половцев (куманов) с торками (гузами) заставила тех и других искать союзников. Половцы подружились с Черниговом, торки — с Киевом, вследствие чего киевская летопись постоянно клеймит половцев и молчит о торках [19].

Киево-Печерский монастырь оформился в 1060—1061 годах [29, т. II, с. 84], но после конфликта с Изяславом первый известный летописец Никон бежал в Тмутаракань. В 1068 году монахи лавры поддержали восстание против Изяслава. После подавления Антоний бежал в Чернигов. Но уже в 1073 году монастырь выступил против Святослава и Всеволода, т. е. в пользу изгнанного Изяслава [там же, с. 85]. Видимо, политические симпатии монастыря сменились. С того времени монастырь занимает независимую позицию: Никон составил «антикняжеский свод» [29, т. II, с. 102], где он обвиняет князей в «несытстве» и в небрежении к старым дружинникам, например Яну Вышатичу [там же, с. 99]. Но в 1098 году Святополк II поддержал антигреческую позицию монастыря и примирился с ним [там же, с. 102]. В последующее десятилетие была создана Нестором «Повесть временных лет», оконченная в 1113 году [там же].

Легко догадаться, что союз монастыря с князем был выгоден обоюдно, и не случайно, что Нестерова редакция «Повести временных лет» направлена не только против греков и грекофилов, но и против Олега Черниговского, друга половецких ханов. Следовательно, идеологическая ориентация должна была идти на Запад. Однако там шла борьба папы Григория VII с императором Генрихом IV, дружившим с Алексеем Комнином и женатым на Евпраксии Всеволодовне, сестре Владимира Мономаха. Поэтому антигреческий летописец переносит свои симпатии в прошлое и на север, где были друзья Святополка Изяславича. Датский король Эрик III Добрый (ок. 1095—1103) накануне вступления на престол посетил Святополка в Киеве [27, с. 28]. Не это ли было толчком к созданию «норманнской теории» — легенды, которая «складывалась постепенно и искусственно» [29, т. II, с. 113] и питалась не столько научным прозрением, сколько презрением к грекам и ненавистью к половцам, союзникам Олега Черниговского, правоты которого Нестор не желал заметить.

Обстоятельства благоприятствовали развитию западнических, т. е. германофильских, настроений в Киеве. В 1093 году Евпраксия Всеволодовна, или императрица Адельгейда, сбежала от мужа к графине Матильде в Каноссу. Здесь она сделала разоблачение мужа, рассказав о том, что он принуждал ее к участию в оргиастических мистериях сатанинского культа николаитов. Папа Урбан оказал беглой императрице покровительство и помог ей пробраться на Русь, где она постриглась и умерла в монастыре в 1109 году. Компрометация императора переяславской княжной повела к тому, что Генрих попытался сблизиться с Киевом. Греческая церковь, крайне принципиальная в вопросах канона, осудила браки с католиками. Митрополит Иоанн даже грозил Всеволоду I отлучением. Но Святополку такая непреклонность политического противника была на руку. Он разрешил принять на вооружение антигреческий и, следовательно, проваряжский вариант древней истории Руси [29, т. II, с. 112—114].

Так же оказались смазаны или замалчивались русско-венгерские, русско-печенежские и русско-торкские союзы, хотя только благодаря им Русь вышла победительницей после напряженной войны с Хазарией. Восстановленный нами ход истории показывает, что именно варяжские князья потерпели от Хазарского каганата поражение, чуть было не приведшее Русь к гибели. Летописец Нестор об этой странице истории умолчал. Видимо, одобрение союзов с кочевниками в те годы, когда Святополк терпел от половцев жестокие поражения, не представлялось автору летописи ни актуальным, ни конструктивным. А между тем незаинтересованный добросовестный арабский географ Масуди сообщает, что «русь и славяне составляют войско и прислугу хазарского царя» [цит. по: 2, с. 383]. Но приписать победу в освободительной войне 965 года союзу славян с печенегами — значило реабилитировать друга кочевников Олега Святославича, а отметить помощь Византии — подыграть Владимиру Всеволодовичу Мономаху. То и другое для Святополка Изяславича было нежелательно.

Апология трех поколений викингов и попытка приписать им победу над греками, одержанную еще до «призвания» Рюрика, в 860 году, были политикой далекого прицела, которая могла дать плоды лишь тогда, когда летопись была кончена, переписана, прочтена и усвоена. Святополку же были нужны деньги, как всякому непопулярному правителю. Он применил для получения их средство, заимствованное у феодальных королей Европы, — разрешил пребывание в Киеве еврейской общины, конечно, за большую плату. Нестор, видя это, счел за благо хазарскую проблему в летописи не обострять.

По смерти Святополка киевляне разграбили дома приближенных покойного князя, ростовщиков-евреев, и собрались напасть на бояр и монастыри. Прибытие Владимира Мономаха, князя весьма популярного, успокоило толпу, но вече, выбравшее Владимира великим князем, собралось не на площади, а в храме Св. Софии — твердыне греческого православия [6]. Это немедленно сказалось на летописании. Владимир Мономах вступил в борьбу с Киево-Печерским монастырем и изъял у него летописание, которое он передал в Выдубицкий монастырь [29, т. II, с. 129]. Игумен Сильвестр дважды переработал текст «Повести временных лет», но его правка коснулась главным образом последней части, т. е. княжения Святополка [там же, с. 130]. Таким образом, тенденциозные новеллы и искусственная генеалогия, относящиеся к IX—X векам, сохранились. Будучи приняты историками XVIII—XIX веков без малейшей критики, они породили фантастические представления о Древней Руси, якобы возникшей по мановению варяжского меча из дикости неполноценных славяно-финских племен. Весь период Киевского (Русского) каганата с IV по IX век считался не бывшим.

Жаль, что не сохранилась черниговская летописная традиция. Там вряд ли было все правильно, но не так, а сравнение двух, пусть даже неполноценных версий дает возможность установить истину или хотя бы усомниться во лжи.

Нестор был весьма талантливым писателем. Это означало, что он мог убедить читателя в своей правоте. На нашу беду защищаемая им концепция истории Руси стала неактуальной после прихода к власти Владимира Мономаха и его потомков. Тогда главными соперниками Мономашичей стали черниговские Ольговичи, и весь гнев киевских летописцев, оберегаемых дикими торками, обрушился на дружественных Чернигову половцев; а о Германии в XII веке позабыли, тем более что силы императоров были поглощены войной с папами. Запад стал для Руси неинтересен.

Это спасло Нестеровы варианты, касающиеся древности, от поправления, ибо это в XII веке стало не актуально. А затем, когда интерес к русской древности возник снова, т. е. в конце XIV века, «Повесть временных лет», прошедшая испытание временем, превратилась в каноническую книгу. И не случайно даже в критический XX век такой тонкий исследователь, как М.И. Артамонов, писал: «Конечно, ни о каком подчинении Руси хазарами в X в. не может быть и речи. Здесь мы имеем совершенно явное извращение действительности, вполне понятное в устах хазарского еврея, стремящегося возвеличить Хазарию» [2, с. 374—375]. А то, что при такой точке зрения освободительная война Святослава превращается в грабительский набег и теряет свою героику и свое значение, — это исключалось в угоду летописным версиям. В.Т. Пашуто осторожнее. Он признает, что «источник., темен, но, быть может, он отражает некоторые реалии» [27, с. 93]. Однако если мы отказались от «призвания варягов», то настало время внести ясность в картину взаимоотношений Хазарии и Руси и сказать словами поэта: «Не раз клонилась под грозою то их, то наша сторона», но победа осталась за Русью.

Итак, детальный комментарий Д.С. Лихачева вскрыл множество натяжек и подтасовок, особенно в хронологии событий. Именно это дало повод автору привлечь историю кочевников в качестве сравнительного материала для более сознательного восприятия смысла летописных рассказов. И тут появилась возможность установить характер взаимодействия истории и элоквенции (изящной словесности) хотя бы в небольшом, но крайне важном эпизоде. Историческая информация в нем присутствует, так как летописцу было необходимо завоевать доверие читателей. Но цель сказания о дани полян хазарам¹³ дидактическая: показать, что беды, упавшие на голову полян, были отведены героическими варягами, дружба с которыми желательна и впредь. Эта позиция летописца настолько совпадала с политической платформой Изяслава и Святополка, что роль случайности минимальна.

Но если так, то в исследуемом тексте литература решительно превалирует над историей и буквальное следование летописной версии ведет к заблуждениям истории и утрате смысла в аспекте филологии.

Аналогичный вывод по поводу всей «Повести временных лет» был сделал Д.С. Лихачевым, охарактеризовавшим летопись как «динамику идей». Ее единство «определяется не авторской индивидуальностью, а действительностью, жизнью» и отражает в себе все жизненные противоречия [29, т. II, с. 49]. Значит, летопись — литература исторического жанра, а не хроника, бесстрашно фиксирующая события, и не история — «поиск истины» или, более современно, — «исследование».

Этот общий и вполне убедительный вывод исследователя не только не снимает необходимости продолжать изучение отдельных новелл, но дает путь к их осмыслению и выверке на достоверность. Последнее важно не столько для филолога, сколько для историка, но ведь Каллиопа и Клио сестры; значит, они должны помогать друг другу.

Литература

1. Алексеев В.П. В поисках предков. М., 1972.

2. Артамоновы. И. История хазар. Изд. Гос. Эрмитажа, Л., 1962.

3. Большаков О.Г., Монгайт А.Л. Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131—1153 гг.). М., 1971.

4. Босворт К.Э. Мусульманские династии. М., 1971.

5. «Византийский временник», 1961, вып. XX, с. 99.

6. Греков Б.Д. Киевская Русь. Учпедгиз, М., 1949, с. 496—498.

7. Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. — Наука, М., 1966.

8. Гумилев Л.Н. Хазарские погребения и место, где стоял Итиль. — «Сообщения Гос. Эрмитажа», XXII, 1962.

9. Гумилев Л.Н. Хазария и Каспий. — «Вестник ЛГУ», серия географическая, 1964, № 6.

10. Гумилев Л.Н. Хазария и Терек. — «Вестник ЛГУ», серия географическая, 1964, № 24.

11. Гумилев Л.Н. Памятники хазарской культуры в дельте Волги. — «Сообщения Гос. Эрмитажа», XXVI, 1965.

12. Гумилев Л.Н. Соседи хазар. — «Страны и народы Востока», вып. IV. М., 1965.

13. Гумилев Л.Н. Гетерохронность увлажнения Евразии в средние века. — «Вестник ЛГУ», 1966, № 18, с. 81—90.

14. Гумилев Л.Н. Истоки ритма кочевой культуры Срединной Азии. (Опыт историко-географического синтеза). — «Народы Азии и Африки», 1966, № 4, с. 85—94.

15. Гумилев Л.Н. Древние тюрки. — Наука, М., 1967.

16. Гумилев Л.Н. О термине этнос. — «Доклады Географического общества СССР», вып. 3, 1967.

17. Гумилев Л.Н. Где же тогда Семендер? — «История СССР», 1969, № 3, с. 242—243.

18. Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. Наука, М., 1970.

19. Гумилев Л.Н. Нужна ли география гуманитарам? — Славяно-русская этнография. Л., 1973, с. 92—100.

20. Гумилев Л.Н. Об антропологии для неантропологов. — «Природа», 1973, № 1.

21. Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Пер. Скржинской Е.Ч. Изд. восточной литературы, М., 1960.

22. История Византии. В 2 тт., т. 2. М., 1967.

23. История СССР с древнейших времен до наших дней, т. I. Изд. «Наука», 1966, с. 489,492.

24. Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. Вып. I. Мечи и сабли IX—XIII вв. Изд. «Наука», М.—Л., 1966.

25. Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в X веке. Изд. АН СССР, Л., 1932.

26. Минорский В.Ф. История Ширвана и Дербенда X—XI веков. М., 1963.

27. Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. Изд. «Наука», М., 1968, с. 28.

28. Петрушевский И.П. Ислам в Иране в VII—XV веках. Изд. ЛГУ, Л., 1966.

29. Повесть временных лет. Т. I. Текст и перевод. Т. II. Статьи и комментарии. Изд. АН СССР, М.—Л., 1950.

30. Половой Н.Я. К вопросу о первом походе Игоря против Византии. — «Византийский временник», вып. XVIII, 1961.

31. Потапенко А.И. Сколько лет донскому виноградарству? — «Виноделие и виноградарство СССР», 1964, № 7, с. 38—39.

32. Рыбаков Б.А. Древние русы. — «Советская археология», XVII, 1953, с. 23—104.

33. Рыбаков Б.А. К вопросу о роли Хазарского каганата в истории Руси. — «Советская археология», XVIII, 1953.

34. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. I. Соцэкгиз, М., 1959, с. 145.

35. Солодухо Ю.А Движение Маздака и восстание еврейского населения Ирака в первой половине VI в. н. э. — «Вестник древней истории», 1940, № 3—4.

36. Якубовский А.Ю. Ибн-Мискавейх о походе русов в Берда в 332 г. — 943/944 г. — «Византийский временник», XXIV, 1926, с. 63—92.

37. Gregoire Pr. Les Gens de la Caverne, les Qaraïtes et les khazares. — «Le Flambeau», vol. 35, № 5, Bruxelles, 1952, p. 477—485.

38. Gumilev L.N. New Data on the History of Khazars. — «Acta Archaelogica Academiae Scientiarum Hungaricae», t. 19, Budapest, 1967, pp. 61—103.

39. Needham J. Science and Civilization of China, III. Cambridge, 1959.

40. Szyszman S. Le roi Bulan et la problème de la conversion des Khazars. — «Ephemerides Teologicae Lovanienses», t. 33, fasc. 1, Bruges, 1957.

41. Szyszman S. Où la conversion du roi Khazar Bulan a-t-elle eu lieu? Dans: Hommages à André Dupont-Sommer. Paris, 1971.

42. Szyszman S. Les Khazars problèmes et controverses. — «Revue de l'Histoire des Religions», t. CLII, № 2, 1957.

Примечания

1. Русская литература, 1974, № 3, с. 160—174.

2. В связи с этим важно отметить, что о походе Олега в 907 году византийские авторы не упоминают. А.А. Шахматов считал, что договора 907 года не существовало. Опять фантастическая хронология! Разбор аргументов «за» и «против» сделал Д.С. Лихачев [см.: 29, т. И, 262—263].

3. Эта дата подтверждается свидетельствами мусульманских авторов [см.: 2, с. 431].

4. Они названы «аджам», т. е. немусульмане [см.: 26, с. 199].

5. П.К. Коковцов считает этот текст сочинением «византийского еврея или XIII в.» и отказывает ему в достоверности [25, с. XXXII—XXXV]. Того же мнения держатся Грегуар и С.Б. Шишман [37, р. 477—485; 42, р. 198—199], а также Минорский [26, с. 151]. Однако, соглашаясь с тем, что автор документа не был современником царя Иосифа, приходится признать, что многие детали его письма подтвердились [см.: 2, с. 374].

6. К близким выводам пришел Н.Я. Половой в статье «К вопросу о первом походе Игоря против Византии» [30, с. 96—99].

7. Неаутентичность источника не свидетельствует о ложности его содержания. Наоборот, чаще лгут очевидцы; у них для этого бывает больше поводов. См. мою книгу «Поиски вымышленного царства».

8. Неоднократно делались попытки сопоставить россомонов с исторически засвидетельствованными роксаланами. Е.Ч. Скржинская [21, с. 279—280] считает, что для этого оснований нет. Присоединяясь к ее мнению, хочу отметить, что: 1) латинская передача rox соодействует иранскому rawš — блеск, а не росс (жена Александра Македонского Роксана именовалась у себя в Бактрии — Раушанак); 2) послы «кагана Рус» в Ингельгейме были опознаны как шведы, что указывает на их этническую близость к скандинавам, а не иранцам. Гипотеза, что каган Руси использовал бродячих викингов как дипломатов, — беспочвенна. Надо думать, что элементы этнического сходства скандинавов и русов Поднепровья в IX веке еще не стерлись, и это дало повод франкским баронам причислить русов к известным им скандинавам (о релятивности этнической диагностики см.: 16, с. 4).

9. В Никоновской летописи указаны столкновения: с болгарами в 864 году, с полочанами в 865 году, с печенегами в 867 году; у Татищева отмечен поход на кривичей в 869 году. При столь активной внешней политике столкновений с хазарами нет.

10. Эта трактовка событий отвечает на гиперкритику П.К. Коковцова: почему царь Иосиф не упомянул о своей победе над Хельгу, а ограничился замечанием, что он ведет с русами войну [там же с. XXXV]? Около 960 года на Руси были уже другие порядки и другие вожди, а результаты побед Песаха отошли в забываемое прошлое, оказавшись эфемерными.

11. Тогда у русских появились сабли [см.: 24, с. 62 и 65], заимствованные от степных союзников.

12. М.И. Артамонов ошибочно полагал, что так стал называться Итиль, восстановленный после 965 года [см.: 2, с. 445; ср. 8, с. 56—58].

13. Д.С. Лихачев [29, т. II, с. 110] пишет, что сведение о покорении полян хазарами заимствовано Нестором у предшественников. Значит, в нем есть элементы истины, но переосмысление налицо.