2.1 Аланские и булгарские племена в истории Хазарского каганата

В первых веках н.э. в Приморском Дагестане установилось господство сарматских племён, аорсов и несколько позже алан [Шилов В.П., 1983]. По сведениям Страбона, аорсы возглавляли обширное по тому времени войско [Смирнов К.Ф., 1950:104]. Причём прикаспийские аорсы, объединив вокруг себя племена от Аральского моря до предгорий восточного Кавказа, были основными агентами в караванной торговле между степями с одной стороны и армянами и мидянами — с другой [Смирнов К.Ф., 1950:104—105].

«Сарматские племена, находясь в течение длительного влияния в контактной зоне, подверглись частичной сарматизации автохтонов этого региона. Невдалеке от того места, где Сулак выходит на плоскость, обнаружено поселение среднесарматского времени. Это — Сигитма, урочище, заселённое человеком, по крайней мере, с эпохи энеолита» [Федоров Я.А., Федоров Г.С., 1978:32]. Как на сигитминском поселении, так и на верхнечирюртовском обнаружена та же керамика позднесарматского времени, что и в поселении у с. Новая Надежда, совершенно аналогичная керамике Северного Прикаспия первых веков н.э. Последние исследования этих памятников позволяют отнести часть керамики, обнаруженной в Терско-Сулакской низменности к среднесарматской эпохе, приняв за нижнюю дату памятника II век нашей эры [1978:32].

В то же время сарматское этнокультурное влияние в предгорьях Северо-Восточного Дагестана затухает. В этом отношении за основу могут быть взяты погребальные комплексы Карабудахкентского могильника № 3, датируемого III—IV вв. н.э. Каменные гробницы этого могильника, типичные для местной погребальной традиции, где почти полностью отсутствуют элементы сарматского обряда [Фёдоров Я.А. Фёдоров Г.С. 1978:34]. Однако, связи Северо-Восточного Дагестана с Северным Прикаспием не исчезли окончательно, а стали лишь эпизодическими, о чём свидетельствует общий облик памятника. К.Ф. Смирнов считает, что археологические памятники албано-сарматского времени отражают не только культурное, но и этническое единство населения предгорий Северо-Восточного Дагестана [1961:219], о чем свидетельствуют археологические материалы, найденные при раскопках Таркинского и Карабудахкентского могильников. Хотя территория Терско-Сулакской низменности на время оказалась под значительным влиянием сарматских племён, однако по мере удаления от Присулакской низменности в сторону гор сарматские элементы встречаются реже и постепенно затухают.

Несколько позже сарматов на территории Северного Прикаспия устанавливают своё влияние племена алан. Первые сведения об аланах в европейских источниках появляются в I в. н.э., когда они расселяются в степях Восточной Европы, подчинив местное сарматское население, предпринимают походы в Закавказье [Фёдоров Я.А., Фёдоров Г.С., 1978:34].

Волна сармато-аланских нашествий прокатилась по Европе и Азии. Как и скифы в эпоху переднеазиатских походов, зачастую теми же маршрутами, такими же воинственными конными дружинами аланы проникали на территорию крупнейших государств древности. Не случайно среди сарматских погребений той поры около половины составляют погребения воинов. Сарматы славились своей конницей. Но наряду с породистыми, быстроаллюрными скакунами типа ахалтекинцев, подтянутыми, с гордо поднятой головой, у основной массы дружинников под седлом были кони попроще, степных улучшенных пород. Именно на этих конях сарматы отправлялись в свои походы, приводя в страх противника, как быстротой передвижений, так и численностью своего конного войска [Ковалевская В.Б., 1984:81].

Поскольку аланы, как и сарматы, прежде всего, предстают перед Римом, а позднее Византией как конники, до нас дошли наиболее яркие характеристики их, именно в этом качестве.

Долгое время в глазах римлян образцом непобедимости представала парфянская конница. Парфянской коннице по силе и манёвренности могла противостоять только сарматская. «Парфянин, приученный с одинаковой ловкостью наскакивать и обращаться вспять, рассыпает свои конные части, дабы можно было беспрепятственно поражать врага стрелами, сарматы, не используя луков, которыми владеют, слабее парфян, устремляются на них с длинными копьями и мечами, и враги то сшибаются и откатываются назад, то, как в рукопашной схватке, теснят друг друга напором сил и оружия» [Тацит, 1969:84]. Данные о военном деле сармат хорошо подкрепляются археологическими материалами. Несколько утрированный внешний облик сарматов известен из описания Страбона: свирепое лицо, длинные волосы, рассыпанные по плечам, тонкая талия, длинные ноги, грубый голос, борода не подстрижена. Они всегда на конях, с ножом на бедре, с «хвастливым и роскошным» вооружением [Страбон, 1964:124]. Далее необходимо рассмотреть следующие вопросы. Как аланы пришли на Кавказ и откуда? Из кого состояла аланская конфедерация племен? И главное — каковы были отношения алан с Хазарией и какие признаки (археологические) можно считать определяющими для памятников алан. Эти вопросы на протяжении долгого времени были предметом глубоких и ожесточённых дискуссий [см.: Абрамова М.П. 1997:137—154].

В нашем распоряжении находятся как письменные интерпретированные источники, из которых мы получаем сведения о том, где именно на протяжении веков аланы оставили следы своего пребывания, так и различные археологические памятники, которые представляют собой поселения, могильники, случайные находки, изученные в их динамике и локальных различиях. Весьма вероятно, что в походах аланов через Дагестанское Приморье принимали участие местные племена, культурные и этнические связи которых с сарматами нашли яркое отражение в памятниках I—IV вв. Северо-Восточного Дагестана. Трудно допустить, чтобы столь тесные многовековые связи не сопровождались обоюдными политическими и военными обязательствами [Фёдоров Я.А., Фёдоров Г.С., 1969:186]. И то и другое базировалось на общих экономических интересах сарматского населения Приморского Дагестана и аборигенов, проживавших в предгорьях, связанные с караванным путём вдоль западного берега Каспия.

Опустошительный набег на Армению соединённых сил алан и горцев был произведён по наущению Иверии. Сведения об этническом составе нападавших детализируются данными Л. Мровели: «Тогда цари Картли Азарк и Армазел призвали овсов и леков, привели царей овских братьев-голиафов по имени Базук и Анбазук — с войском овским. И привели они с собой пачаников и джиков. Пришёл с ними также царь леков и привели дурдзуков и дидоев...» [1979:33]. Уже из этих слов можно сделать вывод, что в объединённом нашествии на стороне алан были все северокавказские горские племена — от джиков на западе до леков на востоке.

Известно, что во время походов аланы пользовались караванным путём, который тщательно оберегали их предшественники — аорсы.

Анализируя византийские, грузинские, армянские и другие письменные источники, исследователи приходят к выводу, что в течение первых четырёх веков нашей эры аланы были активными участниками событий, происходивших в Закавказье, при этом использовали в военных действиях в Закавказье союзные силы горцев [Абрамова М.П., 1993:171].

Четкую локализацию аланских племен в горах Северного Кавказа дают византийские источники VI века (Прокопий Кессарийский, Агафий, Феофан Византиец, Менандр), которые размещают алан к северу от Кавказского хребта в западной его части, а владения алан на востоке доходили до Дарьяла [Абрамова М.П., 1993:169—178].

О широких связях с сарматами «таркинцев» и «карабудахкентцев» можно судить, исходя из находок, обнаруженных в могильниках. В частности, в Карабудахкентском могильнике № 3 преобладает оружие сарматского типа — трёхлопастные черешковые наконечники стрел, мечи с кольцевыми навершием, обнаружен кусок железной кольчуги, характерной для меотских и сарматских курганов Прикубанья [Смирнов К.Ф., 1961:207].

К.Ф. Смирнов считает, что решающее воздействие на образование единого массива аланских племён в Северном Прикаспии оказали три фактора [1950:207—208]:

1) быстрый процесс ассимиляции отдельных племенных групп, сливающихся в единую (аланскую) народность.
2) усиление культурного воздействия соседних восточных районов и приток из них населения.
3) усиление культурных взаимодействий с Закавказьем.

Последний фактор, из указанных Смирновым К.Ф., имеет непосредственное отношение к истории Приморского Дагестана, так как только через территорию Прикаспия могли совершать аланы свои походы в Закавказье.

Аланы, как и сарматы, состояли из ряда самостоятельных племён и принадлежали к ираноязычной группе индоевропейцев. О проникновении алан в пределы Северного Кавказа ещё в первые века н.э. свидетельствуют надёжно датированные катакомбные погребения, особенно многочисленные в бассейнах Терека и Кубани, где по всей вероятности, находились зимовники алан, кочевавших в Предкавказских степях. Там же известны и аланские городища, свидетельствующие о начавшемся среди них процессе оседания [Нечаева Л.Г., 1956:7; Абрамова М.П., 1997:102].

Уже к IV в. аланы продвинулись в северные районы Дагестана и вдоль западного побережья Каспия к устью реки Самур. Очевидно, именно этих алан упоминает в своей летописи Прокопий Кесарийский [Культура Византии, 1984:148—271].

По мнению ряда исследователей, аланам принадлежат катакомбные могильники в Верхнем Чирюрте на Сулаке и в урочище Паласа-Сырт к югу от Дербента (Кузнецов В.Ф., Ковалевская В.Б., Федоров Г.С. и др.).

Но каким же образом выделить из обширной массы памятников Северного Кавказа древности I—IV вв, т.е. как выявить особенности рассматриваемого периода в единой линии развития культуры Северного Кавказа? Над этим вопросом работали виднейшие ученые — археологи, такие как В.Б. Виноградов, М.П. Абрамова, В.А. Петренко и др. Подробно анализируя имеющиеся у них в распоряжении материалы, исследователи пришли к выводу, что в степных районах мы имеем для того времени памятники кочевых сармато-алан, в горных — комплексы, оставленные местным кавказским населением, а в предгорно-плоскостных — памятники смешанного «сарматизированного» типа [Ковалевская В.Б., 1984:91].

Что касается Верхнечирюртовского могильника, то в отношении его принадлежности к аланам до сих пор ведутся дискуссии между учёными-археологами. Ряд исследователей связывают катакомбы грунтового могильника с аланами (В.А. Кузнецов, В.Б. Ковалевская, Г.С. Фёдоров). Вышеперечисленные учёные, анализируя находки, сделанные в Верхнечирюртовском могильнике, находят ряд аналогий с украшениями, характерными для той же эпохи Северного Кавказа, Нижнего Дона, Азербайджана. Н.Д. Путинцева, первый исследователь Верхнечирюртовских катакомб, сопоставляет многие виды украшений из катакомб Верхнего Чирюрта с вещами из аланских памятников Северного Кавказа, из могильников Байтал-Чапкан, Гиляч, Узун-кола [1961:261].

Особенно близки верхнечирюртовским инкрустированным изделиям такие же изделия из катакомб Байтал-Чапкан. Как и там, в Верхнем Чирюрте, исследователи выделяют два вида инкрустированных бляшек: с перегородчатой инкрустацией, покрывающей всю поверхность бляшки, и бляшки, украшенные выпуклыми камнями или стеклами, посаженными в отдельные гнёзда из тонкой проволоки; Н.Д. Путинцева особо подчёркивает единство технических приёмов инкрустации. Также приводятся аналогии верхнечирюртовским бусам типичных бус из аланских могильников VI—IX вв, а также из Дмитровского могильника в верховьях Северского Донца [1961:261—262].

Н.Д. Путинцева, исследовавшая Верхнечирюртовский могильник, нижней его датой считает V в, на основании аналогий, приведённых выше. Однако, дальнейший анализ, возможно, позволит несколько удревнить предположенную автором дату для наиболее ранних погребений. А.К. Амброз же, напротив, относит его к VII—VIII вв.

Также необходимо упомянуть ряд фактов, отражающих духовный мир населения, хоронившего своих покойников в могилах Верхнего Чирюрта. Речь идёт о многочисленных находках амулетов. Все они идентичны амулетам из алано-болгарских погребений Северского Донца и Дона [Плетнёва С.А., 1967:177]. В Верхнем Чирюрте, так же как и в погребениях салтово-маяцких могильников, преобладают различные типы «солнечных» амулетов, в то время, как в горном Дагестане в качестве амулетов служили изображения животных — бычьи головы, собака и т.д., широко распространённые по всему Кавказу ещё в эпоху бронзы [Путинцева Н.Д., 1961:258—259].

Вышеперечисленные находки могут послужить доказательством того, что некоторые материалы Верхнечирюртовского могильника находят аналогии с аланскими могильниками, найденными ранее на территории Северского Донца и Дона. М.Г. Магомедов отрицает возможность связи Верхнечирюртовских катакомб с аланами, приводя как доказательство археологические материалы: погребальный инвентарь, который, по мнению автора, повторяет украшения курганного могильника [Магомедов М.Г., 1983:88], антропологические данные погребенных, а также погребальный материал, считая, что он более всего схож с могильниками Средней Азии и степей Поволжья [Магомедов М.Г., 1983:89]. Помимо погребального инвентаря учёный указывает на специфику форм устройства катакомб Верхнечирюртовского могильника, которые имеют ярко выраженное локальное своеобразие [Магомедов М.Г., 1983—90].

Л.Б. Гмыря считает, что Верхнечирюртовский катакомбный могильник был некрополем наемного войска, состоявшего обычно из кочевников, основная масса которых, видимо, обитала в степных районах Междуречья Терека и Сулака [1993:205].

Г.С. Фёдоров, сопоставляя особенности погребального обряда бескурганных катакомб Верхнего Чирюрта с аланскими погребениями в Байтал-Чапкане, Дмитровском и Кисловодском могильнике, определил 9 признаков сходства [1974:207]:

1) катакомбы не имеют внешних признаков (курганов, надгробий):
2) полы дромосов горизонтальны;
3) дромосы представляют собой узкие длинные колодцы;
4) дромосы в плане напоминают трапецию;
5) погребальные камеры в плане имеют овальную форму;
6) дно камер ниже дна дромосов;
7) встречаются женские скорченные костяки;
8) встречаются деформированные черепа (их большинство);
9) на дне погребальных камер встречаются древесные угольки.

По этим аналогиям можно сделать заключение, считает Г.С Федоров, что катакомбные захоронения Дагестана IV—VII вв. могут быть отнесены к кругу сармато-аланских памятников того же времени. Помимо этих доказательств, можно привести и следующие данные: согласно отчёту С.А. Плетнёвой, катакомбы Дмитриевского могильника большей частью служили семейными усыпальницами [1967:89]. Такая же картина встречается и в Верхнечирюртовском могильнике. Особенностью погребального обряда, отмеченной в Верхнечирюртовском могильнике, служит ритуальная посыпка дна могилы древесными угольками под костяком. Аналогичный обряд был обнаружен и в Дмитриевском могильнике [Плетнёва С.А., 1967:84]. Эти сведения убедительно доказывают принадлежность Верхнечирюртовского могильника к аланам и совпадения в особенностях погребальных сооружений и погребального ритуала верхнечирюртовских катакомбных погребений и заведомо аланских катакомб района Кисловодска и Северского Донца, убеждают нас, что катакомбные могильники, о которых шла речь, действительно принадлежали аланам.

Другим могильником, представляющим для нас интерес является огромное катакомбное кладбище к югу от Дербента в урочище Паласа-Сырт.

Могильник Паласа-Сырт был впервые обнаружен и частично исследован в 1880 г. Н.О. Цилоссани (им был раскопан 21 курган) [1882]. В дальнейшем же раскопки продолжались. В 1953 г. Паласа-Сыртский могильник был исследован В.Г. Котович [1959:148—156]. На территории этого могильника работала Л.Б. Гмыря, которая дала подробное описание Паласа-Сыртского могильника, провела сравнительный анализ и охарактеризовала погребальный обряд по группам курганов [1993]. Могильник занимает возвышенное плато по обоим берегам р. Рубас-чай. Длина могильного поля не менее пяти километров, ширина — более 1 км. Судя, по величине могильника, он функционировал весьма длительное время и принадлежал крупному поселению. Среди инвентаря погребений Л.Б. Гмыря выделяет зеркала без ручки, с ушком в центре обратной стороны, пряжки, височные кольца [1993:рис. 27, 28]. В катакомбах были найдены бронзовые зеркала без ручки, их заменяли ушки в центре обратной стороны зеркала. Аналогию таким зеркалам такого типа можно найти в аланских погребениях Центрального Кавказа и Предкавказья. Е.И. Крупнов относит зеркала этого типа к числу предметов, определяющих принадлежность памятника к аланской культуре [1948:43]. Пряжки, найденные в катакомбах Паласа-Сырта аналогичны тем, которые были найдены в могильниках на Северном Кавказе. Как правило, эти находки обнаруживаются в аланских погребениях.

Большинство исследователей (В.Г. Котович, В.А. Кузнецов, Г.С. Федоров, В.Б. Ковалевская) связывают катакомбные захоронения периода Великого переселения народов IV—VII вв. н.э. с аланами, но при этом ряд ученых полагает, что подкурганные катакомбы Паласа-сыртского могильника по своей конструкции отличаются от подкурганных катакомб Затеречья, связываемых с ранними аланами (М.П. Абрамова Т.А. Габуев). Они отличаются, во-первых, формой камер, во-вторых, размером входных ям, их глубиной, а также отсутствием некоторых специфических черт обряда, характерных для Паласа-Сыртского могильника [Абрамова М.П. 1979:15—16].

Л.Б. Гмыря, тщательно сопоставив имеющиеся точки зрения, суммировав их, дополнила их новыми соображениями: «итогом этнокультурного развития Прикаспийского Дагестана IV—VII вв. н.э. явилось сложение своеобразной культурно-территориальной и этнической общности. Процесс протекал на фоне многосторонних контактов между местным населением Прикаспийского Дагестана и кочевыми и полукочевыми племенами гуннского и ираноязычного круга (аланы, маскуты). Общность погребального обряда, проявившаяся в архитектуре погребальных сооружений (катакомба как господствующий тип погребальных сооружений), в индивидуальности захоронений, трупоположении умершего на спине, местоположении инвентаря. Процесс консолидации и интеграции племен Прикаспийского Дагестана (тюркоязычного, ираноязычного и местного происхождения) в начале VIII в. был прерван арабо-хазарскими войнами» [Гмыря Л.Б., 1993:306—308].

В дополнении к аналогиям, рассмотренным выше и сближающим некоторые материалы из катакомб Паласа-Сырта с вещами из заведомо аланских могильников Северного Кавказа, можно с большой уверенностью указать на идентичность в обряде погребения тех же памятников. И исходя из этого, можно согласиться с мнением одного из авторов раскопок Паласа-Сырта В.Г. Котовича, который связывает этот археологический памятник с маскутами [1959:154].

Таким образом, можно резюмировать, что в Приморском равнинном Дагестане от Сулака до Дербента мы имеем хорошо выраженные археологические памятники алан, дающие смешанную материальную культуру при сохранении катакомбного обряда погребения.

Археологические данные об аланах подтверждаются и письменными источниками, которые рисуют алан как многочисленный и оседлый народ, обладавший высоким военно-политическим потенциалом и доминировавший на Северном Кавказе до середины XIII в. [Кузнецов В.А., 1971:25]. Через страну алан проходили основные пути, связывавшие степи Северного Кавказа с Закавказьем и Причерноморьем, что и определяло особо важное значение алан в международных отношениях и постоянное стремление Ирана, а потом арабов, с одной стороны, и Византии и Хазарии — с другой, держать их под своим влиянием или властью. Аланы занимали стратегически важные территории, через которые можно было проникнуть вглубь Дагестана.

С появлением на Северном Кавказе тюрков аланы вынуждены были им покориться, и последующая их история протекает в тесной связи с западными тюрками, а затем и с хазарами. Также известно, что во время арабо-хазарских войн арабы неоднократно пытались проникнуть в Дарьяльский проход, обосноваться на земле алан, а уже оттуда осуществить свои опустошительные походы вглубь Хазарского каганата.

Помимо арабов, которые пытались использовать земли алан как плацдарм для нападения на Хазарию, своё влияние среди алан в VIII в. стремилась укрепить Византия, так как намеревалась превратить их в орудие своей политики на Кавказе. Путём подкупа царя Итаксиса и других аланских вождей, византийцам удалось организовать вторжение алан в Абхазию, которое повторилось через некоторое время [Артамонов М.И., 1962:362]. И тут важно отметить, что всё-таки большинство аланских вождей хотя и служили Византии, но только за хорошее вознаграждение, т.е. их политические привязанности менялись в зависимости от того, кто заплатит за их верность больше. Фактически, в это время у алан не было прочной централизованной организации, хотя и был царь, но вожди действовали в соответствии со своими частными интересами [Артамонов М.И., 1962:362].

Немало интересных сведений об аланах мы черпаем из сочинения Мас'уди «Худуд ал-алам» [Минорский В.Ф., 1963]. В нём мы находим описание быта и культуры средневековых алан. Мас'уди характеризует алан как сильный народ, во главе которого стоит царь, носящий титул «керкендадж». Он мог выставить войско в 30 тыс. всадников. По словам Мас'уди, страна алан настолько плотно заселена, что «когда поют петухи (в одном месте) им откликаются другие во всём царстве (аланском), благодаря смежности и, так сказать, переплетению посёлков» [Минорский В.Ф., 1963:204—206].

Каково же было влияние алан на сложение салтово-маяцкой культуры, которая имела место в период существования Хазарского каганата?

В.Г. Котович и Н.Б. Шейхов выдвигают следующее предположение: «одна из основных причин распространения на среднем Сулаке к концу VII — началу VIII в. материальной культуры, условно называемой алано-хазарской, в последнее время «аланской», составляет объединение кочевых племён в составе Хазарского каганата. Это привело к длительному отрыву местных племён Северного Дагестана от общедагестанской культуры» [1960:359]. С этим можно согласиться, однако, как отмечают Я.А. и Г.С. Фёдоровы, в Северном Дагестане следы древних культурных традиций — мы имеем в виду керамику и погребальный обряд, — растворяются без остатков уже в раннем железном веке. Это можно установить путём сопоставления культуры рубежа н.э. и первых её веков — Тарков и Карабудахкента — с культурой Среднего Сулака того же времени [1969:187].

С.А. Плетнёва считает, что основу раннесредневековой материальной культуры, в первую очередь, керамики Северного Дагестана, следует искать не в местной «дагестанской», а в сарматской культуре и в этнокультурных связях Северного Дагестана с Нижним Поволжьем [1967:91]. М.П. Абрамова отмечает, что очень сложным является вопрос об этническом составе населения, оставившего катакомбные могильники сарматского и раннесредневекового времени. Нельзя не учитывать того факта, что уже на раннем этапе носители катакомбного обряда погребения в центральных районах Предкавказья по этническому составу значительно отличались от кочевых аланских племен сарматского происхождения, поскольку включали в свой состав различные этнические компоненты [1993:183]. Керамика и некоторые другие предметы материальной культуры создавались в той же этнокультурной среде и на той же дагестано-сармато-алано-болгарской основе, на которой выросла салтово-маяцкая культура Хазарского каганата. Культура раннего средневековья Северного Дагестана зародилась как один из вариантов салтово-маяцкой культуры, причём наиболее раннего [Фёдоров Г.С., 1970]. Сопоставляя керамику V—VIII вв. н.э. северного плоскостного Дагестана с салтово-маяцкой керамикой VIII—IX вв. исследователи находят много соответствий, а подчас и полное тождество. Это объясняется этнической близостью населения периферии Хазарского каганата и Северного Дагестана.

Создателями основ керамических образцов и на Северском Донце и в северном плоскостном Дагестане были алано-булгарские племена. Так, например, С.А. Плетнёва отмечает: «В основном распространение салтово-маяцкой керамики совпадает с границами Хазарского каганата периода его расцвета. Однако очевидно, что творцами её были не хазары, а два крупнейших народа, входивших в состав каганата: аланы и булгары [1967:91].

Таким образом, во всех пяти вариантах салтово-маяцкой культуры исследователи (Плетнева С.А., Федоров Г.С. и другие), считают, что создателями салтово-маяцкой культуры на территории Хазарского каганата были алано-булгарские племена.

Салтово-маяцкая культура — продукт взаимовлияния сарматизированной алано-тюрко-булгарской культур, так как сарматская подоснова наиболее ярко проявилась в своём развитии в аланской культуре Северного Кавказа.

Если обратиться к политическим связям алан и хазар, то из источников известно, что аланы выступали на стороне хазар при урегулировании различных военных конфликтов. Это сложившееся тесное сотрудничество алан и Хазарского каганата не устраивало, прежде всего, Византию, которая направила все свои усилия на то, чтобы оторвать алан от хазар, тем самым, ослабив последних. В качестве средства для достижения цели была использована христианизация господствующего класса алан, относящаяся к первому патриаршеству Николая Мистика (901—901 гг.), и зафиксированная не только в византийских, но и в восточных источниках [Кузнецов В.А., 1971:30]. Так, например, Ибн Русте писал около 903 г.: «Царь алан придерживался христианской религии, тогда как массы его подданных были язычниками» [Кузнецов В.А., 1971:31].

Принятие Аланией христианства и сближение с Византией означало ухудшение отношений с хазарами. В «Кембриджском Анониме» имеются ценные материалы о том, как хазары пытались вернуть алан на свою сторону. Вот, что сообщает об этом Кембриджский документ: «В дни царя Аарона воевал царь аланский против хазар, потому что подстрекнул его греческий царь. Но Аарон нанял против него царя турок, так как «тот был с ним дружен, и низвергся царь аланский перед Аароном, и тот взял его живым в плен» [Коковцов П.К., 1932:117]. Но Аарон, как умный и опытный политик, не хотел превращать алан в своих врагов и попытался использовать победу над ними для возвращения алан к союзу с Хазарией. «И оказал ему (царь большой) почёт и взял дочь его в жёны своему сыну Иосифу. Тогда обязался ему аланский царь в верности, и отпустил его царь Аарон в свою землю» [Коковцов П.К., 1932:117].

Ослабление влияния хазар означало для Алании не только приобретение политической независимости, но и создавало благоприятные предпосылки для экономического развития — кончились затрагивавшие и алан кровавые арабо-хазарские войны, прекратились даннические отношения, значительная часть северокавказской степи на некоторое время перешла в руки алан [Кузнецов В.А., 1971:35].

Значительную роль в истории Юго-Восточной Европы и Северного Кавказа сыграли в период раннего средневековья булгарские племена. Причем первые сведения о булгарах относятся к «Истории Армении» Моисея Хоренского (V в.), который использовал в своем труде отрывки из не дошедшей до нас «Начальной истории Армении» сирийского автора Мар Абас Катины. У Мар Абас Катины булгары упоминаются в связи с событиями, которые произошли в годы правления царя Валаршака и его сына Аршака (II в. до н.э.). «В дни его возникли большие смуты в цепи Кавказской горы в земле булгаров, из которых многие, отделившись, пришли в нашу землю и на долгое время поселились на юге от Коха, в плодоносных и хлеборобных местах» [1893:62]. Как известно, труд Мар Абас Катины относится к IV в. н.э. К этому же времени относится упоминание булгар в Анонимном хронографе 354 г. [Stern H. 1953; Гадло А.В. 1979].

До сих пор нет единого мнения о происхождении булгар, а также о времени и обстоятельствах проникновения булгарских племен в Юго-Восточную Европу. Существуют три взаимопроникающие гипотезы. Н.Я. Мерперт рассматривает древних булгар как группу тюркоязычных племён, проникших из Азии в степи Северного Причерноморья и Приазовья ещё в догуннскую эпоху [1957:7]. А.П. Смирнов полагает, что булгары — автохтоны степей Юго-Восточной Европы вышли из сарматской среды и отюречены в эпоху гуннского нашествия [1951:169]. В.Т. Сиротенко считал булгар автохтонами предкавказских степей, которые, по-видимому, со II в. н.э. были постепенно тюркизированы [1961:43].

Фёдоров Г.С. считает, что булгары появились в Восточной Европе в первых веках н.э. в догуннское время [1998:29]. Артамонов М.И., а вслед за ним В.Ф. Геннинг и А.Х. Халиков, считают ранние сообщения источников о булгарах в Европе анахронизмом и предполагают, что булгары появились в Приазовских степях в составе гуннской орды в конце IV в. [1962:83—84; 1964:105].

А.П. Новосельцев полагает, что первоначально булгары представляли собой тюркизированных угров и были одним из племен, обитавших скорее всего где-то в северной части современного Казахстана и увлеченных на Запад в период гуннского нашествия [1990:72].

Более полные и достоверные сведения о болгарах мы получаем из «Хроники» Захария Ритора, которую исследователи относят к VI в. В ней автор располагает булгар за Каспийскими воротами, т.е. к северу от Дербентской теснины, среди других племен, в том числе савиров, хазар, сарагуров [Пигулевская Н.В., 1941:165].

По данным Ибн-Фадлана форма правления у болгар была монархическая и правителя звали Альмус фон Василиск; когда он принял ислам, то поменял свое булгарское имя и стал называться Джафаром... Занимались они возделыванием пшеницы, ячменя и проса. Знамениты были их березы и березовые напитки [Die aeltesten..., 1832:633].

К VI в. также относятся сведения готского историка Иордана, сообщающего, что «берег океана держат эсты, к югу соседит с ними сильнейшее племя акатциров, и далее за ними тянутся над Понтийским морем места расселения булгар, которых весьма прославили несчастья (совершившиеся) по грехам нашим» [1960: §§ 36—37]. По-видимому, автор имеет в виду события, когда византийский император Зенон призвал болгар на помощь в борьбе с готами (480 г.), и болгары в ходе битвы потерпели тяжелое поражение.

По всей видимости, булгары оказались в Юго-Восточной Европе в период движения гуннских племен на запад. Хотя они могли проникать в степи Южного Заволжья уже в первые века нашей эры. Там они влились в среду сарматских племен и, именно, в первых веках нашей эры наметились традиции алано-булгарского мирного сосуществования, которое прослеживается на разновременных памятниках раннего средневековья Украины, Приазовья, Прикубанья и Дагестана. В раннем средневековье булгарские племена, впитав сарматские элементы, пришли на Северный Кавказ.

Сведения о ранних булгарах IV—VI вв. на Северном Кавказе ограничиваются, в основном, свидетельствами источников, так как кочевой быт не способствовал сохранению вещественных остатков. Не случайно, поэтому подавляющее большинство памятников, относящиеся к булгарским древностям, датируются концом VIII—IX вв., временем, когда булгарские племена постепенно переходили к оседлости.

Более поздние письменные источники дают скудную информацию о булгарах. Разнообразные сведения содержатся в сочинениях Феофана и Никифора, которые локализуют булгар в районе Западного Предкавказья [Чичуров И.С., 1980:160—162]. Вероятнее всего, в то время основная часть булгар находилась в зависимости от Тюркского каганата, либо Аварского каганата.

Междоусобная война в Западном Тюркском каганате в 630—634 гг. пошатнула мощь этой державы и дала возможность некоторым племенам освободиться из-под власти тюрков [Артамонов М.И., 1962:171; Кляшторный С.Г., 2000:91].

В 657 г. произошло окончательное крушение Западного Тюркского каганата, и на обширных пространствах, находившихся под его властью, образовалось несколько подобных ему государственных объединений [Кляшторный С.Г., 1994:23; 2000:91]. Каганат погиб из-за усобиц, которые поразили его изнутри при непосредственном и активном участии влиятельных родов — Нушиби и Дуло.

На развалинах Западного Тюркского каганата возникло два крупных объединения, во главе которых на востоке в Прикаспии стал хазарский кочевой союз, а на западе в Приазовье — булгары. После распада Западного Тюркского каганата между его наследниками — булгарами и хазарами началась борьба. Булгары оказали хазарам упорное сопротивление, но силы были неравны. В ходе войны между ними булгары были разгромлены. Вот, что по этому поводу пишет хазарский царь Иосиф: «У меня записано, что, когда мои предки были еще малочисленны, Всесвятой, — благословенен он, дал им силу, мощность и крепость. Они вели войну за войной со многими народами, которые были могущественнее и сильнее, но с помощью божьей они прогнали их и заняли их страну, а некоторых из них заставили платить дань до настоящего дня. В стране, в которой я живу, жили прежде в-н-нт-ры. Наши предки, хазары, воевали с ними. В-н-нт-ры были более многочисленны; так многочисленны, как песок у моря, но не могли устоять перед Хазарией. Они оставили свою страну и бежали, а те преследовали их, пока не настигли их, до реки по имени Дуна (Дунай). До настоящего дня они расположены на реке Дуне и поблизости от Кустандины, а хазары заняли их страну до настоящего дня» [Коковцов П.К., 1932:92].

Фактически эти данные подтверждают сведения византийских хроник. А то, что слово «болгары» ни разу не встречалось в повествовании, объясняется очень просто — в-н-нт-ры — это еврейская транскрипция имени, которое у армян передавалось как вананд. Арабы же, узнавшие это название через хазар, называли булгар бананджарами или банжарами [Артамонов М.И., 1962:174].

После поражения часть болгар ушла вместе с Аспарухом к Дунаю, другая часть — на север, вверх по Волге, туда, где в дальнейшем возникло государство Волжская Болгария [Смирнов А.П., 1951]. А оставшаяся часть покорилась и составила группу подвластных хазарам кубанских и донских булгар, которые позже стали известны под названием «черные болгары», и уже из названия было понятно их подчиненное положение.

По-видимому, пришельцы-булгары селились на Северном Кавказе локальными районами. Такие районы вырисовываются в верховьях Кубани вокруг Хумары, в Пятигорье и прилегающей части Кабардино-Балкарии, в низовьях Сулака — в Северном Дагестане [Федоров Г.С., 1996:107].

К VIII в. хазары господствовали и над волжско-камскими болгарами. К сожалению, отмечает М.И. Артамонов, время распространения владычества хазар на Волжскую Болгарию остается неизвестным, равно как неизвестно и то, каким образом в состав населения этой страны попали сувары-чуваши, в предшествовавшей своей истории тесно связанных с хазарами, и в какой-то своей части оставшиеся в Дагестане и слившиеся с хазарами [1962:174].

У Ибн Фадлана мы находим следующие строки: «... Булгарский царь платил натурой дань хазарскому царю, и сын первого находится при последнем в качестве заложника...» [Гаркави А.Я., 1870:215].

Проследить по письменным источникам процесс взаимоотношений булгар, оставшихся на территории приазовских степей, Хазарского каганата крайне затруднительно. Поэтому большинство наших исследований и выводов будут основываться на материалах археологических исследований разных авторов.

Наиболее понятная картина пребывания ранних булгар на территории Северного Кавказа предстает перед нами при изучении результатов исследований Верхнечирюртовского могильника.

С.А. Плетнева в монографии «От кочевий к городам», посвященной салтово-маяцкой культуре, дает подробное описание праболгарских могильников Северского Донца и Подонья. Все черты погребального обряда, погребальный инвентарь, который в изобилии был найден на территории могильников, в точности повторяют особенности погребального обряда грунтовых могил Верхнего Чирюрта. Это, как правило, одиночные захоронения, небольшая глубина могильных ям — 0,6—0,9 м, обряд погребения очень прост и совершенно одинаков для всех покойников, независимо от их пола и возраста. Никаких следов подстилок под скелетами обычно не бывает [1967:97—99].

Характерной чертой погребального обряда Верхнечирюртовского могильника, как считают исследователи Н.Д. Путинцева, Г.С. Фёдоров, является вытянутое, на спине, головой на северо-запад или северо-восток положение покойника. В могилах было найдено большое количество бронзовых украшений, а в могильниках более позднего времени появляются изделия из серебра: браслеты, шейные гривны [Путинцева Н.Д., 1961:248—264].

Если обратиться к сводной таблице погребений раннеболгарских могильников в Нови-Пазаре (Болгария), Больших Тарханах, Кайбеллах, Зливке, нетрудно будет убедиться в том, что обнаруживается много сходных черт в погребальном обряде этих могильников и грунтовых погребений Верхнего Чирюрта. Так, например, Большетарханский могильник — один из памятников ранних болгар, ушедших на среднюю Волгу, содержит элементы наконечников стрел и копий, инвентарь очень скудный — в большинстве случаев — это 2—3 сосуда, кожи, ременные пряжки и накладки [Геннинг В.Ф., Халиков А.Х., 1964:23, 27, 28, 43—50]. Те же элементы имеются в Верхнечирюртовском могильнике.

В (дунайском) болгарском могильнике у с. Нови Пазар покойники ориентированы головой на север и восток [Ковалевская В.Б., 1975:80], что вполне соответствует ориентировке Верхнечирюртовских ямных погребений. Совпадает и положение покойника: вытянутое на спине, иногда со скрещенными голенями ног или согнутой в локте рукой. Но у Новипазарского могильника есть несколько отличий от других раннеболгарских погребений, в частности, наличия в них черепов с ярко выраженной европейской принадлежностью, но с небольшой монголоидной примесью [Ковалевская В.Б., 1975:80]. Это можно объяснить тем, что население, хоронившее своих покойников в Нови — Пазаре, вероятно испытало сильное влияние славян.

Сопоставляя Верхнечирюртовские погребальные сооружения и обряды с погребениями аналогичных могильников булгар в других регионах, исследователи находят много общего с Верхнечирюртовскими: определенный ассортимент керамики в погребении (безручные формы составляют около половины посуды), небольшое число керамики в могильнике (случаи с двумя сосудами в одном погребении единичны, тогда как погребение без керамики встречаются значительно чаще), расположение покойника и т.д. В.Б. Ковалевская подчеркивает, что Верхнечирюртовский могильник дает ряд исходных для салтово-маяцкой культуры керамических форм, не встреченных нигде больше или только на Средней Кубани [1975:95].

Таким образом, булгарские племена наряду с аланами сыграли активную роль в истории развития Хазарского каганата.

Итак, опираясь на данные средневековых письменных источников, свидетельствующих о присутствии алан на территории Северного Кавказа мы резюмируем следующее: в период с VII по X вв. аланы находились в непосредственной связи с Хазарским каганатом, а в период наивысшего расцвета Хазарии — в вассальной зависимости от нее. Аланы принимали участие в многочисленных походах хазар на их стороне, и в частности, выступали в качестве их союзников в войнах против арабов. Это сближение отразилось не только в остатках материальной культуры, но и в различных источниках, свидетельствующих о тех далеких временах. На основе археологических данных выявляются глубокие культурные традиции и обычаи, которые нашли отражение в погребальных обрядах, предметах быта, оставленных в могильниках, где древние традиции переплетаются с заимствованными в первую очередь от ближайших соседей. Постепенно происходила метисация с местным населением и отличительные черты становятся уже практически неуловимыми.

Проникнув в первой половине первого тысячелетия н.э. на Кавказ, сармато-алано-булгарские племена прочно обосновались в степных, а позже предгорных районах Северо-Восточного Дагестана. Здесь они перешли к оседлости, здесь же смешались с коренным земледельческим населением. В период образования на развалинах Западного Тюркского каганата Хазарского государства алано-булгарские племена междуречья Терека и Сулака стали основным населением Хазарского каганата.

Основным населением Хазарии в период существования салтово-маяцкой культуры, по определению С.А. Плетневой, были алано-булгарские племена. Дагестанский вариант этой культуры оформился также на основе алано-булгарских племён, но на два столетия раньше [1967:98].