М.И.Артамонов. Хазары и турки (2 часть)

Великий каган севера - это турецкий каган, так как именно ему было подвластно Кушанское царство во время описанной у Себеоса войны последнего с персами, почему он и оказал этому царству поддержку. Именно с этим каганом персидские цари находились в родственных отношениях: жена Хосрова Ануширвана была дочерью турецкого кагана [+87]. Понятно теперь, почему в рассказе "Истории агван" персидский царь, отвечая шаду, ссылается на давние дружеские отношения с каганом, на то, что предки их сыновьями и дочерьми роднились друг с другом, и также понятно, о каком кагане идет речь в этой истории. Наконец, известно, что еще в VI веке турки распространили свою власть за Волгу и начали покорение Северного Кавказа и что тогда же они вступили в сношения с Византией. Таким образом, при разрешении проблемы возникновения Хазарского царства прежде всего должен быть поставлен вопрос о роли и значении в этом турецкого завоевания.

Данные о распространении турецкого владычества на запад, к Волге, а затем к Азовскому морю имеются в византийских источниках. В 563 г. в Византию явилось впервые посольство от Аскела, царя ермихионов [+88], или кермихионов, как называли турок персы [+89]. Через несколько лет прибыло второе посольство гуннов, называемых турками [+90], с задачей открыть византийские рынки для согдийского шелка и с предложением союза против общего врага турок и Византии - персов. Турецкие послы сообщили в Константинополе, что их царство состоит из четырех областей, верховная власть над которыми принадлежит упомянутому выше сильзибулу (дизавулу или син-джибу). Император Юстиниан для закрепления отношений с новым союзником отправил в 569 г. ответное посольство во главе с Земархом, которое через Кавказ и Прикаспийские степи благополучно добралось до местопребывания верховного владыки турок на Золотой горе Эктаг или Эктель, которую отождествляют с Алтаем [+91]. На обратном пути, на реке Атель (Волге) Земарх нашел кочевья уйгуров, подвластных Сйльзибулу [+92]. Дальнейшие сведения о турках, которые, по словам Менандра, в древности назывались саками [+93], имеются в рассказе об одном из следующих византийских посольств к турецкому владыке. В 576 г. Византийское посольство во главе с Валентином по пути к туркам нашло, что власть последних распространилась еще далее на запад. Они подчинили утургуров и вскоре начали враждебные действия против Византии и захватили Боспор [+94]. Вместе с тем оказалось, что турецкая держава делится уже не на 4, а на 8 областей, причем над крайней западной областью начальствовал Турксанф, а "старейший единодержец турок назывался Арсила" [+95].

На основании приведенных данных византийских источников следует заключить, что турецкие завоевания в Европе относятся к шестидесятым годам VI века, т.е. ко времени образования обширной Турецкой державы. Младший брат первого турецкого кагана Тумыня Истеми, почти независимый правитель десяти западных турецких родов, подчинил царство эфталитов и покорил, по словам китайской летописи, многие страны запада [+96]. Он не был верховным каганом турок, так как таковым в то время считался сын Тумыня Цигинь Мугюй хан Яньду (553-572) [+97], которому китайские летописи и приписывают, как верховному вождю турок, завоевания, в действительности совершенные западными турками под предводительством Истеми (Ше-де-ми, ум.в 576 г.) [+98]. Последний носил титул ягбу, который и вошел в состав византийской и арабской передачи его имени в форме зивул или джибу (силь-зивул, син-джибу). Этот титул в дальнейшем удержался за вождями западных турок.

По Менандру, Турксанф был одним из восьми князей, управлявших областями, на которые соответственно делилась Турецкая держава. В его имени L.Cahun усматривает указание на племенное название тургешей [+99], родственных с турками-тюкю. В VII веке они кочевали западнее Тарбагатая и отсюда могли господствовать над страною до Волги [+100]. Турксанф был сыном Истеми-Сильзивула (Ди-забула) и братом Тарду, жившего на горе Эктель (Алтае). Верховная же власть в то время принадлежала Арсиле.

К 576 г., к которому относится посольство Валентина, по китайским источникам, верховным каганом турок был Тобо-хан (572- 581), один из сыновей Тумыня, наследовавший брату своему Яньду Мугюй-хану [+101]. Его-то, по-видимому, и знает Менандр под именем Арсилы, т.е. под тем же титулом, каким в византийской же передаче был обозначен его брат Яньду Мугюй-хан (553-572) (у Феофана - Аскила). Сын Сильзивула, у Менандра названного Тарду, Chavannes отождествляет с Дяньгу Датоу, наследовавшим после Истеми власть над западной половиной турецких владений, а в дальнейшем (599-603) сделавшимся верховным каганом [+102].

Из сообщения Менандра мы можем заключить, что в своих сношениях с турками Византия была связана с каганами западной половины Турецкой державы. Западные турки с самого начала выступают в положении мало зависимых от верховного главы даже в своей внешней политике. В.Бартольд полагает, что западнотурецкие каганы еще до формального разрыва с верховным каганом, правившим восточными турками, были несомненно более независимыми государями, чем, например, золотоордынские ханы первого периода Монгольской империи. Разрыв 582 г., с его точки зрения, был не актом восстания вассалов против сюзерена, а началом войны между двумя до тех пор союзными государствами [+103]. В.Бартольд, так же как и другие исследователи истории Турецкой державы, недостаточно учитывает те принципы, по которым строилась политическая организация не только турок, но и некоторых других многоплеменных варварских образований. Объединенные в единое политическое целое посредством завоевания, такие образования скреплялись очень непрочной связью, внешним выражением которой было единство правящей династии. Члены ее не только возглавляли наиболее крупные подразделения такого многоплеменного объединения, но и рассматривали его в целом как свое фамильное или родовое достояние. Именно этим фамильным или родовым коллективизмом и следует объяснять тот факт, что в Турецкой державе господствовал тот же порядок престолонаследия, какой известен в Киевском государстве Рюриковиче [+104].

Не раз уже указывалось, что позднейший термин "лествичное восхождение" не соответствует существу отношений между князьями Рюрикова дома, но из этого еще не следует, что правы те, которые отрицают наличие какого бы то ни было порядка в замещении княжеских столов в Древней Руси, в особенности же стола великокняжеского. Суть этого порядка заключалась в представлении о фамильном старейшинстве, в отсутствии, в связи с этим, прямого наследования от отца к сыну. Этот порядок давал детям основание претендовать на "отчину", но отнюдь не оставлял их безраздельными наследниками отцовского положения. Наряду с детьми умершего в качестве претендентов на его место выступали его братья и их сыновья, и нормально оно переходило не к сыну, а или к брату умершего, или к одному из его племянников, имевшему право на "отчину" потому, что это место занимал его отец. И в Западном и в Восточном Турецком каганате верховная власть, как правило, переходила не от отца к сыну, а от брата к брату, и если этот порядок нарушался, то главным образом вследствие узурпации. Как в Древней Руси, так и в Турецком каганате "очередный" порядок престолонаследия был средством удержать от расползания громадное объединение различных племен, не имевших между собой прочных внутренних связей, которые сохраняли былое его единство. Ясно, что такой порядок при всей своей традиционности не мог быть долговечным, что частные династические интересы, находившие благоприятную почву для развития в сепаратистских устремлениях отдельных составных частей варварской державы, только до поры до времени сдерживались фамильной общностью членов правящего дома. Шаванн показал, что Турецкая держава, основанная двумя братьями, фактически с самого начала состояла из двух независимых частей, что разрыв между ними в 582 г. был подготовлен всем ходом предшествующих отношений, но он недостаточно оттенил борьбу, происходившую внутри той и другой половин, не только за верховную власть, но за отделение, за независимость более мелких подразделений. Эта борьба весьма сильно изменяла границы Западно-Турецкой державы и все время колебала ее внешний политический вес.

Правление Тун-шеху, занявшего престол Западно-Турецкого каганата в 619 г., было наиболее блестящим временем в истории последнего. Восстановив прежние пределы царства, сократившиеся в предшествующий период смут и междоусобий, он овладел Тохарестаном вплоть до Мерва на западе и Гибини на юге. Китайские источники сообщают, что в это время турки напали на Персию, что ими был убит Хосров Парвиз и что вплоть до воцарения Ардешира II (И-да-чже) в 628 г. турки хозяйничали в Персидской стране [+105].

Эти сведения совпадают с тем, что нам известно по армянским и византийским источникам относительно войны Ираклия с Персией. В это время турки воевали с Персией за Кушанское царство, под именем хазар вторглись в Закавказье и захватили Агванию. Неверно только одно, а именно - приписывание туркам убийства Хосрова, которого погубили его же вельможи в Ктесифоне после неудач в войне с Византией.

С точки зрения приведенных данных, выступление хазар на исторической арене является не чем иным, как одним из эпизодов турецкой экспансии на западе, продолжением тех завоеваний, которые привели турок, с одной стороны, к границам Персии в Азии, а с другой - в соприкосновение с Византией. Каган, который помогал Ираклию в войне против персов и которого армянские источники называют великим каганом, царем северных стран, или царем тетальским, был некто иной, как каган западных турок Тун-шеху.

В одних сведениях византийских писателей предводитель хазар, явившихся на помощь Ираклию, -определяется в качестве второго лица после кагана, в других это - сам каган. Выяснение этого вопроса имеет очень большое значение для суждения об условиях возникновения Хазарского царства. Поэтому мы опять вернемся к подробно изложенным выше показаниям армянских авторов, представляющим особую ценность потому, что события, о которых идет речь, развертывались в их стране и оставили глубокие следы и в народной памяти, и в литературе, на основании которой ведется их рассказ.

Прежде всего необходимо отметить, что в сочинении епископа Себеоса, писателя, наиболее близкого по времени к интересующим нас событиям, предводителем войска, явившегося на помощь византийскому императору, указывается не "великий каган", а его военачальник чен-тчепетух. Несколько ранее он называет разгромившего персов джембуху также предводителем войск великого кагана. Тчепетух и джембуху Себеоса если и не одно и то же лицо, то близко сходные между собой передачи одного и того же титула, который по-турецки обозначался словом ябгу или джабгу. Этот же титул имеется в составе наименования, который обозначает предводителя хазар "Истории агван". Здесь он назван джебу-каган и обозначен в качестве наместника северного царя, т.е. турецкого великого кагана. На основании этих показаний армянских писателей мы имеем полное право признать достоверными те сведения византийских источников, по которым хазарский зиевил (зигевил, или зибел) является не каганом, а только вторым лицом после него, и считать его наименование такой же передачей турецкого титула ябгу, какой являются и тчепетух и джебу [+106].

Титулы ябгу и шад обозначали у турок наиболее высоких сановников после кагана и обыкновенно принадлежали его ближайшим родственникам - сыновьям или братьям. Судя по надписям на памятниках Кюль-тегипу и Могилян-хану, у орхонских турок было два главных рода: Телес и Тардуш, из которых первый управлялся ябгу, а второй шадом [+107]. Карлукский хан у арабских писателей называется жабгуе - ябгу, а хан кимаков - шад [+108]. Предводитель гузов именовался ябгу [+109]. Оба эти титула: ябгу и шад принадлежат китайским источникам, где ябгу передается как ше-ху, а шад - ша [+11]0. В китайской передаче имени кагана Тун-шеху, без сомнения, заключается титул ябгу - шеху, встречающийся в наименованиях и других, главным образом западнотурецких каганов из рода Истеми, который сам был ябгу. Равным образом, ябгу был и его сын Тарду - Да-тоу. "Царь севера", владыка западных турок Тун-шеху был, следовательно, не только каган, но и ябгу-каган, т.е. титуловался совершенно так же, как, судя по указаниям "Истории агван", именовался предводитель турко-хазар в войне их с Персией.

На основании этого совпадения в титулатуре западнотурецкого кагана и предводителя хазар можно было бы заключить об их тождестве и усомниться в правильности вышеотмеченных указаний об их отношении между собой. Однако в "Истории агван" содержатся и другие сведения, которые нельзя не учесть при решении этого вопроса. Я имею в виду до сих пор не обратившие на себя внимания указания "Истории агван" на родственные отношения между верховным турецким каганом, царем севера, с одной стороны, и шадом - с другой, а также между джебу-каганом и тем же шадом. В этой "Истории" шад сначала называется племянником "царя северного" [+111], а затем неоднократно сыном наместника этого царя "ябгу-кагана" [+112]. Следовательно, ябгу-каган, начальствовавший над хазарами в качестве наместника великого кагана, был и братом последнего или, что менее вероятно, мужем его сестры. Так как важнейшие должности в Турецком каганате распределялись между членами одной правящей фамилии, мы вправе предположить, что джебу-каган находился в таких же отношениях с тогдашним верховным каганом западных турок Тун-шеху, в каких ранее стояли Турксанф с Тарду-Датоу или Истеми к Тумыню, т.е. он был не только подчиненным, но и ближайшим родственником, братом, членом одной и той же правящей династии.

Можно было бы также предположить, что предводитель хазар был только ябгу, что наименование его каганом является позже присоединенным домыслом Моисея Каганкатваци, так как другой, более ранний армянский писатель - Себеос, а равным образом и более точные из византийских известий знают это лицо в качестве только ябгу (джебух, тчепетух, зиевил). Однако сомнение в достоверности сведений "Истории агван", может быть, и излишне, потому что титул кагана у турок не был принадлежностью только верховного владыки, так же как титулы ябгу и шад не прилагались исключительно лишь к его сановникам, а сохранялись в титулатуре самого кагана и являлись, по-видимому, наследственным достоянием определенных родов. Турецкая иерархия наряду с верховным каганом знает малого - "кичиг-кагана". Таким был Фюгюй сын Мочжо при своем отце, как его заместитель, таким же кичиг-каганом был, по мнению Мелиоранского, и Кюль-Тегин при брате своем Бильгехане [+113], таким мог быть и джебу, или ябгу-каган, предводительствовавший хазарами, по отношению к брату своему верховному кагану Тун-шеху.

По китайским сообщениям, известны три старших брата Тун-шеху [+114]. После одного из них - Шегуя он наследовал положение верховного кагана западных турок [+115]. Судьба этих трех братьев нам известна: ни один из них не мог быть наместником в Хазарии. Но это не значит, что у Тун-шеху не было еще одного, младшего брата, который, находясь на далеком западе, не привлекал внимания китайских анналистов. Известно, что еще Чуло-хан правил вместе с двумя малыми ханами, один из которых стоял во главе всех турецких княжеств, находившихся к северу от Ши-го, т.е., по мнению Иакинфа, в Туркестане и Кипчаке, обозначающих Прикаспийские степи [+116]. Судя по указанию Себеоса о сношениях тчепетуха, как мы видели, тождественного с джебу-каганом "Истории агван", с армянскими нахарарами, находившимися в персидском войске на границах подвластного туркам Кушанского царства, джебу-каган стоял во главе приблизительно той же части Западно-Турецкой державы, которой ранее управлял один из малых ханов Чуло-хана. Эта крайняя западная область охватывала громадное пространство - от современного Туркестана, вокруг Каспийского моря, до Северного Кавказа. Здесь джебу-каган был наместником великого кагана и по своей должности, если не в качестве ближайшего родственника, считался вторым лицом после него.

Для более отчетливой характеристики отношений между верховным каганом и его наместником на западе турецких владений нельзя не подчеркнуть, что сношения о военном союзе Византия вела не с джебу-каганом, а с верховным главой турок Тун-шеху. Византия благодаря своим прежним связям с турками была хорошо осведомлена о внутренних отношениях и о международном положении Западного Турецкого каганата в разное время его существования и вела свою политику в соответствии с изменявшимися условиями. Укрепившись к западу от Волги, турки, как известно, порвали союзные отношения с Византией, захватили Боспор и грозили другими завоеваниями, которые не смогли осуществить вследствие внутренних неурядиц и неудачных войн в других направлениях. Византия использовала это временное ослабление турок, возвратила Боспор и содействовала созданию независимой от турок и авар Болгарской державы Органы и Кубрата. Туркам пришлось примириться с новой - созданной Византией - политической ситуацией в Восточной Европе и отчасти, может быть, потому, что здесь им теперь противостояли уже не раздробленные гунно-болгарские племена, а большая Болгарская держава, отчасти же вследствие того, что силы их были отвлечены борьбою с Персией, участие в которой Византии было для них весьма желательно, так как, выступая в одиночку, они терпели неудачи и поражения [+117], турки сами возобновили дипломатические отношения с Византийской империей. Неизвестно, как ответила Византия на письмо турецкого кагана, о котором в 598 г. сообщает Феофилакт Симокатта [+118], но несомненно, что к правлению Ираклия турок и Византию уже не разделяли те противоречия, какие в свое время привели к войне между ними и к стремлению византийской политики создать в варварской Европе мощный противовес Турецкой державе и заслон против нее. Посланник Ираклия Андрей склонил турок к возобновлению военного союза против Персии, и джебу-каган двинул свои войска в Закавказье на помощь византийскому императору. Что союз был заключен не только с джебу-каганом, а и с его братом, верховным каганом западных турок, об этом можно заключить по прямым указаниям армянских историков, свидетельствующих, что джебу-каган действовал по поручению "царя севера", т.е. верховного кагана. О том же косвенно свидетельствует рассказ византийских источников о встрече Ираклия с зибелом-зиевилом-джебу-каганом. Император Ираклий назвал хазарского предводителя сыном, а не братом, как следовало бы, по установившемуся церемониалу, обратиться к независимому и равному царю, каким по отношению к византийскому императору был турецкий каган и позднее стал каган хазарский. Вместе с тем византийские источники сообщают об обещании Ираклия отдать в жены зиевилу свою дочь, очевидно, для закрепления военного союза родственными связями.

В связи с этим возникает вопрос: действительно ли император имел намерение породниться не с самим великим каганом, а только с его наместником? Действительно ли речь шла о браке с византийской принцессой зиевила, а не верховного главы западных турок? В свете изложенных выше соображений второе представляется более вероятным. Никифор сообщает, что в 631 г. во исполнение договора с турками единственная дочь Ираклия от первой жены Евдокии Епифания [или Евдокия], родившаяся в 611 г. и, стало быть, просватанная в возрасте около 15 лет, была отправлена в жены к кагану, но затем возвращена с пути, так как стало известно, что каган умер [+119]. Действительно, около 630 г. в Западно-Турецком каганате вновь вспыхнули восстания и междоусобия и верховный каган Тун-шеху, с которым договаривался Ираклий, был убит своим родственником Мохеду [+120]. Сведения о его смерти, достигшие Византии, разумеется не сразу, застали царевну уже в пути к турецкому кагану и, таким образом, она избежала участи сделаться одной из жен турецкого владыки, добивавшегося вместе с тем брака с китайской принцессой. С другой стороны, нет решительных доводов и против возможности брака не с Тун-шеху, а с его братом и наместником зиевилом или джебу-каганом.

Наоборот, византийские источники именно его указывают женихом царевны. По сообщению "Истории агван", его смерть также относится ко времени около 630 г., и она в той же мере могла послужить причиной возвращения византийской царевны, как и гибель Тун-шеху. Мы знаем, насколько мало зависимы были от верховного кагана правители отдельных областей Западно-Турецкой державы, и джебу-каган в этом отношении едва ли не находился в наиболее благоприятном положении. По сведениям "Истории агван", посланник Андрей прежде всего его убедил оказать помощь Ираклию; он, соблазненный щедрой наградой, дал обещание выступить на помощь византийскому императору. Нет ничего невероятного, что степень зависимости джебу-кагана была настолько невелика, что Византия могла не обратить внимания на эту формальность и, рассматривая джебу-кагана в качестве важной политической силы, решилась обеспечить свое влияние на него браком дочери императора с вассалом турецкого кагана.

О турецком происхождении джебу-кагана и о значительном турецком элементе в хазарском войске, вторгшемся в Закавказье на помощь Ираклию, мы можем судить еще и по тем характеристикам физического типа как самого предводителя, так и его воинов, какие имеются в "Истории агван". В вышеприведенном рассказе из этого источника, сообщающем о насмешках жителей Тифлиса над неудачно осаждавшими этот город союзниками: Ираклием и джебу-каганом, описывается карикатурное изображение второго, выставленное на городской стене. В этом изображении хазарский предводитель был представлен широколицым, широконосым, с узкими глазами и редкой растительностью на месте усов и голым подбородком, в чем нельзя не усмотреть выпячивания не индивидуальных, а расовых черт. Это видно из того, что и самих хазар "История агван" представляет, с точки зрения ее автора, "безобразной, широколицей, безресничной толпой" [+121], т.е. с признаками, сходными с образом предводителя, хотя, с другой стороны, в самом факте изготовления карикатуры на джебу-кагана и в насмешках, какими сопровождалось ее выставление на стену, нельзя не усмотреть попытки возбуждения расовой розни среди турецко-хазарского войска.

Черты, характеризующие внешность кагана и хазар в описаниях "Истории агван", более всего соответствуют гюрко-монгольскому физическому типу, который Ярхо предложил называть южносибирским, так как оно отнюдь не совпадает в своем распространении с турецкими или монгольскими этническими образованиями и в одинаковой мере характерен для восточнофинских племен. Китайский историк Мэн-хун в таких выражениях характеризует монголов: низкорослые, с отвратительной внешностью - широким, плоским, почти четырехугольным лицом, с выдающимися скулами, без верхних ресниц и с бедной растительностью на верхней губе и подбородке [+122]. Это описание близко сходно с теми, какие мы находим в "Истории агван", а равным образом с характеристикой монголов у позднейших армянских же писателей [+123]. Все эти описания одинаково подчеркивают отличительные признаки южносибирского физического типа с его широким скуластым лицом, узкими глазами, широким носом и редкой растительностью на лице.

Однако прежде чем остановиться на заключении о принадлежности хазар к тюрко-монгольскому или, точнее, южносибирскому физическому типу, уместно вспомнить ту страстную полемику, которая велась относительно расовой принадлежности гуннов на основании признаков, указанных древними авторами. Учитывая весь опыт этой длительной дискуссии и всю ненадежность опоры на физические признаки в решении вопросов происхождения и этнической принадлежности того или другого народа, все же нельзя не указать на существенные отличия данных о физическом типе гуннов от тех, какие мы имеем для хазар, позволяющие различно оценить те и другие, дабы не уподобиться тому сверхосторожному человеку, который, согласно поговорке, обжегшись на молоке, дует на воду. Признаки физического типа, сообщаемые "Историей агван", отличаются большей определенностью и большей ясностью по сравнению с тем, что мы имеем в известиях о гуннах. Затруднения, связанные с определением типа последних, не следует чрезмерно обобщать, заключая, будто бы физические признаки, да еще в описаниях древних авторов, вовсе не могут служить целям исторического исследования. Наоборот, их значение весьма велико, поскольку расовый тип является малоподвижной величиной. Мы пока что лишены возможности судить о его изменениях во времени, имея зато право наблюдать за распространением различных физических типов в пространстве. Данные о южносибирском физическом типе хазарского кагана и его воинов хорошо согласуются с вышеразобранными свидетельствами о принадлежности кагана к западнотурецкой правящей династии и теми сведениями о движении турок за Волгу, какие позволяют считать их завоевателями территории между Волгой и Кавказом.

Кстати заметим, что сторонники участия турок в образовании хазарского народа усматривают указание на смешанное происхождение его в замечании Ибн Фалдана, Ал-Истахри и Ибн Хаукаля о наличии среди хазар двух физических типов: смуглого, почти черного, и белого [+124], причем именно в черных предполагают турок или турецкую примесь [+125]. Едва ли это верно. Следует иметь в виду, что в сообщениях названных арабских писателей нет и намека на роль турок в образовании какого-либо из этих двух типов хазар. Наоборот, они начинают с категорического утверждения, что хазары не походят на турок [+126]. Далее сообщается, что черные называют себя кара-джур [+127], т.е. турецким термином социального порядка кара-чжу, соответствующим другому наименованию кара-будун (черная кость, черный народ). Оба эти слова обозначали низший слой податного, зависимого населения . Ввиду этого весьма возможно, что у арабских писателей мы имеем дело с превращением социальных категорий в различные физические типы посредством буквального истолкования соответствующих не понятых в их истинном значении терминов. Может, однако, быть, что социальное деление в какой-то мере совпадает с этническим.

Разрешение вопроса о двух социальных или этнических группах внутри хазарского народа затрудняется еще широким распространением племенных названий, осложненных прибавлением эпитетов белый или черный, например: белые гунны, черные болгары, черные и белые угры [+129], причем считают, что под последними русская летопись подразумевает именно хазар [+130]. У нас нет оснований считать, что во всех случаях эти эпитеты обозначают социальное положение племен или их частей. Можно думать даже, что деление на белую и черную половину восходит к очень древним экзогамным установлениям родового общества.

Нельзя пройти мимо еще одного признака, указанного "Историей агван" относительно хазар, а именно, обычая заплетать волосы в косы. В одном месте этой "Истории" джебу-каган назван предводителем звероподобного народа косоносцев, в другом, характеризуя племена и народы, подвластные "царю севера", автор сопоставляет бреющих головы и носящих косы, и, наконец, в третьем, описывая штурм хазарами Дербента, сообщает, что они устремились в бой в "образе женщин с распущенными волосами" [+131] Древнейшие данные в отношении косы содержатся в археологических материалах Восточной Азии. Это находки кос в могилах хуннуской эпохи в Ноинулинском и Оглахтинском могильниках [+132]. Письменных известий о способе ношения волос у хунну у нас нет, но зато в китайских источниках упоминается сяньбийское племя косоплетов Тоба, сведения о котором относятся к III-IV векам [+133]. Кроме того, известно, что восточные сяньбийцы оставляли пук волос на голове, тогда как западные, так же как ухуанцы, брили голову [+134]. Название сяньби было не этническим, а географическим, охватывающим племена, поселившиеся у гор Сян-би Шань. Предполагается, что сяньбийцы и родственные им дун-ху и ухуань состояли из племен смешанного динлинско-тюрко-монгольского происхождения и говорили на одном из монгольских диалектов. Потомками сяньби считаются амдоские племена Восточного Тибета, среди которых до сих пор существует обычай заплетать волосы в косу, тогда как соседнее население кос не носит [+135], Общеизвестно о ношении косы маньчжурами. В XVII веке, после покорения ими Китая, коса была распространена и в этой стране. Далее, косу носят коряки, тунгусы, алтайцы и теленгеты. Кроме того, она известна у енисейских остяков [+136], которые до сих пор называют себя "ди", что значит "люди" [+137], и считаются остатками народа, населявшего некогда не только северную, но и южную Сибирь, называвшегося у китайцев динлинами и носившего косу [+138].

Обращаясь к сведениям о ношении косы в Восточной Европе, прежде всего необходимо указать на рассказ Феофана о том, как жители Константинополя толпами сбегались смотреть на прибывших в 558 г. аварских послов. Особенно поразили их во внешнем виде невиданных еще варваров волнистые волосы, заплетенные в косу [+139]. Иоанн Эдесский знает ужасный народ авар, названный так по своим волосам, и упоминает о бегущих народах славян и о тех с развевающимися волосами, которых называют аварами. Далее, следует отметить сообщение Прокопия, что в его время (VI в.) одна из партий цирка в Константинополе ввела новую моду ношения волос: "Они стали стричь их не так, как другие римляне... Они обрезывали волосы на голове спереди до висков, а сзади оставляли висеть их длинейшими косами без всякой надобности, как это делают массагеты. Эта мода называется поэтому гуннской" [+141]. Несколько иначе косы носили венгры и болгары. Они оставляли на стриженой голове пучок длинных волос, который и заплетали в одну или несколько кос [+142]. Наконец, косу, по словам Рубрука, носили "татары", населявшие южнорусские степи [+143]. Предполагается, что под татарами Рубрука следует видеть половцев, которым принадлежат и каменные бабы, иногда представляющие безбородых мужчин с косами [+144].

Коса явилась как способ ношения длинных волос, оставлявшихся на голове целиком или частично, в связи с представлением о заключенной в них магической силе. Вследствие этого верования длинные волосы нередко становятся специальной принадлежностью жрецов и вождей, тогда как стрижка и бритье волос, наоборот, являются признаком зависимого, рабского положения [+145]. Древнее туземное население степей Восточной Европы - скифы и сарматы, - судя по изображениям, носило длинные волосы сзади, подрезая их только спереди [+146]. О верованиях в магическую силу волос у скифов свидетельствует обычай скальпирования [+147], посредством которого вместе с волосами присваивалась жизненная сила побежденного врага. Однако о заплетении волос скифами и сарматами ничего не известно. Как ни распространено представление о магической жизненной силе, заключенной в волосах, прически, связанные с ношением длинных волос, в разных местах весьма различны. Германское племя свевов, например, носило длинные волосы, связывая их в узел, так что концы свешивались на спину вроде лошадиной гривы. Заплетение волос в косы мужчинам, известное в Америке, в Старом Свете, прослеживается с древнейших времен и до настоящего времени только в Азии. Большая часть народов Восточной Европы, носивших косу, не является исконным населением этой страны и передвинулась сюда или из Азии, или из крайних восточных пределов Европы, в историческом и культурном отношении тесно связанных с соседними азиатскими областями. К числу их относятся половцы, венгры и авары.

Гуннская, по указанию Прокопия, и венгерская и болгарская прически отличались между собой тем, что в одном случае волосы подстригались только спереди, а в другом на бритой голове оставлялся длинный пучок волос, известный нам позже, по описаниям внешности киевского князя Святослава, в виде запорожского оселедца. Первого рода прическа употреблялась аварами. Любопытно, что Прокопий связывает ее с массагетами, т.е. с населением восточной стороны Каспийского моря, поблизости откуда вышли авары. Этой страной управлял джебу-каган, который поэтому, по справедливости, мог называться предводителем народа косоносцев. Алтайские турки, насколько нам известно, хотя и носили длинные волосы, в косы их не заплетали, а следовательно, их не мог иметь в виду автор "Истории агван" при характеристике племен, подчиненных джебу-кагану и составивших его войско, вторгшееся в Закавказье. В этой характеристике наряду с племенами, заплетающими косы, упомянуты племена, бреющие головы. Эти последние и можно противопоставить первым в качестве туземного населения Северного Кавказа и прилегающих к нему степей, где важнейшее место, без сомнения, принадлежало болгарам той эпохи их исторического существования, которая по болгарскому именнику характеризуется "стрижеными головами", т.е. до переселения за Дунай [+148]. Можно думать, что бритье или стрижка головы у болгар не исключали и тогда наличия у них оставленного на макушке пучка длинных волос, удержавшегося затем долго не только в прическе населения нижнего Поднепровья, но и Северного Кавказа.

Среди каких косоносцев следует искать хазар: среди тех, которые издавна жили к северу от Кавказа, или тех, которых привел с собой джебу-каган или вообще турки в процессе завоевания западного побережья Каспийского моря? Не означает ли и самое название хазары коса-ров - косоносцев, как истолковывал их имя Вельтман [+149], сближавший его, вместе с тем, с названиями кос-оги и к-осы, осы?

Появление хазар, по вполне достоверным сведениям, вместе с турками, под властью турецкого кагана и даже под именем восточных турок, без сомнения, может служить основанием для того, чтобы считать их одним из турецких племен, сравнительно поздно проникшим к западу от Каспийского моря. Сум полагал, что хазары явились из Средней Азии, оттуда, где известно племя хорсаров-хорасан. Однако, в его представлении, это переселение совершилось в доисторические времена и в течение своего продолжительного пребывания в Восточной Европе хазары успели переменить целый ряд вариаций своего первоначального имени [+150]. Связывали наименование хазар с афганскими хезаре, в составе которых имелись монголы и турки. Но хезаре не собственное племенное имя, а персидское обозначение военно-административного подразделения - "тысяча" [+151] и, без сомнения, никакого отношения к прикаспийским хазарам не имеет, если не считать, что название последних могло возникнуть совершенно таким же образом. Z.Gombocz, вслед за Вамбери, производит название хазар от турецкого kaz-errer - "кочевник", т.е.истолковывает его в качестве нарицательного обозначения известной части населения, которая могла состоять из разных племенных групп. С тем же корнем kaz, по его словам, связано близкое по значению слово "казак". Вместе с тем этот автор все же причислял хазар к туркам и считал их особым народом - со своим языком или, точнее, диалектом [+152].

Турками считали хазар большинство старых исследователей, с тем отличием, что одни представляли их явившимися из Азии приблизительно в VII веке и частью покорившими, а частью вытеснившими болгар, тогда как другие производили хазар от оставшихся в Восточной Европе гуннов или даже скифов, которых причисляли к туркам. Из наиболее ранних сторонников турецкой принадлежности хазар следует назвать Дегиня и Тунмана, из которых первый причислял хазар к гуннам, около V века превратившимся в турок [+153], а второй выводил из скифо-сарматских племен [+154]. Близки к последнему взгляды Сума [+155], который одним из первых начал заниматься специально вопросом о хазарах. Турецко-скифской ордой считал хазар Неуманн [+156]. Позднейшим турецким вторжением объясняли появление хазар: Байер, Эверс, Лерберг, Вамбери, Аристов и некоторые другие, а в последнее время Готье [+157].

В качестве важнейшего подтверждения гипотезы о турецком происхождении хазар был использован неверный перевод персидской версии Истахри под именем Ибн Хаукаля, сделанный Ouslеу'ем, где сказано, что хазары и турки говорили на одном языке [+158]. Френ указал ошибку переводчика [+159]. В оригинале сказано прямо противоположное, а именно, что хазарский язык совершенно отличается от турецкого. Клапрот, который в предшествующих своих работах стоял на точке зрения турецкого происхождения хазар, после этого изменил свои взгляды по этому вопросу и вместе с Френом, M.Vivien, St.Martin'ом и D'Ohsson'ом отнес хазар к угорской расе и связал с финнами [+160].

Противники гипотезы турецкого происхождения хазар опираются, во-первых, на производство названия одного из хазарских городов - Саркела - из финских языков и, во-вторых, на указание арабских писателей. Ибн Фадлан, Ал-Истахри и Ибн Хаукаль [+161] настолько согласно заявляют, что язык хазар не похож на турецкий и персидские и вообще ни на один из языков известных народов, что это свидетельство не может быть не принято во внимание. Однако полное согласие этих трех авторов никак не может считаться следствием их одинаковой осведомленности о действительном положении вещей. Это - повторение одного и того же известия, переходившего от одного автора к другому чисто литературным путем, а не независимые свидетельства разных лиц об одном и том же предмете. Впрочем, и Табари отличает хазар от турок и алан [+162]. В противоположность своему первому заявлению о том, что язык хазар не похож ни на какой другой, Ал-Истахри и Ибн Хаукаль далее согласно утверждают, что он одинаков с болгарским языком. Здесь же следует вспомнить еще одно свидетельство, имеющее отношение к языку хазар. Оно принадлежит Константину Багрянородному и касается не хазар в целом, а только одного из хазарских племен - кабаров. По сведениям этого писателя, кабары вследствие междуусобной войны отделились от хазар и ушли в Венгрию. Сообщая об этом, Константин Багрянородный замечает, что язык кабаров отличался от венгерского [+163] .

Древний болгарский, или булгарский, язык, с которым, по указанию арабских писателей, был сходен язык хазар, по новейшим исследованиям, является ближайшим родственником чувашского языка, который не может считаться диалектом ни турецкого, ни монгольского языков. "Возможно, что чувашский язык прямой потомок булгарского, прямое продолжение последнего, - пишет наиболее авторитетный в настоящее время исследователь этого языка Н.Поппе, - но возможно, конечно, - продолжает он, - что пра-чувашский и булгарский существовали наряду, являясь двумя диалектами одного языка. Это и дает нам до некоторой степени право рассматривать булгарский язык как более древнюю стадию чувашского языка" [+164]. Более определенное заключение о месте булгарского языка в глоттогоническом процессе делает Н.Я.Марр: "Принадлежность речи чувашей и, следовательно, булгар по формальным признакам к языкам шипящей группы преемственно сближает их со скифами, до иранизации их одних верхов (никак не всех слов полностью), говоривших на наречиях яфетической системы той же шипящей группы" [+165].

Основываясь на заключениях Марра, следует представлять иранизированные языки алано-осской группы сначала социальной особенностью верхов скифского населения, а затем локальной принадлежностью тех районов, где процесс иранизации успел охватить всю толщу их населения. В силу неравномерности социально-экономического развития и различной исторической среды иранизация скифских яфетических языков к моменту гуннского разгрома, когда ее распространение вширь и вглубь было остановлено, не была и не могла быть всеобщей. Чувашский язык и представляет, по Марру, этап дальнейшего развития этих яфетических по своему строю, не иранизированных скифских наречий. "Яфетические языки, в числе их и чувашский, - пишет Н.Я.Марр, - представляют по типу переживание доисторического состояния человеческой речи, следовательно, доисторических, яфетических языков, из которых в различные эпохи и в разных странах вылупились семьи: и хамитическая, и семитская, и индоевропейская, и, как теперь мы получаем возможность утверждать, также угро-финская и монголо-турецкая, к которым нам перебрасывает мост чувашский язык" [+166]. Не отрицая родства чувашского языка с турецким, Марр происхождение этой близости видит именно в том, что чувашский язык "один-един-ственный" из языков Восточной Европы, "сохранившийся из этой тесно связанной группы яфетических языков, из которой сложились впоследствии турецкие языки" [+167]. Анализируя термины чувашского языка, и прежде всего племенные наименования, Марр заключает, что чуваш как термин представляет лишь разновидность сармата [+168]. Такой же разновидностью последнего оказываются булгар и хазар [+169]. Таким образом, чуваши определяются как творцы восточноевропейских образований: более раннего - хазарского и позднейшего - болгарского, а сам чувашский язык - как остаток булгаро-хазарской группы языков Средневековья [+170].

Изложенные выводы современного языкознания подтверждают показания арабских географов о родстве хазарского и болгарского языков, а равным образом и сведения об отличии этих языков от турецкого и венгерского, представляющих не только иные диалекты, но и другие лингвистические группы или семьи - тюрко-монгольскую и угро-финскую, сложившиеся на основе того же яфетического субстрата, пережитком которого является чувашский язык. С другой стороны, бесспорное наличие турецких элементов не только в хазарском и болгарском, но и в чувашском языках не может быть объяснено в целом одним только единством происхождения, точнее, глоттогонического процесса, и едва ли даже в чувашском обязано только позднейшему заимствованию в период татарского завоевания [+171]. Рассмотренные выше данные о турках в Восточной Европе и на Кавказе выдвигают вопрос о роли турецкого элемента не только в политической истории хазар, но и в сложении этнических и культурных признаков этого народа.

Примечания

[+87] Себеос. Указ. соч. С. 38; Noldeke. Указ. соч. С. 159.

[+88] Летопись Феофана. С. 183.

[+89] Византийские историки. С. 492 (Феофан Византийский).

[+90] Летопись Феофана. С. 186.

[+91] Византийские историки. С. 370-382 (Менандр. С. 18, 19, 20); Chavannes (Documents sur les T'ou-kiue (Turcs) occidentaux // Сб. трудов Орхонской экспедиции. IV. С. 236) помещает ставку кагана в долине Юльдуз в бассейне р. Или.

[+92] Византийские историки. С. 375.

[+93] Там же. С. 375.

[+94] Там же. С. 416-423.

[+95] Там же. С. 418.

[+96] Chavannes. Указ. соч. С. 38.

[+97] Там же. С. 220.

[+98] Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. II. Л., 1926. С. 211 cл.; Бартольд (Зап. ВО РАО. IX. С. 358) и Мелиоранский (Там же. XII. Вып. 2-3. С. 94) объединяют Тумыня и Истеми в одно лицо. Об отождествлении Истеми с Коло, сыном Тумыня, см. у Грумм-Гржимайло (Указ. соч. С. 221. Прим. 3).

[+99] Cahun L. Introduction a l'histoire de L'Asie. P., 1896. С. 115.

[+100] Аристов Н.А. Заметки об этническом составе тюркских племен // Живая старина. 1896. Вып. 3-4. С. 301.

[+101] Бичурин Н.Я.(Иакинф). Собрание сведений... С. 274.

[+102] Cavannes. Указ. соч. С. 241; Иакинф. Указ. соч. С. 287.

[+103] Зап. ВО РАО. XV. Вып. 4. С. 179 (рец.).

[+104] Гумилев Л. Удельно-лествичная система (рукопись); Соловьев С.М. Взаимоотношения между князьями Рюрикова дома. М., 1847; Сергеевич В.В. Вече и князь // Российские юридические древности. II. 1. СПб., 1893; Пресняков А.Е. Княжеское право. СПб., 1909.

[+105] Chavannes. Указ. соч. С. 171, 253, 263 ел.

[+106] Кулаковский. История Византии. III. С. 93.

[+107] Мелиоранский П.М. Памятник в честь Кюль-тегиня // Зап. ВО РАО. Т. XII. Вып. 2-3. С. 109. Прим. 37.

[+108] Бартольд. Отчет о поездке в Среднюю Азию // Зап. АН. Сер. VIII. Т. 1. 1897. С. 104 ел.

[+109] Волидов А.З. Мешхедская рукопись Ибн аль-Факифа // Изв. АН. 1924. N 1 С. 237. [+110]

[+110] Бичурин. Указ. соч. С. 268.

[+111] История агван. С. 110.

[+112] Там же. С. 104, 120, 127.

[+113] Мелиоранский. Указ. соч. С. 109 cл.; Hirth. Nachworte zur Inschrift des Tonjukuk. C. 45-50, 80; Schlegel. Togin et Tore, T'oung Pao. 1896. VII. С. 158; Грумм-Гржимайло. Указ. соч. С. 294. Прим. 1.

[+114] Нили-хан (ум. 604), Поши-тегин, Шегуй (612-619). В промежутке между Нили-ханом и Шегуем правил сын первого Дамань Чуло-хан (604-611).

[+115] Бичурин. Собрание сведений о народах Средней Азии. СПб., 1851. С. 340 ел.

[+116] Там же. С. 341.

[+117] Noldeke. Указ. соч. С. 271, 474 ел.

[+118] Theoph. Simocattae historiarum / Ed. Bonnae. C. 282 ел.

[+119] Никифор. С. 25; Ducange. Famille Byzantine. C. 118.

[+120] Бичурин. Указ. соч. С. 348.

[+121] История агван. С. 105.

[+122] Грумм-Гржимайло. Указ. соч. С. 402. Прим. 3.

[+123] Патканов. История монголов по армянским источникам. II. С. 45.

[+124] Караулов. Сведения арабских географов о Кавказе // Сб. материалов для описания местности и племен Кавказа. XXIX. С. 49. XXXVIII. С. 115.

[+125] Иловайский. Разыскания о начале Руси. Изд. 2. С. 245; Н. Howorth. (The khazars were they ugrians or turks? // Travaux de la III sect. Congres intern, de Orient. СПб., 1876. Т. II. 1879. С. 142), наоборот, сопоставляя ак-хазар с белыми утрами русской летописи и акацирами Приска, считает турками именно их, а не черных - кара-хазар.

[+126] Френ. De Chazaris. Excerpta ex scriptoribus Arabicis // Mem. de l'Acad. de St.Pe-tersb. 1882. VIII. C. 591. В неверном переводе Хаукаля у Ousely сказано, наоборот, о сходстве хазар с турками. cm.: the oriental geographic ofIbn-Haukal. 1800.

[+127] Mordtmann. Das Buch der Under von Istachri. C. 105; Geographic d'Aboulfeda par Reinand. T. II. C. 303; Караулов переводит "кара-хазары".

[+128]

[+128] Козьмин Н. К вопросу о турецко-монгольском феодализме. 1934. С. 56.

[+129] Ср.: Howorth Н. Some notes on the Huns // Actes du VI congres international des Orientalistes a Seide (1885).

[+130] Об ошибочности отождествления белых угров русской летописи с хазарами см.: Грот. Моравия и мадьяры. С. 236 ел. Угры белые, прогнавшие волохов, т.е. франков, "иже беша прежде прияли землю словеньску", не могут быть хазарами. Последних летопись называет козарами.

[+131] История агван. С. 110, 104, 105.

[+132] Сосновский Г. О находках Оглахтинского могильника // Проблемы. 1933. 7-8. С. 39 сл.

[+133] Бичурин. Указ. соч. С. 187.

[+134] Там же. С. 240; Klaproth. Tableaux historiques de l'Asie. C. 96.

[+135] Грумм-Гржимайло. Указ. соч. С. 149.

[+136] Анучин. Предварительный отчет о поездке к Енисейским остякам // Изв. Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии. 1906. 6.

[+137] Синельников. Енисейские остяки // Труды антроп. отд. о-ва любителей естествознания, антропологии и этнографии. 1911. Кн. XXVIII. Вып. 1. С. 1.

[+138] Chavannes. Les pays d'Occident d'apers ie Wei-Lio. C. 524.

[+139] Летопись Феофана. С. 178.

[+140]

[+140] i> Barhebraus. Chron. Syr. C. 95; ср. Agathiae. 1. 1. 26. С. 19.

[+141] Перевод Василевского. Еще раз о мнимом славянстве гуннов // ЖМНП. 1883. IV. С. 351.

[+142] Wambery. Ursprung der Magyaren. C. 286 ел.; Dummler. Geschichte des ostfrankischen Reiches. II. 448; lirecek. Entstehen christlichen Reiches im Gebiete des heutigen oster-reichischen Kaiserstaatesvon 500-1 000. Wien, 1865. C. 217.

[+143] Рубруквис. Путешествие по восточным странам. СПб., 1911. С. 77.

[+144] Веселовский Н.И. Современное состояние вопроса о каменных бабах. 1915. С. 32 (оттиск).

[+145] Фрэзер. Золотая ветвь: В. 2 т. 1928. С. 75 ел.; Вундт В. Миф и религия. С. 69; Штернберг. Убор головной // Энцикл. Брокгауза и Ефрона. 67. С. 410. У франков les rois chevelus, у славян - волостели.

[+146] См. изображения скифов на вазе Чертомлыцкого кургана или на сосуде из Куль-Оба, а также живопись керченских катакомб.

[+147] Латышев В.В. Сведения древних писателей о Скифии и Кавказе. 1. С. 27.

[+148] Гильфердинг. История болгар // Собр. соч. 1. С. 23.

[+149] Вельтман. Аттила и Русь. М., 1858. С. 92.

[+150] Сум. Исторические рассуждения... о хазарах. С. II ел.

[+151] Самойлович А. Турецкие и монгольские элементы в населении Афганистана // Афганистанский сборник. М., 1924. С. 105.

[+152] Gотbосг. Z. Die bulgarisch-tlirkischen LehnwOrter in der Ungarischen Sprache // Mem. de la Soc. Finno-Ougrienne. XXX. Helsinki, 1912. С. 198 cл.

[+153] Degignes. Histoire des Huns, des Turcs, des Mongols et des autres Tartares occiden-taux. 1. Paris, 1756.

[+154] Thunmann. Untersuchungen uber die Geschichte der ostlichen europaischen Volker. Leipzig, 1774.

[+155] Сум. Исторические рассуждения о... хазарах.

[+156] Neumann. Die Volker des sudlichen Russlands in ihrer geschichtlichen Entwiecklung. Leipzig, 1847.

[+157] Байер. De muro Caucaseo // Comm. Acad. Petrop., 1728. 1. To же: Северный Архив, XX; Эверс. Kritische Vorarbeiten zur Geschichte der Russen. Dorpat, 1814; Лер-берг. О географическом положении хазарской крепости Саркел // Исследования, служащие к объяснению русской истории. СПб., 1819; Вамбери. Der Ursprung der Magyaren. 1882; Аристов. Заметки об этническом составе тюркских племен // Живая старина. 1896. III-IV; Готье. Хазарская культура // Новый Восток. 1925. 8-9.

[+158] The Oriental Geography / Transi. by W.Ousley. London, 1880.

[+159] De Chazaris. Excerpta ex scriptoribus Arabicis. Petr., 1882.

[+160] Frahn. Die altesten arabischen Nachrichten uber die Wolga-Bulgaren // Mem. de l'Acad. de St.Petersb. IV ser. V. 1. 1.6; M.Vivien St.Marlin. Sur les Khazars // Nouv. Ann. de Voyages. 1851. 11-111; D'Ohsson. Des peuples du Caucase. P., 1828; Klap-roth. Memoires sur les Khazars // Memoires relatifs a l'Asie. 1828. V. 1. Tableaux historiques de l'Asie.

[+161] Frahn. De Chasar. C. 591, 603. Прим. 75; D'Ohsson. Указ. соч. С. 79, 103, 203; Караулов. Сб. материалов для описания Кавказа. Вып. XXVIII. С. 112. Вып. XXIX. С. 45; ГаркавиА.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870. С. 219, 227; Куник А. и Розен В. Известия Ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах. С. 61.

[+162] Derbend-nameh/ByKazem-Beg. СПб., 1851. С. 163 (Табари).

[+163] Константин Багрянородный. О народах / Пер. Ласкина. С. 144 (гл.39).

[+164] Поппе Н.Н. Чувашский язык и его отношение к монгольскому и турецкому языкам // Изв. АН. Вып. 9-10. 1925. С. 426.

[+165] Булгарский язык // БСЭ. Т. VIII. С. 31.

[+166] Mapp Н.Я. Чуваши-яфетиды на Волге. Чебоксары, 1926. С. 15; Избр. работы. V. С. 331.

[+167] Там же. С. 333.

[+168] Там же. С. 360.

[+169] Там же; С. 262.

[+170] Там же. Изб. работы. 1. С. 212.

[+171] Махмут Кашгарский (вторая половина XI в.) считает волжских болгар турками и сближает их язык с печенежским (Бартольд. История турко-монгольских народов. Ташкент, 1928. С. 14).